"Соло плюс " (сборник драбблов)

— Это парень опять во всех таблоидах, — директор шумно вздыхает и тянется за таблицами рейтингов за прошлую неделю, — какая это уже девица? Третья? Менеджер Пак бросает взгляд на СынХо, но тот, похоже, занят серфингом в сети, непростительная дерзость на общем совещании агентства. Он даже не поднимает головы на экран, где бесконечной чередой фотографий предстает во всей красе личная жизнь Джи Чан Ука: клубы, танцпол, карусель ночных огней Сеула и мотоцикл — символ дерзкой свободы и вечной молодости. Отдел по работе с общественностью что-то суетливо лепечет. Директор сурово хмурится, обводит тяжелым взглядом присутствующих. Застывает на фигуре Ю и менеджер Пак прикрывает глаза от волнения. — Люди падки на дешевые сенсации, господин директор, — продюсер Чань благодушен как истинный буддист, но никто не поддерживает его энтузиазма. Директор снова смотрит на снимки, пытаясь угадать что скрывается за столь вызывающим поведением: отлично продуманный рекламный ход или мальчишка с обостренной звездной болезнью? Он уверен, что СынХо знает ответ, но начальник скорее съест свой галстук чем произнесет вопрос вслух. — Я жду от вас хороших результатов в этом месяце, — говорит он, грузно поднимаясь с кресла. Совещание окончено. Менеджер Пак догоняет Ю в лабиринте длинного коридора. — Смерти моей хочешь? — ворчит он больше для приличия, а сам беспокойно ищет во взгляде актера намек на вовлеченность, растрепанность чувств. Но СынХо безмятежен словно лесное озеро. — Если ничего срочного нет, я бы хотел уйти пораньше, встретиться с друзьями, — говорит он, улыбаясь. Они не вместе с Уком уже больше года и хрустальное отчаяние первых месяцев остыло и превратилось серый, покрытый бархатом пыли, гранит. Надгробную плиту. Каменное божество которому теперь возносит молитвы СынХо. Менеджер давно не задает вопросов, а его подопечный не вздрагивает от телефонных звонков. Все счастливы. Даже ковбой на мотоцикле. *** Пар поднимается от широкой, пузатой плошки с раменом, а Ю окунает кусочек рыбы в хрустящем кляре в острый соус. Дружеское застолье тянется за полночь и воздух холодит разгоряченные лица. Золото ночных фонарей рассекает пространство лапшичной словно клинок. СынХо смеется очередной шутке, расслаблено вертит запотевший стакан с соджу. Каждый раз всего на один глоток. *** Через час, окутанный хмелем, СынХо шагает с друзьями по проспекту. Светофор весело подмигивает красным и, увлеченные разговором, ребята замирают у дороги. СынХо кажется, что рев мотоцикла звучит только у него в голове, но взгляд вызватывает из объятий сумерек знакомый силуэт. — Смотри, — кто-то дергает его за рукав куртки, — разве это не Чан Ук? Мотоцикл тормозит на противоположной стороне, где неоновый свет собирается в причудливую мерцающую вязь — «Aurelia». Новый ночной клуб, тусовка местной золотой молодежи. «Оазис денег и разврата», — сказал бы господин директор. Джи Чан Ук снимает шлем и оборачивается к своей спутнице. Губы девушка едва касаются его щеки, а тонкие длинные руки крепко обнимают за талию. Она кажется СынХо смутно знакомой. «Джин… Джо… Ким Ю Джин» — вспоминает он в тот же миг, когда, повернувшись в сторону дороги, девушка внезапно замечает его. — Оппа! — машет она рукой. «Точно. Одна, может две встречи на бесконечных, бессмысленных шоу.» Сын Хо мечтает о плаще невидимке, но Ук уже смотрит на него: спокойно и почти доброжелательно. — Оппа! — зовет Ю Джин, — иди к нам! Для стайки его школьных товарищей эта встреча гораздо важнее дружеских посиделок. Смущенно прощаясь, они не сводят глаз с красотки Ким. А Ук не отрывает взгляда от СынХо, который идет к ним, словно канатоходец — самоубийца. Легкий поклон приветствия. — Здравствуй, хен. Онни, прекрасно выглядишь! Что с твоей рукой? Ю Джин спрыгивает с мотоцикла и неловко прикрывает широкий пластырь ладошкой. — Пустяки, легкая царапина. Не стоит твоего беспокойства. — Приехали развлечься? — Совсем немного, оппа, последние съемки так выматывают. Составишь нам компанию? — Ким Ю Джин глядит на него почти кокетливо. «Хорошенькое свидание, ничего не скажешь» — Я уже собирался домой, — начинает Ю, но ЧанУк вдруг решительно берет его за руку. — Брось, хубе, это всего на полчаса. Мы так давно не виделись. Поболтаем, послушаем музыку. Совсем недолго. Глянцевые бусины гагата охватывают запястье Ука словно наручники. Подарок из поездки три года назад. Ю привез его из Китая. Долгие съемки и целая череда фан-митингов. Двое суток потом они не вылезали из постели, пока ЧиГу не поклялся взломать дверь. Гранитный истукан внутри СынХо истерически смеется. *** Бар оказывается единственным местом в