Билл открыл глаза и, несколько раз моргнув, прогоняя утреннюю сонливость, уставился в
не свой потолок.
Каждое утро Билла в своем доме начиналось одинаково: он просыпался от мягких, волнующих сердце и слух нот «К Элизе», что на их старом, но от этого не менее безупречном фортепиано играла мама почти каждый божий день, вечером и утром, в одно и то же время. Билл позволял себе нежиться в кровати, представляя, как мамины пальцы пробегаются лёгким арпеджио по клавишам, и, слушая бессмертное произведение Бетховена, смотрел в потолок на криво нарисованный синим фломастером смайл-улыбку — и как только Джорджи умудрился дотянуться до потолка? Билл улыбался нарисованной мультяшке, что улыбалась ему в ответ и, кажется, подмигивала — Билл не был уверен, Джорджи нарисовал запятую вместо точки специально, или же у него просто соскользнула рука.
Сейчас же было все иначе.
Билл продолжал пялиться в потолок, пока его память, все еще сонная и не проснувшаяся, воскрешала в голове события вчерашнего дня. Непривычная тишина давила, и Билл завозился на месте, пытаясь выпутаться из одеяльного кокона, одновременно рассматривая комнату, в которой он проснулся. Билл зацепился взглядом за собственное отражение в зеркале, слегка помятое, с красным следом от руки, которую подложил под лицо Билл, с растрепанными волосами и еле заметными мешками под глазами, и нервно выдохнул, вспоминая, где он. Билл огляделся, пытаясь найти домашние штаны Себастьяна, которые он снял перед тем, как лечь спать; футболка, что явно была не по размеру, задралась у живота и съехала с одного плеча, неудобно сковывая движения. Билл откинул одеяло, сразу съеживаясь от прохладного воздуха, заставляющего кожу Денбро покрыться мурашками, и, поджав пальцы от холода, исходящего от деревянного пола, встал с кровати, вздрогнув от тихо скрипнувшей половицы.
За окном все еще было темно, Билл предполагал, что сейчас не больше шести. Облизав губы, он подошел к окну ближе, распахнул тяжелые, льняные шторы, разглядывая двор. Линия горизонта тонким слоем горела теплыми цветами солнца, словно подсвечиваясь изнутри, но самой звезды еще не было видно; природу за окном тихо убаюкивала тишина ночи, окутывая ее в холодные оттенки сапфирового и индиго. Вид из окна комнаты Себастьяна был необычайно красив, и Билл, засмотревшись на игру красок, не услышал шагов за дверью, сопровождаемых тихим стуком тяжелой подошвы.
— Ты уже проснулся, — послышалось сзади, и Билл вздрогнул, резко повернувшись к мужчине лицом.
Себастьян стоял в проходе, сложив руки на груди, и пристально смотрел на Билла. На нем была простая хлопковая белая майка и серые домашние штаны, волосы были зачесаны назад и немного влажными, судя по всему, Себастьян недавно вышел из душа. Билл переступил с ноги на ногу, неловко обнял себя руками и глупо кивнул, не до конца уверенный, было ли это вопросом или же утверждением.
— Хорошо. Голоден? Я приготовлю завтрак.
— Н-н-нет! — слишком резко выпалил Билл. Себастьян приподнял бровь, улыбаясь одними глазами, и Билл нервно сглотнул, чувствуя вновь поднимающийся страх и волнение. — Я не голоден, — уже спокойнее произнес Билл и попытался улыбнуться.
Себастьян слегка наклонил голову вправо, прищурившись. Свет из коридора освещал его силуэт, причудливо играясь тенями, отчего и без того острые скулы заострились еще сильнее, придавая лицу хищность и эфемерное ощущение чего-то неземного, нечеловеческого, пугающего, создавая в голове образы из сборника книг Эдгара По.
— Хорошо, — Себастьян улыбнулся уголком рта. — Твоя одежда высохла, переодевайся, буду ждать тебя в машине.
Билл заметил, что задержал дыхание только тогда, когда резко выдохнул, смотря уже на пустой дверной проем, вслушиваясь в стук собственного сердца, который набатом отдавался в ушах. Билл не знал почему, но рядом с Себастьяном страх, паника, волнение и трепет были его вечными спутниками, словно Себастьян сам был воплощением этих эмоций. Билл не мог выразить свои ощущения в слова; когда он смотрел на Делагарди, он видел — чувствовал — что-то темное, таящееся в янтарных крапинках, в обсидиановых зрачках, в оливковых глазах, слегка тусклых, словно фотографии, сделанные на полароид. Билл чувствовал манящую опасность в каждом движении Себастьяна, в каждом его взгляде и в каждой полу-улыбке. Билл чувствовал страх, но не тот, который он испытывал при виде Бауэрса, животный и заставляющий его инстинкт самосохранения перенять бразды правления на себя.
