За стеклом

Ирис уехала из школы на следующий день. Уже не в траурном, обычно наряде, зашла с парнем попрощаться и мимолётом послушать об истории литературы. На её плече тёплая кофта была удивительным явлением, но только она могла спасти от нежелательных расспросов учителей, припрятывая бугорок повязки. — Ты аккуратнее тут, пожалуй. В городе стало очень неспокойно, по-крайней мере в нашем районе, — целует она его в щёку на прощание, и Промпто от этого жеста становится неимоверно грустно. В один короткий миг он почувствовал себя пятилетним мальцом, провожающим мать на работу. Это сейчас они общаются через записки, и Аргентум приходит туда, где была Кроу, но пересечься с ней не может. В любом случае, на прощание обнимая девушку, вновь его посетило то же самое чувство, как всегда бывало — полное осознание неизвестности. Ирис не говорила куда уезжает и насколько. Просто поставила его перед фактом, пусть блондин и понимал: путь молодого Клинка полностью след в след построен по маршруту старшего брата. Насильно вкладывая в руку Амицитии брелок с чокобо, мечтая хоть как-то отпустить ассоциации, парень смотрит после вслед. Ирис скрывается в чёрной машине, и за тонированным стеклом совершенно невозможно было разглядеть, медленно катившуюся по щеке, слезу, окрашенную тушью. В такие моменты оставалось делать только одно — ждать и верить в счастливый конец их истории. А возвращаться домой в одиночку ему, во всяком случае, не в первой. Тонкая корка льда поверх старых ноябрьских луж трескается под обувью, орущая в наушниках музыка не позволяет обращать на это внимание. Так уж вышло, что вместо того, чтобы слушать рок на полную громкость, Аргентуму просто хочется кричать до срыва голоса, чтобы услышали. Промпто понимал, что происходит что-то действительно странное. Его беспокоило всё, начиная от странного поведения Ноктиса, заканчивая воспоминаниями о происшествии на вечеринке. Во вторник вечером он сидел у себя дома, вертел в руках мобильный телефон и смотрел в упор на название контакта. «Ноктис». Вокруг номера телефона палец блондина кружился, словно вертолёт при посадке, ну или на крайний случай лисой вокруг виноградников. В душу постепенно закрадывались сомнения, а стоит ли звонить Люцису вообще, и каждый раз Аргентум не находил должных аргументов, которые бы его устраивали, для несовершения звонка. За стеклом окна крупными хлопьями вновь и вновь падал снег — такое теперь часто будет наблюдаться на улицах. Как и то, что собственные очки будут постоянно запотевать при входе в тёплое помещение. Выходит на балкон, приоткрывает окно и всматривается в, постепенно темнеющую от опускающейся ночи, детскую площадку. Дети бегают туда и сюда, радуются погоде, и Промпто расслабленно улыбается. Вспоминает детство, когда прежде чем зайти домой, тебя мама аккуратно отряхивает веником. Снимаешь с себя зимние ботинки, снег с которых превращает пол в маленькую неглубокую речку, и смех папы из соседней комнаты. Промпто помнит, каково это лепить снеговика с друзьями, с семьёй. Помнит, что это было отличное время веселья и любви. До той поры, пока они не переехали сюда. — Абонент не отвечает, — звучит из его мобильника, когда Аргентум всё же собирается с силами и набирает Ноктиса. Становится очень больно. Набирает ещё раз, и ещё раз, и ещё раз. Одно и то же слышит в ответ, про недоступного абонента. Советы о «перезвоните позже» уж точно хочется сделать недоступными для своего восприятия, потому что с каждым гудком, что слышит в ответ Промпто, телефон хочется просто выкинуть в открытое окно. Внизу слышен рёв мотора, и, мгновенно встрепенувшись, в надежде увидеть красное яркое пятно, Аргентум чуть ли не на половину туловища высовывается в проём. Разочаровывается — всего лишь джип соседа снизу. Молчаливо наблюдая, щурит глаза. В квартиру проникает холод, заставляет чуть дрожать, но окно продолжает быть открытым. Промпто надеется увидеть что-то, что заставит его улыбаться, а разум кричит ему остановиться, дабы не причинить сердцу и душе ещё большую боль. Телефон в руке начинает вибрировать, и Промпто включает экран. На блокировке виднеется надпись «мама». Без промедлений, блондин прикладывает телефон к уху и чуть ли не ударяется лбом о косяк окна, в радости встрепенувшись. — Мама?! — Привет, цыплёнок, — слышится в ответ по ту сторону связи голос Кроу, и от этого голоса Промпто теряет свой собственный. Слишком давно та не выходила на связь даже в такой форме, по звонку. — Давно тебя не было слышно… — Не бубни понапрасну, — смеётся тихо женщина, — У меня работа такая, ты не забыл, надеюсь? Промпто закрывает окно на балконе, чтобы ни единый малейший звук не помешал такому неожиданному, и от того очень приятному, разговору. — Да, конечно, я