Все вопросы потом. Или моё маленькое чудовище

       Не ощущая подвоха, Соарин согласился пройти с Рэйнбоу в спальню. — А ещё сделай туповатое выражение лица. Во, как сейчас! Вылитый Соарин. В испытываемых эмоциях всё сильнее разгоралась любовь. Она ощущалась не как похоть, что быстро вспыхнет и так же быстро сгорит. Слабое романтичное настроение, что было невозможно заподозрить в такой свободолюбивой натуре, как Рэйнбоу, медленно перерастало во что-то большее. И Тораксу нравилось купаться в этом источнике, готовым стать морем. Но на это уйдет дни-недели и только если пони увидит отклик в нём. И он всячески старался угодить Рэйнбоу. В спальне оказалось просторно: высокие потолки, много света — как впрочем и в остальных комнатах, пегасы любили простор. Лучи садящегося солнца окрашивали в тёплые оттенки потолок, даря чувство, что они находятся на улице. — Снимем-ка костюмчик… — на миг в эмоциях Рэйнбоу проскользнуло сомнение, но внешне это никак не проявилось. Копыта мягко толкнули Соарина, отправляя его спиной на высокую облачную кровать. Эти же голубые копыта зашарили по его шее в поисках бегунка молнии под воротником. Глаза удивлённо сморгнули, и Рэйнбоу схмурила брови. Будучи Вондерболтом, она не одну сотню раз одевала-снимала с себя точно такую же форму. — Ай! — воскликнул Соарин, когда пегаска, потеряв терпение, зубами вцепилась в воротник лётной формы и потянула, силясь порвать. — Больно! Одежда часть иллюзии, хоть хитин крепок, но не надо его кусать. Злобно дыша ему в шею, Рэйнбоу неохотно разжала зубы. Осторожно, почти невесомо прошлась носиком по его шерсти, поднимаясь вверх. И замерла, уткнувшись нос к носу, при этом смешно скосив глаза. — А у меня есть и другие фотографии, если ты хотел обмануть меня, то не выйдет! — заявила она, одним взмахом крыльев поднимаясь в воздух и буквально отпрыгивая назад. Очередной раз подарила дерзкую улыбку и жестом фокусника, что достаёт кролика из шляпы, выудила из разноцветной гривы крошечную фотографию. Всю замызганную с загнувшимися уголками. Секунда сомнений — и карточка швырнута в сторону подменыша, как совершенно ненужная вещь. Тораксу пришлось приподняться с кровати, чтобы поднять приземлившуюся неподалёку фотографию кончиками крыла. — Заржёшь — ударю, — и Рэйнбоу подкрепила свои слова жестом копыта, что необычайно быстро рассекло воздух в ударе по невидимому противнику. Соарин шумно сглотнул и осторожно перевернул фотографию, ожидая увидеть что угодно. На него смотрела сконфуженная морда пегас-жеребца, вроде это был тот же самый Соарин, как Рэйнбоу называла внешность пони, которого он принял. Сама фотография немного размыта, а позу, в которой жеребец застрял в облаке, определённо можно назвать вызывающей. Хорошо просматривалась нижняя часть живота и всё подхвостье с чётко различимой мошонкой. Без лишних слов подмёныша окутало зелёное пламя — и мгновенье спустя перед Рэйнбоу находился всё тот же Соарин, только теперь без одежды. Фотографию он бережно отдал обратно, что слишком поспешно спрятали на место в глубины гривы. С уточнённой анатомией пони Торакс теперь чувствовал, как жучья кровь против его воли приливает к члену. Ему совсем не нравился повышенный интерес Рэйнбоу к этой части тела. Она брезгливо потыкала копытами по животу, ощупала препуциальный мешок, под конец больно помяв яички и взвесив, о чём-то размышляя. Почти затвердевший пенис жеребца уже выскользнул из мешка, оголив головку. Рэйнбоу скривила морду, яркая эмоция разочарования окутала её, то так же быстро ушла, как и пришла. — Трахал когда-нибудь пони? — жеребец перед ней залился краской и только отрицательно помотал головой. — Да ты счастливчик, Соарин, если уж начинать, то с лучших и неповторимых, да? — и опять эгоизм, что на вкус как жёлтая таблетка аскорбинки — сладкая, но стоит распробовать, как остаёшься одна и грызёшь кислятину. Торакс попытался возразить, что он-то точно не Соарин, но его остановили, прижав копыто к губам: — Все вопросы потом, не порть момент, — понятливый кивок, что был вознаграждён ещё порцией пока слабенькой любви. — Надрочи пока, а я поищу кое-что. Сам справишься или помочь? — да Рэйнбоу просто провоцировала и наслаждалась реакцией — покрасневшей до самых кончиков ушей мордочке жеребца. Так и фонило радостью. Вот откуда она могла знать, что иногда Торакс трогает себя, мастурбируя? Рэйнбоу неспешно, конечно для неё другим бы показалось, что она чуть не молнией слетала до другого конца комнаты и обратно. Вернулась с небольшой непрозрачной баночкой. Вскрыв крышку, она бережно достала с самого верха что-то блестящее — Тораксу показалось, что это конфета, и он почти убедился в своей догадке, когда Рэйнбоу вскрыла упаковку, разорвав пополам. Но это была не конфета — ему удалось внимательно разглядеть странное резиновое колечко, лежащее в целлофане, когда Рэйнбоу передала из копыта в копыта ему. С таким видом, словно подмёныш должен знать что это. — Ну что ты как маленький?! — взвизгнула Рэйнбоу, закатывая глаза. — И вообще я взяла презервативы не специально для тебя! Не смей думать ничего такого! Я, может, надуваю их время от времени, когда совсем скучно, — пегаска надулась и наигранно отвернулась, зарывшись мордочкой под крыло. Она почти не соврала, просто сегодня ранним утром сгоняла до больницы и сгребла несколько десятков резиновых изделий со столика посетителей, где они всегда лежали бесплатно для всех желающих.