***
Волна пламени прошипела над самой головой; Страйфу стоило поблагодарить девочку за то, что отбросила его на пол. Он накрыл собой Шелке, стараясь как можно сильнее прижаться к полу. — Шелке! Её мелко трясло; ни толкового слова, ни жеста не удалось добиться. Клауд обхватил девочку за плечи, стараясь в этом объятии скрыть собственную злость и растерянность. Рапсодос! Да как Рив вообще мог ему доверять!.. Зубы отчаянно скрипнули. Шелке тихонько всхлипнула. — Попробуй пробраться к выходу, — голос его звеняще дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Я с ним разберусь… Когда рыжий отблеск сменился ярко-голубым, его спутница замерла; дрожь прекратилась, а лицо исказила гримаса испуга. Клауд резко вдохнул, замечая, как потеплел воздух; он уловил призрачный запах грозы, и нехорошее предчувствие только усилилось. — Что.? — Нет никакого выхода! — Шелке закусила губу, продолжая смотреть мимо Страйфа; говорила она по-прежнему тихо и спокойно… и это было по-настоящему жутко. Пытаясь унять собственный страх, Клауд вновь тряхнул её, заставив посмотреть в глаза. — Есть выход, Шелке. Есть, — трудно было изображать спокойствие, трудно было скрывать клокотавшую внутри ярость, но иначе её не образумить. — Сейчас ты проберешься туда — нам нужна подмога. Я постараюсь его задержать, — Шелке по-прежнему мелко и часто дышала; что-то подсказывало Страйфу, что убедить её не удалось. Он выпустил бедняжку из крепкого хвата и отполз назад. — …Оставайся тут. Девочка с трудом приподнялась. Покачала головой. — Мы уже внутри. Подобная констатация факта произвела на Клауда сильное впечатление, но вовсе не остановила. Неужели Рив решился запереть здесь и Рапсодоса… ценой собственной жизни? Нет, нет, нет. Он не мог так просто умереть. Не мог, черт возьми! …Ему нужно оружие. Если в охране стояли пехотинцы, у них только автоматы. Меч, который Туэсти посоветовал спрятать — в другой секции, где и оружие Шелке. В любом другом случае отвлекать Генезиса на себя бессмысленно. У этого подонка ещё и Материя, довольно мощная… Клауд серьезно задумался. — Какое совпадение. Мягкий, вкрадчивый голос застал обоих врасплох. Страйф метнул взгляд назад — и замер. В положении ничуть не лучшем, чем их положение, пригнувшись к полу, на четвереньках к ним подползал мужчина в костюме-тройке, волочивший что-то за собой. На ходу он пытался отдышаться, и оттого было удивительно, как ему удавалось так ровно и спокойно говорить: — Мне даже интересно, откуда он взял такую замечательную Материю, — ещё на пару шагов удалось приблизиться, и в сторону Клауда, шурша по напольному покрытию, метнулось что-то стальное, длинное. Тот сощурился, не веря своим глазам. — Шинра… Руфус бодро ухмыльнулся, остановившись рядом с ними. Зачес растрепался, костюм истерся и испачкался — но наследник был, несмотря на всё это, доволен собой. Клауд внимательно посмотрел на офицерский меч, не понять откуда взявшийся у Шинры. — Я слышал, ты собираешься отвлечь на себя Рапсодоса, — он выглядел неестественно беспечным, словно не было ни смерти Рива, ни бесчинств Генезиса… ни его, Шинры, убийства. — Весьма похвальное стремление. Клауд кинул в его сторону презрительный взгляд: — Что здесь происходит?! — за спиной послышалось какое-то движение: Шелке слабо пошевелилась. — Ты должен был… — Ничего никому не должен, — Руфус обнажил белые зубы. — Юная леди, полагаю, останется в моём обществе. Клауд хорошенько, насколько позволял тусклый свет, разглядел Шинру. Непрестанное выражение хитрости и расчета угадывалось почти сразу; он кривил губы в довольной ухмылке, в которой не виделось злого умысла или злорадства — но Страйф никогда не мог уследить подобных настроений в наследнике и потому всегда оказывался втянутым в его