Move a little closer

— Знаешь, было время, когда я был прекрасным поваром, а ты не знал, как пользоваться открывалкой, — вздыхает Блейн, бросая свою сумку на диван, и заходит на кухню. Курт что-то напевает, помешивая содержимое двух кастрюль, его хвост радостно покачивается за ним. — Я не виноват, что никогда прежде ее не видел. Кроме того, ты все еще прекрасный повар, — говорит Курт, лучезарно улыбаясь ему, — просто это означает, что теперь мы оба прекрасные повара. Блейн хочет начать спорить: он уверен, что Курту удалось стать лучшим поваром за три месяца, каким Блейн смог стать лишь в 21 год - но он позволяет Курту потакать ему. — Думаю, мне уже не нужно спрашивать, как прошел твой день, — говорит Блейн, подпрыгивая, чтобы сесть на столешницу рядом с плитой, достаточно далеко, чтобы не быть обрызганным, но достаточно близко, чтобы протянуть руку и погладить пальцами хвост Курта, когда он пролетает мимо него. — Найджела* делала это, — рассеянно говорит Курт, его язык зажат между губами, пока он тщательно измельчает перец в соус. Блейн улыбается, когда от запаха у Курта дергается нос, — когда она готовила, все выглядело так здорово, и у нас были все ингредиенты, поэтому я решил, почему бы и нет. Это нормально, да? — нерешительно спрашивает Курт. — Конечно, — отвечает Блейн, ловит хвост Курта в руку и гладит по всей длине, улыбаясь сам себе, когда спина Курта снова расслабляется, и он кивает, возвращаясь к помешиванию соуса. Курт уже достаточно обосновался, по крайней мере, насколько Блейн может судить, но он все еще нервничает. Он по-прежнему сомневается в чем-то время от времени, но уже не так сильно, как раньше, когда он все время был таким нервным и нерешительным во всем. Но Блейн не против успокаивать его, когда он нуждается в этом. Он хочет убедиться, что Курт знает, это и его дом тоже, и что он не просто домашнее животное Блейна, а что он его… хорошо. Блейн не совсем уверен, как его называть. Он больше, чем сосед по комнате, больше, чем просто друг, и, когда Блейн серьезно думает об этом, он уверен, что может назвать Курта своим лучшим другом. Он заботится о Курте, заботится о нем очень сильно, и такими способами, которые немного сбивают с толку, но факт остается фактом. — Ты в порядке? — спрашивает Курт, вырывая Блейна из его мыслей. — Ты тихий. — Я в порядке, — Блейн говорит, немного качая головой, — Извини, завис на минуту. — Я могу получить мой хвост обратно? — Курт спрашивает, его губы дергаются в улыбке. — Мне нужно достать хлеб. — О! — Блейн отпускает хвост Курта, как только понимает, что все еще гладит мягкий мех. — Извини, — бормочет он, покраснев, но Курт просто улыбается ему. — Можешь дать мне ту блестящую штуку? — говорит он через плечо, и у Блейна уходит секунда, чтобы понять, что Курт просит фольгу. Ему грустно, когда он думает о том, что у Курта не было нормального детства, чтобы он смог узнать о стольких вещах, которые Блейн считает само собой разумеющимся, но также это настолько очаровательно, когда Курт придумывает новые названия для вещей. И к тому же, если быть честным, ему нравится быть тем, кто учит Курта всему, наблюдая, как его глаза загораются с каждым новым открытием. — Сколько? — спрашивает Блейн, соскальзывая со столешницы, чтобы взять фольгу, тянет большой кусок и поворачивается, чтобы Курт отмерил нужное. Глаза Курта расширяются, сразу сосредоточив внимание на фольге, и сужаются, уши дергаются, и хвост покачивается у него за спиной, когда его бедра начинают вибрировать. — Курт? — спрашивает он озадаченно. Блейн никогда не видел, чтобы он делал