Clint Barton's Super Secret Sniper's Club

— Вы сегодня чудо, как хороши. Из горла Клинта вылетает звук, напоминающий одновременно и хныканье, и хрюканье, и он прячет лицо в колени. Он лежит на боку, свернувшись калачиком, в своем любимом кресле, низко натянув на глаза капюшон и обхватив колени руками; он чувствует себя буквально на пороге смерти и решает взять назад собственное мнение о том, что может справиться с последствиями пьянки лучше Баки. — Вероятно, я должна что-нибудь сказать по этому поводу, — продолжает Беккетт. — Я понимаю, что это похмелье, но причины не ясны. Если в основе лежит жалость к себе, то я, безусловно, сделаю отметку в деле. Если это что-то еще, могу просто порадоваться вместе с вами. Прямо сейчас. Клинту удается оторвать голову от колен и увидеть, что она, стоя уже совсем близко, протягивает ему кофе. Он хмурится, но кружку берет. — И все равно мы не друзья, — бормочет он, хотя мысленно уже переводит ее в категорию «ангел, в час нужды, являющийся с кофеином». — Да, Клинт. Просто я ваш доктор, и хочу быть уверена, что вы не скончаетесь у меня в кабинете. Я не собираюсь возиться с грудами бумаг, которые неизбежно придется заполнить, если это, не дай Бог, случится. Клинт впивается в нее взглядом. Хотя она и дала ему кофе, чтобы он окончательно не свихнулся. О Боже. Он всего лишь хочет вернуться в постель и уснуть. — Итак. Поделитесь? — Нечем делиться, — грубо отвечает Клинт. — Прошлись с Баки по Бруклину. Много выпили. Всё. — Ладно. А в его поведении было что-то, о чем нам стоило бы поговорить? Клинт собирается качнуть головой, но уже в самом начале движения начинает жалеть об этом и торопливо прижимает кулак ко лбу, надеясь, что мозги чудесным образом перестанут плескаться внутри черепа. — Нет, мы вели себя хорошо. Он захотел выйти посмотреть мир. Его взбесил Макдональдс. Мы отправились выпить и были паиньками. Стив с Тони довезли нас до дома. А в это время у него перед глазами мелькают виды Баки, прижимающегося к нему в темноте с дрожащими поцелуями… — Звучит не слишком уверенно, — комментирует Беккетт, прислоняясь к краю стола и поднимая чашку. — В прошлый раз мы говорили, что вы с Баки стали лучшими друзьями. — Мы поцеловались, — закрывая глаза и массируя переносицу, резко говорит Клинт. — Прошлой ночью. Я думал мы просто друзья, но, судя по всему, я круглый идиот. Потому что… нет. Повисает пауза. Клинт поднимает взгляд на внимательно рассматривающую его Беккетт. — Расскажите мне об этом. — Понятия не имею, о чем тут говорить. Погуляли, напились, поцеловались, всё. — Что вы… — …по этому поводу чувствую? — уточняет Клинт. — Нечто среднее между паникой и… паникой? — Что ж, это лучше, чем абсолютное спокойствие. Почему паника? — Вы знаете, почему. — Естественно. Это просто. Но я здесь не для того, чтобы разжевывать для вас каждую мелочь. — Я при смерти. Могли бы хоть разочек пойти навстречу. Беккетт отпивает еще кофе. — Хорошо. Учитывая состояние, в котором вы находитесь… Но это в первый и в последний раз. Думаю, вы запаниковали, потому что почувствовали эмоциональную уязвимость. Вы вступили во взаимодействие с другим человеком на том уровне, которого после травмы у вас еще не было. Вы доверились другому человеку настолько, что напились с ним. Должна ли я теперь напомнить вам о недавнем патологическом страхе потерять контроль? — Предпочел бы, чтобы вы этого не делали. — Вы разговариваете со мной о чувствах к другому человеку. Сделали бы вы это шесть месяцев назад? Клинт молча качает головой. — Нет. Я бы даже гулять не пошел, — он смотрит в кружку, надеясь найти там ответы. — Вчера я остался у него в постели. Позволил ему снять с себя аппараты. И даже не раздумывал обо всем этом. Беккетт прищуривается и улыбается. И смотрит уж как-то слишком заботливо и с каким-то окончательным приговором во взгляде. Клинт поджимает губы и пытается сделать выбор — улыбнуться или все же нахмуриться. После ее слов и взгляда он чувствует некое спокойствие, как будто его затянувшийся кризис уже миновал. — Значит ли это, что с терапией покончено? — О Боже, нет, — решительно отвечает Беккетт и, качая головой, встает. Прекрасный, трогательный момент быстро заканчивается, и Клинт хмуро смотрит, как она присаживается в кресло напротив. — Прогресс, конечно, потрясающий, но, как это ни прискорбно, застряли вы со мной надолго. — Я уже говорил, что ненавижу вас? — Совершенно определенно и неоднократно, — отвечает она и меняет положение ног, выглядя при этом до ужаса самодовольно. Клинт фыркает и снова закрывает глаза, позволяя аромату кофе и умиротворенной атмосфере в кабинете слегка притупить его похмельные муки. Утром Баки разбудил его стаканом воды с Адвилом и пинком в голень. А также сообщил, что через час у него терапия и пора бы ему уже начинать шевелить задницей. На самом деле это было странное утро. Клинт чувствовал себя слабым и слегка не в себе, Баки — усталым и вялым, но не слишком страдал от похмелья. И ни один не упомянул о поцелуе. Они просто встали и начали вести себя как обычно. Баки поиздевался над страдающим Клинтом и проворчал что-то на прощание, а тот ушел к доктору, оставив на диване прилипшего взглядом к экрану Баки играть в «Halo». — Вы знали, что мне нравится Баки, — наконец после