закулисные планы. В памяти всплыла их короткая очная ставка перед конференцией, и пришлось признать: Шинра знает куда больше, чем хотелось бы думать. Руфус, в свою очередь, во время короткой беседы внимательно разглядывал Клауда. Удивительно: за годы Страйф совершенно не поменялся — разве что в поведении и словах сделался увереннее, не растеряв при том умилительно детских черт во внешности. Этот поразительный контраст, вероятно, и притягивал людей к нему. Интересно, был ли какой-то умысел за тем донесением в ОВМ, что стало одним из звеньев роковой цепочки событий? Шинра едва заметно тряхнул головой, первым отводя взгляд. По динамикам вновь разнёсся звонкий голос Генезиса. — Что вы будете делать теперь, жители Гайи? У моих ног — тела ваших предводителей, — Клауд скептически выгнул бровь, вновь встретив взгляд Руфуса; тот невинно пожал плечами. — Что предпочтёте: избрать новых или получить иллюзию выбора? — Должен признать, Рапсодос умеет выдвигать альтернативы, — хмуро отметил Шинра, приняв скучающее выражение. В своей светской беседе мужчины совсем позабыли о компании Шелке — впрочем, Руфус никогда не упускал её из виду, стараясь уследить за любым движением: в конце концов, иметь за спиной одного из Цвет… Наследник нередко сомневался в дальновидности Страйфа. — Что тебе нужно, Руфус Шинра? Что ему нужно?.. Действительно: что ему нужно? Шинра и сам не до конца понимал — выходит, немногим он лучше Клауда. Её глаза видели слишком хорошо. Наследник старался избегать пронзительного взгляда и тем, кажется, себя выдал. Прежде, чем Шелке успела сказать что-то ещё, а Руфус — ответить, Клауд подхватил принесенный меч и присел, пружинисто согнув ноги; его взгляд устремился к мониторам, вмиг сделавшись холодным и решительным. — Шинра, — тот встрепенулся, с излишней готовностью доставая пистолет. Страйф заметил это и твердо кивнул. На короткую секунду Руфус показался из укрытия, прицеливаясь. Важно выстрелить так, чтобы отвлечь внимание Рапсодоса на другую сторону. Долго думать не пришлось — лишь краем сознания он подметил, что народу у стен заметно поубавилось, и никто больше не издавал ни звука. Грянул выстрел. Ещё один. Ещё. «Минус три патрона», — подметил Руфус, падая плашмя на пол. Страйфа в их тесной компании уже не было… как, впрочем, и Шелке. Шинра попытался найти её взглядом — без толку. Левую руку вдруг свело резкой болью; под бинтами выступила черная жидкость. Стиснув зубы, Руфус осторожно присел, упираясь в спинку стула. Его немного беспокоило, на что именно рассчитывал Страйф: в этом пространстве двери будут вечно заперты, сколько бы ни просили люди о пощаде, сколько бы ни стучали в деревянные створки темницы. Исчезновение младшей Руи тоже не предвещало ничего хорошего. — Что мне нужно… — Шинра зло улыбнулся, — то я обязательно получу, Шелке.***
Легко подпрыгнув — меч значительно уступал в привычных габаритах и массе, — Клауд оттолкнулся подошвами от сиденья и устремился вперед. Рапсодос стоял к нему спиной, отвлекшись на выстрелы, открывшись для нападения. Не думая ни о чем другом, Страйф ускорился на своём пути к центральной площадке; в ушах засвистело, в лицо ударил порыв потеплевшего воздуха. Генезис ещё не успел развернуться. Клауд высоко подпрыгнул, занеся над головой меч для решающего удара… Сталь лязгнула о сталь. Рапсодос засмеялся, громко и безумно, нехарактерным лающим смехом. Клауд обнажил зубы, чертыхнувшись про себя; ноги пружинисто запели от встречи с полом. Покрепче схватившись за рукоять меча — слишком легкого, слишком чужого, — он твёрдо встретил насмешливый взгляд противника. Генезис был удивлен — отнюдь не нападением, нет — скорее, наглостью оппонента. Встретившиеся над кафедрой мечи скрежетали над микрофонами, и