Нет, он чувствовал совершенно другой вид страха.
Цепкий, сковывающий, охватывающий все его тело, словно лесной пожар, распространяющийся с немыслимой скоростью, сметающий все на своем пути. Страх, лишающий всякого контроля над телом, заставляющий волнительно трепетать каждую клеточку внутри. И Билл боялся самого этого страха. Возможно, Билл драматизировал, и эти мысли были смешны, но ему шестнадцать, он на самом пике переходного возраста, его тело не сформировалось, его мысли представляют собой кучу спутанных проводов, все разных цветов, и не разберешь, где какой начинается; его чувства — это один сплошной водоворот эмоций, неразрывных и связанных — почувствуешь одно, другое накроет следом.
Сейчас этот водоворот затягивал его на самое дно, отдаляя все дальше от рассудка, которым, в идеале, Билл и должен был руководствоваться, но эмоции потихоньку брали вверх, и вот во что это все вылилось.
Билл натягивал свои светлые широкие джинсы, действительно успевшие высохнуть за ночь, вспоминая, как вообще он попал в такую ситуацию и в какой момент окунулся в этот омут с головой.
Следы от велосипеда. Цепь, прикованная к кровати. Крик.
Крик стоял в ушах Билла с самого утра, как только он открыл глаза. Он слышал его так отчетливо, еще ночью, пронзительный, но отдаленный, приглушенный расстоянием и ограниченный человеческим слухом. Это был не его крик. И это был не сон. Билл знал это, Билл знал, но глубоко-глубоко в душе отрицал это, не желая признавать, не желая осознавать, что этой ночью он слышал чей-то предсмертный крик.
Ему было шестнадцать, и он должен был проводить время с друзьями, жаловаться на завалы по учебе и влюбиться в девушку, чтобы потом рассказывать о ней своим друзьям и мечтательно вздыхать, когда она проходит рядом. Но вместо этого он спускался по лестнице дома потенциального убийцы, чтобы сесть к нему в машину. Он был определенно неправильным подростком.
Билл вышел из дома, закутываясь в свою куртку посильнее, выдыхая облако пара и растирая замерзшие руки. Себастьян стоял облокотившись на машину, в темном кашемировом пальто с поднятым воротником, и курил, выпуская ровные круги, расплывающиеся по воздуху, оставляющие после себя лишь запах.
Себастьян, заметив Билла, бросил сигарету на землю, растирая ее носком ботинка, и, кивком указывая Биллу садиться на переднее сиденье, сел в машину, заводя мотор.
В машине было холодно, сиденья, остывшие за ночь, передавали холод сквозь тонкие джинсы, заставив Билла съежиться и сжать ноги вместе, пытаясь сохранить тепло. Машина выехала на проезжую дорогу, полностью усыпанную мелкими камнями, отчего трясся весь кузов, и Билл поспешил схватиться за ручку, чтобы не завалиться на Себастьяна. Они ехали молча, и Билл старался смотреть только в окно, но изредка, не выдерживая, бросал на Себастьяна мимолетный взгляд. От Делагарди пахло ментолом с каплей горькой полыни, и Билл неосознанно вдыхал этот запах глубже.
Билл в очередной раз посмотрел на Себастьяна, лишь слегка поворачивая голову, чтобы мужчина не заметил его взгляда. Но видимо, Билл делал это не так искусно, как представлял в своем воображении.
— Что-то хочешь спросить, Билли? — поинтересовался Себастьян, не отрывая взгляда от дороги.
Деревья сменились домами, а каменная дорога — асфальтом, так что теперь Билл мог спокойно опереться лбом о стекло, не боясь получить сотрясение.
Услышав вопрос Себастьяна, Билл поспешил уткнуться в окно, активно качая головой и делая вид, что ему интересен однотонный и выцветший пейзаж Дерри.
По мере приближения к дому, Билл все сильнее нервничал, представляя, что с ним сделает мама. Что с ним сделает папа, Билл представлять не хотел.
