***
Машина мягко остановилась у высоких ворот, что в свете луны переливались тусклым черным янтарем. Небо заволокли тяжелые тучи, и где-то вдалеке гремел гром, ярким, но мимолетным светом освещая темный лес, укрытый сизой мглой, стелющейся по сырой земле. Зак запахнул пальто сильнее, выпуская легкое облако пара, разглядывая дом перед собой и окно на втором этаже — единственное, в котором горел свет. Мужчина взял с переднего сиденья ружье, еще раз проверил патроны и, вздохнув, направился к воротам. Они оказались открыты, и Зак тяжело сглотнул, оглядываясь по сторонам. Было слишком тихо. Он дошел до дверей и, досчитав до трех, резко дернул ручку, и дверь тут же поддалась, с тихим скрипом открываясь во внутрь. В доме было темно, лишь луна служила источником света. Зак слышал собственное сердцебиение и сильнее сжимал ружье в запотевших от страха ладонях. — Зак! — мужской голос, словно выстрел, раздался в тишине, заставляя мужчину подскочить. — Какой неприятный сюрприз! Я надеялся увидеть Билла. В конце холла, возле дверного проема, стоял он, весело усмехаясь. Он был расслаблен, выглядел так, будто его оторвали ото сна: растрепанные волосы, домашняя одежда, он точно не выглядел, как монстр. Зак прищурился, наводя на него дуло. — Билла ты не увидишь, и не надейся. — О, правда? — Пеннивайз лукаво усмехнулся. — А вот я так не думаю. Билл, солнце, выходи к нам, я знаю, что ты тут. Я тебя чувствую. Шериф нахмурился. Капли пота медленно стекали по его лицу, а ружье скользило в ладонях, отчего он постоянно переводил руки то выше, то ниже. — О чем ты говоришь, черт возьми? — Зак начинал злиться. Но Пеннивайз словно не замечал его. Он смотрел куда-то в сторону, в окно, выходящее на улицу, и хищно улыбался, обнажая ровные зубы. — Давай же, Билли. Не бойся. Билл чувствовал, что еще чуть-чуть и он грохнется в обморок. Он прижал руку ко рту, опираясь спиной о стену дома, сидя на мокрой, сырой земле, чувствуя, как промокшие листья липнут к одежде и скрипят под ногами. Он пытался совладать с эмоциями, но выходило плохо, и все, что он мог, — дрожать от холода и страха быть замеченным отцом. Он ведь обещал ему! Но Билл не мог просто позволить отцу идти одному прямиком в руки монстру. Он послушно поднялся в свою комнату и, пока папа заряжал ружье, спустился на улицу через окно и спрятался на заднем сиденье машины, скрючившись эмбрионом на машинном коврике. Билл, если честно, не знал, какой у него план, но в тот момент он думал только об отце и Джорджи. Сейчас же, сидя во дворе дома убийцы, Билл думал, что он идиот. Пеннивайз позвал его еще раз, и Билл зажмурился, сжимая в руках свою биту. — Я буду более разговорчив с тобой, Билли, чем с твоим отцом. Вечер еще можно спасти. Билл слышал насмешку в его голосе и представлял его довольное лицо, и руки сами по себе сильнее сомкнулись вокруг биты, белея в районе костяшек. У этого ублюдка был Джорджи, а Билл, как трус, сидел под окном, прячась. Он вдохнул глубоко и рывком поднялся, направляясь к входной двери. Сердце бешено колотилось, а кровь кипела в жилах, гонимая адреналином. — А вот и он, — Пеннивайз развел руки в стороны, усмехаясь. Билл кинул извиняющийся взгляд на отца, который застыл на месте, неверяще глядя на него. — Рад тебя видеть. — Г-г-где Джорджи? — Билл нахмурился. Он был зол и мечтал хорошенько