так. — Столько хватит! — говорит Курт, его голос высокий и немного скрипучий. Он быстро отворачивается, и, пока Блейн наблюдает, как его руки беспокойно сжимаются, его осеняет. Курт, безусловно, получил свою долю кошачьих черт, но он не настолько игривый, как обычные домашние кошки, к которым привык Блейн. Самым похожим на это является его озабоченность шнурком толстовки Блейна, но даже ее он в основном просто накручивает на свои пальцы. Блейн улыбается сам себе, сминая фольгу, и ждет пока Курт обернется, прежде чем бросает шарик в него. Глаза Курта становятся широкими и немного маниакальными, и он атакует, бросаясь за мячом из фольги, и ловит его прежде, чем он коснулся земли, его хвост подергивается за ним, а уши навострены. — О, боже мой, — восторженно говорит Блейн. — Заткнись, — шипит Курт, выпрямляясь и глядя на него. — О, боже мой, — повторяет Блейн, быстро сминая еще один кусок фольги и водя им из стороны в сторону. — Прекрати это, — говорит Курт, но его бедра снова немного дрожат, а глаза сосредоточены на шарике. Блейн водит рукой вперед и назад, глаза Курта следят за каждым его движением до того, как он бросает ее. Курт вновь атакует, как будто не может сопротивляться, прыгает, чтобы на этот раз поймать шар высоко в воздухе, и он опускается прямо ему в руки. Он выглядит очаровательно, его дикие и взволнованные глаза прикованы к блестящему шарику фольги, его язык торчит изо рта так, как когда он сосредотачивается на чем-то. Блейн не может удержаться от смеха, и, кажется, Курта это обижает. Он смотрит на Блейна, а затем кидает этот шарик прямо ему в голову. — Я тебя ненавижу, — скулит Курт, но он покраснел, и Блейн знает, что он не имел это ввиду. — Это была самое милое, что я когда-либо видел, Курт, боже мой, — говорит Блейн, его щеки болят от того, как широко он улыбается. Курт смотрит на него снова, но Блейн надувает губы, и Курт вздыхает, закатив глаза, а затем отвечая ему улыбкой. — Ну и что, мне нравятся блестящие вещи, - Курт ворчит, толкая Блейна, чтобы вернуться к печке и проверить соус. — Мне нравишься ты, — говорит Блейн, даже не задумавшись, следуя за Куртом и ероша его волосы между ушами. Шея Курта сзади красная от жары, и он бедром толкает Блейна, чтобы тот отошел. — Ну, это хорошо, потому что ты тоже мне нравишься, — говорит Курт, его голос мягче, чем Блейн привык слышать. — И ты будешь нравиться мне еще сильнее, если намажешь это на хлеб и поставишь его в духовку. Он протягивает тарелку с какой-то чесночной пастой, и Блейн принимается за дело, напевая вместе с Куртом, пока они заканчивают готовить обед. - — Это было восхитительно, — стонет Блейн и падает на диван, после того, как они закончили есть, — я надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе придется делать это по крайней мере раз в неделю. — Посмотрим, — говорит Курт, садясь рядом с ним и забираясь под руку Блейна. Теперь то, как они заканчивают день, сидя вместе на диване, становится привычным, и Блейн счастливо напевает что-то, когда теплый вес Курта опускается рядом с ним. Блейн сытый и счастливый и, видимо, немного сонный, потому что он внезапно и широко зевает. — Устал? — спрашивает Курт. — Не думаю, — бормочет Блейн, — Но теперь, когда ты упомянул об этом… — Можешь лечь спать пораньше, если хочешь, — говорит Курт, — Я не против. — Я в порядке, — говорит Блейн, его рука автоматически опустилась, чтобы почесать ушки Курта. Он останавливается, когда его пальцы натыкаются на что-то странное, что спутывает мягкий мех у основания уха Курта, — Что это? — спрашивает он, осторожно гладя это