всем, кто ещё остался в живых в этой злосчастной аудитории, взрезали слух усиленные звуки напряженной борьбы. Первым отпрянул Генезис. Секунда тишины — и мгновение сгустившегося напряжения разрядилось яркой вспышкой, сорвавшейся с алой перчатки Солдата. Весь освещенный центр: трибуну, площадку, бездыханные тела — охватило рыжее жаркое пламя. Запах палёной ткани, шипение не выдержавшей жара электроники — и, конечно же, треск огня, охватившего без разбору всё живое и бывшее живым, — всё это привело Рапсодоса в неописуемый восторг. Клауд едва успел увернуться от всепожирающего пламени, чувствуя неистовый жар. Ему удалось ворваться в круг, оставшийся нетронутым, и поединок начался. Рапсодос легко парировал рубящие удары — слишком много сил вкладывал противник. Из каждого нового выпада Солдат изящно вытанцовывал, не забывая обрушать ответные атаки — которые, впрочем, цели не достигали. Генезис рассчитывал вымотать Страйфа, чтобы без зазрения совести порешить наглеца, но с течением времени лезвие меча свистело всё яростней, и ему пришлось признать: хороший бой! Давно не попадался достойный оппонент. Клауд уверенно продолжал использовать выбранную тактику, не чувствуя при том и капли усталости: должно быть, на пользу пошел долгий отдых. Впрочем, мыслей своих он уже не замечал. Расправа. Страйф жаждал её каждой клеточкой души. Под натиском Генезис вновь отступил, на ходу проводя по лезвию рукой; меч заалел ослепительным светом, и Рапсодос, довольный, снова метнулся в бой. Теперь каждая атака оставляла на паршивом мече врага характерные отметины, бывшие тем глубже, чем сильнее раскаленный металл впивался в чужое оружие. Достаточно было лишь угадать со временем — и противник обезоружен. «Как?..» Ухмылка вдруг пропала с лица Рапсодоса. Он ослабил атаки, переходя в оборону. Вспышка воспоминаний стремительно угасла, оставив после себя отчаянное желание выжить. Так уже случалось. Чей-то меч… его рапира так же сломала чей-то меч. Чей?! Что случилось потом? Клауд воспользовался заминкой противника и, в очередной раз скрестив клинки, свободной рукой от души врезал по лицу. Генезис чуть отшатнулся, теряя ориентацию, но оружие держал крепко, не позволив Страйфу совершить смертоносную атаку. Схватка продолжилась… Рапсодос продолжал сыпать ударами в ответ на удары, и сложившаяся патовая ситуация начала потихоньку выматывать Солдата. Он отчаянно отказывался признавать собственную слабость, и попытки пробить оборону Клауда стали походить на безумные, колоссальной силы выпады. В запале сражения он совершенно не заметил, как сошел на нет огонь, плясавший дьявольским аккомпанементом вокруг них. Клауд тоже заметил это не сразу — и когда взгляд выхватил силуэт рыжеволосой девочки, растерялся настолько глупо и обидно, что чуть не был отброшен на землю, но вовремя спохватился. Он чувствовал, как внутри зарождается неистовая сила, готовая побороть даже полные разрушительной мощи удары Рапсодоса. Жар, отличный от огня Солдата, охватил его тело, и Страйф приготовился к решающему выпаду; глаза вспыхнули ярко-голубым. Генезис, к своему несчастью, тоже заметил в умирающих всполохах девочку — и присутствие её выбило его из колеи куда сильнее. «Я знаю её. Точно знаю… — Рапсодос отразил очередной удар. — Почему? Почему я не могу вспомнить?!» Сердце замерло, заставив замереть и обладателя. На секунду Генезис почувствовал себя немощным и разбитым… как во время Деградации. «Что?..» Лишь чутьё спасло от неминуемой гибели; Генезис едва успел отшатнуться, и горячим крестом вспоролась одежда и кожа на груди; на пол брызнула кровь — на сей раз его собственная. Солдат шумно задышал, отрезвленный жгучей болью. Его коварный противник замер, ожидая падения, которого так и не