долгого молчания, говорит Клинт. — Я сказал вам об этом несколько недель назад. — Да, конечно, сказали, и я поверила. А если потом вы начнете испытывать к Баки что-то другое, я тоже в это поверю. — Вам платят, чтобы вы совали нос в мою личную жизнь? — Мне платят, чтобы я выяснила, находитесь ли вы в рамках обычных здоровых чувств, или это навязчивые идеи и диссоциативное расстройство личности, которые мешают вам жить. — Идеи, типа «Баки гребаный идиот, которому я нравлюсь»? Это навязчивое или диссоциативное? — Почему он идиот? — Я параноик, никому не доверяю, пугаюсь громких звуков. Ах, да, еще я безработный, — перечисляет Клинт. — Продолжить? — Добавьте в список тягу к самобичеванию, — подсказывает Беккетт, и Клинт переводит на нее взгляд. — Непременно. Беккетт замолкает. Она не выглядит раздраженной, разочарованной или что-то в этом духе, просто ей нравится выворачивать наизнанку слова Клинта. — Станете ли вы с Баки… ну кем бы вы там ни стали… но, посмотрите, чего вы достигли. Разрешили ему снять аппараты. Это отлично характеризует уровень возникшего между вами доверия. Далее. Он находился там, пока вы спали, а это просто гигантский шаг вперед. Клинт, вы проделали колоссальный путь от изначального неприкаянного шатания по вентиляции до этого момента. — Знаю, — кивает Клинт. — И вы заслуживаете счастья. — О Боже, не надо, — вздыхает он. — Мы обо мне говорим, не забывайте. Десять из десяти — я все испорчу. И даже если, каким-то чудом, я этого не сделаю, существует довольно внушительный шанс, что в итоге Баки все равно окажется в тюрьме. Беккетт поджимает губы. — А вот это интересно. — Что? — Я ни слова не сказала о нем. Я произнесла «счастье», и вы тут же установили связь между ним и Баки. Я не собираюсь ни потворствовать, ни осуждать это, просто хотелось бы прояснить ситуацию. Клинт смотрит на нее, прокручивает в голове разговор и понимает, что она права. — О, отвалите, дьявольская дамочка, — стонет он и снова прячет лицо в коленях. Его заливает жаркой волной смущения, и, Боже, почему он не протестует? Он что, хочет вернуться к Баки и снова поцеловать его, а что если всё это просто по пьянке? Господи, ему необходима помощь. — Еще сорок две минуты, — спокойно говорит Беккетт. — И шутки в сторону, вы действительно ужасно выглядите. Желаете закончить на сегодня, или вам нужен еще кофе? Клинт молча протягивает кружку. Она берет ее, а он скукоживается еще сильнее. — И можете заткнуться. Она смеется. — Я не сказала ни слова. *** Клинту с огромным трудом удается вернуться с терапии домой. Он дремлет всю обратную дорогу в такси и чуть не падает на задницу, пытаясь выбраться из него, но берет себя в руки и без каких-либо инцидентов вползает в башню. Он надеется просто не попасться никому на глаза и немного вздремнуть в благословенной тишине своей спальни, но потом — благодаря прощальному наставлению Беккетт о необходимости поддержания правильного водно-солевого баланса в организме — как полный придурок идет на общий этаж, чтобы попить. В итоге он находит Баки. И Стива. Сидящего у стойки и перебирающего нечто, выглядящее как стопка очень важных бумаг. Они настолько официальны, что Клинту даже страшно на них смотреть. Но выбор невелик: либо таращиться на документы, либо на Баки. Когда Клинт выбирает второе, его желудок совершает очередной кульбит. — Доброе утро, солнышко, — орет Стив, когда Клинт пытается тихонько развернуться и снова нажать на кнопку лифта. — Как ты себя чувствуешь? — Н-н-нф, — отвечает Клинт, оседая на пол. — Са-мо-у-бий-ца, — противным громким голосом тянет Стив, и Клинт стонет: — Не делай осуждающее лицо, пожалуйста, не надо. — Это не осуждающее лицо. Это одна из переходных стадий к радостному лицу. Клинт вздрагивает, чувствуя прикосновение к локтю. Он разворачивается и видит поднявшего руки в извинительном жесте Баки. — О, не делай так, — выдыхает Клинт, прижимая руку к животу. — Никаких резких движений. Баки улыбается. — Все ясно, приятель. Пойдем. Я налью тебе кофе. — Док уже напоила меня, — сообщает Клинт, позволяя Баки взять себя за локоть металлическими пальцами и отвести на кухню. Его мозг начинает судорожно анализировать сказанное Баки и спотыкается на «приятеле». Неужели Баки намеренно назвал его так? Это намек на их ночной разговор? Он теперь сожалеет, что поцеловал его и пытается восстановить границы братства? О Боже. Он даже не подумал о возможности того, что может не понравится Баки. Паника возвращается с удвоенной силой, и Клинт начинает проклинать Беккетт за то, что та заставила его поверить в себя. — Сядь, — велит Баки и толкает его в кресло. — Сейчас вода, сок и тост — самое оно. Так. А это что значит? Ну то, что Баки кормит его завтраком? Что-то? Ничего? Клинт понятия не имеет. Он сам не стал бы жарить тосты в знак чего-либо, но Баки ненавидит большую часть людей, и для него, возможно, поджаривание тостов — грандиозное предприятие. — Оставь его, пусть помучится, — рассеянно говорит Стив, просматривая документы. — Может, хоть чему-то научится. Клинт хмурится, глядя, как Баки, налив воду в стакан и подвинув к нему, откидывается на стойку, возвращаясь к своему кофе. — Первое — никогда, второе — ты Капитан Америка и не должен быть таким засранцем. Стив фыркает. — Ага, точно. Ой! Кто