От ненависти до любви один шаг

      Сказанное предложение оборвалось на середине, видимо и не собираясь быть законченным.       Две пары глаз смотрели друг на друга, внимательно и не отрываясь, будто даже не моргая. Резкая волна осознания своих необдуманных решений и поступков довольно болезненно ударила в голову, заставив сморщится и отвести взгляд от того, кто прямо сейчас ярко-изумрудными глазами прожигает в тебе дыру, и даже слова не нужны, они лишние.       Всё, что я когда-либо говорил и делал, все мои поступки могут сейчас рухнуть в никуда из-за неуверенных и в каком-то смысле больных действий. «Придурок»-скажете вы, но я не отвечу, прямо как сейчас, когда хоть что-то сказанное так необходимо, так жизненно нужно.       Он смотрит и молчит, постепенно сводя брови вместе, что всегда означало медленно приходящую и захватывающую сознание злость. Он ждёт, а я лишь отвожу взгляд в сторону и поджимаю губы, не в силах произнести даже одного гребанного слова. Хотя может не стоит и пытаться, такое сложно даже вообразить, не говоря уже о том, чтобы объяснить кому-то, родному брату тем более...       Пытаясь скрыться от пронзительного взгляда, буквально пронизывающего насквозь, что заставило холодок пройтись вдоль позвоночника, безразборочно бегаю глазами по едва видимым стенам темницы, что с последним погасшим пламенем свечи погрязнут во тьме. Что-то неприятно кольнуло в груди, заставляя сосредоточиться, когда я остановился на его рубашке, если её ещё можно было так назвать: разорванные в клочья рукава, прорезы и многочисленные кровавые разводы, особенно на плече, где она была не просто розовой, а темно-бордовой от сочившейся из глубокой раны крови.       Глухой удар сердца раздался в груди, будто бы оно рухнуло, оставив после себя лишь молчание, давящее на сознание с такой силой, что даже для такого как я, демона, даже не простого человека, наступает предел психически вменяемого состояния.       И его выражение лица меняется. Во взгляде Мелиодаса, направленном прямо на меня, сбивающим дыхание и не дающим трезво мыслить, блеснуло что-то странное (нечто сродни угрозе, борьбе, неподчинению, не знаю точно), но это стало завершающим штрихом, последней каплей для моего и без того покорёженного последними событиями сознания. Одним резким движением руки притягиваю старшего к себе, властно тянусь к его губам и затягиваю в жадный, жаркий поцелуй. — Ты всегда был ненормальным, — последнее, что доносится до меня сквозь шумовую завесу в голове. Не согласиться с ним нельзя, сами посудите: глава 10 Заповедей-демон-влюбился в своего собственного брата, в того, в ком течёт моя же кровь, ведь мы родные, и даже не друзья. Мы ненавидим друг друга равноценно тому, как и дорожим. Запретно, однако. Да кого это волнует, нам же гореть в аду. — Только сейчас понял? — горько улыбаюсь, жестокой иронией пропитываются слова, ведь это правда.       В душу закралось необычайно сильное, сводящее все мои выстроенные принципы жизни к нулю, полностью разрушающее все мои устои, желание его покорить, доказать всем, что он только мой и ни чей более. Лишь одно единственное убеждение было отточено в уме: без него я не могу. Да, братья должны дорожить и любить друг друга, но обыкновенной простой братской привязанностью я это назвать уже не смогу.       Чувство, совершенно новое для меня, не поддающееся осмыслению сжало душу и сознание, пьянящее и неузнаваемое. Запускаю пальцы в непослушные золотистые пряди возлюбленного, перебирая каждую по отдельности. Каждое моё касание к нему, пускай даже самое невесомое, сопровождается невыносимым биением сердца, оно на мгновение будто сбивается с привычного ритма, замолкает, выбивая из колеи сознание ещё больше. Казалось, будто руки живут своей собственной жизнью, вовсе не под моим контролем.       