последовало. Генезис вновь примерил ухмылку и рассмеялся в лицо обидчику. — И это всё?.. — Рапсодосу не удалось договорить: горло заполнил стальной привкус, и Солдат закашлялся, сплёвывая кровь. Оппонент продолжал наблюдать. Генезис обнажил покрасневшие зубы и резко метнулся вперёд, желая исхода битвы; Страйф сосредоточился, готовясь к окончанию схватки; Шелке прижала руки к груди, предчувствуя неизбежное… Двери распахнулись. Двери распахнулись, обрушив белоснежный столп света на застывших участников трагедии; яркость новоявленного, неизведанного горизонта в проеме нещадно резала глаза. Повеяло свежим холодом. На идеально белом полотне света чернел силуэт. В миг разверзшейся тишины всё замерло; в этот короткий миг никто не смел сделать лишнего вдоха. Ещё миг — и тень чужака начала движение. Гость шел медленно, будто пересиливал себя, то и дело заваливаясь в разные стороны, точно ноги не держали. Шаг за шагом. Шаг за шагом… Руфус, наблюдавший схватку Генезиса и Клауда со стороны, ближе других находился к проходу, по которому шествовал… нет, шествовала!.. Шинра застыл на месте; телом овладело ненавистное оцепенение, и лишь рука, пораженная Геостигмой, крепко, до дрожи сжалась в кулак.***
— Это она? — Икэй задышал чаще. Он ждал этого момента — он жил ради этого момента! «Лана…» — пальцы задрожали, грозя выпустить винтовку из рук. Жив Туэсти или мёртв — плану его, просчитанному до мелочей, суждено было свершиться. Вот она шла, незнакомая, другая, но всё ещё — его Лана. Икэй пустился было к ней, но твёрдая рука Ансема его остановила. Ученый зло оглянулся… Координатор был бледен; лицо покрывала маска безразличия, и только глаза горели непонятным, но неистовым чувством. Корнуолл не подозревал, какие мысли сейчас роятся в голове сообщника — да и не думал подозревать: всё его внимание принадлежало той, что пыталась дойти до центра площадки, перебарывая собственные негнущиеся ноги. Он обязан, он должен дойти до неё, помочь!.. Ансем в последний момент подхватил Икэя под локоть, выигрывая дополнительное для размышлений время. Жар обдавал тело с головы до ног — удивительно, как не выступил румянец? Всё пошло не так, как он рассчитывал… Легким цокающим звуком в голове затикала секундная стрелка паники. «Успокойся, — твердил он сам себе, — главное — хладнокровие». …Но как он мог остаться хладнокровным, когда по залу пронесся хриплый смех раненого Рапсодоса? Генезис исказил лицо новой гримасой эйфорического безумия. Боль отступила — чувствовался только жар в груди. Каждый шаг их гостьи вызывал новые приступы хохота — в чем-то полного надежд, в чем-то отчаянного. — С небес сошла Богиня! — захрипел Солдат, вновь обращая на себя внимание бледного, как полотно, Клауда. Приходилось сплёвывать кровь, прерывая важнейшую в жизни декламацию поэмы. — Врата, света полные, что к радости ведут, разверзлись перед ней! Гостья не дошла до центра нескольких шагов — не выдержала и рухнула на колени, схватившись за живот, от которого исходило едва заметное красноватое свечение. Длинные тёмные волосы закрывали лицо, но Клауд, Шелке, Руфус — все они готовы были поклясться… — Тифа Локхарт, — прошептала Шелке, щекоча слух Рапсодоса. — …и Дар её уж тут.***