бы мог подумать, вот незадача… На мне нет формы! Ну, и кто тут счастливчик? — Рад, что с тех пор, как ты вернулся к активной половой жизни, твое чувство юмора достигло качественно нового уровня, — бормочет Клинт и внутренне вздрагивает, собираясь дать себе метафорический подзатыльник, но видит, что Стив улыбается. — Чертовски верно, — абсолютно бесстыдно говорит он, и Баки давится кофе. Он морщится, вытирая запястьем губы, и тоже начинает улыбаться. — Мы с твоим воздыхателем решили, конечно, что больше не чувствуем друг к другу ненависти, но это не значит, что я желаю знать подробности. — Ты шутишь? Об этом? Ничего себе, похоже, не только у меня сегодня отличное настроение, — ухмыляется Стив и выразительно дергает бровью. Баки хмурится и целится в него пальцем, но Стив отмахивается. Клинт понимает, что тоже должен возразить мудрому советчику в лице Стива, но он удерживает внимание Баки на себе, так что… — Ну рассказывай, — щурится Баки. — Что, слабо? — Вопреки мнению Тони, я не сильно хочу расставаться с жизнью, — отвечает Стив, все еще глядя в бумаги. — И ты отлично справишься без моей помощи. — Мой мозгоправ говорит, что я должен создавать личность, свободную от твоего мнения и влияния, — вторично указывая на него металлическим пальцем, сообщает Баки. — И я принимаю это как указание к действию — можешь свалить нахер. — Отлично, — спокойно кивает Стив. — Удачи. — Иди нахер, Стиви. Тот смеется и начинает собирать документы, а Клинт понимает, что не видел его таким счастливым уже несколько месяцев. — Теперь я на распутье. Должен уйти, но так не хочется, чтобы ты выиграл… Клинт все еще сидит на стуле, медленно потягивая воду, и смутно чувствует подступающую нервозность. Если Стив уйдет, то оставит его с Баки. А в последний раз это закончилось тем, что язык Баки оказался у него во рту, и теперь Клинт совершенно не понимает, что происходит. — Упрямый засранец, — бросает Баки. — Вали отсюда. Иди, поделай уже свои Капитанские дела. Помитингуй о свободе. Набей нацистам морды, или чем ты там занимаешься целыми днями… — Будь паинькой, Бак, — говорит Стив, постукивая пальцами по оставшимся бумагам. — И взгляни на это. — Ага, — зевает тот. — Обязательно. Стив хлопает его по плечу, прощается с Клинтом и идет к лифту. Клинт следит за ним напряженным взглядом, нервно поглаживая слуховой аппарат. В кухне повисает абсолютная тишина, и Клинту хочется перестать быть глухим, чтобы иметь возможность услышать жужжание приборов, или дыхание Баки, или хоть что-нибудь. Он делает еще несколько глотков и мучительно думает о том, что же сказать. Должен ли он заговорить о прошлой ночи? Или должен оставаться невозмутимым? Хотя это, наверное, слишком. Потому что новейшая история плавно начинает подводить его к человеческому эквиваленту автомобильной катастрофы, а аварии не совсем подходят для демонстрации невозмутимости. Желудок с каждой секундой сжимается всё сильнее. И все разглагольствования Беккетт о том, что он заслуживает всю эту чушь со счастливым концом, кажутся теперь Клинту совершенно нелепыми. Зачем, черт возьми, он носит эти уродские BTE, если Баки все равно с ним не разговаривает? Клинт начинает ерзать. Баки, кажется, забыв обо всем на свете, продолжает пить кофе, навалившись грудью на стойку. Что за фигня? Даже не считая Клинта, у него куча гребаных проблем! О, черт. Клинт встает и идет к лифту. Баки что-то говорит, но Клинт не понимает, что, а просто идет дальше, чувствуя ужасное разочарование… Он испуганно дергается и резко оборачивается, когда ему сзади на бедра ложатся чужие ладони, но прежде чем он успевает хоть что-то сказать, Баки хватает его за запястье и — присев на корточки как бравый пожарный — забрасывает себе на плечо. — Какого черта?! — вырываясь, хрипит Клинт. — Баки! — Стив предупреждал, что ты попытаешься сбежать, — громко говорит тот и идет обратно. — Можешь считать это похищением. Клинт безуспешно пытается вытащить руку. Он яростно извивается, но Баки намного сильнее, и он просто бесцеремонно сваливает его на диван. Клинт пробует подняться, но у него не выходит, а Баки еще и усаживается ему на ноги. — Ты никуда не пойдешь, — строго говорит он. — Нам есть, что обсудить. Клинт крутится, стараясь вытащить ноги. Безуспешно… — Ты, черт возьми, шутишь? — Нет. А теперь говори со мной, Бартон. — Ты не обращал на меня внимания! — начинает Клинт. — Я решил… Баки сверлит его взглядом. — Тебе явно противопоказано думать. Клинт морщится, но молчит и продолжает вертеться. Баки складывает руки на груди. — Так что там с демонстративными уходами? — Ты был… — пытается Клинт. — У тебя такое выражение лица… Я решил, что ты уже обо всем пожалел, потому что мы были пьяные, а теперь нет. Баки моргает. — Господь всемогущий, тебе нужно больше терапии. — Ага, хренушки, — сердито вопит Клинт. — Слезь с меня. — Ладно, расслабься, — Баки закатывает глаза и встает. Потом берет пульт и включает телевизор, откидываясь назад и лениво поднимая ноги на прозрачное стекло кофейного столика. Это выглядит нарочито непринужденно и вальяжно, за исключением того, что это не так. Но если бы Баки не хотел быть рядом, то ушел бы. Он не пассивно-агрессивный. Всего лишь прямолинейный и агрессивный. Значит, существует причина, по которой он