помню. — Рассказывай давай, как у тебя дела. Ты не слишком расстроился, что в последний раз слишком быстро я исчезла?.. Прости, появились и впрямь неотложные дела. Брелок в чужой руке крепко отпечатался в его голове, и Аргентум натянуто улыбается, радуясь, что это всё же телефонный разговор, а не разговор вживую. — Да, конечно… Всё хорошо, мам, правда, — кивает он, будто его могут увидеть, и опускается на пол, поджимая ноги к груди. Холод, вместе с ним оседающий со временем на пол, щекочет босые пятки, — А у тебя как дела? Ты скоро возвращаешься домой? Возникает молчание, и Промпто заранее знает ответ. Просто, наученный многолетним опытом, понимает, что нет, мать вернётся ещё не скоро. Дай Бог, если через неделю, две, через месяц. Вообще, без разницы, когда она вернётся. Главное, чтобы вернулась живой. — У меня тоже всё хорошо. На самом деле, не знаю, когда вернусь домой. Но, к Рождеству точно постараюсь. Всё же такой праздник мы всегда встречали с тобой вместе, ни одна работа не сможет отнять у нас совместный шоппинг и поедание мандаринок, правда? — Кроу делает ударение на последнем слове с лёгкой хитринкой. Аргентум не хочет углубляться в то, что на самом деле сейчас происходит с работой у матери. Лучше отвлечься, а не нагнетать, так что просто блондин издает угукающий звук, подтверждая слова женщины. Разговор длится не слишком долго, может, минут пятнадцать. Этого хватает, позволяет насладиться обществом матери. Но вместе с этим заставляет чувствовать некоторую усталость. О своих проблемах и том, чем сейчас живёт и дышит школа, Промпто не рассказывает, справедливо размышляя о других важных делах Кроу, и нечего забивать голову шутками на Хэллоуин или сказками про нагрянувшую однополую любовь. В такие моменты Аргентум жалеет ещё сильнее, что без отца приходится жить практически в одиночестве. Кроу хоть и никогда не отказывала сыну в его всевозможных желаниях, увы, пропадала очень часто, и нормального тонкого мостика взаимопонимания порою не было меж ними. Кроу чувствовала себя неловко от небольшого количества общих тем для разговора, а блондин просто уставал от непривычного домашнего внимания к себе такого рода. Ничего не хочется сказать, но бывали особые дни, когда Промпто думал о том, что лучше жить в бедности, плохо окончить школу и выйти на работу в пятнадцать лет. Зато каждое утро видеть мать, не переживать, что та может исчезнуть в любой момент. Любовь материнскую и банальное желание быть понятым и выслушанным не купить оплатой обучения в одной из лучших школ Инсомнии. — Я люблю тебя, Промпто, — произносит Кроу, когда разговор уже близится к концу, и парень вздыхает. — Я тоже тебя люблю. Пытаясь делать вид, что всё хорошо, Аргентум глядит в историю звонков, находит четыре без ответа для Ноктиса и длинный с матерью. Радости должной это не приносит, он решает позвонить ещё раз. Но снова остаётся без ответа, слушает долгие гудки. На улице снег становится сильнее, превращается в некоторую метель, и это хорошо. Хорошо, что дома никого, хорошо, что на улице шумно. Хорошо, что никто не может увидеть потерянность в его глазах, когда Промпто протирает очки от высохших солёных капель на стёклах. На следующий день он направляется в кафе, в котором хоть и работал, но не появлялся очень давно. Мистер Альтиус прекрасно понимал, что большинство сотрудников, так или иначе просто подрабатывают, так что не был слишком строг. Тем более с Промпто, но чем конкретно он заслужил такое расположение — было не слишком понятно. Написав в чате, что явится как обычно на вечернюю смену, Аргентум заходит в заведение, распутывая на своей шее шарф. Стелла встретила его с распростёртыми объятиями, стоило только блондину выйти из раздевалки в фартуке на кухню, споткнувшись о порожек. — Долго же ты пропадал… — Всего лишь три недели, не так уж и много, — поводит он плечами, берёт тряпочку, протирая своё рабочее место. Девушке явно было мало подобного ответа, и она, примостившись позади него, с хитрой улыбкой скрестила руки на груди. — Подружку, значит, завёл? Промпто против воли немного покраснел, не ожидающий такого открытого вопроса, и выдал себя подобной реакцией. Губы Флёре растянулись в улыбке ещё сильнее. Теперь она была похожа на, очень радостную своим уловом, акулу, по-другому не сказать. В ней проснулась одна из черт характера, присущая многим девушкам — любопытство. — По глазам вижу, завёл. Вот и пропадал. — Не подружку, — решает аккуратно отнекиваться Аргентум, помешивая ложечкой в кружке чая. Стелла вскидывает вопросительно левую бровь. — Тогда, друга? Парень краснеет ещё сильнее, кивает. Ждёт молча чужой реакции на такое заявление о своей однополой любви, но встречается с очень серьёзным, в меру грустным, взглядом с ним. Стелла