***
Я резко села на кровати. Боже, что это было? Что за странные сны? Вся спина была мокрой от пота, дышалось очень тяжело, как будто я пробежала марафон. — Блин, Ревеева, я из-за тебя уже третий раз вскакиваю среди ночи! Я, конечно, понимаю, что за своим состоянием во сне уследить нельзя, но я уже двое суток не спала. За тобой там что, Фредди Крюгер гоняется? — Ааа? — я вопросительно взглянула на Машу, ещё не до конца придя в себя. — нет, что ты, со мной всё хорошо, — я попыталась натянуть на себя улыбку, попутно стирая пот со лба. — Ага, оно и видно. Ладно, — Маша взглянула на часы — скоро светать начнёт, уже нет смысла обратно ложиться. Я пойду за Славиком, может он прояснит причину твоих кошмаров. — Зачем? Они с Глебом, я уверена, ещё спят, незачем их будить, — я попыталась её остановить, но Кшитановская уже направилась к двери. — Не волнуйся, ребята как раз в это время должны уже собираться на пробежку. Даже если я их разбужу, то они только благодарны мне будут. — А, ну тогда… ладно… — всё ещё рассеянно, пробормотала я. Когда за Машей закрылась дверь, ко мне на колени запрыгнул Коул. Его угольно-чёрная шёрстка лоснилась, а голубые (прям как у Ято) глаза смотрели, как мне казалось, прямо в мне душу. Я почесала ему за ухом, как вдруг он оскалил зубы и зашипел. «Кшш, кшш… вернишшшь… прошшшу… шшш…» — эти непонятные звуки окружили меня, в глазах потемнело, уши заложило… Из этого состояния меня выдернул скрип открывающейся входной двери. — Привет, что с тобой случилось? — тут же спросил вошедший в комнату Славик. — Небось заснула и опять кошмар приснился. — ответила за меня Маша. Я посмотрела в зеркало, которое находилось прямо напротив моей кровати. Волосы взъерошены, зрачки почти полностью закрывали радужку глаза, всё лицо сводило судорогой. Кажется, единственным кошмаром здесь была я. — Со мной всё нормально. Ай…— Коул больно полоснул когтями по моей руке, оставив глубокую царапину, после чего гордо спрыгнул с постели и направился к окну. — Так, а ты почему ещё лежишь? А ну быстро ноги в руки и в ванную, — скомандовала Кшитановская и кинула мне в лицо полотенце — Давай, давай, пошевеливайся. Я послушалась её. Странное дело, что это вообще было? Может я уже с ума схожу? Сначала сны, теперь со мной кот разговаривает… Что же со мной происходит? — Я слышал, что сон, — начал Славик выносить свой вердикт — это наша настоящая жизнь. — Конечно, напрягает, что твоя «реальность» — это психбольница, но ты, — он поправил очки — всегда мне казалась немного странной. — Очень смешно. — Но это всего лишь теория, имеющая мало чего общего с наукой. Третье утро в Москве было необычайно солнечным и тёплым, особенно для ноября. Мы стояли на балконе и попивали чай. Было так уютно и хорошо, что хотелось остаться в этом моменте подольше. — Знаете, я тут подумала, может нам сегодня зоопарк посетить? — Да, хорошая идея. Насколько я помню, там есть сычуаньский такин, его завезли туда буквально лет пять назад. Как раз хотелось бы посмотреть. — Зоопарк? Нам что, по пять лет? Ты жирафа что ли никогда не видела? Да и воняет в этих зоопарках. — воспротивилась я. — А ты где-то, кроме нашего, бывала? У нас, конечно, воняет, ибо вольеры постоянно чистить — такое себе занятие. А здесь людям платят больше, да и место должно быть туристами наводнено. Стыдно будет, если какой-нибудь иностранец останется недоволен. — Ладно, хорошо, во сколько выходим? — Ну, если он открывается в девять, завтракаем мы в половине восьмого, пока дорога… — как бы показывая, что она что-то пересчитывает, Маша загибала пальцы — Короче говоря, сразу после завтрака. — Ага, да, хорошо. — почти одновременно со Славиком сказала я. После того, как мы все окончательно решили, Славик сказал, что все передаст Глебу и Мэри, и ушел к себе, а мы с Машей стали собираться. Мы спустились в столовую. Там уже стояла Мэри и что-то набирала в телефоне. Тут с лестницы стала спускаться мужская часть нашей группы. Сначала я не обратила внимание, но потом пригляделась к Славику. Это был уже какой-то Слава: русые волосы уложены, будто он только с красной дорожки сошёл, выглаженная рубашечка светилась белизной, да и вообще его дрыщавая фигурка приобрела мужественный вид. А серые глаза излучали такую решимость, что казалось, он готов захватить мир. На его фоне Глеб выглядел таким зашуганым в своей толстовке, что мне его даже жалко стало. Когда этот Аполлон подошёл ближе, я почувствовала свежий горьковатый запах. Он ещё и одеколонам набрызгался?! Я