все еще сидит рядом и чего-то ждет. Желудок Клинта возвращается к изначальному состоянию: кульбиты, сальто, сжимания. Учитывая прошлое, Клинт берет себя в руки в рекордные сроки. Он быстро прощается с сомнениями и мысленно надевает метафорические штаны взрослого человека. Глубоко вздыхает, садится и начинает придвигаться к Баки, пока не упирается в него бедром. Повернувшись лицом, дотрагивается до подбородка, наклоняется и целует. Гадский желудок выкидывает очередное коленце, когда Баки отвечает, прихватывая нижнюю губу Клинта своими и поглаживая металлическими пальцами подбородок. Это так волнительно и знакомо, но немного по-другому. Он трезвый, у него не кружится голова, и он не собирается падать, а Баки — это вкус кофе, а не зубной пасты с водкой, и все намного мягче, чем вчера… Баки отрывается от его губ и утыкается лбом в висок. Клинту хочется поцеловать его еще раз, но он берет с него пример и не настаивает. — Ты быстрее поправишься, если перестанешь бегать, — говорит Баки. — Прекрати, — умоляет Клинт. — Больше никакой терапии. С ней на сегодня покончено. Баки улыбается и, отпустив его, ложится по-человечески, пристраивая голову на подлокотник. А потом, махнув рукой, подзывает Клинта, который, задаваясь вопросом, правильно ли он понимает, начинает медленно приближаться. Когда Клинт оказывается достаточно близко, Баки ловит его запястье и нетерпеливо тащит вперед. Клинт довольно унизительно падает на него, но это не имеет значения, потому что Баки натягивает одеяло ему на спину и велит расслабиться. Что Клинт и делает, положив голову ему на грудь, а колено — на бедро. Баки в ответ прижимает его к себе металлической рукой. — Спи, — Баки уменьшает в телевизоре громкость и включает субтитры. — Я посторожу. — Знаю, — говорит Клинт и продолжает: — Снимешь аппараты? Баки молча протягивает руку и снимает один. Клинт приподнимает голову, позволяя забрать другой, а потом опускает обратно и чувствует щекой биение сердца Баки. Клинт медленно моргает в зыбком сером полумраке, а потом засыпает. *** Клинту требуется некоторое время, чтобы привыкнуть просыпаться в собственной постели с кем-то. Ну, точнее, на чужом матрасе. Помимо обычных проблем со стаскиванием одеяла и толкотней коленями и локтями, существует еще его ПТСР. Однажды ночью он просыпается с криком, а Баки, мгновенно обхватив его руками, вытирает пот и слезы с его лица. Бывают ночи, когда проблемы у Баки. Он просыпается, яростно крича что-то на русском, и вскакивает с постели с ножом в руке. Клинт садится, замирает и ждет, когда туман рассеется, а затем тащит Баки в знакомую ночную пиццерию, в которой тот сразу начинает испуганно просить прощения. На возвращение «в себя» требуется некоторое время, но у Баки получается. Также бывает много ночей, когда Клинт просыпается от прикосновения рук, а приоткрыв глаза, видит зависшего над ним Баки. Тот никогда не целует его спящего. Всегда ждет, пока Клинт окончательно проснется, чтобы сократить расстояние между ними. Они по-прежнему едят хлопья в три утра и яростно дырявят фотографии Локи. Иногда обедают с остальными, и это хорошо. В воздухе еще чувствуется напряжение, но Клинт смело может сказать, что теперь все по-другому. Просто на горизонте маячит судебное разбирательство и неизвестность — что же в итоге будет с Баки — которые, словно грозовые тучи, создают тяжелую, гнетущую атмосферу. Больше всего это давит на Стива; Баки, похоже, в состоянии игнорировать, отмахнуться или почти смириться с этим. Стив не согласен. Он борется изо всех сил. И каждую свободную минуту, кажется, посвящает встречам или работе с бумагами. Этого могло бы хватить на то, чтобы сломать его, если бы не чертовски тонкая грань, на которой балансирует Тони. Поддерживающий Тони, а не тот ревнивый, пассивно-агрессивный мудак, каким он был раньше. Ведь когда Тони решает, что будет помогать, он действительно помогает. Поздно вечером на крыше — под пиво — Стив рассказывает Клинту о деньгах, которые Тони положил в банк на имя Баки, про найденные и установленные им контакты, про закулисные ожесточенные споры, которые он ведет. Вроде тех, что совсем недавно случались между ними. Клинт однажды спрашивает об этом Тони, а тот пожимает плечами. — Ну, Стив станет счастливее, если его питомцу Терминатору не будет ничего угрожать. А когда счастлив Стив — я сексуально удовлетворен. Чистый расчет. Здоровый эгоизм. Клинт называет это брехней. На что Тони грозит уговорить ДЖАРВИСа изменить все субтитры в телевизоре Клинта на фразы в стиле лирики Тейлор Свифт. Он не делает этого, поэтому Клинт воспринимает это как победу. *** — А я говорю, что это дерьмовые истории и отстойная наука, — сообщает Баки, вяло швыряясь зернами в экран, и откидывается назад, упираясь коленями в сиденье перед собой. — Пусть мне вернут десятку. Клинт фыркает, опускает руку в ведро с попкорном и бросает горсть в направлении открытого рта. Почти все попадают в цель. Один приземляется на воротник куртки. — Ты называешь это отстойной наукой, мистер генетически модифицированный суперсолдат? — Да по сравнению со мной, это полная херня, — продолжает возмущаться Баки, решительно запуская в экран очередное зерно. Оно падает неподалеку от сидящей через несколько рядов от них пары. Они даже