Проснуться

      Громогласный хохот моих друзей раздаётся по всему салону. Ветер из открытого окна обжигает мне щеки и как бы растягивает их в широкую улыбку. Но нет, это не ветер, это я сама улыбаюсь, потому что я безмерно счастлива. Жизнь кажется всем нам такой прекрасной. Сквозь листву переливаются яркие солнечные лучи и падают нам на лица. Небо такое голубое, что во рту появляется какой-то сладковатый привкус. Так хорошо. И дальше будет только лучше, я уверена. Рыжие кудри подрагивают от смеха, переливаясь золотом, веснушчатое лицо моей лучшей подруги подставляется солнцу. А он за рулем, с левой стороны. Человек, которому я собираюсь через неделю доверить свою жизнь, тоже счастлив, я это вижу. И мне становится ещё лучше, хотя до этого мне казалось, что лучше быть просто не может.       Внезапно толчок. Грохот. Я слышу, как бьется лобовое стекло. Оно быстро покрывается мелкой паутинкой и разлетается на тысячи осколков. Один вонзается мне в грудь. Больно. Очень больно. Я поворачиваюсь к нему. Огромная металлическая пластина уже разрезает его тонкую шею…       И тишина. Ужасная давящая, будто чёрная дыра, тишина. Повсюду, каждый миллиметр пространства вокруг меня заливает багровая вязкая жидкость. Я чувствую, как она стекает по моему лицу, шее, рукам… Но этого мало! Взрыв, которого я уже не могу слышать отбрасывает меня своей волной куда-то на дорогу. Пламя стихло сразу. Или я потеряла счет времени? Я жива ещё? Повсюду ошметки машины вперемешку с конечностями. Красные пятна зияют на телах родных мне людей, уже ставших трупами.       Я хочу закричать. Кричать от ужаса, в исступлении… Но не могу. Нечто сдавило мне горло, нет, все мои органы. Мне трудно дышать. Меня тошнит от запаха бензина, смешанного с запахом кровяного железа. Эти тела, их тела… Дышать стало ещё тяжелее. Кажется, я умираю…