Машина подъехала к дому Денбро, останавливаясь с тихим скрипом шин по асфальту, и Билл неловко взглянул на Себастьяна, на что тот лишь подмигнул и вышел из машины. Билл вышел следом и сконфуженно выдохнул, стоило входной двери открыться. У порога показалась мама, которая в одной своей тонкой накидке поверх ночной майки бежала к Биллу, не обращая внимания на свои босые ноги.
— Билли! Билл! — мама прижала его к себе, и Билл рефлекторно поспешил обнять ее в ответ. — Боже, Билл, боже, — шептала она, покрывая голову Билла короткими поцелуями. — Где ты был? Ты хоть представляешь, как я испугалась!
— Прости меня, я… — Билл запнулся, не зная, что ответить. Что он? Полез домой к Себастьяну, чтобы уличить его в убийствах?
Билл нервно вздохнул и облизнул губы, пытаясь придумать ответ. Мысли хаотично носились в голове, и ни за одну из них Билл не мог ухватиться.
— Он попал под дождь, миссис Денбро, — произнес Себастьян, и мама с Биллом резко повернулись к нему. — Я нашел его около дороги, далеко от города, он весь промок и дрожал от холода. Я забрал его к себе, чтобы он отогрелся, — Себастьян улыбнулся и посмотрел на Билла, и Билл не смог не улыбнуться в ответ. Облегченно и благодарно.
— Почему ты оказался так далеко от города, Билли? — мама перевела недоуменный взгляд на сына, и Билл вновь запнулся перед тем, как ответить:
— Я г-г-гулял. Сам не заметил, к-к-как забрел так далеко.
Мама покачала головой, приглаживая растрепавшиеся волосы, и поцеловала Билла в лоб, прикрывая глаза от облегчения.
— Спасибо Вам, Себастьян, огромное. Зайдете в дом?
— Всегда рад помочь, миссис Денбро, — Себастьян улыбнулся, слегка склонив голову к плечу. — Спасибо за приглашение, но мне нужно ехать.
Женщина благодарно улыбнулась и, вытерев слезы тыльной стороной ладони, взяла Билла за руку.
— Пойдем в дом, милый, папа себе места не находит.
— Эм, да, сейчас, — Билл неловко оглянулся через плечо, натыкаясь взглядом на взгляд Себастьяна. Он чувствовал, что нужно что-то сказать, прежде чем Себастьян уедет.
— Хорошо, буду ждать тебя внутри.
Билл наблюдал, как невысокая фигура мамы скрылась за дверью, и повернулся к мужчине, стоящем возле машины. Билл подошел чуть ближе, кутаясь в куртку, и неуверенно произнес: «Спасибо», за что получил смешок и слегка ехидную улыбку Себастьяна.
— Пожалуйста, — Себастьян поднял руку и подушечкой большого пальца провел по прохладной щеке Билла, опускаясь ниже и мягко задевая пухлую губу Денбро. — До скорого, Билли.
Себастьян усмехнулся, быстро сел в машину и, заведя мотор, скрылся за поворотом, оставив Билла в недоумении и полном разладе с собственными чувствами.
***
Люси шла по хорошо знакомой дороге, усыпанной листьями, горящими осенними цветами, плавно переходившими от золотого до карминово-красного. Осенний ковер забавно хрустел под ногами, и Люси специально шла медленнее, чтобы пауза между хрустом составляла столько же, сколько и в ее любимой песне New Kids On The Block «Block Party», подпевая каждому хрустящему такту. Ветер растрепал ее пшеничного цвета косу, но Люси нисколько не обращала внимания на локоны, падающие ей на лицо при каждом прыжке, продолжая весело напевать мотив песни.
Солнце неуклонно приближалось к горизонту, погружая город в сумерки; дождь, наконец, перестал лить, оставив после себя свежий запах озона и мокрый асфальт с лужами, на которые Люси весело прыгала в своих черных резиновых сапожках, смеясь каждый раз при виде забавно разлетающихся капелек.
— Какая милая, прелестная девочка.
Люси резко обернулась на голос и широко раскрыла глаза, уставившись на клоуна перед собой. Клоун держал в руках шарики красного цвета и широко улыбался, и Люси заинтересовано разглядывала его, сделав небольшой шаг вперед.
— Ты кто? — тихо спросила Люси.
— Я? — удивился клоун, а затем заливисто засмеялся. — Я Пеннивайз. Танцующий клоун. А ты Люси, верно?
Люси кивнула и бегло оглянулась, чувствуя нарастающее волнение. Она неловко переступила с ноги на ногу, сжимая рукава своего пальто короткими, по-детски пухлыми пальчиками.