не отрывают взглядов от телефонов и явно не обращают внимания на фильм. — Не собираюсь врать. Я понятия не имею, что происходит, — пожимает плечами Клинт. — Я не слышу. Баки хмурится. — Прибамбасы не работают? — Нет, отлично работают, — зевает Клинт. — Просто… Наслоение звуков. Голоса, шумовые эффекты, музыка. Слишком много всего. — Так вот почему ты просто кивал, когда я говорил? А я решил, что надоел тебе. — Ты? Никогда… — отвечает Клинт, глядя на лежащий на куртке попкорн. Рассматривает его, пожимает плечами и отправляет в рот. — Хорошо, — Баки облизывает металлический палец. На нем мерцают сине-оранжевые всполохи — цвета разворачивающегося на экране действа. — Утром я слышал, как вы со Стивом орали. Баки что-то отвечает, но Клинт не слышит, и тот ругается: — Дерьмо, ты все равно не слышишь. Он встает и пинает Клинта. Тот понимает намек и тоже поднимается. Баки идет мимо и машет, предлагая следовать за собой. Клинт тянет капюшон на голову, а Баки спускается вниз, доходит до экрана и начинает оглядываться. Смотрит на массивные двери выхода и отворачивается, кивая направо — в направлении, противоположном выходу. Клинт удивленно поднимает брови. Баки закатывает глаза и за рукав тянет его вперед. Подходит к следующему залу, нагло игнорируя предупреждение «Закрыто на тестирование звуковой системы», и открывает дверь. — Эм-м, Бак, не думаю, что здесь показывают кино… — говорит Клинт, нерешительно заходя в пустой темный зал. — Ты меня не слышал, — ворчит Баки, отпуская его рукав. — Кроме того, этот фильм — дерьмо. — Так, может, домой? Баки, мотнув головой, осматривается и идет по проходу, проверяя выходы и подозрительные места. Потом садится в кресло последнего ряда, пристраивая ноги на спинку переднего сиденья. — Сейчас слышишь? — спрашивает он плюхнувшегося рядом Клинта. — Ага, — отвечает тот. — Нам не стоило уходить. — Конечно, стоило, — Баки лениво сползает ниже. — Осточертел этот бред, надо было раньше свалить. — Так ты почти не обращал на него внимания, — говорит Клинт, загребая ладонью попкорн. — Только непрерывно жаловался. — Я многозадачный, — зевает Баки. — Не хочу возвращаться… ЩИТ пытается добраться до руки. Ну… разные тесты, замеры… Стив собирается попросить Старка заняться этим. Мозг Клинта мгновенно впадает в ступор. Баки не очень много рассказывает о хренотени, происходящей на слушаниях в ЩИТе. Просто старается по максимуму проводить время с Клинтом, чтобы отвлечься с возможным комфортом. — Что они рассчитывают узнать? Баки хмуро пожимает плечами. — На что я способен в холоде, под нагрузкой, при различных показателях, — он поджимает губы. — Стив говорит, это уступка, которую мы можем себе позволить. Демонстрация доброй воли. — А ты? — А я думаю, что они могут пойти нахер, — зло бросает Баки. — И еще я думаю, что ЩИТ пытается взять Стива за яйца, угрожая всевозможными карами, в надежде раскрутить на содействие. — Не выйдет, — говорит Клинт. — Правда, ведь? Баки горько вздыхает. — Он считает, что я позволю кому-то из ЩИТа получить доступ к техническим характеристикам руки… Он ничего не понимает. Клинт не знает, что сказать. Баки, похоже, разочарован тем, что Стив предлагает компромисс, но Клинт не уверен, что это связано лишь с его желанием защитить свою частную жизнь. — Тише, успокойся… — шепчет он, поглаживая его по руке. Баки так энергично закатывает глаза, что Клинт переживает, не навредит ли он себе. — В этом ты ужасен, — хмыкает Баки. — А вот целуешься клево. Клинт задумывается. — Хочешь поцеловаться? Баки издевательски-задумчиво задирает подбородок. — Ну, мы в кино… И это такое клише…. — Ладно, — Клинт пожимает плечами и собирается отвернуться, но Баки быстро наклоняется и целует его. *** — Я говорю, если они не хотели, чтобы мы валяли там дурака, то должны были запереть дверь, — вздыхает Клинт, выходя из кинотеатра, и, засунув руки в карманы, прищуривается в холодном солнечном свете. Ему не стыдно, что их поймали, просто он надеется, что эта история не станет достоянием общественности и не попадет в прессу. Не то чтобы Клинт считал, что оставался еще хоть кто-то, интересующийся его жизнью, но он предпочел бы — если это возможно, — не становиться причиной аневризмы у Роджерса. — Как будто меня остановит запертая дверь, — задумчиво тянет Баки, а Клинт фыркает и, вытащив руку из кармана, недоуменно смотрит на ладонь, в которой лежит попкорн. — Эта фигня повсюду, клянусь Богом. Возможно, даже у меня в… Он резко замолкает, когда видит фигуру с большим стаканом кофе, направляющуюся к нему от припаркованной рядом машины. — У тебя где? — уточняет Наташа. — Эм-м… В ботинках? — делает не очень убедительную попытку Клинт. — Всё нормально? Баки встает рядом. — Да, тебя вот ищу, — отвечает Наташа и кивает Баки. — Могу я одолжить у тебя Клинта? Тот пожимает плечами. — Если вернешь одним куском, — отвечает он, и это звучит почти как вызов. — Тебе возвращать? — Наташа прищуривается и особым образом дергает уголком губ. Клинт вскидывается, воспринимая всю эту мимику в качестве тревожного звоночка. Сейчас он точно не знает, о чем именно должен беспокоиться. Скорее всего, это пресловутый условный рефлекс — как у собаки Павлова — на этот вид выражения лица Наташи. — Ага, и чтоб никаких вмятин и