посмотрела на Кшитановскую: в её глазах читалось такое же удивление, что и у меня. Одна только Мэри продолжала пялиться в телефон, даже не взглянув на парня. Позавтракав, мы вышли из отеля. Несмотря на утреннюю оттепель, лицо сразу же обдал холодный морозный ветер. Чувствовалось приближение зимы. До остановки все дошли молча, никто и слова не проронил. В воздухе витала неизвестно откуда взявшаяся напряжённость. В автобусе было много старушонок, остатки тех самых, которые наполняют автобусы в час пик, чтобы побесить других пассажиров. Всю дорогу до зоопарка мы ехали тоже молча. Не было похоже, что мы компания друзей, собравшихся вместе хорошо провести время. Да и какие же мы друзья? Разве что со Славой я была знакома с детского сада, но мы никогда близко не общались. Маша взяла меня в эту поездку только потому, что я была одна из немногих, кто был свободен все каникулы. К Глебу у меня были смешанные чувства: вроде бы он неплохой, даже нет, очень хороший парень, а с другой, что-то меня отталкивало от него. А Мэри на протяжении всего нашего пребывания в Москве держалась обособлено, лишь иногда заводя интеллектуальные беседы со Славой. Я вообще не уверена, что мы вообще с ней обменивались хотя бы парой реплик. Мда… При выходе из автобуса, меня толкнула какая-то обширная женщина и я плюхнулась прямо в дорожную грязь. — Все нормально? — Глеб подал мне руку. — Да, вроде бы… — я попыталась встать, но вдруг по ноге резанула боль, — А нет, кажется я лодыжку подвернула. — И как она теперь пойдёт? — отвлеклась от телефона Мэри. — Что ты такое говоришь?! — возмутилась Маша — Сейчас посидит и пойдёт, да, Ин? — Она права, я, наверно, сяду в каком-нибудь кафе, только мешать вам буду. — да, я ныть начну, портить настроение, зачем это надо? Да и мне хотелось почему-то именно сейчас побыть одной. — Ну вот и прекрасно, пошли, куда мы там собирались… — глаза принцессы хитро сузились, ей явно было по душе такое развитие событий. — Инга, точно всё нормально? — спросил Глеб. — Да, всё хорошо, идите, со мной ничего не случится. — я попыталась улыбнуться. — Ну ладно, давай я тогда тебя хоть вон до того кафе доведу… Я опёрлась на его плечо и мы поковыляли. От Глеба пахло овсянкой. Овсянкой? Почему я об этом думаю? Что-то меня сегодня уж больно сильно человеческие запахи интересовать стали. Мы дошли до кафе, не проронив ни слова. Он усадил меня на лавку за дальний столик, видимо чтобы официанты не прикапывались, ибо сидеть мне здесь, по-видимому, придётся весь день. — Ну… я пошёл, если что, звони. — Ага. — Пока. — Пока. Он ушёл. Официант действительно заметил меня только минут через пятнадцать, но в данном случае мне от этого было только лучше. Попивая ананасовый сок, я задумалась. Ананас. В нем есть вещества, которые растворяют наши клетки, то есть, когда мы едим его, он ест нас. Но лучше ананаса себя съем только я сама. Вам никогда не приходило в голову, что все ваши эмоции — фальшивка? Я это уже давно в себе заметила. Я могу истерить, рвать и метать, но внутри у меня будет абсолютно спокойно, как при полном штиле. Иногда мне кажется, что всё это — лишь мои попытки следовать какому-то канону, якобы так должен делать некий «нормальный» человек. Реакция на все события, будь то нахождение меня в полуголом виде из-за машиного шипперства или разбитый мною фотоаппарат Глеба, внешне была целиком и полностью напускной, в то время как внутри мне было всё рано. Мне вдруг вспомнился сон, тот самый сон про моё перемещение в Леди Баг. Он ведь был необыкновенно реалистичным, наполненным разнообразными событиями, очень детализированным, я полностью поверила в правдивость происходящего. И какова же была моя реакция? Да, сначала я была удивлена, но потом я просто стала жить, будто бы ничего и не произошло. В этом вся я. Я практически не способна на эмоции. На эмоции… а на чувства? Могу ли я чувствовать? Хм… да даже, если могу, то не хочу. Любовь, дружба — страшные вещи. Они лишают человека покоя, могут выбить из колеи, а главное — ранить. Я попросту боюсь этого. Да, скорее всего, это единственная преграда между мной и Глебом. — Да ты не можешь любить меня! — Да я люблю тебя! Что за?.. это напомнило мне сцену из одного сериала для домохозяек. Я услышала, как некто отодвинул, нет, оттолкнул стул и быстро ушёл. Это могла бы быть обычная сопливая сцена, если бы не одно но. Эти слова были произнесены двумя мужскими голосами. Двумя до боли знакомыми мужскими голосами… Я повернулась: за соседним столиком сидел