Благие намерения

Клауд сидел прямо на полу, несмотря на осеннюю прохладу. К голове больно прижалась каменная колонна, от которой веяло холодом. Тифа, думал он, не порадовалась бы, если узнала, как он зарабатывает себе простуду — только сейчас она лежала без сознания совсем рядом, с едва прикрытой старым пледом обуглившейся раной. Лицо её носило маску спокойствия, словно девушка мирно спала у себя в комнате, и Клауд всё никак не мог сопоставить одно с другим, и всё смотрел и смотрел на неё, пытаясь решить, что делать дальше — но не решалось. Пока он выбирался из лабиринта, пока нёс её по пустынному Мидгару, пока перебинтовывал её рану — думать о подобном было некогда, а теперь ему было страшно размышлять о том, что значит всё случившееся — он ведь никогда не спрашивал себя, на что можно пойти ради устранения угрозы. А теперь и выясняется: ни на что. Теперь, когда она лежала рядом, в голову стали закрадываться предательские, но правильные мысли — что Тифа делала в этих подземельях, почему бежала с Западного континента и как она выжила. — Почему… — слово тихим выдохом сорвалось с его губ. С легким, почти неловким шорохом Клауд приподнялся и подошел к цветочной поляне у бассейна, освещаемой бледным лунным светом. Белые и желтые лилии казались недвижными, хрупкими, ненастоящими; вода равнодушно отражала кусочек неба и уцелевшие своды церкви. Тусклое серебряное сияние на поверхности привлекло его внимание: совсем рядом с маленьким водоемом стоял, гордо высившийся, широкий двуручник с двумя слотами под Материю. По лицу Клауда скользнула слабая улыбка — жест стоил ему многих усилий прошлых лет, но Страйф не был огорчен тем, к чему пришел. «Оставь её», — он резко обернулся на знакомый голос, но никого не обнаружил. — Айрис? — неуверенно проговорил Клауд в темноту, едва переведя дыхание. Всё вокруг замерло в ожидании чьего-то появления, но тщетно. Пространство заполнила оглушительная тишина, и он выдохнул, снова запуская в ход окружение: легкий порыв ветра, ворвавшийся в здание, нежно потрепал ему волосы и зашелестел цветами на полянке. Тифа пришла в себя — с такой мыслью Страйф вернулся к тонкой подстилке, на которой устроил девушку, и потому не удивился, встретив её вопросительный взгляд. Он не дошёл до самодельной кровати и двух шагов; вместо того, чтобы присесть, Клауд остановился и теперь смотрел на неё сверху вниз, не говоря ни слова, пытаясь сохранить маску спокойствия, а она словно отражала его наружность, оставаясь неподвижной. Наконец он моргнул и нахмурился, и Тифа медленно поджала пересохшие губы, и послышалось тихое, едва различимое: «Клауд». Страйф ничем не ответил — просто продолжил стоять. — Где Шелке?.. — Ты не могла знать про Шелке, — вдруг выпалил он — тихо, вкрадчиво и горячо. Девушка молча повернула голову в другую сторону; Страйф же терпеливо ждал объяснений. — Как я… выгляжу?.. — эти слова дались ей чуть громче. — Моя рука… Её левая рука чуть пошевелилась под покрывалом. — Могла бы выглядеть и лучше, — Клауд усмехнулся и, наконец, присел рядом. Девушка снова встретилась с ним взглядом, слабо улыбаясь. — Пойми, Тифа… — он опустил голову, — Пойми, пожалуйста. Я хочу тебе верить и я буду тебе верить. Скажи только — во что. — Когда я тебя встретила, ты сказал: «Мы найдем Шелке и выберемся отсюда», — девушка чуть сморщилась от проступавшей всё явственней боли. — И я не… Из неё вырвался протяжный стон, похожий на мычание. Клауд подался вперед с намерением хоть что-то сделать, но вовремя себя остановил; ему пришлось наблюдать, как всё её тело забила мелкая дрожь, словно что-то помешало сказать ей то, что она хотела. Девушка что-то горячо зашептала, и Страйф склонился над ней: — Таинственная бездна — богини нашей дар. Достичь его пытаясь, мы… — она собралась с силами и приподнялась: — …крылья обретаем. Клауд отстранился от девушки, неверящим взглядом вперившись в её сумрачные очертания. Дрожащими руками он впился в пол, пытаясь найти в нем достаточную опору. Генезис. — Теперь и у тебя… есть крыло? — Клауд сглотнул, пытаясь прогнать комок в горле, всё ещё не веря, всё ещё пытаясь услышать отрицательный