— Люси, — повторил Пеннивайз и задорно задергал головой, отчего бубенчик на его костюме весело зазвенел, заставив Люси улыбнуться.
— Что ты здесь делаешь? — спросила девочка. — Разве ты не должен быть с цирком?
— О-о-о, умная, чудесная девочка, — Пеннивайз снова улыбнулся, но через секунду на его лице отразилась грусть. — Цирк забыл меня. Оставил. Прогуляешься с Пеннивайзом, чтобы он не чувствовал себя одиноким?
— Ох, ну, только если не долго. Меня мама ждет.
— Конечно, Люси. Совсем чуть-чуть.
Пеннивайз протянул ей руку в перчатке, и Люси, коротко улыбнувшись, протянула ладонь в ответ.
— Я научу тебя летать, Люси.
***
Пеннивайз раздраженно смотрел перед собой, игнорируя плач Люси. Он не мог понять, что было не так. Страх был. О, и еще какой. Малышка источала медовый, паточный аромат, который заполнил все помещение, но аппетита не было. Было лишь глухое раздражение и необъяснимое желание вдыхать другой запах, почти выветрившийся и вытесненный ароматом Люси, но все еще присутствующий в доме. Запах девчонки был приторно-сладким, густым, забивающим легкие и плотно оседающим на языке. Запах Билла был… не таким. Он был душистым, свежим, как воздух после дождя, с ноткой пряностей, возбуждающих аппетит. Пеннивайз был уверен, что резкий и терпкий оттенок придает немыслимое упрямство и глупая храбрость, за которыми Билл и старается всегда спрятать свой страх. Его глаза в такие моменты приобретали сочный цвет малахита с переливами вердепомового, а губы блестели от частого облизывания, цветом напоминая королевскую фуксию.
Пеннивайз устало потер переносицу и, выдохнув резко, присел на корточки перед Люси.
— Будь умницей, посиди тихо, хорошо? Я скоро вернусь.
Люси заплакала в голос, умоляя ее отпустить, но в комнате уже было пусто, словно и не было тут никого. Пеннивайз оставил после себя лишь эфемерное дуновение ветра и сладкий запах карамельного попкорна.
***
— Билли…
Билл резко открыл глаза, вслушиваясь в тишину ночи, неуверенный, послышалось ли ему. За окном светила луна, погружая комнату в бледный пурпурно-синий калейдоскоп холодных оттенков. Фонари на улице не работали, поэтому Биллу нужно было некоторое время привыкнуть к темноте.
— Билли…
Билл подскочил с кровати, оглядываясь по сторонам. Потянулся к ночнику, что мягким, тусклым светом осветил комнату, прогоняя ночную темень. В доме было тихо, как и на улице, и Билл нервно дернул плечом. Не хватало ему еще слуховых галлюцинаций.
— Билли, — шепот послышался из коридора, и Билл сглотнул, чувствуя ставший для него уже привычным страх. — Билли…
Билл выдохнул резко и сорвался с места, выходя в коридор, в объятия мрака и умиротворенной мглы. Огляделся по сторонам, но никого не увидел. Билл вернулся в комнату, вытащил из шкафа биту, которую отец подарил ему на прошлый день рождения, и быстро спустился по лестнице вниз, держа биту крепко, готовый в любой момент нанести удар. Рядом послышался какой-то шорох, а следом за ним тихо, с тягучим скрипом открылась подвальная дверь. Билл, затаившись, медленно подошел ближе, сжимая кусок дерева в руке до побелевших костяшек. В подвале было сыро и холодно, пахло плесенью, к тому же пол затопило из-за частых дождей. Билл сделал шаг вперед, нащупывая рукой включатель на стене, но, видимо, лампочка отжила свое — загорелась странным, георгиново-желтым светом и, мигнув пару раз, потухла, погружая подвал в кромешную темноту.
Раз.
Два.
Три.
Сердце Билла стучало в груди, билось о ребра, готовое проломить грудную клетку, а в животе волнительно тянуло, как при просмотре ужасов. Билл сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Ступень за ступенью, дюйм за дюймом, все дальше в ночную тьму и ледяную воду сентября. Билл остановился тогда, когда вода дошла до щиколоток, неприятным холодом щипая кожу.
— Бил-ли, — отчетливо послышалось из-за стеллажа, и Билл вздрогнул, замахиваясь битой.
— Г-г-где ты? — спросил Билл, голос его нещадно дрожал, как и он сам, но он всеми силами пытался взять себя в руки.