поникший парень, из глаз которого почти готов был брызнуть фонтан из слёз. — Антон? Он быстро поднял голову и уставился мне прямо в глаза. Да, это определённо был тот самый Антон. Повисло очень неловкое молчание. Он попытался даже как-то закрыть лицо капюшоном, но быстро понял, что это будет крайне глупо. — Пп…привет… Как дела?.. — Это что сейчас было? Ты Лёне что ли… Дура, зачем я ещё больше усугубляю, и без того бедственное для одноклассника, положение?! — Ладно, не отвечай… ты же мне и не обязан… мы же даже не общаемся толком… Я хотела встать и направиться к выходу, но боль в лодыжке незамедлительно вернула меня на место. Черт, что делать-то? Я заметила, как к лицу Антона прилила кровь и он... разрыдался. Окончательно растерявшись, я не придумала ничего лучше, чем кое-как пересесть к нему и обнять. Антон не вырывался, более того, он ещё больше прижался ко мне и начал дрожать, словно замёрзший котёнок. Это было очень странно. Я гладила его по голове, а у самой вертелось: «Что я делаю? Почему всё это происходит именно со мной?» Я никогда не умела утешать. Мне было сложно подобрать слова, даже когда Фая упала с велосипеда и коленку разбила. А тут это… — Что у вас произошло? — спросила я, когда всхлипы стали реже. Одноклассник поднял на меня лицо. Боже, неужели это тот самый мачо, который похищал сердца оставленных Лёней девушек?! Антон был тем самым парнем, который выставлял в социальные сети бесконечные фотографии своих бицепсов, трицепсов, пресса или просто милую мордашку. Сейчас же он был похож больше на япошку Юрца из «Yuri! On ice!» в самом начале — весь в соплях, слюнях и вроде бы даже прилично поправившийся. — Только пообещай, что никому не разболтаешь. — Обещаю. — Ну… И он мне всё рассказал. Рассказал, как пытался с помощью своего друга заполучить как можно больше девушек, как ему это вполне успешно удавалось, как Эммочка даже стала предпочитать его Лёньчику, как он с ней веселился, как она ему надоела, как ему внезапно надоели вообще все доступные девицы, как он стал засматриваться на друга, как стал его ревновать к той же самой Эммочке, и как в конце концов понял, что всё… — Я полгода молчал об этом, мне самому не хотелось верить. Иногда меня отпускало. Мне даже один раз показалось, что я влюбился в одну девушку. Мы с ней пару месяцев повстречались и я окончательно понял, что обманываю себя. Я стал посещать паблики в вк про… ну… это… ты поняла. Мне всё это даже показалось нормальным и я решил, что скоро, очень скоро о моих чувствах буду знать не только я. Он говорил так искренно, как бы даже гордясь своей необычной любовью. Он не боялся об этом говорить. Наверное, это достойно большой похвалы. Не все могут признать в себе такие чувства, многие их боятся. — Чего это Славик такой угрюмый? Мы сидели в автобусе и пока что всю дорогу парень сидел в стороне, не проронив ни слова, что на него было совершенно не похоже. Джинсы и куртка заляпались в грязи, огонь в глазах потух, волосы были примяты шапкой — от Славы на завтраке не осталось и следа. — Ему эта мымра отказала, — Маша кивнула в строну Сайановой — ишь сидит, в айфон упулилась и ухом не ведёт. Казалось, Кшитановской за Славика было обидней, чем самому Славику. Она была чернее тучи, да и не она одна. У всех был в этот вечер какой-то понурый вид. Так и закончился этот день.5.
13 марта 2018 г. в 22:09
Опять белый потолок. Опять ремни. Опять решётка на окне. Опять. Опять. Опять эта ненавистная палата! Эти уколы, эти громыхания. Как же это надоело! И эти голоса… голоса, которые пропитаны ненавистью ко всему сущему. Металлические голоса, как будто это не люди говорят, а роботы, бездушные твари! Они опять что-то говорят за дверью и думают, что я не слышу.
— Юрий Константинович, к ней сестра опять пришла, как думаете, пускать? — спрашивает молодой голос, тот же самый, который недавно отстаивал мои права на человекоподобие.
— Не знаю даже, она сегодня ночью в припадке вырвалась и стала душить Наполеона. — ответил ему старческий голос.
— Но к утру она вроде бы успокоилась.
— Вот именно, что вроде бы. Ой, не знаю, не знаю, может быть присутствие родственника на неё как-то повлияет.
— Да я уверен, что повлияет!
— Вопрос в том, в какую сторону. Ладно, не первый же раз она сюда приходит, думаю ничего не будет страшного, если и сегодня её посетит.
Через пару минут или часов (я уже давно потеряла здесь счёт времени) дверь со скрипом открывается. Почему на меня так смотрит эта девушка? И почему она так похожа на Файю?