ответ. Но ответа не последовало; её частое дыхание вдруг начало стихать. Страйф видел, как угасал её взгляд — медленно, но верно. В последние мгновения уголки губ дернулись вверх, и теперь на Клауда смотрело лишенное жизни лицо с застывшей вымученной полуулыбкой. Из него вырвался судорожный выдох; глаза предательски защипало. Укрывавший её плед был отброшен в сторону; Клауд схватил её за плечи и стал трясти, пытаясь привести в чувство, повторяя какую-то околесицу, лишь бы она очнулась. Её тело послушно и безвольно двигалось, точно кукольное, словно этим можно было успокоить воспаленный разум человека, который больше всего на свете хотел сейчас вернуть девушку к жизни. И тут перед глазами у него встало довольное лицо Корнуолла, когда Страйфа держали в ОВМ. «В Коста дель Соль мы нашли перепачканные кровью бинты, — торжественно возвестил Икэй. — Винсент подстрелил мисс Локхарт — несомненно, кровь принадлежит ей». Клауд опустил девушку и, как в тумане, кинулся осматривать её. Он точно помнил: никаких ранений, кроме того, что нанес ей Рапсодос — но необходимо убедиться. Не было ничего — ничего. Ни пулевых ранений, ни порезов, ни царапин… В одном он мог быть уверен: следов огнестрельной раны у Тифы не нашлось. Это могло значить две вещи: либо девушка обрела чудовищную способность к регенерации — либо это не Тифа. Его внимание привлек бледный участок кожи на левом плече в виде зигзагообразной линии. «Моя рука…» Клауд осторожно дотронулся до неё: похоже, линия уходила вниз и огибала плечевой сустав. — Шрам, — прошептал Страйф. Резкое движение — и в его пальцы что-то вцепилось. Громко охнув, он попытался высвободиться и заметил, как задвигалась рука Тифы. Она его схватила!.. Отпускать Клауда никто не собирался. Как в фильмах ужасов, девушка медленно приподнялась со своего ложа, цепко держа его руку, и лицо её растянулось в ухмылке, так что у Страйфа свело пальцы. Уже в следующее мгновение он почувствовал резкий рывок вперед, на секунду оказавшись с ней лицом к лицу, а потом — нечеловеческой силы удар в грудь, и Клауд оторвался от земли, долетев до бассейна и больно ударившись спиной об изломанные доски. Грохот, перемешанный с громким всплеском воды, раскатился по всему зданию. Едва фокусируя взгляд, Клауд разглядел мутный силуэт девушки, медленно приближавшийся к нему. Она что-то бормотала. — Хотел, чтобы я умерла? Сдохнешь, как собака!.. Клауд всё ещё пытался прийти в себя, когда на глаза ему вновь попалось отражение меча, стоявшего совсем рядом. Собравшись, он вылез из воды и подполз поближе к клинку, используя его, как опору, чтобы встать. Опомнившись наконец, он схватился за рукоять и выдернул оружие, становясь в боевую стойку. Если бы Клауду сказали, что в его руках вновь окажется этот меч — ни за что не поверил бы. Страйф вовремя отскочил в сторону, почуяв неладное: на то место приземлилась тяжелая деревянная скамья, вновь наполняя церковь страшным грохотом. Судя по тому, как тяжело дышала и как стояла Тифа, она её и бросила. Когда облако пыли улеглось и она убедилась, что промахнулась, вновь послышался деревянный скрип: кажется, девушка решила повторить попытку. Пришлось действовать быстро; Клауд в несколько прыжков добрался до неё и сделал подсечку в надежде сбить с ног — как бы не так. Словно чувствуя его приближение, её тело взмыло в воздух; Клауд снова встретил полный ненависти взгляд, и с сокрушительной скоростью Тифа устремилась вниз. Страйфу удалось увернуться, но ценой собственного равновесия: всего в нескольких шагах от него на дощатый пол пришелся разрушающий удар ноги, разломавшей обветшалое дерево. Стоило сказать, Клауд уважал Тифу как бойца-рукопашника, но никогда не сомневался в своих шансах против неё, если в руках был меч. В последние годы оба подрастеряли форму, но к Тифе это относилось куда больше из-за её основного занятия. Ни то, ни другое не могло оправдать её недюжинной силы в этом бою. Краем глаза он заметил, как заалели бинты под лунным светом. — Прекрати! — Клауд кинулся было к ней, но та притопнула ногой, так что половица сломалась и выскочила, заставив Страйфа оступиться. — Рана