клубе, где можно услышать друг друга и Ю Джин без умолку щебечет, робко касаясь Чан Ука чуть больше, чем следует партнерам по съемке. Безмолвно молит не выдавать их тайну. СынХо растерянно смотрит в ответ, пожимает плечами не вполне понимая, как теперь это можно скрыть. Десятки глаз поминутно следят за ними: от скучающего бармена до квартета ошеломленных подруг в дальнем углу танцпола. Чан Ук сдержанно улыбается, опрокидывает третий шот и тянет спутницу танцевать. В свете софитов кладет руки ей на талию. У Сын Хо кружится голова. «С меня хватит» *** Говорят, что самая сильная тоска от расставания наступает через восемнадцать месяцев и, похоже, её пик грянул прямо сейчас. В эту самую минуту, когда он сидит там, у стойки бара и ищет предлог, чтобы сбежать. Делает вид, что браслет на моей руке не более чем безделушка за пару сотен вон. Облизывает губы не подозревая, как внутри меня корчится в агонии умирающее солнце. Почему, Господи, я просто не могу его забыть?! Свет скользит по телам, пульсирует в такт последнему хиту месяца. Ю Джин улыбается. Тянет ко мне ладони, и не понятно чего боится больше: разоблачения или собственных чувств? Завтра это будет во всех новостях. Тошнотворное отчаяние накрывает меня с головой. Да и черт с ним! Нужно еще выпить. Чан Ук протискивается к бару. Стул СынХо пуст. Бармен еле заметно кивает в сторону выхода. *** Холодный воздух освежает голову. Сын Хо обнимает себя руками, ежится и медленно идет прочь от клуба. «Плевать на приличия» Его каменный бог — предатель. Он обещал, что станет легче, но вот она, жгучая боль в груди распускается дьявольские цветком. В ней толика яда, о котором СынХо и не подозревал. Ревность. Острая, словно бритва, выписывает на сердце замысловатый узор. СынХо задерживает дыхание и прикрывает глаза, в надежде стереть реальность последних минут. Не помнить восторженных глаз Ю Джин, ленивой расслабленности ЧанУка, любопытных оценивающих взглядов публики. Джи вырастает перед ним за мгновение до неосторожного шага по мостовой. Увлекает за собой в мрак узкого переулка, прижимает к стене. Зло, стремительно, жарко. «Жарко» Долгие, мучительных секунды Ук молча всматривается в его лицо и СынХо успевает разглядеть как в темных, мерцающих зрачках обреченно рассыпается в пыль его «бессмертный» колосс. ЧанУк колеблется. Вспышка ярости сменяется узнаванием до одури любимых черт. Возвращением. Он ждет сопротивления и теряется от неожиданности, когда видит, что кристалики льда в глазах его снежного мальчика превращаются в слезы. — Хоши… — наклоняется он ближе и умоляюще шепчет, — черт бы тебя побрал, Хоши… Пальцы ЧанУка зарываются в растрепанные волосы СынХо и губы его осторожно скользят по скуле, подбираются выше, чтобы украсть робкий поцелуй, но Хоши нетерпеливо подается вперед, прижимаясь бедрами к Уку быстрее, чем осознает это. «К черту все» Чанни шумно вздыхает, напрягаясь и уже через секунду толкается языком в полуоткрытые губы любовника. — Щибаль, — стонет Ук и СынХо чувствует, как стремительно набухает его член. Желание пуститься на колени и взять твердую, упругую плоть в рот, позволив ЧанУку иметь его до самого горла кажется СынХо самым естественным. Все происходит слишком быстро. — Подожди, — судорожно дышит Ю, но стоит Уку ослабить объятья, он стискивает его бедра и трется о них изнывающим от ласки членом, — подожди…боже… СынХо пытается ухватиться за любую здравую мысль, пока Ук в обжигающем мареве возбуждения распахивает его легкую куртку и дергает футболку вверх, касаясь горячими пальцами твердых сосков. — Я сейчас трахну тебя прямо здесь, — рычит Чанни ему в ухо, — пусть все видят, мне плевать. «Как будто я против» — Ю Джин, — торопится сказать СынХо, пока Чанни вновь не завладел его губами, — ты оставил её. Оставил там. Ук тихонько стонет, наваливаясь на любовника всем телом. — Черт…черт, черт! Поднимает глаза на Хоши. — Если ты снова уйдешь, клянусь, я тебя убью, — говорит тихо, но твердо. СынХо целует его в губы и тихонько отталкивает от себя. — Ты должен идти, — возбуждение бурлит в нем, скручиваясь в маленькие, острые вихри, — я поеду домой. ЧанУк оглядываться по сторонам, словно ищет, где можно спрятать его вновь обретенное «сокровище». Он не представляет, как и что будет говорить бедной, наивной девочке… Встряхивает головой. Думает. — Через полчаса, — говорит быстро, настороженно вглядываясь в СынХо, словно опасаясь, что наваждение схлынет, — я буду там через полчаса. Ю согласно кивает и улыбается уголками губ. Репортер Сон Че Хван прячет телефон и быстро идет в сторону метро. Он еще не знает, что будет делать со снимками, но похоже, его бедной, унылой жизни пришел конец.