царапин, — предупреждает Баки. — Постарайся уложиться до вечера. Наташа скучающе поднимает бровь, и Клинт не может сказать, является ли это знаком согласия. Он попытался бы разобраться, но немного озабочен тем, что Нат с Баки говорят о нем так, будто его здесь нет. — У вас дела? — делая глоток, спрашивает Наташа. — Можешь поставить свою задницу — дела, — коротко бросает Баки, а затем Клинту: — Увидимся позже. — Хорошо, — кивает Клинт, пребывающий в крайнем замешательстве от услышанного. — Позже. Баки надевает капюшон и, махнув рукой, не оглядываясь уходит. Клинт чувствует себя немного несчастным. Он рассчитывал вернуться домой и продолжить свой эпически-рукоблудный поцелуй, который был так грубо прерван сердитым звукооператором. Но нет, вселенная ненавидит его, и теперь он должен говорить о своих делах и чувствах с Нат. Потрясающе. — Залезай, — говорит она. Он вздыхает и, забравшись в машину, от души хлопает дверью — нет, совсем не по-детски — выражая переполняющее его возмущение. — Ой, прости, я что, испортила момент? — ухмыляется Наташа, садясь на водительское сиденье и закрывая дверь. Потом протягивает кофе, и Клинт делает глоток — как обычно, почти сжигая вкусовые рецепторы. — Да, — бурчит Клинт и тут же думает «черт», ведь Нат не в курсе, что он… что они… — Итак, ты с ним спишь. О, в курсе… — Нет, — отвечает Клинт, слушая звук работающего двигателя. Потом его впечатывает в сиденье, когда машина трогается с места. Ему просто нужно поскорее покончить с этим. Быстро и, по возможности, безболезненно. Как пластырь сорвать. — Мы делим постель, но мы не… Ну, технически, мы спим вместе, но… нет. — Третьего свидания ждете? — прищуривается Наташа, маневрируя по дороге со скоростью, которая вынудила бы простых смертных закрыть глаза и начать молиться. — Ну, ты джентльмен. Тебя не Стив, случаем, надоумил? Потому что они-то с Тони определенно после первого переспали. — Они переспали еще до первого. И нет, это не Стив. — Решили не торопиться? Клинт хмурится. — Заткнись. Моя сексуальная жизнь — не твоего ума дело. Наташа ухмыляется. Растягивает губы в фирменной «дела окружающих, безусловно, и мои дела тоже, а как же иначе», поэтому Клинту даже не стоит начинать спорить. — Ты не взял лук. — И? У меня под рукой мега крутой ассасин. Зачем мне лук? — Ну ты влип… — удивленно качает головой Наташа. — Никак не ожидала. — Нат, прекрати, — просит Клинт, хотя это больше похоже на нытье. — У тебя попкорн в волосах и в заднице, — заявляет Наташа, и вот тут он сдается. *** Она привозит их в его старое жилье в Bed-Stuy. Идет впереди, открывает дверь собственным ключом и ведет себя так, будто это ее гребаная квартира. Клинт послушно следует за ней, все еще с кофе в руке, и чувствует себя немного потерянным. Он не был здесь несколько месяцев, с тех пор как Стив уговорил его переехать, а было похоже, что он и не уезжал. Старые слуховые аппараты на кофейном столике. Куча мишеней, сваленных в дальнем конце комнаты. Беспорядочно разбросанная по полу обувь. На стойке — кофейная кружка, которая теперь, вероятно, содержит целую экосистему или, может, даже разумное существо. Клинт медленно подходит к ней, не зная, беспокоиться ему об этом или о том, кто наверняка живет в холодильнике. — Ты больше не приходил. — Не смог отказать себе в удовольствии оставить шпионящему ЩИТу это великолепие, — рассеянно говорит Клинт, толкает кружку на край и, отойдя подальше, делает еще глоток Наташиного кофе. Наташа качает головой. — Они сдались, когда тебя увез Стив. Им было страшно интересно, но они не рискнули. — Хорошая новость… Почему мы здесь? Наташа пожимает плечами, садится на стул у стойки и берет кофе, обнимая стакан ладонями. — Просто хотела узнать про задание. — Это не задание, — мотает головой Клинт. — Я это и Фьюри сказал. Поэтому больше не отчитываюсь. Стив в порядке. Все в башне в порядке. — Благодаря тебе, — тихо говорит Наташа. Клинт дергает плечом. — В нужное время, в нужном месте. Я не очень много сделал. Наташа вздыхает. — Надеюсь, твой терапевт работает над твоим ужасным чувством собственного достоинства. Клинт усмехается. — Попытки были. Наташа снова вздыхает, водя по столешнице кончиками пальцев. — Я скучаю по тебе, — тихо говорит она. — Прежнему. Когда ты так гордился тем, в чем был исключительно хорош. — Ну, тогда же мне промыли мозги, и я поубивал кучу людей. Противный привкус остался, знаешь ли. — Если Зимний Солдат может пережить произошедшее, то и ты сможешь, — говорит Наташа. — Клинт. Ты взялся помогать человеку, которому больше никто не мог помочь. Ты оказал такое влияние на его жизнь… Ты даже не представляешь, как Стив благодарен тебе. Клинт пытается дотянуться до ее стакана. — Ты с ним говорила? Наташа убирает кофе подальше. — Естественно. Если я соблюдаю дистанцию, это не значит, что я не держу вас, мальчики, под контролем. И — должна похвалить. Ты благоразумно проигнорировал почти все важные вещи, о которых я говорила. — Вот это подарок. — Ты, безусловно, отлично заботишься о Баки. Но можно уже начинать думать о себе. Не он один под следствием. Клинт морщится. — Не напоминай. — У них ничего на тебя нет, Клинт. Скорее всего, от тебя потребуется только дать показания на слушании. ЩИТ знает, что с тобой случилось, просто надо