Пять сладких мгновений

      Наступила тихая, безлунная ночь, и Сумрак покинул новую супругу со сложным, до конца непонятным осознанием сладкой ущербности. Вообще-то, он терпеть не мог, когда его жалели… И одновременно понимал, что впредь будет готов даже симулировать усталость, лишь бы получить еще хоть каплю подобной жалости…       Вместе с тем, перед Полночью было слегка неудобно, ибо ей, при всех ее стараниях, внимания самца, вроде как, досталось меньше всех. Сумрак практически ничего не делал, только лежал, удивлялся и получал удовольствие, пока самка выдумывала развлечения одно экзотичнее другого. При этом спаривались они от силы раза четыре. Дочь Тихой Бездны больше времени уделяла различного рода ласкам, а половой акт под ее управлением превращался в подобие длительной медитации. Но она сама выбрала такую тактику. И, если честно, Сумрак был ей благодарен за это. Более того, он с удовольствием остался бы у Полночи до утра, чтобы она продолжила баловать его своими прикосновениями, не требуя почти ничего взамен, однако его уже заждалась Солнышко, и разочаровать ее было ну никак нельзя. Тем более, что по Солнышку Сумрак соскучился едва ли не так же сильно, как по Грезе.       Направляясь через сонные этажи к ее покоям, самец невольно задумался о своих чувствах - не только к ней, а вообще ко всем женам. И заключил, в итоге, что они абсолютно разные в отношении каждой из самок. Объединяло их лишь одно: по силе своей они имели неожиданную тенденцию к выравниванию.       Первой он полюбил Грезу. Нет, полюбил — мало сказано. Он просто помешался на ней. Никогда бы не подумал, что бывает так… И, самое странное, что он даже сам себе не мог объяснить причины своей внезапно вспыхнувшей страсти к чужой на тот момент самке. Греза была болтлива, несколько взбалмошна, самоуверенна и временами несерьезна, но, тем не менее, Сумрак обожал ее со всеми причудами и недостатками, прощая любые капризы и едва удерживаясь оттого, чтобы не начать откровенно потакать им.       Иным было отношение к Солнышку. Привязанность к ней сын Грозы ощутил, пожалуй, еще до того, как сошелся с Грезой, а полностью прочувствовал в тот момент, когда намеренно уступил своих самок Торопливому. Окончательно же их связь окрепла, когда Сумрак узрел располневшую самку, носящую под сердцем его будущих детенышей… Что он испытывал к Солнышку? Это тоже сложно было верно описать словами… Но… Теплоту. Да, огромную внутреннюю теплоту и сродство, желание оберегать и поддерживать. Это конечно, если не брать в расчет Солнышкиных сексуальных аппетитов, способных ушатать любого молодца. Хотя, с ними Сумрак научился не только мириться, но и справляться, так что они давно уже его не пугали.       Старшие дочери Свободы породили эмоциональный отклик в его душе несколько позже. Делая им предложение, самец руководствовался больше практической необходимостью и в определенной степени чувством ответственности, но никак не симпатиями. Но прошло совсем немного времени, и Сумрак поймал себя на том, что привязался даже к ним — несмело, с оглядкой, будто бы, помимо своей воли, но притом закономерно и неизбежно. Он до сих пор страшился Прорвы, но теперь его к ней тянуло, и помыслить свой гарем без властной Главы, сын Грозы уже просто не мог. Что до Осени… Она давала ему возможность выплеснуть все накопившиеся при общении с остальными супругами противоречия. С ней он мог не контролировать себя, позволить себе лишнего, даже повести себя, как полный моральный урод. А потом «откатить» все назад, и вновь стать собой, и не получить осуждения, ибо таким он ей и был нужен… Осень интриговала, бросала вызов его разуму и чувствам, вызывая почтение в жизни и выводя на противоборство в постели. И за это он тоже по-своему полюбил ее.       А вот как будут складываться отношения с Полночью, судить еще было рано, но, насчет нее, у Сумрака имелось хорошее предчувствие. И, все же, не стоило ради нее нарушать обещания. Солнышко ждала своей доли внимания, и подходило время утолить ее ненасытный голод, бросив на это остатки сил.       Сперва сын Грозы немного переживал, уж не зря ли он оставил Солнышко напоследок? После четырех партнерш да при ее любвеобильности он рисковал показать себя совсем никудышным самцом. С другой стороны, отправься Сумрак к ней первой, и до остальных он бы тогда вообще мог не дойти… Впрочем, после сеанса эротического релакса с Полночью (как это назвать по-другому, воин не знал), он неожиданно преисполнился оптимизмом. Во-первых, он сберег ресурсы, а, во-вторых, возжелал более активных действий, наконец, почувствовав себя бодрым и обновленным. Мышечные боли ушли, с позвоночника как будто сняли тяжкий груз, и тело налилось энергией. Так что, очередность, все-таки, видимо, была выстроена правильно.       