***
– Ты уверен в том, что говоришь, Клауд? – Айрис – ей менее всего из нас нужно лгать. – Значит, Богиня непременно появится…***
– Рив, тебе грозит опасность, – по обыкновению серьезно констатировала девочка. Туэсти лишь усмехнулся очевидному замечанию и рассеянно потрепал её по голове. – Тебя убьют. На секунду глава ОВМ задумался, замедлив движение руки. Посмотрел на Шелке пронзительным взглядом – так смотрят жертвы на палачей – и сказал, до боли привычно и мягко: – Ты сделала свой выбор. Я сделал свой. И он ушел, скрывшись за снующими без передышки людьми. Шелке чувствовала себя потерянной среди сотрудников, мечущихся по залу, точно в преддверии конца света. Ей едва удавалось избегать столкновений с неспокойными работниками, проверявшими свет, оборудование, наличие посадочных мест, бесконечно совещавшимися по внутренней связи и мобильным телефонам – страшно представить, что тут будет, когда рассядутся гости. Всё это наружное движение тревожно отзывалось в душе девочки, словно запертая в груди птица, трепещущая, готовая вот-вот расправить белоснежные крылья, только чтобы разбить их в кровь. Любое шевеление в непосредственной близости казалось смертельно опасным – обострившиеся чувства работали как никогда не вовремя. Ощущения, которым не находилось слов оправдания, появились всего год назад – так внезапно, так недавно, и порой Шелке оглядывалась и ужасалась собственным деяниям… что до встречи с сестрой, что после. Предчувствие. Довольно интересное слово, далеко не сразу понятое девочкой. Но сейчас… – Шелке, – один из сотрудников подошел поближе, даже склонился, чтобы быть с ней на одном уровне. Большие синие глаза метнулись вверх – и застыли от страха. Из горла не вырвалось ни одной панической нотки, ни одного звука – но Ансему достаточно было испуганного взгляда. Он сдержанно улыбнулся, всем своим видом показывая хорошо скрываемое неодобрение. – Вот, значит, куда ты пропала. Всё же ты заодно с Туэсти. Девочка сжалась под пристальным взглядом, от которого мало что ускользало. – Я скажу тебе честно, – Ансем рассеянно подхватил её ладошку и с просительным выражением вновь заглянул в глаза: – Мы собираемся уничтожить Туэсти и Рапсодоса… Мы – это я и Икэй. Чью сторону примешь ты? Шелке мелко и часто задышала, точно вот-вот расплачется. – Думаешь, Рив поможет тебе? Поможет твоей сестре? – вкрадчиво продолжал Ансем, поглаживая маленькую ручку, будто в самом деле разговаривал с ребёнком. – Ты всерьез так думаешь? Девочка по-прежнему молчала, не нарушая зрительного контакта. – Наверное, не любишь ты её, – заключил вдруг Ансем, убирая руку и выпрямляясь. – Делай как знаешь. Губы задрожали от потока нестерпимых эмоций. – Что надо сделать? – выпалила Шелке, сотрясаемая мелкой дрожью. Координатор одарил её довольной улыбкой. – Убедись, что прибор подключен так, как надо. Икэй наивно полагает, что Туэсти не додумается отказаться от его услуг, – Ансем вновь склонился вперед: – Помни, Шелке: смерть одного означает жизнь другого. Он покинул девочку так же незаметно, как встретил. Прошло несколько разрушительных секунд, и слёзы покатились по щекам, одна за другой. Когда Шелке уверилась, что Ансема нет поблизости, она спрятала лицо в ладошки и горько заплакала.***