оглядывается вокруг, и, когда её устраивает, что вокруг все заняты делами, подходит к нему ближе. Практически впритык, нарушая его границы личного пространства. — Так, что, это правда, что у Принца появился просто Клинок, а не Принцесса? — В каком это смысле? Я не Клинок, у меня мама… Стелла хватает его за руку и тащит за собой в дальний угол кафе за ширму. Промпто едва не проливает на себя горячий напиток, но в итоге просто опрокидывает, и тот разливается по белому кафельному полу фиолетовой жидкостью с ароматом грейпфрукта. Стелла оглядывается ещё раз и вновь просто таращится на парня. Аргентум открывает было рот, но его затыкают, закрывая рукой. — Нет, чтобы сестре нормально замуж выйти, за того, кого нужно… Она со своим Мечом шляется. Так ещё и Ноктис такими же вещами занимается, что зажимает тебя по подворотням. — Если бы меня зажимали, я бы знал, — отводит с некоторой силой от себя чужую руку Аргентум, возмущаясь. — Ноктис который день не отвечает. Ни на звонки, ни на сообщения. И вообще… Сестра? Луна? Стелла кивает, а в глазах читается «Ты что, совсем глупый?». Понять её, в принципе, не так уж и много людей носят фамилию Флёре, а, если быть точнее, больше никто, кроме той семьи. — Но ты же старшая сестра, разве не должна быть на первом месте в очереди подобных дипломатических браков? — до Промпто постепенно начинало доходить, наконец, что происходит, чему он был несказанно рад. Отрывки соединялись в целостное полотно, хотя, от одних ответов на вопросы, появлялись вопросы новые. — Старшая, ты прав. Но у меня отец из мафии, так что, считай, что Луна первее меня. Луна родилась с чистым семейным прошлым, оба родителя принадлежат к одной стороне. Брата я вообще не трогаю, — пожимает она плечами. Промпто стоит, рассматривает её словно видит в первый раз. Стелла смотрит на часы, у которых обе стрелки приближались к восьми часам вечера. — Много людей знают, что Ноктис встречается не с Луной? — решает задавать вопросы Аргентум, понимая, что это чуть ли не единственный шанс узнать обстановку. Тем более узнать всё от непосредственно одного из главных, как оказалось, лиц. — Достаточно. Уж точно вся мафия, и где-то половина Псов. Но браки по расчёту не первое и не последнее явление, единственно, что со временем поменялось отношение к этому. Теперь пара не обязана постоянно быть друг с другом и по-настоящему любить друг друга. Промпто нахмурился. — Им нужно будет просто появляться на всех важных мероприятиях и посещениях вместе, хотя бы показывая, что действительно рядом друг с другом. Для Ноктиса и Луны это не проблема, проблема только в том, что любить могут друг друга лишь платонической любовью. — А чем это плохо? — Тем, что в первые два года после свадьбы, она будет обязана забеременеть, чтобы их ребёнок был не только символом их любви, но и символом мира. Согласия. Принимай это как хочешь. — Но у Луны же есть Никс! — Есть, только он не Принц. Промпто проблемы особо в этом не видел, так как справедливо считал Никса весьма приближённым и влиятельным в делах мафии. Уж если и не вливался в коллектив правящей семьи, то был, как никак, Щитом, как и Гладиолус. А это уже довольно большая причина быть причисленным к семье. — Не Принц, но… Дверь в кафе открывается, мешая Промпто продолжить. Да и продолжать уже разговор особо не хочется. На пороге стоит Ноктис, спрятав руки в карман. За стеклом виден его мотоцикл, перекрашенный в чёрный цвет. Немного удивившись такой странной перемене, он особо не находит сразу, что ответить. Стелла буравит Люциуса взглядом. — Всем привет. И получает пощёчину. Аргентум не мог удержаться от подобного действа, хоть и сожалеет о таком поступке. Ноктис в ответ морщится, потирает ушибленную щёку, и смотрит на Промпто ясными голубыми глазами. Ему бы на шею броситься, а не бить, но пусть это будет моральной компенсацией за поводы волноваться и переживать. — Извини, — говорит шёпотом Нокт, опускает глаза вниз. — Ты меня тоже, — машинально бросает ему Аргентум, и сжимает руку, которой был совершён удар. Стелла уже умудрилась скрыться, оставляя их наедине. Решая не терять минуты, Аргентум приближается к Ноктису, обнимая его. Только вот с его стороны никакой реакции в ответ не происходит. Это вводит в ступор. Промпто поднимает голову, чтобы посмотреть на Ноктиса, и с удивлением и ужасом видит наполненные слезами глаза Принца. Люцис не моргает, чтобы не дай Бог позволить хоть одной скатится по щеке, но проваливает задание. — Что случилось? Ноктис? — Промпто, твоя мама… Тот шарит рукой в кармане, и протягивает сложенный в четыре части лист. Промпто берёт его с аккуратностью, и уже чует, что лучше ему не читать написанное. Взгляд моментально цепляется за отвратительный заголовок «Свидетельство о смерти».