замахнуться на это довольное лицо. — Ну-ну-ну, Билл, так не пойдет. Мы можем спокойно все обсудить, — Пеннивайз перевел взгляд на Зака, — без твоего отца. — Черта с два я уйду, — Зак заслонил собой Билла, продолжая держать ружье направленным на Пеннивайза. — Верни мне Джорджи! — А то что, м? Выстрелишь в меня? Или снова заплачешь, умоляя меня не убивать тебя? Резкий хлопок заставил Билла подскочить на месте, судорожно цепляясь за биту. От дула ружья исходил почти невидимый пар, а белая майка Себастьяна стремительно приобретала цвет сочного, яркого рубина. — Ауч, — Пеннивайз усмехнулся. — Все-таки первый вариант. Ты такой предсказуемый, Зак. Он на мгновенье замолчал и перевел взгляд за спину шерифу. — У меня пока еще хорошее настроение, Билли, используй это. Билл сглотнул, чувствуя нарастающую нервозность. Все шло определенно не так, как он представлял у себя в голове, когда злость еще бурлила в нем и вырывалась наружу, словно гейзер. Сейчас на место злости пришла ненависть, отчаянность и усталость. Билл устал. Он просто хотел закрыть глаза, а, открыв их, проснуться в своей комнате и услышать, как смеется Джорджи, несясь по коридору, а мама с кухни кричит, чтоб он был осторожней. Билл просто хотел, чтобы Себастьян, Пеннивайз, как бы его там не звали, исчез из его жизни навсегда, испарился и забылся, словно ночной кошмар. Но этого не произойдет. Монстр, что стоял перед ними, не исчезнет и Джорджи просто так не отдаст. А Билл был готов на все ради брата. Он повернулся к отцу, уверенный в своем решении, но Зак, увидев взгляд сына, тут же жестко произнес: — Даже не думай, Билл. Я никуда не уйду. — Но ты д-д-должен. — Это ты должен был остаться дома. Я ничего не должен! Билл поджал губы. — Т-только так мы с-с-сможем вернуть Дж-дж-джорджи, как ты не п-понимаешь! — Билл устало вздохнул. — Я в-в-верну его, папа. Т-т-ты должен п-п-поверить мне. — Нет, — выдохнул Зак. — Нет, Билл. Даже не надейся, я не уйду. — Какая жалость, — Пеннивайз цокнул языком и, оттолкнувшись плечом от дверного проема, подошел ближе. — Раз уж ты не хочешь уходить, мне придется тебя убить. — Нет! — Билл сделал шаг вперед, оказываясь перед отцом. — Он уйдет. Зак открыл рот, чтобы возразить, но пришла очередь Билла перебивать его: — Н-н-не спорь со мной! Шериф потрясенно замер, а в тишине послышался смешок Пеннивайза. — В-в-возвращайся в м-м-машину! Я с-с-скоро приведу Джорджи. Но Зак не сдвинулся с места. — Иди! П-п-пока мы спорим, мы п-п-просто так т-теряем время! — Тебе бы прислушаться к словам сына, старик. Ты ничего не добьешься, оставаясь здесь. Разве что, своей смерти, — Пеннивайз усмехнулся, глядя на растерянного мужчину. — Иди, п-п-папа. С н-н-нами все будет х-х-хорошо. Зак перевел беспомощный взгляд на сына, не зная, что ему делать. Все внутри кричало, что нужно остаться, тут его дети, но маленькая, совсем крохотная часть его мозга понимала, что ему следует уйти. Но оставить Билла один на один с этим чудовищем? Ни за что. Зак посильнее перехватил ружье и спустил курок. Оглушающий выстрел разрезал тишину ночи, смешиваясь с криком, который принадлежал Биллу. Пеннивайз отступил назад, переводя взгляд на вторую рану, пришедшуюся чуть ниже первой. В доме воцарилась тишина, и Билл слышал только свое учащенное дыхание. Он перевел испуганный взгляд с Пеннивайза на отца и обратно, ожидая, что будет дальше. Себастьян медленно поднял голову и тихо прорычал: — Я предупреждал.***