Когда он носил серые костюмы? Да никогда. Ему претила мысль вновь расстаться с привычным внешним видом. С черно-белым нарядом, от которого всё ещё можно было уловить запах стирального порошка – хотя, скорее всего, ощущение это было бессмысленной иллюзией. Подсознание любит играть и выигрывать. «А сознание – подмечать бесполезные факты», – вертелась на языке злая мысль. Галстук. Казалось, прошла целая вечность – но пальцы помнили своё дело. Двигались механически, выверенно, бесстрастно. Без дрожи. – Босс, вы уверены? – Рено продолжал держать при себе флакончик с прозрачной жидкостью, то и дело спрашивая, уверен ли босс. Нисколько он не уверен. – Абсолютно, – Руфус закончил с узлом и легким движением расстегнул пуговицы на рукаве, закатывая рубашку и обнажая чуть почерневшие бинты на левой руке. – Думаешь, ещё на раз стоит? Турк с силой стукнул пузырьком по столешнице, на секунду завоевывая внимание начальника. – Надоело, – прогремел подчиненный, – надоело, блин! Как ты не понимаешь? В последнее время подобное часто доносилось от Рено. Понятное дело: он всё ещё переживал за товарищей, а после событий в Космо стал будто сам не свой. Может быть, его стоило уволить. Сделать исключение – и уволить. Руфус прошел мимо него к шкафчику с аптечкой и достал бинты. К такому делу он был привыкший – даже как-то спокойнее стало, когда Геостигма вновь поселилась в теле: в конце концов, террористы не оставляют пустых угроз. – После конференции, – холодно ответил наследник, закончив с перевязкой. Согнул-разогнул руку – вроде бы, не давит. – И чтобы ни тебя, ни Кисараги там не было. – Чёрта с два меня там не будет! – Рено демонстративно громко покинул комнату, хлопнув за собой дверью. Шинра слабо улыбнулся. Наверняка ведь ждет у двери, чтоб глаз не спускать. Взгляд сам собой упал на стеклянный пузырёк, и подумалось почему-то про последнюю девочку-Цетра. «Ты помогаешь мне второй раз». – Почему тогда!.. – слова вырвались сами собой, ничего не привнося, ничего не забирая.***
Среди потока людей Клауд отчетливо почувствовал на себе чей-то взгляд. Тщетно он пытался найти наблюдателя, выцепить из толпы незнакомцев того, кто был чересчур заинтересован в нём. Рив советовал держаться как можно дальше от основного потока людей, правда, не говорил – почему… Ещё одну странную особенность отметил Страйф, бегло проглядывая сиденья: зал был заполнен далеко не полностью – а ведь вот-вот всё начнётся. Откуда тогда столько народу во время приготовлений? В очередной раз всматриваясь в полумрак аудитории с намерением выловить смотрящего, Клауд наткнулся на взгляд бледно-голубых, почти серых глаз и тотчас же узнал обладателя. То было больше предчувствие, чем заключение: не всякий распознал бы в темноте зала человека в сером костюме-тройке, а в человеке – Шинру-младшего. Сказать, что Клауд был удивлен увидеть его здесь – ничего не сказать: обстоятельства их последнего разговора всплыли в памяти, заставив Страйфа смутиться – сколько он всего пропустил! Шинра, по-видимому, доволен был и тем, что наладил зрительный контакт. Он едва заметно кивнул Клауду, очевидно, признавая того даже вопреки мало-мальской конспирации. Вот уж встретились два одиночества, хмуро подумал Страйф, кивая в ответ. Руфус почему-то взгляда не отводил. Чего он хотел добиться? Клауд почувствовал себя неуютно – еще более неуютно, чем раньше. Создавалось впечатление, будто Шинра намеревался что-то сказать, но расстояние между ними было слишком велико. Прошло ещё несколько секунд, и его безмолвный собеседник покачал головой, отворачиваясь. Страйф понял: поговорить с ним нужно при первом же удобном случае.***
