От ненависти до любви один шаг

      Каждое его мягкое прикосновение, пусть и случайное, вызывало одновременно несколько совершенно разных ощущений. Тревога засела в подсознании, переодически давая о себе знать с виду почти незаметным, но весьма ощутимым ознобом, словно бы ток прошёл вдоль всего тела, заставляя двинуться в сторону и постыдно спрятать глаза, лишь бы скрыться от пронзительного взгляда старшего.       Сильное головокружение, не самое болезненное, но весомо выбивающее из колеи, уносящее с собой последнюю надежду на связность уже давно потерянных мыслей, сопровождалось рваным и сбившимся дыханием, отчего будто бы глухо бьющееся сердце пропускало каждый третий удар, после чего снова возвращаясь в более-менее стабильный и когда-то привычный для него ритм.       В помещении стояла режущая слух тишина, еще сильнее распаляя и без того натянутые до предела нервы, лишь изредка прерываемая негромким потрескиванием пламени постепенно догорающих свечей в углу, что сейчас целиком привлекали почти что все мое внимание к себе, чтобы отвлечься и, прикусив нижнюю губу, запрокинуть голову назад, пряча такое несвойственное самому себе смущение.       Мелиодас приподнимается и, немного помедлив, останавливается на уровне моего лица. Отстранённый взгляд все тех же, но в то же время неузнаваемых лиловых глаз сосредотачивается на мне, вынуждая повернуть слегка кружащуюся голову и пересечься с возлюбленным взглядами, пытаясь прочесть хоть какую-либо знакомую эмоцию. К щекам подходит ощутимый, но почти что незаметный румянец, вместе с тем вызывая жаркую волну, проходящую до самых кончиков пальцев, заставляя в порыве ухватиться за рубашку брата.       Ещё бы, находиться в такой непозволительной близости от того, кто уже представлял собой смысл моего, казалось бы, ненужного и лишь причиняющего страдания существования, и эта его двойственная ухмылка, сопровождающаяся нечётким отблеском света в глазах, в который раз вынуждающая вспоминать все те столь обжигающие память стесняющие моменты.       Шумно и надрывисто грудь вздымалась и опускалась, непостоянное дыхание отдавалось слепой и сладостной болью в легких, вырывая приглушённый стон и выдыхая жаркий воздух. Мелиодас обхватил руками талию, с каждым последующим его движениям вздохом сжимая ладони крепче, выводя на шее причудливые узоры горячим языком, приподнимая мои бёдра все выше, проводя ладонью по внутренней их части - срывая с моих губ возбужденный вдох и сразу же утягивая в страстный и отчасти грубый поцелуй, сопровождаемый привкусом горечи, обиды, ненависти и любви...и все это вместе.       Дикое и непреодолимое желание прильнуть к брату как можно ближе, ощущать каждое его движение и вздох - подобное уводило и без того покалеченный разум дальше, за пределы дозволенного, что и так уже были грубо нарушены двумя братьями, которые явно потеряли меру своей похоти, заходя все дальше. Да и кто их остановит? Главное помнить, что любая одержимость всегда влечёт за собой последствия.       Проводя ладонью вдоль спины, перебирая пальцами каждый позвонок, будто считая их количество и неотрывно, изучающе глядя в мое измученное лицо, истинный Глава 10 Заповедей сам себе недобро улыбнулся, но улыбка моментально пропала, уступая место нескрываемой злобе, стоило мне только случайно дотронуться до его правого плеча.       Прикосновение к ещё слегка кровоточившему плечу вскрыло рану, что ещё сравнительно недавно была потревожена свечей. Тот самый момент, когда я не уследил за своими действиями сейчас дал о себе знать, заставляя светлые брови Капитана Семи Смертных грехов сойтись на переносице.       Мои ладони были сведены вместе и со слишком большой силой прижаты к стене сверху, отчего изо рта вырвался неясный всхлип, а ноги слегка согнулись в коленях, как только неприятные ощущения распространились по запястьям. — Мелиодас, прости..я помогу тебе.., — довольно тихо и как-то боязно раздалось по помещению эхо, давя на сознание с удвоенной силой. Ещё будучи главным в демоническом составе, он был самым жестоким из всех нас. Оно и понятно, не зря же он являлся первым наследником на престол клана демонов. Однако, его чрезмерная жёсткость относилась ко всем, и не важно, было ли это постороннее существо или же родной брат. — Себе помоги, придурок. — в полутьме свернули почти уже ставшие чёрными глаза Греха Гнева. В такие моменты понимаешь, что именно ему как нельзя лучше подходит этот грех, но это и настораживает, заставляя случайно дернуться, а мурашки пройтись вдоль позвоночника, слегка выгибаясь в спине.       