Билл не понимал, что происходит. Его голова болела, и в ушах звенело. Он попытался открыть глаза, но все расплывалось, отчего Билл почувствовал приступ тошноты. Он заворочался на месте, чувствуя мягкость и тепло одеяла, и нахмурился. Он лежал в постели, укрытый и закутанный; за окном все еще царил мрак, даже луну не было видно — тяжелые, пурпурно-синие тучи заволокли все небо, лишая землю перламутрового света луны и льдистого блеска звезд. Билл моргнул несколько раз, прогоняя сонливость, и резко подскочил на кровати, игнорируя головную боль, вспомнив события, произошедшие раннее. Он быстро и немного дергано стал выпутываться из одеяльного кокона, чувствуя новый приступ страха. — Полегче, Билли, — насмешливый голос донесся из другого конца комнаты, и Билл резко повернул голову туда, на секунду зажмуриваясь от пляшущих пятен перед глазами. В углу, чуть поодаль окна, сидел Себастьян, закинув одну ногу на другую, и внимательно смотрел на Билла. Волосы были все так же растрепаны, но некогда белая, а затем и окровавленная майка сменилась на однотонную водолазку цвета оливок. Билл, наконец выпутавшись, слез с кровати, но ближе подойти не решился. — Г-г-где мой отец? — прошипел он, сжимая кулаки и яростно глядя на мужчину. Пеннивайз усмехнулся и рывком встал со стула, в два шага оказываясь рядом с Биллом. — Я ведь предупреждал его, он меня не послушал. — Он ж-ж-жив?! Отвечай! Он жив?! — Билл чувствовал, как его трясет от злости, и, замахнувшись, ударил мужчину в живот. — Ох, — выдохнул Себастьян и хрипло рассмеялся, откидывая голову назад. — Он скорее жив, чем мертв. — Ублюдок! Второй кулак нацелился на скулу мужчины, но Пеннивайз ловко перехватил руку Денбро и, сжав ее, резко опустил, толкая Билла к стене, отчего тот сипло выдохнул, чувствуя ноющую боль в спине. — Не провоцируй меня, Билли. Твои эмоции слишком хороши, чтоб сдерживаться. Билл задергался, пытаясь высвободить руку из хватки, и зло поджал губы. — Тебя может насытить только страх, отец рассказывал мне. А я тебя не боюсь! Пеннивайз вновь рассмеялся. — Я чувствую все эмоции, мой дорогой Билл. Но отрицательные эмоции чувствуются лучше, сильнее. Но главной эмоцией является страх. Знаешь почему, Билли? Билл упрямо сжал губы, тяжело дыша. Пеннивайз усмехнулся. Наклонился ниже, втягивая носом воздух, невесомо проводя им по ямке между ключицами. — Я чувствую твою ненависть, Билл. Чувствую ее так явно. И она насыщает меня не хуже страха, — мужчина повел носом выше, поднимаясь к шее. — Потому что в основе ненависти лежит беспомощность. Отсутствие контроля над проблемой. Слабость. Страх, — Пеннивайз выдыхал каждое слово, опаляя горячим дыханием нежную кожу. — Одно вытекает из другого. Одно не существует без другого. Чувствуй ко мне, что угодно, и я буду лакомиться твоей эмоцией, как лучшим деликатесом. Билл задергался и попытался пнуть ногой Пеннивайза, но тот ловко увернулся, и в следующую секунду его колено оказалось между ног Денбро, образовывая своего рода ловушку. — Отпусти м-м-меня! — Не так быстро, — Пеннивайз усмехнулся, чувствуя дрожь мальчишки. — Я думаю, сейчас самое время перейти к нашей сделке. Билл нахмурился. — К-к-к-какой сделке? — Ну, я же позвал тебя