все сделать официально… — Нет. — Ты мог бы через несколько недель вернуться в команду. — Наташа, я сказал «нет». Она наклоняется и берет его голову в ладони, стараясь пальцами не сбить аппараты. — Послушай меня, Клинт Бартон, — она чуть сжимает его скулы и виски. — Ладно. Хорошо, я весь внимание. — Прекращай быть задницей… Ты уже не тот человек, что прячется в вентиляции и не может переступить через порог без лука. Тебе больше не нужна защита Стива. И ты больше не выглядываешь из-за плеча Локи. Клинт чувствует комок в горле. — Когда ты так формулируешь… — Попроси о возвращении, Клинт, — продолжает она. — Ты нужен Стиву в команде. — Как будто только от меня зависи… — От тебя. Фьюри заждался твоей просьбы. — Подождет. — Клинт! — Ладно, ладно! Я подумаю. Можно теперь ты меня отпустишь? Не могу логически мыслить, когда опасаюсь за свой многострадальный череп. Наташа раздраженно цокает, но отпускает. — Не станешь думать, я сделаю так, что Стив узнает, что ты можешь вернуться в команду всего лишь после одной подписи. — Не надо, — хмурится Клинт. — Я же сказал, что подумаю. Повисает неудобная, напряженная тишина. Через минуту Наташа молча толкает к нему стакан, и Клинт, сделав несколько долгожданных глотков, двигает его обратно. И хотя после этого Наташа улыбается, он понимает, что не имеет ни малейшего понятия, почему она, на самом деле, похитила его у кинотеатра. Неужели она просто хотела, чтобы он попросился обратно? И неужели она действительно прилагает усилия, чтобы заставить его присоединиться к Мстителям? — Эй, Нат. — М-м-м? — Неужели Фьюри поручил меня тебе в качестве миссии? — Возможно, — Наташа проводит пальцем по краю чашки. — Или я просто люблю тебя. — Ух, грязно играешь, — бурчит Клинт, а она брызгает на него кофе и продолжает улыбаться. *** До полуночи он не успевает. Наташа заставляет его выселить из квартиры опасную кофейную кружку, а потом, получив заказанную еду, они валяются на диване и смотрят «Неспящих в Сиэтле» по его обшарпанному древнему телевизору. Забавно, несмотря на заявление Наташи, что любовь — это для детей, она частенько смотрит романтические комедии. Чтобы напоминать себе, почему это не для меня, говорит она, когда Клинт сообщает ей об этом. Он не знает, врет она или нет, но у Наташи в руках палочки для суши, поэтому вслух он этого не произносит. Они говорят о Баки. Клинт не узнает ничего о том, что на самом деле произошло между ними, но Нат уверяет, что все в прошлом. Ничего, просто работа. И она зверски честна, сообщая, что это могло бы быть чем-то большим. В другое время, при других обстоятельствах. А после ее комментария о том, как она рада, что Барнс стал заданием Клинта, а не ее, он начинает чувствовать себя немного странно. Хотя скрывать он не станет — он тоже рад. Когда Клинт возвращается, в башне тихо. На кухне сидит Брюс. Ковыряется в тарелке в чем-то, похожем на чана дал, и водит пальцами по планшету. — Вечер, — говорит он, глядя, как Клинт входит, снимает куртку и бросает ее на спинку стула. — Ты не дашь мне завтра немного крови? — Что, никаких светских разговоров? — усмехается Клинт. — Для чего тебе кровь? Я думал, ты физик. — Ну, я применяю физику, — мнется Брюс. — Исследования в сфере биологического оружия. И ты прав, извини. Я не должен был просить у тебя кровь без объяснений. — Объяснения помогут, это точно. Где все? — Стив с Тони отправились ужинать, Баки лег спать, — сообщает Брюс. — Он сказал, что не будет тебя ждать, и казался несколько напряженным. Сильнее обычного. — Ясно. Спасибо, Брюс, — кивает Клинт и идет на свой этаж, чувствуя небольшую вину. Баки просил вернуться до полуночи, а он не вернулся. Не то чтобы Клинт когда-нибудь позволял кому-то руководить собой, но он знал, что Баки чертовски нервничал, когда что-то шло не так. Несмотря на то, что Брюс сказал, что Баки не собирается его дожидаться, Клинт надеется, что это не так. В итоге он разочарован — на этаже темно и тихо, а Баки, с головой накрывшись пледом, лежит на матрасе, представляя из себя четко сформированный монолит. Клинт вздыхает, не тратя время, раздевается, лезет под одеяло и прижимается к его плечу. Баки фыркает и переворачивается, освобождая место. — У тебя, между прочим, прекрасная кровать. — Мне нравится здесь, — бормочет Клинт, прижимаясь к Баки и отодвигая его руку, чтобы положить голову ему на плечо. Баки тихо вздыхает, но обнимает его. — Чего хотела Вдова? — Ты не должен так ее называть, — устало выдыхает Клинт, поднимая голову, чтобы посмотреть на профиль Баки, еле различимый в полумраке. Он тянет руку и трогает ямочку на его заросшем щетиной подбородке. Баки поворачивает голову, смотрит на Клинта и ловит его пальцы губами. — Почему? — спрашивает он, чувствуя нижней губой подушечки пальцев Клинта. — Я знаю ее под этим именем. — Потому что сейчас вы оба — части вот этого, — говорит Клинт, разглядывая его губы. — А мы знаем ее как Наташу. — Части чего? — Не знаю. Того, что у нас здесь. Центра реабилитации супергероев… Самой неблагополучной семьи в мире… Баки прикусывает нижнюю губу и, подняв руку, сжимает пальцы Клинта своими. Похоже, он собирается что-то сказать, но передумывает, наклоняется, осторожно снимает с уха Клинта аппарат, потом, повернув его голову в другую