Снова по коже шла мелкая дрожь, чересчур мелкая и частая для естественной дрожи. Руки явственней всего ощущали ровную вибрацию, исходившую от кошмарного сгустка, от которого никак не избавиться. Она не разбирала пути; перед глазами всё размывалось. Нужно найти выход. Любой ценой. Здравый смысл, крупицами ещё оседавший в сознании, увещевал о странности, нелогичности решения идти вглубь зала, но какая-то сила, бывшая сильнее собственной воли, подталкивала вперёд, не давая упасть. Какие-то слова доносились до слуха, не обретая смысла. Наконец ей удалось перебороть ненавистное устремление и рухнуть на колени. Неповиновение выстрелило сводящей с ума головной болью. Нестерпимо больно и жарко — будто душа хочет вырваться, но не смеет оторваться от тела. Она закричала, стиснув голову побагровевшими руками, обнажив уродливую рану, из которой ярким оком смотрела алая сфера. Крик разнёсся по залу, как до этого разносился смех Рапсодоса. Тело подбросило вверх и выгнуло дугой; жар окончательно поглотил всё вокруг. Зрители завороженно наблюдали, как фигура, немыслимо изогнувшись, оторвалась от пола и устремилась к потолку, исчезнув в белом сиянии. «Вот оно!» Генезис подался вперед, позабыв о ранении. Чёрным атласом расправилось огромное крыло, и Солдат взмыл вверх, к недосягаемо далёкой, единственно прекрасной — Богине. Как мотыльки летят на огонь, так он, едва не ослепнув, устремился к огромному сгустку света, в котором она исчезла. …И лезвие рапиры было удало заведено для удара. «Свершилось!» — да, именно этого мгновения он ждал все эти годы. Умереть от руки Богини — что может быть прекраснее и чище подобного единения? Солдат с еще большим рвением устремился вперед; крыло опалилось, истираясь в пыль под нестерпимо ярким светом. Секунды агонии — и вот он, её силуэт. Она совсем не похожа на ту Минерву, что спасла ему жизнь — но это она. Его Богиня. Генезис удивился тому, как легко удалось поравняться с ней лицом к лицу… и крупицы разума оставили сознание. Солдат подался вперёд, сократив расстояние между ними, и на мгновение коснулся её губ, оставив на них кровавый отпечаток. Не теряя прежней решимости, опьяненный совершенным поступком, Генезис молниеносным движением взрезал кожу на животе и вырвал ненавистную алую сферу, шепча: «Я освобожу тебя!» Он не заметил, как легла на сердце её тонкая ладонь. Он даже не заметил, что не успел договорить. Всё было так быстро и просто, что единственным его волевым движением оказалась тень улыбки на окровавленном лице. Сияние исчезло.***
— Что он делает?! — в ужасе закричал Икэй, вбегая на центральную площадку. — Он хочет напасть?! Тень Рапсодоса исчезла в белом свете, окружившем Лану. Подоспевший за ним Ансем не смог остановить товарища, и теперь двое присоединились к Клауду и Шелке, безмолвно наблюдавшим разверзшуюся картину. Примечательно, что в каждом из четверых теплилось своё, отличное от остальных представление о происходящем. — Нет смысла ему мешать, — спокойно проговорил координатор, с трудом скрывая мрачное удовлетворение. — Ты ведь веришь в неё?.. В это мгновение яркий свет погас, оставив за собой два силуэта. Рапсодос держал что-то в руках, а Лана… в том месте, где она коснулась груди Генезиса, тонкая полоска света пронзала Солдата насквозь. Он откинул голову назад, не ослабляя хвата, и оба тела стремительно рухнули вниз, наполнив зал грохотом. Клауд и Икэй синхронно рванулись вперед, позабыв о своих Подземных друзьях. Поднявшись из-под груды стульев, им навстречу вышла Лана, слегка пошатываясь. Ученый не мог скрыть переполнявшей его радости; Страйф же пытался решить, что делать с самозванкой, и держал меч наизготовку. Выбирать не пришлось. Ещё несколько вспышек, на сей раз более тусклых и земных, озарили пространство, отдавшись грохотом выстрелов — и Лана, замершая на полпути к спасителям, повалилась наземь, ощупывая новые раны в теле. — Минус семь патронов, — глухо пробормотал Руфус, чье лицо взмокло от пота перенапряжения; не было той самоуверенной ухмылки, которой он пытался запутать Страйфа. Он наблюдал за действом со стороны, но не мог не узнать ту, из-за кого всё началось… или продолжилось. С каждым выстрелом становилось легче, словно так наследник освобождался от тяжелого груза на душе. В тот момент — когда