для чего-то, верно? И не забывай, твой отец и твой брат у меня. Билл перестал вырываться и выжидательно посмотрел на Пеннивайза. Сердце загнанной птицей билось в груди, готовое выпрыгнуть в любой момент. — Ч-ч-чего ты хочешь? — Тебя. Я думал, ты уже давно понял это. — З-з-зачем тебе я? — Билл неловко повел плечом, чувствуя неуверенность под этим пристальным взглядом оливковых глаз. Пеннивайз усмехнулся. — Так вышло, Билли, что твои эмоции оказались чересчур хороши. Он не мог объяснить это мальчишке. Никто бы не понял, что чувствует Пеннивайз, вдыхая сладостный аромат страха, ненависти, беспомощности, отчаяния и волнения Билла. Было что-то в этих запахах необычное, что-то, что насыщало его, будоражило каждую частичку тела. Эмоции Билла не были похожи на эмоции других детей. Они были… живыми. Переливались с блеклых, тусклых цветов до ярких, кислотных оттенков. Билл был, как палитра, в которой все краски смешались, превратились в один непонятный, раннее никому неизвестный цвет. И Пеннивайз будет первым, кто этот цвет попытается узнать. — Очень хороши, — выдохнул он. — И проблема в том, что, чем больше я питаюсь ими, тем больше я чувствую голод потом. Невероятный, всепоглощающий голод. Такого раньше не было. Я почти не контролирую его. Поэтому хочу предложить сделку. Джорджи взамен твоего пребывания тут. — Ч-ч-что? — неверяще выдохнул Билл. — Я не останусь с т-т-тобой! — Тогда и Джорджи ты больше не увидишь. Билл зло оскалился. — Ты в-в-врешь. Ты сам с-с-с-сказал, что мы с Джорджи гарантия того, ч-ч-что ты не засыпаешь на 27 л-л-лет. Ты не т-т-тронешь его. Он н-н-нужен тебе живым. Пеннивайз широко улыбнулся, наклоняясь к Биллу ближе. — Умный, умный мальчик. Но у меня есть не только Джорджи, помнишь? Твой отец тоже у меня. И я уверен, твои друзья тоже очень-очень вкусные. — Ты не п-п-посмеешь, ублюдок! — О, еще как посмею. Ты сам будешь в этом виноват, Билли. Чем больше я чувствую голод, тем больше я буду убивать детей. А тут глянь, ты останешься со мной, и убийств будет меньше. Намного меньше. — Но они будут, — прошипел Билл, глядя Пеннивайзу в глаза, чувствуя его дыхание на губах. — Да, Билли, они будут. И только тебе решать, скольких детей похоронит этот город. Билл дернулся в бессознательной попытке вырваться, но хватка была слишком сильной. Все это напоминало ему ночной кошмар, из которого не выбраться, не проснуться, от которого не убежать. Он понимал, что на кону жизни многих детей и, что еще важнее, жизнь отца и свобода Джорджи, но эгоистичная часть его характера высунула свою уродливую голову, шепча, что он не обязан жертвовать собой, что ему не следует оставаться с монстром, не следует соглашаться. Билл разрывался. Ему так сильно не хотелось оставаться в этом гиблом месте, что он готов был разрыдаться. Но его отец сейчас где-то там, и неизвестно, что с ним сделал клоун. И Билл не мог упустить единственный шанс на спасение своей семьи. — Ты отпустишь п-п-папу и Джорджи. Я д-д-должен видеть, к-к-как они уезжают. Пеннивайз победно оскалился, обнажая заострившиеся клыки.***
