Ты, пидор

автор продолжает эксперименты с сознанием. Кстати, там, в конце главы, где меняется время, — это не ошибка, так и было задумано. Все остальные ошибки — печатаю на ощупь Олег вернулся под вечер. Гарик уже проснулся, достал ноут и сидел в Интернете. Санёка спал, нервно ворочаясь и сквозь сон пытаясь уловить царящее в доме настроение. Настроение, впрочем, было достаточно благодушным. Олег по дороге нарыл несколько бутылок пива «точь-в-точь как мы в школе бухали», ну и водки, конечно. Что за мужские посиделки без водки? Олег был так рад приезду старого друга, что даже соизволил разбудить Санёку и отправить в спальню, «а то на диване неудобно и вообще сюда Гарик ляжет, так что шуруй». Санёка благодарно кивнул и на цыпочках пробежал в спальню. Олег с Гариком осели на кухне. Санёка постарался: нажарил целую сковородку курицы, отварил картошечки, креветок и салат с крабовыми палочками замутил — как раз то, что Олег любил. — М-м-м, вкусно, — сообщил Гарик, обдирая золотистую шкурку с куриной ножки. — Вот ты научился бы у него готовить, что ли? А то как к тебе ни приеду, так у тебя либо пицца, либо пельмени. — На кухне место бабе. Ну, или пидору, — уверенно ответил Олег, отхлёбывая пиво. — Ты лучше расскажи, как там твои? Семьи Макаровых и Фроловых всегда очень близко дружили, и Олег долго держал родителей Игоря за родственников. Правда, ему не очень нравилась старшая сестра Игоря, Люда, — мелкая, вредная и совершенно не похожая на брата. — Да херово чё-то. Мать всё болеет, с отцом непонятки, — поморщился Гарик, отгоняя неприятные воспоминания глотком пива. — Люда вообще в разнос пошла. У неё свадьба сорвалась, так она теперь всех убить хочет. — Ага, а помнишь, все говорили, что я вырасту и на ней женюсь! — Ага… За разговорами время летело незаметно. Пиво, выпитое для разгона, закончилось, и на столе появилась холодная бутылка водки. А разговор становился всё душевней и душевней. Странно, но пьяными парни себя не чувствовали: хмель лишь подогревал мысли. Наоборот, казалось, что всё становится ещё яснее, что именно сейчас ты становишься самим собой. Это было то состояние, в котором нормальные люди вдруг начинают вытворять всякие безумства, целиком контролируя своё тело, но совершенно забив на здравый смысл. И, конечно же, в итоге разговор вновь свернул на странные семейные обстоятельства Олега. — Нет, бля, я всё-таки не понимаю! Ну вот нахера? И вообще, ты ведь его трахаешь, — Гарик сидел, опираясь локтями на стол и глядел в лицо другу, — так? — Ну так, — с ухмылкой отвечал Олег, ковыряя в зубах обломком куриной косточки. — Ну как, блядь, у тебя на него встаёт? Он ведь пацан! С хуем и без сисек! — Да, вот что он без сисек, это меня поначалу напрягало. Ну а хуй… Ну а чё тут такого? Наоборот, так даже привычней. Ему подрочишь, и он уже кончил, и не надо спрашивать: «Тебе понравилось», и сопли всякие разводить. — И что, нравится ему? — Конечно, он же пидор, он тащится, когда сосёт или его в жопу ебут. — Да-а-а, — мечтательно протянул Гарик и втянул воздух сквозь зубы, представляя себе эту картинку — Олег, трахающий Санёку. — И всё-таки ненормально это. Ну, в смысле, куда ты его? На нём же не жениться, ничего… — Куда-куда? Надоест — выкину, найду себе нормальную тёлку с сиськами. А пока — так. — А не боишься сам пидором заделаться? Будет тебя потом только по мальчикам? — Не, — отмахнулся Олег, — я слыхал, что пока с пидором не поцелуешься, сам пидором не станешь. То есть ебаться можешь, пока хуй не заболит, а целоваться — не-а. — Вот как? — Гарик задумался. Что-то такое крутилось в голове, что-то такое, что алкоголь вымывал из глубин подсознания. — А знаешь, — вдруг заявил он в припадке алкогольной искренности, — а я как-то с мужиком целовался. Не с пидором, а просто с мужиком. Но взасос. — Да? — Ага. В экспедиции дело было, на Алтае. Мы какой-то конопли местной обкурились