Неприкасаемый

      Зашуршал гравий. Темноту прорезал свет автомобильных фар. Во двор въехала белая «Октавиа». Дан щелчком отбросил сигарету. – Я пошел. Тебе лучше не вникать, сейчас будет шоу. Он протянул ей ключи от комнаты. – Ты вернешься? – Лика спрятала руки в рукава. – Не знаю. Уходи отсюда. Не нужно тебе этого видеть. Лика послушно кивнула. Ей не нравилось то, что происходило, но и перечить она не могла.       Комната встретила ее прохладной свежестью. Девушка бросила ключи на полку, пробежалась пальцами по корешкам книг. На тахте лежала толстовка. Лика завернулась в нее, глубоко вдыхая родной запах. Находиться в этой комнате было все равно, что находиться у него в голове.       Из окна замечательно просматривался двор. Белая «Октавиа» стояла внизу с приглушенным двигателем. За тонированными стеклами невозможно было разглядеть, есть ли кто-нибудь внутри. Дан вышел во двор. Заложив большие пальцы в карманы и лениво передвигая ногами, он шел к машине. Дверь открылась.       С водительского сиденья, словно ураган, вылетел Никита и отвесил брату мощную пощечину. Такую, что Дан развернулся. Лика дернула штору на себя. Ей показалось, что взгляд Данила скользнул по окну комнаты. Будто он хотел убедиться, что она не видит всего этого. Никита схватил брата за шею и снова ударил, теперь уже по-настоящему. Дан упал. Лика закрыла лицо руками.       Это из-за Карины, догадалась она. Никита превращал брата в отбивную длинными тяжелыми ударами. Тот не сопротивлялся. Наконец, Кит окончательно выдохся. Стирая кровь о белую майку, он опустился ниже, бережно обхватил Дана руками, поднял и прислонил к машине. Вынув из его кармана пачку сигарет, он вставил две себе в зубы и прикурил обе. Затем отдал одну брату. Так они стояли, оба на коленях, оба лицом друг к другу и курили. Затем Кит закинул руку брата на шею, поднял и повел в дом. Лика быстро прыгнула на кровать и сделала вид, что спит.       Он вошел, покачиваясь, и принес с собой легкий шлейф сигаретного дыма. Закрыл дверь, достал из шкафа полотенце и несколько раз приложил его к лицу. Медленно прошелся по комнате и опустился на край кровати. – Актриса из тебя никудышная. Лика села, понимая, что ее раскрыли. – Все-таки видела? Он уже успел умыться, и теперь осторожно прикладывал полотенце к лицу. Глаз начинал заплывать. Поймав ее обеспокоенный взгляд, он хмыкнул и отложил полотенце. Схватив себя за края футболки, он снял ее через голову. На его теле красовались малиновые разводы. – Никита – настоящий Пикассо. Завтра они станут фиолетовыми, желтыми и зелеными, - цокнув языком, он оглядывал себя. – Художник. Настоящий художник. Лика приблизилась и осторожно коснулась горячей кожи. Он вздрогнул. Девушка повела пальцами вверх, добралась до ключиц. Обхватив ладонями лицо Дана, она заглянула в его глаза. – Я и подумать не могла, что он может сделать… Такое. – Еще не такое может, – Дан усмехнулся, поцеловал ее ладонь и упал на спину. – Я многим обязан ему. Никита – мой подарок судьбы. Без него я давно уже был бы либо мертв, либо в тюрьме. Однажды он пообещал, что если с Кариной что-то случится – он сильно меня ударит. Лика слушала, опустив голову на подушку, и смотрела на его профиль. Вспоминала длинные ночи, проведенные в этой комнате. Вспоминала то, какими они были. И думала о том, кем стали. – По поводу тебя он говорил то же самое. Поэтому, будь так любезна – береги себя. Второй такой процедуры мои почки не выдержат. Он – неприкасаемый, но я нет. – Я дождусь, пока ты окончательно оправишься от первой, – пообещала она. Дан приподнял голову, прищурился и хитро улыбнулся. Наконец-то она смогла разглядеть его настоящего. За зелеными стеклами глаз оказался обычный живой мальчишка, способный делать глупости, говорить умные вещи, мечтать. Способный любить. – Что теперь с нами станет? Со всеми нами? – Не знаю, – он пожал плечами. Мы просто будем. Наверное, в этом и смысл.