***

— Инга, Инга, проснись…       Я открыла глаза. Прямо над моим лицом нависло обеспокоенное лицо Глеба. Его густая чёрная чёлка то и дело спадала ему на глаза. Он так близко, а главное… он жив. — Глеб… — я не смогла договорить и бросилась парню на шею. От неожиданности он подался назад. — Ой, извини… — я сразу же расцепила свои объятия.       Он очень странно на меня посмотрел. — Инга, что с тобой? Мне Маша все рассказала. Тебя ведь уже не первый раз мучают кошмары? — Да. Но ты не беспокойся, это же всего лишь сны… — Расскажи, что тебе приснилось. Тебе станет легче. — Нет. — мне вспомнить об этом страшно, а тем более рассказать… рассказать им же. Глеб посмотрел на меня очень внимательно. — Ладно, заставлять не буду, — и отвернулся.       Все это время мы находились в нашем с Машей номере. Кроме Глеба здесь ещё были Славик, сама Кшитановская и Мэри. Как оказалось, моя соседка, опять проснувшись от моих воплей, попыталась меня разбудить. Но у неё долгое время ничего не выходило и она поспешила к парням, попутно, каким-то образом, притащив Сайанову. Глеб поцеловал меня в лоб. — Температуры вроде бы нет. В чем же тогда причина?.. — Да с ней такое каждое утро, с того самого дня, как мы сюда приехали. — Маша пыталась сказать это как можно развязнее, но и по её лицу гуляло волнение. — Ребята, со мной всё хорошо, правда, просто приснился плохой сон. Извините, что заставила волноваться. — Глупая, не могут человеку просто так несколько ночей подряд сниться кошмары, здесь определённо что-то не так. — Глеб посмотрел на меня таким ласковым взглядом, что мне стало как-то даже неудобно. — Да что вы с ней нянчитесь постоянно, — скрестив руки на груди, возмутилась Мэри, — Инга ногу подвернула, Инге приснился плохой сон, Инга то, Инга сё… Вы не видите что ли, что она симулирует? Просто хочет привлечь внимание, и всё, а вы ведётесь. Особенно ты Глеб, — парень уставился на Сайанову, — вот неужели ты не чувствуешь, что она тобой помыкает? Приятно иметь мальчика на побегушках, да, Равеева? Что она нес… — Что ты несёшь? Кто тут пытается привлечь внимание, так это ты! — сняв у меня с языка эти слова, Кшитановская буквально выплеснула их на лицо Мэри. — Я? Это я постоянно ною? Это я постоянно строю из себя жертву? Бью чужие фотоаппараты и даже не извиняюсь?.. — Мэри опять перевела взгляд на Глеба. — Да хватит чушь молоть! — всегда спокойный и неконфликтный Глеб вдруг вскочил с кровати. — Да ты посмотри на неё, — принцесса указала пальцем мне прямо между глаз, — ей же только удовольствие доставляет то, что ты из-за неё так истеришь! — Не перекладывай своё виденье мира на других! Это ты людьми играть любишь! Это ты здесь избалованная стерва, а не она! — таких слов от Глеба я точно не ожидала.       Лицо Сайановой побагровело. Она резкими шагами пересекла коридор и выскочила из номера, так громко хлопнув дверью, что, казалось, стены дрогнули.       Я сидела в оцепенении. Что это сейчас было? Как и когда вдруг все начали кричать и брызгать слюной? Неужели это все из-за меня? Нет, мне вовсе не доставляло это удовольствие, как думала Мэри, наоборот, я не хочу быть причиной скандалов! Не хочу и никогда не хотела! Я всегда оставалась в стороне от этого, почему вдруг сейчас оказалась в самом центре? — Ну что ж, крысы с корабля сбежали, теперь можно и думать, куда сегодня пойдём, — как ни в чем не бывало сказала Маша. — Не называй её так! — пробубнил, молчавший до этого, Слава. — Она же тебя отвернула, что ты за неё заступаешься. — усмехнулась Кшитановская. — Не, ну правда, Маш, не надо так. Мы же не знаем, что у неё там произошло, всякое же ведь бывает. — Глеб, ты же сам минуту назад её в лицо стервой назвал! — Маш, — немного пройдя в себя, решила все-таки вставить слово я — правда, я понимаю, что она тебя раздражает, но не надо её за спиной так называть, это низко. — Ревеева, ты совсем уже? Она тебя только что с головы до ног облила помоями, а ты за неё ещё чего-то тут говоришь? — она обвела всех нас вопросительным взглядом, — Да не, ребят, вы шутите что ли? Эта девчонка вам совсем мозги промыла? Так, всё, — Маша попятилась к двери, — я умываю руки.       Дверь снова, но на этот раз гораздо тише, хлопнула. В комнате остались только я, Глеб и Славик. Повисло тяжёлое, свинцовое молчание. — Может, нам в квест-комнату сходить. Я слышала, что здесь недалёко есть очень атмосферная и денег там много не дерут.       Мы первый раз обедали в нашей гостинице, так как с того момента со скандалом никто ни с кем не разговаривал. Каждый провёл последние три часа отдельно от других, а Мэри и сейчас не сидела за общим столом. — Маш, ты вот сейчас это серьёзно? — Глеб измученно, но с готовностью в любую минуту взорваться, на неё посмотрел, — Конечно, нам сейчас только развлечений не хватало! — он резко одернул руку, и ложка целиком погрузилась в гороховый суп. — Нет, а ты предлагаешь нам последний день провести здесь, дуясь друг на друга? — спокойно ответила Маша, после чего отправила в рот большой ломоть хлеба. — В любом случае нам надо предупредить Мэри… — Слав, вот только не надо про эту… кхм… сейчас вспоминать, хорошо? Она и так всем крови попила, особенно тебе. — Я за ней схожу, — не знаю, какая именно муха меня укусила, но я вдруг поняла, что если я этого не сделаю, то случится что-то ужасное. Все трое на меня очень странно посмотрели, но никто ничего не сказал. Я вышла из-за стола и направилась к лифту.       Номер Сайановой находился на самом последнем этаже где-то в углу. Мне пришлось обойти все коридоры прежде чем найти его. Дверь была немного приоткрыта, что меня удивило. Зайдя, я несколько опешила — в комнате как будто ураган пронёсся: окна были настежь распахнуты, вещи разбросаны, а на полу валялись клочки выгоревшей, исписанной от и до бумаги. Я присела на корточки и подняла один. На нем ровным красивым почерком был выведен какой-то стих.