сильно, а потом такие — бац! Я как просыпаюсь, смотрю — а мы сидим, лижемся как ненормальные, и я ему уже руку в штаны засунул. Прикинь! — Ну это не считается! Это по обкурке. Ну, я, вообще-то, когда Санёку первый раз трахнул, тоже не шибко трезвый был, — Олег улыбнулся воспоминаниям и опрокинул ещё стопарик. Игорь слушал внимательно: им словно снова было по тринадцать лет и они делились друг с другом своими «познаниями», мельком подслушанными и подсмотренными. Только раньше авторитетом был Игорь, гревший уши в компании сестры и её поклонников, а теперь знатоком стал Олег. — И чё, так сразу вставило? — А то! Я и сам не думал, что оно так охуенно будет. Он узкий такой, а у меня хер немаленький, сам знаешь, я его тогда без растяжки трахнул: так, подмазал слегка и засадил по самые яйца. Даже порвал чутка, по-моему. А он ничего, лежал и терпел, даже подмахивал немного… Кайф… — Бля, братишь, тебя как послушаешь, так и самому хочется, — голос у Гарика стал хриплым, в горле пересохло, и он глотнул ещё водки, — прямо аж встаёт, как ты рассказываешь. — Хочется, значит, — Олега несло. Он смотрел на друга детства, откровенно им любуясь. Сильный, красивый, настоящий мужик. Не то что Санёка. Хули он, мужик, связался с каким-то пидором? Действительно, что с ним делать? Только трахать: ни для чего другого пидоры не годятся. Вот Гарик — он да! Он друг! Они с детства вместе. Всегда всем делились. — Ну, хочешь — попробуй. — Чё?! — Гарик от удивления даже рот забыл закрыть. — Ты, в смысле, это… Олег только головой кивнул на кухонную дверь — туда, где чуть-чуть пройти по коридору и была спальня. Спальня, кровать и спящий Санёка. Такой тоненький, стройный, с маленькой круглой попкой… Если поезд сходит с рельсов, поздно дёргать стоп-кран. Гарик жадно облизнулся и кивнул. Парни, не сговариваясь, подорвались с мест и бросились в спальню. На входе в спальню Гарик зацепил косяк и матернулся сквозь зубы. Санёка, спавший чутко, тут же проснулся и прищурился. В полутьме спальни он разглядел две совершенно одинаковые фигуры, и страх сжал внутренности. Олег дёрнул одеяло на себя — Санёка только сжался в комочек, машинально обхватив себя руками — О… Олежа? — тихо спросил он любовника. — Ты чего? Но тот не смотрел на Санёку, он смотрел на друга детства. Друг часто дышал и облизывал губы, глядя на мальчика, пытающегося заползти под подушку. — Нравится? — хрипло спросил Олег, отбрасывая одеяло. — Хочешь пидора сладкого попробовать, а, Гарик? Я с тобой всегда всем делился… — Олежа, не надо, — вскинулся Санёка, поняв, что сейчас с ним будут делать, и попытался вскочить с кровати, убежать, но, конечно, не успел. Олег толкнул его обратно, перевернув на живот, и, схватив за волосы, уткнул лицом в простынь. Санёка взвизгнул и вцепился ему в запястье, пытаясь хоть поцарапать, но обе слабенькие руки были перехвачены и безжалостно придавлены коленкой. Свободной рукой Олег пошарил в тумбочке и достал тюбик детского крема — смазку он никогда не покупал, больно надо тратить такие бабки на какую-то хрень — и кинул Гарику. — На член намажь, чтоб лучше пошло, — объяснил он, — а будет зажиматься — дай ему по заднице как следует. Гарик, раздевшись и тяжело дыша, стягивал с Санёки плавки — тот скулил и дёргался, чувствуя чужие горячие ладони, лапающие ягодицы и бёдра. Санёка не хотел Гарика, он не хотел, чтобы это произошло у Олега на глазах. Умом он понимал, что сопротивляться двум здоровым пьяным парням бесполезно, что, если он не будет сопротивляться, всё пройдёт быстрей; но тело не слушалось разума, и Санёка бился, как вытащенная из воды рыбка, и всё пытался докричаться до любовника: «Олежа, не надо, не надо, пожалуйста…» Но Олег его не слушал, он смотрел только на обнаженного Гарика. Тот, окинув ошалелым взглядом представшую перед ним картину, выдавил немного крема на ладонь и провёл вверх-вниз — у Олега вырвался