сторону, снимает другой. Слегка отодвигает Клинта от себя, чтобы удобнее было опустить аппараты на пол, а затем поворачивается на бок лицом к Клинту и подпирает голову рукой. — Я очень скоро могу перестать быть частью этого, — говорит он, и Клинт хмуро смотрит то на его губы, то ему в глаза. — Слушание… У Клинта сжимаются внутренности. Он не знает, что сказать, поэтому целует Баки в уголок губ. Баки зарывается пальцами ему в волосы и кивает, как будто это именно тот ответ, которого он ждал. — С тобой все будет хорошо, — говорит Клинт, а Баки целует его глубоко и сладко. И Клинт отвечает, а Баки кладет его на спину, аккуратно придерживая за бедро металлической рукой, и опускается сверху, продолжая жадно целовать, как будто другого шанса может и не быть. *** Новый день Клинта заканчивается тем, что он официально становится парнем киборга-ассасина, страдающего амнезией. А кроме того, знаменуется еще и довольно унизительным избиением во время тренировочного боя. Час или двенадцать спустя — Баки без разницы, — когда Клинт, наконец, признает поражение, он лежит на матах лицом вниз с обеими руками, заведенными за спину, а оба его запястья непринужденно отдыхают в железном захвате Баки. — Всё, дядя, сдаюсь. — Естественно, — хмурится Баки, убирая колено со спины Клинта и вставая, — ещё бы. Клинт стонет, раскидывает руки в стороны, но встать не пытается. — У меня не было практики, — возмущается он. — А ты суперсолдат. — А ты лучший агент ЩИТа и Мститель, — бурчит Баки, идет к бутылке с водой и открывает ее. — Ужасно, что тебя так легко победить. — Говорю же, у меня не было практики, — оправдывается Клинт. Ему удается встать на колени, сесть и, сморщившись, запрокинуть голову назад. В мозгу всплывает недавний разговор с Нат о его оправдании и восстановлении. Он хмурится, но не желает об этом думать. — И никакой я не агент ЩИТА. И не Мститель. — Хорошо, потому что в такой форме не продержался бы и пары минут, — отрывисто говорит Баки и, подойдя к Клинту, протягивает воду. — Вставай. — Нет, — Клинт с хрустом вырывает пластиковую бутылку, выпив воду, отбрасывает ее в сторону и падает обратно. — Я устал. — Клинт. — Нет, — стонет тот, прикрывая глаза рукой. — Я закончил, Бак. Дай мне передохнуть. — О, да ладно… — ворчит Баки. — Ты единственный, с кем мне разрешают спарринговать. — Еще чуть-чуть, и я не смогу не только стрелять, но и сидеть неделю, — продолжает страдать Клинт. — Пойди, попроси Стива. — Он не… — Переживает, что кто-то доложит ЩИТу? — Нет, я хотел сказать, — не хочет, — вздыхает Баки. — Он… он не готов. Говорит, что пока не может… Ну, после той нашей битвы. Ох. Об этом Клинт не подумал. Он убирает руку и, прищурившись, смотрит на Баки, который стоит над ним, сложив руки на груди. — Я бы хотел, если бы мог, — с сожалением говорит он. — Но серьезно, думаю, у моих синяков уже есть собственные синяки. Баки тяжело вздыхает, но потом кивает. Опускается на маты рядом с Клинтом, садится, скрестив ноги, но тут же переворачивается и ложится на спину, пристраивая голову ему на живот. Клинт начинает рассеянно перебирать его влажные пряди, пропуская их сквозь пальцы. — Эй, Клинт? — Что? — У нас с тобой серьезно или как? Желудок Клинта совершает привычное сальто, потому что… ну, охренеть… — Э-э… я в принципе люблю посмеяться… — медленно начинает Клинт. Его мозг мгновенно переходит в режим «Боже мой, помогите», потому что это звучит так, словно Баки требует обязательств. Чего-то постоянного и реального, и это… Баки приподнимается и тыкает пальцем ему в бедро. Клинт взвизгивает и пытается увернуться, но Баки сдвигается повыше и упирается подбородком ему в грудь. — Ты знаешь, что я имею в виду, мудак. — Прости, — говорит Клинт. — Просто я не думал, что тебе нужен… э-э… бойфренд. Это грязный прием — переводить стрелки на Баки, когда сам панически боишься открыться и стать уязвимым. К счастью, Баки его в этом не обвиняет. — Может, да, может, нет, — говорит он, поднимая взгляд. — Просто я знаю, чего хочу именно сейчас. Клинт смотрит в потолок, боясь заглянуть в глаза цвета грозовой тучи. — У тебя слушание через неделю. А если что-то пойдет не так? — Не знаю, — тихо отвечает Баки. — Мы справимся. — И под этим «мы справимся», ты имеешь в виду, что в ожидании вестей я задумчиво гляжу из окна в тревожную даль, пока ты рвешь задницу ради собственного спасения; или что я присоединяюсь к Стиву в его предсказуемо опасном для жизни крестовом походе, чтобы вытащить тебя? — Можешь сделать и то, и другое, если захочешь, — отвечает Баки. Клинт улыбается и опускает голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Потом, махнув рукой, зовет его переползти выше, что Баки и делает, укладываясь на Клинта нос к носу. Баки почти улыбается, и вновь сжавшийся желудок помогает Клинту быстро принять единственное правильное решение. Все его гребаные комплексы могут идти нахер. — Я никому не доверяю больше, чем тебе, — тихо говорит он. — У нас всё серьезно. — Просто хотел узнать, — улыбается Баки и целует его. Клинт не может не улыбнуться и даже начинает смеяться в поцелуй, тщетно пытаясь прекратить, а Баки бормочет ему в губы «заткнись, сопляк», перекатывается по матам, чтобы Клинт оказался сверху, и, вдохнув поглубже, приступает к долгому поцелую.