Как начинается Родина

      Раз уже можно было ходить по территории, Александр с планшетом через плечо бродил по округе. Видочек был, конечно, тот ещё... Ребята на лавочке у крыльца посмеивались, мол, к больничному халату, тапочкам и кожаному планшету аккурат портупеи с фуражкой не хватает. Ничего, смех — он жизнь продлевает. А поводу от души посмеяться Саша и сам был рад, благо рёбра уже почти зажили.       И художник-любитель аккуратно опускался где-нибудь на камушке-бревнышке — не без помощи крепкой палочки (нашел в роще у госпиталя после грозы узловатую сосновую коряжку) — и рисовал птичек-зверюшек и пейзажи, в основном по памяти. В блокнотах уже изрядная коллекция сюжетов набралась.       Как-то возвращался с такого «пленэра» в палату, на ходу остановился и дорисовал медвежонка в картинке по мотивам «Трех медведей». И вдруг с лавочки услышал заикающееся: «Ты, писака, что там строчишь? На кого телегу кропаешь?» Поднял глаза на говорившего — не видел тут раньше. На этого «нервного» соседи по лавке зашикали — они-то в большинстве знали, что в блокноте рисунки. Кое-что Александр показывал, если интересовались. Но новичок, похоже, собрался, как говорится, «лезть в бочку». Голова у него была перемотана — легкая контузия, не иначе. С сильной он бы тут на лавочке не сидел. А может — ожог. И щека дергается, руки слегка трясутся. Сразу видно, состояние такое, что, как говорится «трава не расти». Хорошо ещё Арсения Трифоныча, капитана-особиста, рядом не наблюдается. Парню лучше бы при нем такие речи не держать, во избежание... недопонимания.       Ну, неврозы лечатся положительными эмоциями. Глядишь, и этому парню мирные картинки помогут мозги восстановить. - Да пожалуйста, браток, держи, сам читай что я тут «накропал». - Блокнот перекочевал в дрожащую руку. А соседи по лавке в радостном предвкушении скучковались вокруг.       Что там первое идет? Полевое разнотравье, кусочек луга крупным планом. Саша, когда рисовал, сам над собой подшучивал: цветочки прямо начиная с обложки, как в альбоме-дневнике девчонки-подростка, «люби меня, как я тебя». Васильки получились особенно хорошо, жаль, что не в цвете. Как там, в сказках? «Полцарства за... цветные карандаши»       Потом, как логическое продолжение — конопатый мальчишка валяется на лугу, руки за голову, в зубах классическая травинка.       Зрители одобрительно шумели и требовали листать дальше. Нервный парень уже пристыженно покраснел, и поднял на Сашу извиняющийся взгляд, поняв, что по-глупому гнал напраслину. - Рано ты краснеешь, - подумал Саша, кивнув ему, - там через три или четыре листа будет сюжет, вполне достойный прилива крови к коже... даже не только лица. А пока...       Еще классе в девятом, в своей «охоте» на репродукции он раздобыл «Сатира и нимфу» Франческо Фонтенбассо. Застенчивый юнец спокойно ходил по залам музеев, почтительно лицезрея картины с обнаженной натурой, всматривался в технику исполнения, но при этом почему-то старательно прятал от мамы и саму репродукцию и эскизы к копии. И если не копию, то картину по мотивам он все-таки нарисовал маслом, на холсте сорок на пятьдесят. Тогда он так и не «раскололся» маме. А вот отец результат весьма и весьма одобрил. И лишь вернувшись после службы в армии, Саша узнал, что мама его «захоронку» обнаружила, но в двадцать лет его этот факт уже не смущал.       Сейчас в блокноте поселился карандашный рисунок по мотивам той самой не-копии. В технике графики «под гравюру». В этом варианте нимфа была укрыта намеком на что-то полупрозрачное, но эротизма это картине убавляло не сильно.       После стаи бегущих собак и заводи лесного озера с кувшинками народ дошёл и до эротики. Этот момент обозначило дружное «О-о-о-о!!!»       По горящим глазам было понятно, что терапия искусством явно удалась. У кое-кого даже перестала дергаться щека. Вот что делает прилив крови, даже без массажа!       Саша усмехнулся: Николай Арнольдович бы оценил наблюдение как врач и физиотерапевт. Интересно, получится ли до отлёта увидеться с «профессором» или он так и будет на севере Германии. Впрочем, пусть даже не получится, лишь бы был цел и здоров. Официально он тут по-прежнему Макс Штутгоф, ведь под этим именем он учился в Германии и так его знали многие врачи тут. Но Саша уже знал, что по-настоящему он Миллер Николай Арнольдович, потомок-гуманитарий обрусевших шведских и немецких мастеровых, чуть ли не с петровских времен работавших в России. А жена у него была из русских немцев, крестьянствовавших в Поволжье. Мария Карловна, земля ей пухом, отважной женщине.       На лавочке парни с видимым трудом оторвали взоры от «горячей» картины и начали листать дальше. Хорошо, хоть эскизы белок у него в другом блокноте, незачем им в таком состоянии Светочку Белявскую словами цеплять. Понятное дело, мужик выздоравливает — силы во все стороны прут. Нет возможности себя на любовном фронте пока проявить — так хоть языком полязгать, мол какой я всегда был парень лихой. А уж кто под этот язык попадает — не все же думают. Александр запоздало чертыхнулся, что когда отдавал блокнот тоже об этом не особо думал.       Но дальше шли сюжеты вполне умиротворяющие. По большей части — по памяти рисовал Южный Урал, где служил в армии. Леса, горы с распадками, полянки с грибными пеньками, лисы, еноты и ежи.       На последних страницах — несколько пейзажей с берегом Ладоги, куда ездил перед первым курсом, до спецшколы, строить университетскую спортивную базу. Потом-то он все каникулы проводил в «спортивных лагерях», относящихся к спортклубу «Динамо».       Ну и последние — свеженарисованные «Три медведя», конечно очень сильно «по мотивам». Оригинал он помнил смутно.       Еще несколько пустых листов в конце — почти закончился блокнот.       «Зрители», судя по выражениям лиц и возгласам требовали «еще кинА». Посмеялись, немного поговорили. Саша весело вспомнил, как проклинал свои рисовальные способности, когда его регулярно «запрягали» школьную стенгазету рисовать.       О..! Ему в красках расписали, что рисовальные способности это еще цветочки, а вот когда есть музыкальные или песенные способности... У того самого «нервного» парня хватало в детстве такой «радости». Тут ребята после школы ждут его в футбол гонять, к «контровой игре» района надо готовиться, а завучилка караулит на выходе, чтобы завернуть на репетицию школьного хора. Где он, между прочим, вторым солистом. А первый солист ноги промочил и охрип. От же беда... Хоть через окно из школы выбирайся.