судорожный вздох, когда он это увидел. У него самого давно уже стоял, и смертельно хотелось, но гостям надо уступать, как всегда говорила мама. Гарик вновь посмотрел Олегу в глаза, словно бы спрашивая разрешения и, приставив налитый кровью, измазанный детским кремом и естественной смазкой член к сжатой в последней попытке защититься от насилия дырочке, сильно толкнулся. Нет. Ещё раз. Никак! Санёка вертелся и зажимался: он был жалким пидором и пародией на мужчину, но была и у него своя гордость, он не хотел давать всем подряд, и пускай драться он не мог, но сопротивляться собирался — до конца. Гарик поморщился, жестко вцепляясь пальцами в ягодицы, пытаясь заставить его лечь ровно. Олег, видя это, свободной рукой чуть придушил Санёку, заставляя расслабиться, и Гарик наконец вошел, с наслаждением преодолевая сопротивление мышц. Санёка внутри был узкий и горячий, это и впрямь было кайфово, совершенно не похоже на секс с женщиной, и то, что Олег смотрел, только добавляло перцу — как тогда, много лет назад, когда они смотрели порнуху и дрочили вместе. Только теперь это была не дрочка и даже не «Дуся-агрегат» — это был живой человек, сладкая упругая попка, такая классная внутри и снаружи… Гарик двигался медленно, не думая о том, больно Санёке или нет: он пытался растянуть удовольствие, хотя безумно хотелось вдалбливаться в эту узкую попку со всей силы. Олег смотрел на ритмично двигающегося Гарика, на красиво напрягшиеся рельефные мышцы, на перекошенное от похоти лицо, на крупный багровый член с кручёной синеватой веной, что периодически показывался между Санёкиных ягодиц. Особенно эта картина его завораживала: нежный, коричневато-розовый анус, блестящий от смазки, плотно обхватывал твёрдый член, слегка сжимаясь, когда тот выскальзывал, оставляя внутри только головку, и вновь растягивался, когда Гарик входил до упора… Понимая, что больше не может ждать, Олег отпустил Санёкины волосы, расстегнул и наполовину сдёрнул с себя джинсы вместе с трусами. «Раком его поставь», — прохрипел он Гарику и ткнул Санёке членом в губы. Тот поднял на Олега умоляющий взгляд и помотал головой: сразу два — это было слишком для Санёки, робкого и стеснительного в постели; хотя бы по очереди, но не одновременно! Однако Олегу было плевать, ему хотелось, хотелось трахнуть Санёку, хотелось трахнуть его вместе с Гариком, и он просто с силой надавил Санёке на челюсть, заставляя открыть рот и принять его член. Теперь Санёку трахали с двух сторон, и он только и мог, что пытаться удержаться на четвереньках — отдавленные коленкой Олега руки затекли, ноги подкашивались, и надо было следить за зубами и подавлять рвотный рефлекс. Олег с Гариком быстро нашли общий ритм и теперь двигались слитно, резкими толчками, неотрывно разглядывая друг друга. Санёка, крепко зажатый с обеих сторон, уже не сопротивлялся, но этого парням было мало. Хотелось жестче. Хотелось быть ближе. — Стой, погодь, — прохрипел Олег, отстраняясь и стягивая с себя одежду до конца, — давай его вдвоём? Хочешь? — Вдвоём… — у Гарика даже в глазах потемнело от вожделения, — в одну дырку, что ли? — Ага, — у Олега уже руки тряслись, — я в порнухе видел, так можно… Только его растянуть надо немного, а то не войдём… — Давай! А как? — Гарик прижимал ничего не соображающего и только слегка радующегося паузе, пытающегося отдышаться Санёку к себе, с удовольствием лапая и щипая худенькое тело. — Как?.. — Олег задумался. В порнухе он видел такое, но там перед этим использовали специальную штуку, такой конус на ножке, которого у него не было. Впрочем, подстёгнутый алкоголем и возбуждением мозг быстро подсказал решение, и он быстро сбегал на кухню и вернулся с бутылкой из-под пива «точь-в-точь как в школе бухали». На секунду он остановился на входе в спальню, завороженный картиной: в падающем из коридора свете две фигуры на кровати казались потрясающе красивыми