Думал — встану во весь рост. Думал — упаду лицом. Думал — крикну во весь рот. Думал — утону в слезах. А вот тихо сижу и беззвучно молчу.
Эрик почувствовал, как вечер перестает быть томным. Размытые картинки одной недели, которая изменила в нем больше, чем предыдущая двадцатка лет, снова встали у него перед глазами. Он вспомнил необузданного парня в красных штанах, который на ходу вырвал у него из рук мобильник. Вспомнил, как сам обрабатывал и наклеивал ему пластырь на красные ссадины. Вспомнил, как они скакали в обнимку, пытаясь согреться в -25, под одной шубой. Вспомнил, как на ватных ногах пошел рыться в ящичке в квартире Славы, ища колье. Вспомнил выражение лица Леши тогда, в переходе. И вот теперь он стоял рядом, не глядя в его сторону. Эрик подошел ближе, касаясь ладонью его щеки, чувствуя тепло и сразу последовавший за движением шлепок. - Вот только рук не надо. Он вспомнил, как тогда, в больнице, хотел найти его и самостоятельно прикончить за то, что белобрысый ублюдок вытащил из него душу. Сначала он представлял себе кровавые разводы на чужих щеках и своих кулаках, содранную кожу о чужие виски, ноющую боль в пальцах от ударов – а потом ему стало противно от самого себя, и эти мысли ушли. Он миллионы раз обдумывал их последнюю встречу, на ходу генерируя разные варианты ответов. Как он бы кидался на него с матом, как самостоятельно прижал бы к стене, как не отпустил бы и не дал наговорить столько грязи. Как можно было, обнявшись, когда пыл прошел, брести домой, поигрывая камешками колье, и думать о солнечной Индии… А теперь, глядя на него, все такого же бомжа с сомнительной репутацией, Эрик не чувствовал ничего. Он не до конца поверил, что это правда, поэтому все, на что его хватило – это спросить: - А колье ты куда дел? Почему… почему ты в этих обносках? - Потерял я его, - сказал, как отрезал, Леха, и Эрик заметил знакомую до боли ярость в глазах. Он ее ощутил на расстоянии, в отблесках уличных фонарей. – Выпало, наверное, из кармана, когда… - Когда ты тонул, - тихо добавил он. Они замолчали. Эрик снова потянул ладонь, но в этот раз его не оттолкнули; поняв, что можно, он просто подошел к Леше вплотную и крепко обнял, закрывая глаза. Облегчение. Вот, как это называлось. Краски чувств разбушевались внутри, и за закрытыми веками Эрик увидел всплески красного, рыжего, голубого, желтого, зеленого, белого – будто бы кто-то накачал жидкой акварелью прозрачные шары и сбросил с девятого этажа, а они, достигнув асфальта, расплескались в разные стороны беспорядочными кляксами. Когда руки Леши несмело обвили его плечи, Эрик почувствовал почти счастье, глупо-глупо улыбаясь. Они простояли так еще несколько минут, сохраняя молчание, вслушиваясь в бешеный ритм, бьющий из груди, а потом Леха сказал – прохрипел – негромко, но так, чтобы его услышали: - Ващет я это. Жрать хочу. У тебя денег не найдется?***
В доме было тихо и темно, пока Эрик не включил свет в прихожей. Сразу в глаза ему бросилось зеркало, которое подтвердило то, во что он уже несколько часов не верил: Леша жив, он рядом, они пришли к нему домой, и дома, судя по всему, никого. Он вспомнил, что лично выдворил Ивана Сергеевича на пару с матерью на дачу в каком-то Крыжополе, а, зная об их отношениях, то вернутся они не скоро. Мать давно уже искала повод остаться с любовником надолго – и это, кажется, как раз он. Он внимательнее вгляделся в зеркало. Юноша бледный со взором горящим смотрел на него с другой стороны и как будто бы изнутри. Коллеги из труппы нередко говорили ему о том, что у Эрика проблемы со взглядом – неприятный, может отпугнуть зрителя, и теперь он понял, почему. - Кинь макароны с мясом в микроволновку, пожалуйста, - устало сказал он, раздеваясь. Эйфория, настигшая его на Арбате, начала проходить, и теперь в голове появлялись насущные проблемы. Судя по тому, что полицейские не забрали Лешу сразу после того, как он очнулся, ему то ли простили долг, то ли он сумел сбежать. Если завтра стражи порядка заявятся на порог, то что он сможет им предложить, чтобы «выкупить» человека в розыске? Приличную сумму денег, которой у него не было? Золото-бриллианты? Может, отсосать? Жить Леше, судя по всему, негде, а работу, кроме как на заводе, он не видел – и Эрик вдруг явственно ощутил, как все это стало его проблемами. Страх снова открыл свою большую пасть, стараясь заглотить добычу целиком. А что, если он его устроит, обучит, приведет в нормальное состояние и задаст вектор в сторону правильной жизни, а Леша не оценит и, в конце концов, снова его бросит? Дрожь снова побежала по рукам и пальцам, как будто пол под ним завибрировал. Паническая атака вернулась, заворачивая его с головой в новый круговорот. Эрику захотелось сжаться в комочек и забиться в угол, и чтобы никто не трогал, никто не прикасался к его внутреннему миру. Полная анестезия. Вот, что ему нужно. - Там пиликает уже, - услышал он с кухни голос, как будто из-под толщи воды. Не делая ни одного резкого движения, Эрик медленно, осторожно ступая, как если бы пол был лавой, прошел в маленькую комнатку. - Ничего, что я себе больше наложил? Просто жрать хочу, умираю… Э, ты че? Лицо вдруг оказалось в теплых тисках, заставляя часто моргать. От внезапного прикосновения у него резко сбилось дыхание, перед глазами все закружилось, и забавное, квадратное лицо Леши стало заметать вьюгой. Он очнулся, когда почувствовал, что спина окончательно затекла, голые пятки замерзли, а рядом кто-то тихо сопел. Эрик попробовал повертеть головой, но вышло плохо: объятия, в которые его заключили, вообще не предполагали свободы и какого-то личного пространства. Серо-голубые глаза уставились на него, и ему инстинктивно захотелось сжаться. - С тобой все хорошо? - Да… Да. Отлично. - Да? - Нет. - А из-за тебя перегревать теперь. Эрик мрачно расхохотался. Он совсем не удивился, когда Леша предложил постелить ему на диване. В принципе, комната, в которой ютились мать с Иваном Сергеевичем, пустовала, но Эрик не хотел открывать ее: во-первых, чужая спальня хранила чужие тайны, а во-вторых – после всего ему вообще не хотелось далеко отпускать этого оболтуса, пусть даже и в соседнее помещение. Перед тем, как лечь, он чуть ли не задорными пинками выгнал Лешу в душ. Он пообещал себе, что дождется его, но недавняя паника и теплый ужин выбили из него все силы: хотелось лишь одного – спать. Уже сквозь сон он нащупал тепло, прижимаясь к нему, как котенок к ладони. Этой ночью кошмары побоялись вступать в бой с человеком, который выжил в ледяной воде Москвы-реки, и Эрик спал спокойно.