тело её рухнуло на пол — не страшно было даже умереть… Лицо ученого исказила гримаса ужаса. — Нет… нет! Нет!!! Видно было, что силы покидали её. Движения ослабевали, и кровь, будто вырвавшаяся на свободу, стремительно растекалась под телом. Когда Корнуолл подбежал к ней, склонился над ней, попытался что-то ей прокричать, Лана ничего не замечала — только смотрела сквозь него. Казалось, ничто уже не могло завоевать её внимание… пока к Клауду не подошла Шелке. Рука резко дёрнулась вперед, пытаясь указать на девочку; тело забила мелкая дрожь. Искривленные судорогой пальцы тянулись к ней, и Шелке, словно завороженная, медленно подошла и опустилась рядом; во взгляде плескалось искреннее замешательство. Лана из последних сил подхватила её щёку и мазнула большим пальцем, оставляя на лице девочки кровавый отпечаток. Уголки губ чуть дернулись, пытаясь изобразить улыбку — и всё ушло. Ещё какое-то время Шелке сидела возле её бездыханного тела, изуродованного пулевыми ранениями и огромной дырой в животе, и не понимала, что произошло. Лишь когда девочка взглянула на левую руку, лишь когда заметила белевшую линию шрама — всё встало на свои места. Ворох осознаний и сожалений придавил её к полу, мысли вытянулись в тонкую струну. Не получилось закричать с первой попытки — только выдох сорвался с её губ. Не получилось закричать и со второй. Лишь на третий раз из горла вырвалось что-то отчаянное, нечленораздельное и невыносимое — словно проклятые десять лет жизни вернулись и взяли своё. Первым пришел в себя Клауд. — Шелке… — он не сразу понял, но когда понял… Почему не догадался раньше? Всё ведь было почти очевидно. Почти… Страйф опустился рядом с ней, крепко обхватил за плечи и крепко-крепко обнял. Девочка стихла и затуманенным взором принялась кого-то выискивать, вертя головой в разные стороны. Клауд тоже огляделся — и понял: в их маленькой компании недоставало ещё одного человека, того пехотинца, с которым прибежал Корнуолл. Шелке быстро нашла то, что искала. Вырвавшись из объятий Клауда, она метнулась в ту сторону, где упал Генезис и где сейчас стоял Ансем. Держа в руках крупную красную сферу, испускавшую ровное тусклое свечение. Сколько эмоций тогда отразилось на лице Шелке! Она проклинала себя за собственную недогадливость, злилась на судьбу за все свои десять лет — и с привычной холодностью возжелала смерти тому, кому давно уже желала смерти. Ансем глядел на неё со спокойной радостью; на лице змеилась ядовитая улыбка. Подбежавший к ним Клауд несколько мгновений пытался познать смысл их столкновения. Полный ненависти и горечи взгляд Шелке говорил сам за себя. — Благоразумие в тебе все-таки осталось, Шелке, — властно проговорил координатор, чувствуя переполнявшие его волны эйфории. — Он мёртв, если это тебе интересно… если его можно было назвать живым… Икэй ещё с минуту стоял у бездыханного тела. Состояние его было схоже с состоянием Шелке, разве что нахлынуло не так внезапно. Когда девочка побежала в сторону Ансема, Корнуолл нехотя, будто по инерции пошел за ней. Казалось, он ещё не до конца осознал случившееся… Тогда-то до его слуха и дошли чьи-то слова — кажется, это был Клауд. — Ты это задумал?! — голос его звенел от негодования, рука добела вцепилась в рукоять меча. Координатор не обратил на вопрос никакого внимания, продолжая обращаться к Шелке. — Теперь, дорогая моя, можешь назвать по имени. — По какому имени?.. — вяло выдохнул Икэй, всё ещё не понимая, что происходит. — Ансем, — ученый подошел поближе к координатору, слабо, по-глупому улыбаясь. — О чем они говорят? Тот снисходительно взглянул на ученого, и улыбка на лице стала шире, веселее прежней. — Пора тебе узнать, — прежним дружелюбным тоном проговорил Ансем, — что значит «домини».