Билл не знал, куда Пеннивайз вел его. Они спустились по лестнице к подвалу, и чем ближе они подходили, тем сильнее Билл чувствовал покалывание в кончиках пальцев. Страх вновь вернулся — страх за отца, — и Денбро тяжело сглотнул, прогоняя картинки, что ему нарисовало воображение. Дверь тихо отворилась, открывая вид на темную, старую лестницу, выцветшую и кое-где позеленевшую от влаги. Билл замялся у порога, не решаясь идти за Пеннивайзом. — Не бойся, Билли. Пойдем. Мужчина протянул руку, но Билл проигнорировал этот жест, быстро обойдя Пеннивайза. Послышался смешок, и теплая ладонь накрыла плечо Денбро. Билл вздрогнул, но не отстранился. — Это ч-ч-что? — неуверенно выдохнул Билл. — К-к-колодец? — Ты многого не знаешь о городе. Я расскажу тебе. У нас будет достаточно времени, — Пеннивайз довольно усмехнулся, заставляя Билла поежиться. — Держись. Пеннивайз схватил Билла за руку, прижимая к себе, и ловким движением спрыгнул вниз, цепляясь заострившимися когтями за каменные стенки колодца. Билл открыл рот от удивления и крепко вцепился в Себастьяна, обхватывая ногами его талию. Место, где они оказались, заставило Билла раскрыть рот от удивления. — К-к-канализация, — неверяще выдохнул он, осматриваясь по сторонам. Внутри было холодно, и Билл зябко поежился, дернув плечом. — Билл? — знакомый голос заставил Денбро резко обернуться, отчего вода под ним заволновалась, мелкими каплями разлетаясь в сторону. — Дж-дж-джорджи? — выдохнул он и, не медля, рванул к брату. Обхватил хрупкое тело двумя руками, прижимая к себе, и уткнулся лицом в шею, пряча выступившие слезы. — Джорджи, — бессознательно повторил Билл, словно не веря, что он живой. — С т-т-тобой все в порядке? — Да, — закивал он, и горячие слезы полились из глаз. — Билл, что происходит? Я хочу домой. — В-в-все хорошо, Джорджи. Сейчас ты п-п-поедешь домой с п-п-папой. — А ты? — недоуменно спросил Джорджи, одной рукой вытирая соленые капли. — Я еще н-н-немного п-п-побуду тут. — Я не хочу уезжать без тебя. Билл открыл рот, чтобы успокоить Джорджи, но в этот момент дверь распахнулась, и Билл увидел отца — его глаз отек, и губа была разбита. Его светлая рубашка была заляпана кровавыми пятнами, и на секунду у Билла потемнело в глазах. — П-папа! — выкрикнул он, прижимая к себе Джорджи. — Билл! Билл, что происходит? На что ты согласился? Билл сглотнул. — Он обеспечил вам билет на свободу. Предлагаю вам его использовать, — насмешливый голос эхом отдавался от бетонных стен. — Что? Нет, я не уйду без Билла! — П-п-папа! Ты отказался в п-п-прошлый раз, и ч-ч-что из этого вышло? — зло прошипел Билл. — Б-б-бери Джорджи и уезжай. Со м-м-мной все будет хорошо. — Билл… — Нет! Уезжай, п-папа. Он не т-т-тронет меня. Я с-с-скоро вернусь, — соврал Билл. Он не знал, когда он вернется и вернется ли он вообще. Зак нахмурился и каким-то ломанным, хриплым голосом произнес: — Я вернусь за тобой. Билл знал, что так надо. Билл знал и хотел, чтобы они уехали. Но все равно на этих словах почувствовал, как земля уходит из-под ног, а ком в горле мешает дышать. Он вымученно улыбнулся и кивнул, пытаясь сдержать слезы. Так надо. Так надо, повторял он себе, смотря на удаляющийся силуэт отца, который держал на руках Джорджи. Плачущего Джорджи, который тянул руку к Биллу, отказываясь уходить без него. Билл чувствовал, как он ломается изнутри, потому что чувств, что бурлили в нем, было слишком много. Боли было слишком много. И Билл ничего не мог с этим поделать. Только смотреть с ненавистью в оливковые глаза, каждый из которых — целая бездна, неумолимо утягивающая Билла за собой.