Полное помутнение рассудка, в глубине которого все же было что-то, отдалённо напоминающее связные между собой слова. Я уже совершенно ничего не понимал. Лишь одного его взгляда было достаточно, чтобы вдоль сердца прошлась маленькая, глубоко кровоточащая трещинка, заставляющая вспоминать всё то, что моя память так старательно все это время пыталась запрятать глубоко в подсознании...взгляд, полный ненависти.       Отвлекаясь от своих волнений, стараясь переубедить самого себя в том, что ему не безразличен, делаю последнюю попытку показать, как сильно я в нем нуждаюсь. Последний поцелуй, не жаркий, но от этого не менее страстный, как никогда, как последняя надежда. Воздух заканчивается, как и моя сдержанность, мелкие капельки слез наполняют глаза, не видящие ничего впереди себя, лишь белую пелену перед собой. Тихо и без слов, медленно насколько это возможно отодвигаюсь от Мелиодаса, считай, что проиграл, так? Но первые в моей жизни слезы не успели выкатиться из глаз, он ответил на поцелуй.       Осторожно и немного замкнуто, понемногу осознавая происходящее. Брат отдернул правым плечом в мою сторону, желая придвинуться как можно ближе, забыв о железных оковах, ограничивающих каждое его резкое движение. Я уже как минимум дважды успел пожалеть о том, что вообще надел на него их: именно здесь, сейчас они как весьма некстати. Стараюсь взять инициативу в свои руки, сам придвигаясь с каждым выдохом все ближе. Душа ликует, осколки которой снова могут быть воссоединены воедино.       Приоткрываю глаза, с опаской и тревожностью, ставшей мне почти родной за эти несколько дней, боясь снова увидеть в нем отторжение и неприязнь. Но встречает меня уже не малахитового цвета знакомый взгляд, а чёрные бездонные глаза, приобретающие более светлый фиолетовый оттенок. Сквозь поцелуй на последнем дыхании улыбаюсь ему. Он стал моим собственным личным Грехом, грехом во всех отношениях.       Знакомая печать проявляется на левой стороне лица, светящаяся все ярче. Сила, которая заставляла обращать в бегство всех, и не важно, какой статус принадлежал этому существу, начала подавлять меня. Обоюдными усилиями мы избавились от цепи на одном запястье, из-за чего Мелиодас сначала потерял равновесие, с непривычки утратив точку опоры, разминая затёкшую кисть руки. Тянусь ко второй цепи, поднимаясь на одно колено, торопясь, но нужна ли была на самом деле помощь настоящему Главе клана демонов? Ответ очевиден.       Одного его резкого движения хватило, чтобы сорвать с себя последние оковы, разделяющие нас, последнюю преграду. Режущий слух звон падающего металла на плитку кафеля раздаётся по всей темнице, и старший сразу валит меня на пол, надавливая на грудную клетку, срывая с моих губ хрипловатый стон, не позволяя привести в порядок рваное дыхание. Наши взгляды пересекаются, и чувство тревоги ударяет в совсем уже не смыслящую голову, заставляя слегка дёрнуться и нервно улыбнуться, сглотнув ком, ставший посреди горла. Сомнения никогда не были частью моего характера, вечная самоуверенность и не сходящая с губ ядовитая полуулыбка всегда сопровождали меня, и вовсе они не скрывали за собой слабые стороны. Из раздумий меня вывела его ладонь, медлительно и мучительно скользящая по моему бедру и талии, останавливающаяся на плече, приспуская ткань куртки вниз , оголяя предплечье, сжимающая запястье и нежно сплетающая наши пальцы между собой. Как никогда горячее дыхание Греха Гнева опаляло мою шею, и на губах его играла такая двусмысленная ухмылка, что по моей спине скатилась капля пота, несмотря на то, что в самом помещении было не особо жарко. — Ты ведь сам этого хотел, — горячим языком он провёл по моей шее, оставляя влажные дорожки и срывая стесненный стон с моих губ, услышав который, он облизнулся, а в лиловых глазах заиграл недобрый огонёк.