От услышанного едва вздрагиваю, но тут же опускаюсь обратно, неощутимо краснея, когда руки старшего тянутся к моей жилетке и стягивают, отбрасывая в сторону. По прежнему цепляясь за его посеревшую и испачканную кровью рубашку, тяну её вниз, невольно разрывая по шву. Остальную уже ставшую ему ненавистной одежду он отбросил сам, сверкнув губами в слишком неловкой полуулыбке.       Мелиодас максимально близко придвинулся ко мне. Мои запястья были на секунду отпущены, но почти сразу же закреплены той самой цепью. От прикосновения холодного металла к разгоряченной коже по затылку прошёл холодок, после чего последовала моя слегка недовольная улыбка. Он довольно медлительно вёл ладонью от ступней вверх, это казалось своеобразным мучением и испытанием на прочность моего потерянного сознания, и, дойдя до бёдер, остановился, сжимая их и разводя ноги в стороны, тем самым обхватывая его узкую талию и попутно вовлекая в новый, жадный поцелуй, вжимая в каменную стену.       Вторая рука заскользила по застежке штанов, расстегивая их и запуская руку внутрь, под ткань нижнего белья, заставляя вздрогнуть и невольно прогнуться в спине, снова тщетно пытаясь скрыть пусть и от родных глаз слабость. Вся оставшаяся одежда как-то незаметно даже для самого меня, оказывается разбросанной по полу темницы. Воздуха крайне не хватало, отчего мое головокружение переросло в ещё более сильное, и брат отстранился на мгновенье, тут же затягивая в следующий: поистине долгий, словно обещающий и говорящий собой намёк на долгое совместное будущее, слишком неожиданно прикусывая уже красные и припухшие от долгих ласк губы, пуская маленькую алую капельку вниз по губе, слизывая и будто случайно, проводя рукой по груди, касается соска, заставляя меня сквозь поцелуй тихо застонать и обхватить руками шею Греха Гнева, вместе с приливом небывалого жара прильнуть к нему ещё ближе. — Прекрати, больше не могу, — последняя моя фраза поглощается тьмой в моем подсознании, отдаваясь волнением и невыносимо громким пульсом в висках, когда старший нависает надо мной, вглядываясь в мои глаза, слегка хмурясь и закидывая мои ноги себе на спину. Запускаю пальцы в волосы своего любимого, нервозно дрожащими пальцами перебирая пряди золотистых волос.       Прикусывая едва ли затянувшуюся нижнюю губу, с изумлением наблюдаю, как он облизывает пальцы. Рвано выдыхаю и прогибаюсь в спине, когда внутри внезапно появляется болезненное чувство наполненности. Мелиодас спускается ниже, покрывая шею и ключицы такими столь желанными поцелуями, оставляя на бледной коже красноватые пятна, сжимая запястья и нежно сплетая пальцы между собой. Параллельное жаркое дыхание нагревает раскалённый воздух, отчего стало невыносимо душно. Первый толчок был медленным, но этого хватило, чтобы на глазах выступили маленькие капельки слез и потекли по пылающим щекам. Старший аккуратно большим пальцем вытирает соленые капельки и проводит рукой по моим волосам, невесомо накрывая губы своими. Тёмно-фиолетовое свечение начинает снова разгораться на всех его отметках с несвойственной себе тьмой, что не могло не насторожить, снова поднимая на поверхность столь прижившиеся ко мне переживания.       Набирающие темп толчки все чувственнее и глубже ощущались внутри, вырывая из легких самые громкие стоны, распаляя желание обоих братьев все сильнее, да и чему ещё переживать? Последние границы допустимого стёрты, они более не думают об осуждении со стороны других, разбивая понятие «просто братская привязанность» вдребезги.       Постепенно равномерные, щадящие движения сменяются более грубыми, сопровождаясь уже охрипшими вскриками, вышибая из головы последний «здравый» смысл, заполняя удовольствием. Поворачивая голову на возлюбленного, будто требуя ещё внимания к своим губам, заметно ощущаю, как того слегка шатает, глаза то темнеют, то снова становятся ясными, приобретая светлый оттенок, вырывая подобие рыка из горла.       Следуют завершающие рывки, и кончив, старший обессилено всем телом наваливается на меня. Приятная истома и тяга все ещё присутствуют, отчего начинает сильнее клонить в сон. Почти окончательно провалившись в царство Морфея, младший и не заметит, как голова Капитана Семи Смертных Грехов опускается на пол, сопровождаясь непостоянным и рваным дыханием, грозящим вот-вот и вовсе остановиться от потери сознания.