— Внизу, — послышался смех, и Билл стал нервно оглядываться по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.
Билл почувствовал холод у колен и недоуменно опустил взгляд. Вода была по колено и поднималась все выше и выше с каждой секундой. Он моргнул, не веря своим глазам, и попятился назад, но в этот момент что-то схватило его под водой и дернуло на себя, отчего Билл, вскрикнув, упал на пол, полностью погружаясь в ледяную воду. Он начал вырываться, извиваться, словно червь, махать руками и ногами в панике, чувствуя, как вода забивается в легкие, в нос, в рот, как она заполняет всю комнату до краев, как лишает кислорода и забирает последние силы. Билл открыл глаза, пытаясь найти хоть какой-нибудь путь к воздуху, и, повернув голову, встретился взглядом с неестественно золотыми глазами, обладатель которых безумно улыбался, не обращая внимания на мешающиеся рыжие пряди на лице. Билл вскрикнул, отчего вода попала в легкие, и задергался, пытаясь отплыть от
этого подальше. Сил уже совсем не осталось, в голове было пусто, словно в вакууме, и Билл, сам не замечая, из последних сил шарил рукой, пытаясь найти перила лестницы. Он почувствовал, как его кто-то толкнул, а через секунду он уже судорожно хватал воздух, лежа у дверного проема. Билл зашелся в непрекращающимся кашле, с каждым новым разрывающим горло спазмом выплевывая воду, забившуюся в легкие. Не отдавая себе отчета в действиях, он вскочил на ноги, гонимый адреналином, и рванул вперед, не разбирая дороги. Сзади слышался смех, который приближался все ближе и ближе, и тихий звон колокольчика. Билл, не останавливаясь, бежал вперед и вскрикнул, почувствовав, как врезался в кого-то.
— Билл? Билл! — Билл задергался в чужих руках, пытаясь вырваться. — Билл!
Денбро затих, узнав голос отца, и пораженно уставился перед собой, тяжело дыша.
— Билл, боже, что случилось?
Билл был весь мокрым, бледным, как стена — в гроб кладут краше, — с бегающими глазами и отсутствующим взглядом.
— Т-т-там, — Билл указал дрожащей рукой на подвал и всхлипнул.
Отец обеспокоенно посмотрел на сына, перевел взгляд на открытую дверь в подвал и, поджав губы, встал, веля Биллу остаться тут.
— Н-нет! — выпалил Денбро, но отец уже подошел к подвалу и, включив свет, уставился вперед. Билл моргнул, затем еще раз и еще. Лампочка исправно горела, освещая комнату в лимонный цвет. Билл кое-как встал на ноги и подошел к отцу, всматриваясь внутрь. Вода, затопившая подвал из-за частых дождей, мирно находилась на уровне щиколоток, не поднимаясь выше и еле-еле доставая до нижних стеллажей. Никакого потопа, никаких посторонних звуков, никакого
клоуна. Мистер Денбро перевел удивленный взгляд на сына, в котором читалась тревога и беспокойство.
Билл резко выдохнул, понимая, что нужно соврать. Он не знал, что это было. Все было таким четким и реальным, а сейчас ничего нет, словно это был всего лишь сон. Все исчезло, будто это были лишь картонные декорации к фильму.
— Я п-п-просто подскользнулся и у-у-пал в воду. И запаниковал. П-п-прости, папа, — голос Билла дрожал, и он старался не подавать виду, что сейчас он в ужасе, что внутри все перевернулось, оборвалось, и что сердце готово выпрыгнуть из груди.
— Господи, Билл, — папа притянул его к себе, и Билл с облегченным выдохом прижался к отцу, прикрывая глаза. — Не пугай меня так больше, хорошо?
Билл согласно закивал, часто-часто моргая, пытаясь прогнать навернувшиеся слезы.
Весь дом пропах сладким, пробуждающим настоящий животный голод ароматом страха, и Пеннивайз глубоко вдохнул его, рыча от такого желанного чувства насыщения. Билл спал, завернувшись в одеяло, утомленный пережитым стрессом, а Пеннивайз смотрел на него, не в силах перестать вдыхать аппетитный запах. Он подошел ближе, склонил голову вбок, рассматривая худую, хрупкую фигуру, и, усмехнувшись, мягко провел тыльной стороной ладони по щеке, поднимаясь выше, убирая спадающую на глаза челку. Намотал шелковую прядь на палец, присел на корточки перед Денбро и, невесомо поцеловав его в лоб, прошептал:
— Спи сладко, Билли.