и сексуальными — высокий, мускулистый, коротко стриженный Гарик, прижимающий к себе хрупкого, изящного Санёку с растрепавшимися кудрями и искусанными губами. Можно было кончить, просто глядя на них, глядя, как Гарик, сидя, насаживает Санёку сверху, как жадно ласкает, пытаясь хоть немного возбудить, как Санёка, потерявший связь с реальностью, откидывает голову на его плечо, подставляясь ласкам… Санёка уже и впрямь ничего не соображал: в полутьме, с опухшими от слёз глазами он даже не понимал толком, кто с ним остался — Олег или Гарик; оба были жесткими в сексе, оба были обладателями длинных, толстых, слегка сужающихся перед головкой членов, даже пахли одним и тем же гелем для душа… Несколько почти нежных, почти ласковых прикосновений к соскам и члену, сухие губы, проводящие шершавую линию от затылка к плечу — и у Санёки затеплилась надежда, что пытка закончилась, что вот сейчас… И он действительно почувствовал, как чужой член покидает его тело. — Держи его, — раздался над ним хриплый, искаженный, но всё-таки до боли знакомый голос Олега, — и рот ему заткни, чтоб не орал, а то всех соседей перебудит. Извернувшись, Санёка бросил взгляд на Олега и действительно заорал, затрепыхавшись ещё сильнее, чем вначале. Олег стоял и тщательно смазывал детским кремом горлышко пивной бутылки. — Пожалуйста, Олежа, миленький! Любимый, пожалуйста, только не это, не надо, не надо, нееет!!! — голос у Санёки сорвался на визг. Теперь Гарик удерживал Санёкину голову и руки, пока Олег, сев Санёке на ноги и приставив коричневое стекло пивной бутылки к дырочке, медленно её растягивал, с каждым разом погружая бутылку всё глубже и глубже. — Бля, охуенно как, — шептал Гарик, жадно следя за этим процессом. — Давай сильней, давай посмотрим, сколько войдёт. Санёка больше не дёргается: он уже сорвал голос. Белые кремовые разводы на бутылочном стекле перемешиваются с кровью. — Теперь — да, — шепчет Олег, садясь на кровать и поворачивая Санёку к себе лицом. У того лицо опухло, губы искусаны, уголок рта сочится кровью, глаза пустые — это не человек уже, это просто тело, игрушка для траха. — Ох, как свободно… Давай, Гарик, иди сюда… Олег чувствует, как второй член пропихивается внутрь, горячий и упругий, чувствует, как он скользит по его члену, это ведь Гарик, его друг, его самый лучший друг… — Аххх, — выдыхает Гарик, входя до конца, и, прикрыв глаза, начинает двигаться. Санёка зажат между ними, но Олег смотрит поверх его плеча на Гарика, на запрокинутое лицо и приоткрытые губы… Рука медленно скользит вперёд, дотрагивается до сильного, блестящего от пота плеча, и обеих прошибает как молнией — парни даже останавливаются, глядя друг другу в глаза. У Олега глаза тёмно-серые, с желтоватыми прожилочками — как и у Игоря. Как в зеркале. А потом их накрывает, и они начинают целоваться — жестко, почти кусаясь, через Санёкино плечо, обнимая друг друга через Санёку, торопливо и неумело поглаживая друг друга, вбиваясь в мальчика между ними, наращивая темп, матерясь от восторга. «Да, Олег, щас-щас-щас, давай, жестче, а-а-а», — Гарик чувствует, как двигается член Олега рядом с его собственным, чувствует его запах, вкус его кожи. Он чувствует хрупкое, податливое тело между ними, и от мысли о том, что они ВДВОЁМ трахают этого хорошенького мальчика, его просто уносит. Олег чувствует, как Игорь содрогается в экстазе, как ЕГО сперма разливается внутри Санёки, и кончает от этого сам. — Самое охуенное, что со мной бывало, — шепчет Игорь Олегу, целуя его и отрубаясь. Олег мутно смотрит на часы в спальне. До поезда Игоря ещё семь часов. Можно поспать. Ох, хорошо… Олег пристраивается поближе к Игорю и пытается притянуть к себе лежащего с другого бока Санёку. Промахивается, и Санёка, лежавший на самом краю, падает с кровати. «Надо бы…» — Олег не успел подумать о том, что надо бы помочь Санёке подняться: его просто утащило в темноту.