…Твой взгляд, твоё небрежное дыханье

Всем существом хочу я ощутить,

Хочу я окунуться в этот омут тайный

И бесконечно долго тебе себя дарить.

Ещё тогда, при первой нашей встрече,

Пусть и была она чрез чёрный монитор,

Я поняла, когда-нибудь настанет вечер,

И все…       На этом текст обрывался в прямом смысле слова — край листка был неровно оторван, наверняка где-то здесь валялась его вторая часть. Интересно, о ком это написано…? Не сказала бы, что это лучшее творение принцессы, видно, что писалось на скорую руку, да и… Стоп. О чем это я вообще? Почему я стою посреди бардака в чужой комнате и критикую рифму взятого без спроса стишка? Где сама Мэри?       Я оглянулась. Дверь в ванную была плотно закрыта, но сквозь щель между ней и полом пробивался свет.       Я немного приоткрыла створку. Посреди ванной стояла полуголая сгорбленная, облепленная светлыми волосами фигура, державшая на весу правую руку. А в левой блестело лезвие бритвы… Внутри меня все похолодело. Я не могла пошевелиться, а серебристая пластина медленно, но верно приближалась к загорелому запястью…       Дальше все было как во сне. Резким непроизвольным движением я одернула её руку и лезвие, слегка пройдясь по венам, оставляя на коже легкую царапину, со звоном упало на плитку. Мэри молча уставилась на меня. Я смотрела ей в глаза, все ещё не до конца понимая, что произошло. Вдруг плечи Сайановой стали конвульсивно подрагивать. Она хохотала! Истерично и неестественно, безумно. Все громче и громче. — Как забавно, — давясь от смеха, попыталась сказать она, — из всей компании неудачников именно ты меня останавливаешь сейчас! Я продолжала молчать, все ещё приходя в себя. — Объяснений ждёшь? Думаешь, я из-за него…? Из-за кого что? В смысле? — Чего ты так на меня смотришь? Не понимаешь, что ли? Я продолжала вопросительно смотреть. — Нет, ты действительно так слепа? Или так занята собой, что ничего вокруг не замечаешь? Молчание. Чего я не замечала? — Ах ты… — в её зеленых глазах блеснул яростный огонь, и она, резко вытянувшись, стала на меня напирать. — Не строй из себя дурочку! Я его уже три года знаю и все это время на меня ноль внимания, а ты глазки один раз состроила, и теперь этот идиот за тобой бегает и хвостом вертит! — Так значит те стихи были посвящены Глебу? Её лицо исказила жуткая гримаса гнева. — Ты читала? Ты их читала?! Как ты смела трогать мои вещи, тем более…?!       Она медленно опустилась на пол. Выражение лица вновь переменилось — теперь на нем читалась глубочайшая грусть. Она молчала. Молчала долго и потом вдруг её прорвало: — Знаешь, я так больше не могу… — она посмотрела на меня полными слез глазами. — У меня все всегда было, я ни чем не нуждалась. И это ужасно! Нет ничего страшнее, чем исполнение всех желаний! Я знала, что я должна быть счастлива, но мне чего-то не доставало, — протараторила Мэри буквально на одном дыхании и разрыдалась.       Я знала, что мне нужно хотя бы обнять её, но я не решалась. Вскоре всхлипы прекратились сами собой, и, сделав глубокий вдох, Мэри продолжила. — Три года назад все поменялось. Я тогда ещё жила в Англии. Слава был моим другом ещё с самого детства, поэтому мы постоянно переписывались и созванивались. Не помню как именно, но он познакомил меня с… Глебом, — за всё время диалога она первый раз решилась произнести его имя, — Сначала он просто иногда мелькал на фоне, когда я звонила Славе по скайпу, а потом мы стали уже общаться между собой. Мне так нравилось это общение, так хотелось, чтобы оно было вживую. В какой-то момент я поняла, что влюбилась. Полностью и бесповоротно. Сначала это меня пугало, но я привыкла, даже стихи стала ему посвящать. Глупая. — она усмехнулась куда-то в себя — Да, то, что ты выдела разбросанным у меня на полу, это те самые. Опять воцарилось молчание.       