открылась… — Ещё бы она не открылась! — почти прорычала девушка, отпрыгнув от него подальше и едва переводя дыхание. Короткая передышка не мешала бы и ему. Спина напоминала о себе тупой ноющей болью; Клауд стиснул зубы и покрепче взялся за меч. Тифа стояла у самого входа, под скособоченным сводом; хоть в её глазах читалась затуманивающая сознание ярость, она внимательно следила за малейшими движениями Страйфа. Можно было долго так стоять, но у Клауда было преимущество, и девушка это знала. Она не подпустит его достаточно близко к себе, пока в его руках меч, а это значит, что атаку нужно как-то провести издалека. Или… Клауд замахнулся, будто бы для удара, заставив девушку напрячься, и рванулся вперед. Тифа, как он и ожидал, попыталась увеличить расстояние, но не уклоняясь от возможной атаки, а уходя назад, почти упираясь в плотно закрытые дубовые двери. На мгновение им овладело замешательство: кто-кто, а Тифа не станет добровольно заходить в тупик. Не приближаясь к ней далее, Страйф решился. Резкий отточенный взмах — и страшной силы ударная волна врезалась в тяжелое дерево, разбивая его в щепки. Пока Тифа попыталась отбиться от осколков двери и камня, градом сыплющихся ей на голову, Клауд бросил меч и в два прыжка настиг девушку, испытывая на ней тот же прием, что применил к одному из солдат ОВМ в своем доме — прием, которому его Тифа и научила. От удара по затылку она резко выдохнула и повалилась на пол, и Клауд, подождав несколько секунд, жадно вдохнул воздух, восстанавливая дыхание. Время для него как будто отмерло. После всего грохота, что они оба тут устроили, почти неслышны были маленькие звуки осенней ночи. Страйф опустился перед её бездвижным телом и посмотрел на лицо, такое же безмятежное, как и несколько минут назад. Потом его взгляд скользнул к бинтам, почти полностью пропитавшимся кровью. И то, что привлекло его внимание, поселило в душе страх, придавленный непреодолимой усталостью — похоже, рассудок привык к потрясениям, подстерегавшим его этой ночью. «Кто же ты такая?» — Клауд стал осторожно разматывать бинты. Из-под повязки пробивалось слабое красноватое свечение, становившееся тем ярче, чем тоньше был марлевый слой, отделявший рану девушки от внешнего мира. Клауд про себя чертыхнулся: ему стоило догадаться раньше, почему он так быстро заметил кровотечение — но откуда ж догадаться, если у человека не могут светиться раны? Когда последний слой бинта неохотно отлепился от кожи и мышц, Страйфа невольно передернуло; он надолго запомнил странную картину, открывшуюся перед ним; этот образ еще не раз вставал у него перед глазами. Тифа лежала отнюдь не смирно: при падении тело изогнулось, будто она пыталась от чего-то уклониться; длинные темные волосы спутались, закрывая бледное лицо; рот был чуть приоткрыт, руки сжаты в кулаки. Внутри раны, изуродовавшей её тело, тускло светилась крупная сфера, чуть оттягивая кожу живота, занимая, по всей видимости, большую часть брюшной полости. Это свечение Клауд не мог спутать ни с чем другим. Материя. К горлу подкатил крупный комок, просившийся наружу; казалось, если он откроет рот — нечто, застрявшее у него в горле, вырвется на свободу. Страйф еле слышно промычал что-то нечленораздельное и, словно зачарованный, осторожно дотронулся до гладкой поверхности, обрамленной рваной окровавленной кожей. Кончиками пальцев он ощутил тепло и чуть заметную вибрацию… Клауд быстро отдернул руку, будто оправляясь от глубокого сна, пытаясь подавить приступ тошноты. Стало нестерпимо тепло. Всё перед глазами побелело. Несколько секунд — и он чувствует, как ударная волна отрывает его от пола и отбрасывает к противоположной стене; полет кажется невыносимо долгим, будто до него из Клауда уже вышибло дух, и нужно вдохнуть воздуха, которого здесь слишком мало. Он почти не чувствует удара; на секунду тупая боль в затылке заставляет всё вокруг померкнуть, но белый свет перед глазами словно не хочет уступать, и Страйф открывает глаза. Он видит, как её ноги едва касаются пола, как она идет прочь, и ничего не может сделать, потому что после окончания полёта не чувствует не то что боль — своё тело.