Как только из динамиков грянул громоподобный голос, гомон среди аудитории стих практически мгновенно. – В первую очередь я хотел бы поблагодарить собравшихся здесь гостей, – Рив окинул взглядом аудиторию и посмотрел на экраны, – а также всех, кто к нам присоединился. Свет погас, и только центр зала, где сейчас стоял Туэсти, оставался освещенным софитами. На зрителей мертвенной вуалью легло голубоватое свечение многочисленных мониторов; Клауд только теперь заметил, как их много. – В данный момент наши техники поддерживают связь с самыми крупными центрами Гайи, – продолжал глава ОВМ; его изображение на экранах было куда четче своих соседей. – В свете последних событий, случившихся на Западном континенте, участие мирового сообщества более чем необходимо. Клауд невольно поразился твердой уверенности, непоколебимости Рива. Благородность черт лица, устремление во взгляде и звучный голос – никогда еще Страйф не видел его таким. Ответственность – слишком большая ответственность на нем лежала. «Он виноват во всём, что случилось с Тифой», – мстительно напомнил внутренний голос, но Клауд тут же покачал головой. «Все хороши». – …До настоящего времени не так много было известно о Генезисе Рапсодосе. Солдат Первого Класса, поднявший восстание против Шин-Ра, уже десять лет как объявлен убитым в бою. Но события прошлых дней показали многим обратное: Генезис жив, здоров и готов к решительным действиям. Волна терактов, грянувшая грозой над Западным континентом, принесла достаточно страданий мирному населению, чтобы возненавидеть предводителя и возжелать расправы. Последний удар пришелся на Космо Каньон, где группа неизвестных, выступая от имени Рапсодоса, устроила самое гнусное и подлое преступление: заразила Геостигмой большую часть жителей… А за ним, у дверей, ведущих в комнату с техникой, стоял молодой пехотинец. Как и остальные, он смотрел ровно, не показывая своим видом, что пытался разглядеть какого-нибудь злоумышленника в толпе. Взгляд его привлёк один из ученых, который сидел чуть ли не вполоборота. Уголок губ в раздражении дёрнулся от просительного выражения лица молодого человека. Пришлось покачать головой: «Не сейчас». Икэй судорожно выдохнул и отвернулся. Изначально Ансем планировал проскользнуть внутрь – кто знает, что могла вытворить Шелке? – но слова Туэсти заставили его прислушаться, не то что прислушаться – замереть и задуматься. Что значила речь, которую вёл глава ОВМ? Разве тот не должен был всячески оправдывать Генезиса, а не приписывать ему то, чего Солдат даже не совершал? Подобные проникновенные сентенции отнюдь не уверят мировое сообщество в непричастности Рапсодоса… Догадка мелькнула ослепительно ярко. Рив вёл свою игру! С самого начала он преследовал собственные цели – и наверняка использовал Генезиса, только чтобы отвести подозрения. Кто бы мог подумать!.. Туэсти внезапно стал куда более опасным противником, чем казался вначале. Поступить подобным образом – неужели кто-то ещё был на это способен? Поэтому Ансем повременил с визитом в заветную комнату. Рив совсем не прост… опасно к нему приближаться, пока тот не раскрыл все свои козыри. Вновь взгляд уцепился за умоляющее выражение Корнуолла. Координатор едва заметно оскалился, безмолвно приказывая ждать назначенного времени. – …Поэтому я призываю всех, кто сейчас это видит – объединиться. Объединиться против общего врага, – Рив простер руку к аудитории, налегая на кафедру, – ради нас и наших друзей и близких… Координатор заметил красный всполох на противоположной стороне. Несомненно, то был кожаный плащ, обладатель которого торопливо двигался вдоль стены; наблюдателю даже удалось разглядеть бессменную пару наплечников. Ансем напрягся; впервые за долгое время в висках застучало от переполнявшего адреналина. «Всё или ничего. Всё или ничего!» – лицо зажгла азартная, почти маниакальная улыбка, руки задрожали от нетерпения. Его отменное в темноте зрение выхватило несколько решительных и коротких ударов, акцентированных бледным свечением, решивших исход схватки с солдатом, что охранял выход. Тот обмяк и повалился на землю, и Рапсодос двинулся дальше. Ансему показалось, или тот и впрямь запер дверь?.. Беглый взгляд к другой двери разрешил загадку со вторым охранником – точнее, с его отсутствием. Всё складывалось как нельзя лучше. Икэй вновь взглянул на координатора, и тот, наконец, кивнул. Корнуолл чуть не подскочил с места, но всё же сделал над собой усилие и как можно менее подозрительно скользнул с сидения, пробираясь подальше, к стене. Рив продолжал выступление. Незаметно от остальных кулаки его побелели от напряжения. По лицу градом катился пот. Мужчина понял вдруг, что он здесь один. Один на один с танцующими по кругу тенями, узорами своими украшающими стены. – Именно поэтому, жители Гайи, я должен сделать важное заявление. Наш общий враг, Генезис Рапсодос – вовсе не наш… Слова потонули в грохоте, расколовшем время на до и после. Одна из фигур, сидевших в ближнем кругу, прямо перед глазами Туэсти, покачнулась в сторону, оставляя в воздухе багровую дорожку, начинавшуюся у виска. В оглушительной для Рива тишине на пол упал молодой человек в причудливом чёрно-белом костюме; насыщенно-красным – под стать его имени – окрасились некогда светлые волосы, убранные в идеальный зачес. «Началось», – ладони у Рива покрылись холодным потом. Не успел он этого подумать, как пронзительный крик взорвал тишину, запуская в ход хаотический механизм паники. Тщетно он пытался призвать людей к порядку… Изображения на мониторах подёрнуло рябью помех. Панический гомон на удаленной связи смолк; вместо него по залу пронеслось громкое, звонкое: – Шах и мат, Рив Туэсти.***
Клауд подскочил со своего места, не веря своим глазам – не желая им верить. На мониторах вырисовалось острое лицо Рапсодоса. Оброненные Генезисом слова настолько ошеломили публику, что люди остановились, не в силах и звука произнести. Послышалось свищущее движение, прерывавшееся едва различимыми хлопками – и на центральную площадку, медленно и вальяжно порхая, приземлился не кто иной, как Генезис собственной персоной. Судя по выражению на лице Туэсти, тот явно не ожидал подобного развития… да кто вообще мог его ожидать?! Клауд сорвался с места, порываясь пройти к самому центру, чтобы отвратить неотвратимое, но кто-то с удивительной силой вцепился в его руку. Страйф зло оглянулся, готовый рвать и метать. Но рука не поднялась. – Шелке! – девочка отчаянно мотала головой, бормоча что-то неразборчивое. Она резко потянула Клауда на себя, и тот от неожиданности потерял равновесие. – Не ходи!..***
– Неужели не рад встрече? – Генезис презрительно сощурился, оставляя на губах холодную усмешку. – А как зазывал. Рапсодос резко развернулся, пустив одним взмахом руки языки пламени по трем дорожкам, которые, достигнув бежавших к центру солдат, ярко вспыхнули и исчезли. – Нравится, Рив? – весело спросил бывший Солдат, радуясь бледности Рива, как ребенок. – Нравится, когда убивают твоих людей? – Мне стоило догадаться, – Туэсти почти прошептал эти слова, но включенный микрофон разнес их по всему залу. Рапсодос молниеносным движением вытащил рапиру и поднёс её к горлу главы ОВМ; алое лезвие немного утопилось, не разрезая ещё тонкую ткань бинта. Рив почувствовал, как прожгло слишком долго заживавшую рану – становилось нечем дышать. Глаза в последний раз посмотрели на Солдата, чересчур довольного собой. – Ничто препятствовать не будет возвращенью моему… Противный хруст прошелся скрежещущим эхом по динамикам: Генезис без труда вонзил рапиру в горло, снизу вверх; лезвие уперлось в черепную коробку. Оружие засветилось багровым, отображая витиеватые письмена, словно почувствовало кровь, многочисленными дорожками стекавшую по редкому металлу. – …Пусть даже и день завтрашний ко мне не будет милосерден, – изящным, танцующим движением Генезис вынул рапиру, и брызнувшая из смертельной раны кровь оросила огненно-рыжие волосы и ярко-алый кожаный плащ.