Не то, что бы мне была интересна её исповедь, но… неужели человек может так измениться из-за какого-то влечения? Конечно может, именно поэтому я не позволяю себе влюбиться! К тому же, даже если любовь вернёт тебя ненадолго к жизни, будучи безответной, она тут же и убьёт. Вот сейчас передо мной яркий пример. — Ты не подумай, было бы глупо только из-за него вот это всё… — будто прочитала мои мысли… — И какие же ещё причины? — Ну… А вообще, почему я тебе должна что-то объяснять? Ты мне никто! — лицо сново переменилось, теперь уже на самодовольное и презрительное. Мы ещё немного помолчали. — Нет, мне, конечно, только на руку, что ты отшиваешь Глеба, но всё равно… Зачем ты это делаешь? В чём причина? — Всё наше знакомство началось со лжи. Его взяли на слабо. А я поверила. Мальчику просто надо было укрепись свою славу местного Казановы. — Да слышала я эту историю. Враньё! — Да, действительно, сложно поверить, что этот ангел способен на такое. К тому же ты влюблена, так что… — Я не про его поступок. Я про то, что это не настоящая причина твоих отказов. — А какая же по-твоему причина? — Она проста. Все девочки хотят себе мальчика. Но ты ведь не все девочки. Зачем тебе мальчик? — На что ты намекаешь? — Не волнуйся, я не про это. Тебе просто хочется казаться сильной и независимой. С сорока котами. — усмехнулась она — Ты боишься, что тебе сделают больно или подумают что-то не так. Ты пытаешься соответствовать образу, якобы тебе на всех наплевать, потому что тебе не наплевать. Парадокс, не правда ли? — Так, ладно, сколько мы уже тут сидим… я вообще пришла тебя позвать с вами в квест-комнату… ну ты в таком состоянии… — Ахаха, ты так смешно и нелепо переводишь тему разговора. Знаешь, ты мне, как и я тебе, ничего не обязана объяснять, но подумай над этим хотя бы, когда будешь наедине с собой.       Я встала и вышла, ничего не сказав.       Конечно, ни в какую квест-комнату мы не пошли. А смысл? Все бы ещё больше разругались. Я гуляла недалёко от территории отеля. Одна. Мне сейчас совершенно не хотелось разделять своё личное пространство и время с кем бы то ни было. Сгущались сумерки. Мыслей был целый ворох, который нужно разгрести и чем скорее, тем лучше.       Глеб. Вот что меня с ним связывает? По сути, ничего. У нас нет ни общих интересов, ни… А чего собственно ещё надо, если с человеком элементарно поговорить не о чем? У нас совершенно разные цели в жизни, разные характеры, даже, я бы сказала, противоположные. А мы не магниты, так что законы физики здесь не работают, и мы не можем притянуться. Так ведь?       А Мэри, нет, даже думать об этом не хочу. Какой смысл мне вдруг нарочно строить из себя снежную Королёву с ледяным сердцем? Или же есть…       Я вдруг вспомнила, что, говоря о Маше Кшитановской, никогда не ставила рядом с её именем слово «подруга». И это понятно, ведь мы никогда и не дружили по сути. Нет, общались и довольно близко в последнее время, но назвать это дружбой? А что это вообще такое, эта дружба? Друг — это человек, которому ты можешь рассказать все, а можешь и не рассказывать — он сам все поймёт и сможет одной фразой тебя вернуть к жизни. Многие разбрасываются этим словом, совершенно не понимая его значения, вот и получается, что теперь у каждого очень много друзей. Правда это не друзья. Знакомые, приятели, соседи, собутыльники, да кто угодно, но только не друзья. У меня никогда друзей не было, я в жизни не могла никому доверять. Мне всегда было страшно до жути привязываться к человеку, ведь он и бросить может. Почему может? Он обязательно бросит! Боюсь представить, как это больно, когда тебя покидает твой человек. Это же касается и любви. Нет, Мэри ошиблась, я не плохая актриса, я трусиха, вот и все. — Инга, ты чего здесь забыла? — у меня на шее опять повисла Маша. — Мы вообще-то завтра утром уезжаем, а ты вещи даже не начала собирать. Пошли.       Она взяла меня за руку и потащила в отель. И правда, это ведь наш последний день в Москве.