Нет, пожалуй, Солнышку не грозило сегодня остаться неудовлетворенной. Уже возле ее двери сын Грозы замедлил шаг и повел плечами, проверяя отклик мышц. Он был положительным, организм выказывал полную готовность к действию. В брюхе засвербило некое подобие нетерпения.       Одобрительно рыкнув сам себе, самец прибавил ходу и решительно завернул в покои супруги…       Солнышко спала. Крепко и безмятежно, повернувшись на бок и положив руки под голову. В темноте ее тело слабо светилась, окутанное плотным тепловым коконом. Покрывало, которым самка, очевидно, укрылась, засыпая, почти целиком сползло на пол, открыв взору Сумрака знакомые и волнующие контуры. Когда воин приблизился и сел подле супруги, заставив ложе прогнуться, она стрекотнула что-то нечленораздельное, и уютно зарылась в подушку. Самец усмехнулся и положил руку на бедро самки, однако даже его прикосновение не разбудило ее.       После заката заметно похолодало — судя по всему, погода настроилась меняться, и ночной влажный воздух свободно затекал в комнату через настежь открытое окно, неся с собой приятную свежесть. Возможно, именно потому младшая дочь Свободы, уставшая от предшествующей жары, и заснула так крепко.       С минуту полюбовавшись безмятежным выражением матери своего первого потомства, Сумрак решил, что его обещание пробыть с Солнышком до утра в любом случае остается в силе, и потихоньку подлег к ней со спины, уткнувшись жвалами в знакомо пахнущий загривок и обняв самку. Та завозилась и обхватила его предплечье, после чего медленно открыла глаза и обернулась. И невольно вздрогнула, увидев устремленный на нее неживой взгляд тускло мерцающего в темноте рубинового ока. Это все еще было очень непривычно.       — Моя возлюбленная супруга, я тебя испугал? — Сумрак поспешно оперся на локоть и склонился над самкой.       — Нет, что ты, я просто резко проснулась, — умиротворяюще отозвалась Солнышко и перевернувшись на спину, обвила руками шею партнера, притянув его к себе. Самец заурчал и уверенно полез сверху.       — Сразу к делу? — с охотой поддаваясь на его инициативу, промурлыкала дочь Свободы.       — А к чему тянуть? — резонно вопросил сын Грозы.       Добиваясь окончательного пробуждения супруги, Сумрак приник к ее шее и начал покусывать кожные складки, слегка оттягивая их и вдыхая полной грудью усиливающийся с каждой секундой призывный аромат. Одна его рука протиснулась под спину самки, а ладонь второй начала свой путь вниз по ее жаркому животу. Наконец, пальцы самца достигли широкой влажной щели и принялись нежно поглаживать ее вдоль в ожидании тягучей, скользкой росы, а, стоило той выступить в достаточном количестве, бережно проникли внутрь, дразня трепещущий под прикосновениями вход. Быстро придя в возбуждение от дерзких ласк, Солнышко сладостно вздохнула и закинула на своего благоверного ноги, тем самым побуждая скорее начать спаривание. В ответ горло самца мгновенно завибрировало от рвущихся на свободу звуков страсти, и Сумрак, повинуясь желанию супруги, вошел в нее, переместив ладони под аппетитные ягодицы и прикусив самку за плечо. Первые фрикции он совершил мягко, позволяя партнерше адаптироваться, но она, по-видимому, оказалась настроена более решительно, так как нетерпеливо подмахнула бедрами, подсказывая желаемый ритм. И Сумрак послушно ускорился, вызвав тем самым мощный отклик напрягшегося семяприемника.       — Сильнее, мой воин, — со стоном взмолилась Солнышко, выгибаясь и погружая когти в гриву супруга. — Я так по тебе тосковала…       — Как… скажешь… — сжимая ее бедра и усиливая толчки, пророкотал самец. Его дальнейшие слова перешли в сплошное рычание, знаменующее приближение первой волны экстаза. Самка тут же вторила ему, присоединяясь. Ложе неистово заскрипело…       Спустя некоторое время, подойдя к финальному пику и согласно разрядившись, пара обмякла, обмениваясь ленивыми любовными укусами и урча. Но внезапно Солнышко замерла, умолкла и поймала лицо Сумрака, внимательно в него вглядевшись.       — Как это произошло? — спросила она в упор.       Сперва самец слегка опешил. Сейчас у него совершенно не было настроения отчитываться, тем не менее, отказать он почему-то не смог. Он вздохнул, нехотя сосредотачиваясь, и рассказал все по порядку. В самых общих чертах. Пока он говорил, супруга скорбно прикасалась к его залатанной ротовой перепонке и аккуратно осматривала отекшую кожу вокруг глазного имплантата.       — Ты мог не вернуться оттуда, — печально проговорила Солнышко, выслушав весь рассказ.       — Я всегда буду к вам возвращаться, обещаю, — попытался успокоить ее Сумрак. — Ради своих жен и детей я сделаю все.       — И даже больше не полезешь на рожон?       — Вот этого не гарантирую, — с усмешкой качнул головой сын Грозы. — Служба у меня такая. Но могу заверить, что буду лезть только в том случае, если это принесет явную выгоду.       — Ну, хоть так… — Солнышко вздохнула и, выбравшись из-под самца, направилась к своим стеллажам.       — Ты куда? — изумился тот.       — Найду для тебя что-нибудь… — пробормотала самка. — Не нравятся мне твои рубцы…       Порывшись среди обилия разнокалиберных цветных пузырьков и коробочек, целительница выбрала несколько снадобий, вернулась к ложу и, подавив слабые протесты охотника, щедро намазала его физиономию какими-то резко пахнущими составами, а заодно и спину обработала. Надо сказать, средства действительно помогли, уже через пять минут сняв остаточную боль и уменьшив воспаление.       — Теперь я, хотя бы, временно не буду за тебя переживать, — удовлетворенно осматривая свою работу проговорила Солнышко и добавила с сомнением: — Ты же сам каждый день обрабатывать не станешь, верно?       — Стану, если скажешь… — смутился Сумрак.       — Да знаю я вас, мужиков… Будешь пока под моим надзором.       — Хорошо, — благодарно курлыкнул самец, забирая у супруги последнюю баночку с мазью и засовывая ее на ближайшую полку, а саму Солнышко вновь утягивая в постель. — Но это все потом…       — Похоже, лекарям среди твоих эротических фантазий места нет, — рассмеялась самка, тем не менее, не сопротивляясь.       — Ты абсолютно права, — рыкнул сын Грозы, подминая ее под себя.       Уложив партнершу поудобнее, он несколькими решительными движениями привел ее в состояние готовности и с наслаждением вновь проник в горячее лоно. В следующий момент ноги самки оказались сжатыми вместе и вскинутыми на правое плечо самца. Крепко обняв их одной рукой, Сумрак наклонился вперед, коснувшись груди партнерши рассыпавшейся гривой, и резко двинул бедрами.       — О чем же ты тогда фантазируешь? — невольно вскрикнув, шепнула Солнышко сквозь сбивающееся дыхание.       — Угадывай! — осклабился самец и поддал еще.       На этот раз спаривание получилось недолгим, но крайне энергичным. Солнышко попыталась высказать несколько предположений относительно потаенных желаний партнера, одно нелепее другого, и за каждый неверный ответ тот «наказывал» ее ускорением ритма, так что самка вскоре позабыла о своих догадках и полностью отдалась во власть объединяющих их страстей. «А я и сам пока не знаю», — злорадно думал в это время Сумрак, но старательно корчил загадочную мину и пользовался очередной возможностью добиться от супруги экстатических содроганий и исступленных стонов.       Как ни странно, после этого они выдохлись оба: самец неподрассчитал силы, а самка, очевидно, слишком умаялась за день с мальками, так что последовавший за яростным соитием отдых был достаточно длительным; затем пара по взаимному согласию уже предавалась любви степенно и сдержанно, хоть и многократно. В качестве своего рода компенсации сын Грозы перебрал столько поз, сколько вообще знал, а дочь Свободы, не оставшись в долгу, добавила к его знаниям еще штук шесть. Кстати, он и не подозревал, что супруга способна ТАК гнуться…       …За окнами уже забрезжил рассвет, когда пресыщенные партнеры соединились в последний раз. Солнышко растянулась перед своим самцом на животе, и Сумрак, плотно покрыв ее сверху, начал плавно двигаться, уже почти ничего не чувствуя, кроме манящей мягкости, с которой расслабленное лоно охватывало его отчаянно нуждающийся в передышке пенис, выдающий оставшиеся жалкие капли семени. Впрочем, Солнышко тоже почти дремала в процессе, убаюканная мерным урчанием супруга. Наконец, совершив несколько завершающих толчков, Сумрак замер, не торопясь покидать тело самки и размыкать объятия. Что-то было такое спокойное и глубоко личное в этих моментах, предшествующих разъединению, когда сильные ощущения, схлынув, подобно волне прибоя, оставляли после себя некое трогательное послевкусие, и двое просто лежали вместе, прислушиваясь к дыханию и пульсу друг друга…       — Мне с тобой очень хорошо, — ему непременно захотелось сказать это, тихо, проникновенно, в самое ухо супруге, чтобы слышала только она, чтобы ни один звук его голоса сейчас не ушел в пустоту…       — И мне с тобой, — ластясь к своему воину, прошептала Солнышко. — Ты останешься?       — Как и обещал.       Соскользнув со спины самки, сын Грозы улегся рядом и прижал ее к себе. Несколько часов сна они честно заслужили.       — У нас впереди ответственный день, — зевая, напомнила дочь Свободы.       — Ты правда нас познакомишь? — догадавшись, о чем речь, встревожился Сумрак и пристально посмотрел в глаза супруги, словно, боясь, что она вдруг передумает.       — Правда, — улыбнувшись, ответила Солнышко. — А сейчас спи — пока есть возможность. Они у нас встают рано…