местечко. — Что-то прилипло к твоему уху. — О, нет, — стонет Курт, быстро отодвигаясь от Блейна, руки взлетают к ушам, — Я разбрызгал соус до того, как ты вернулся домой, но я не думал, что он попал так далеко. Это так неловко, — произносит он несчастным голосом, его руки все еще судорожно шарят по ушам. — Эй, эй, — говорит Блейн, придвигаясь ближе, когда он понимает, что Курт на самом деле сильно огорчен, — Эй, Курт, все нормально! Нет причин смущаться, ты видел меня с едой на одежде чаще, чем я могу сосчитать! — Это другое, — спокойно отвечает Курт, — Я не… я не люблю быть грязным. Я был грязным, когда меня нашли, и меня не хотели брать в детский дом, потому что думали, что я уличный гибрид, но я просто… был действительно молод и одинок, и я привык, что мама содержит меня в чистоте, и… — Курт вдруг замолкает, как будто он не хотел ничего говорить, и сердце в груди Блейна болезненно сжимается. — Пошли, — говорит он, схватив руку Курта, и тянет его в коридор. — Куда мы идем? — нервно спрашивает Курт. — Мне нужно вымыться. — Я хочу помочь, — говорит Блейн, заводя Курта в ванную и нежно нажимая на его плечи, чтобы он сел на край ванной. — Ты не обязан. Я могу сам себя почистить, — говорит Курт, его голос был недовольным, но все же немного грустным. — Я знаю, — нежно отвечает Блейн, берет полотенце из шкафа, включает воду в раковине и ждет, пока она нагреется, — но грязь на обратной стороне уха, так что тебе может быть трудно дотянуться и убедиться, что все смылось. Позволишь мне помочь? — спрашивает он, держа в руках мокрую тряпку и ожидая ответа Курта. Курт кивает через секунду, его закрытые веки трепещут, и наклоняет голову вперед. Блейн подходит ближе, лоб Курта задевает его живот, когда он наклоняется, и начинает мягко оттирать соус за ухом Курта. Курт расслабляется, давая голове наклониться сильнее, лбом упираясь в живот Блейна. Блейн трет немного сильнее, чтобы убрать остатки, и когда он это делает, Курт начинает тихо мурлыкать. Все смывается довольно легко, но Блейн продолжает протирать мягкую шерсть Курта чистым углом мочалки просто, чтобы убедиться, что он смыл все. Курт мурлычет громче, трется носом о живот Блейна через тонкую ткань его футболки, принюхиваясь. Тепло его дыхания проникает к поясу Блейна, когда он мурлычет, и Блейн чувствует, что краснеет, а живот немного напрягается. Просто прошло действительно много времени с тех пор, как он был близок с кем-то, и Блейн тяжело сглатывает, не обращая внимания на знакомое чувство, сворачивающееся в его животе. Он качает головой и заставляет себя сосредоточиться том, что делает. Он помогает Курту - его другу - который расстроен и которому сейчас нужна поддержка, а не проблема в виде его глупых гормонов. Блейн делает глубокий вдох, держась, и он собирается отойти, когда руки Курта начинают скользить по внутренней стороне его ног. Блейн замирает, стоя так неподвижно, как может, пока руки Курта продолжают двигаться вверх, а затем ведут по бедрам, останавливаясь на них. Курт начинает ритмично сжимать их, напрягая и расслабляя руки, продолжая мурлыкать и тыкаться носом в живот Блейна, и ему требуется секунда, чтобы понять, что Курт мнет** его. В один странный миг Блейн не может понять, разочарован он или спасен, но когда Курт поднимает голову и изумленно моргает, его глаза настолько темно-синие, какими Блейн никогда их не видел. — Ты остановился, — говорит Курт, его голос скрипучий, как всегда после мурлыканья. — Я эм… Я все убрал, — заикается Блейн, — Все чисто. — О, — медленно произносит Курт, — Это хорошо. Его руки по-прежнему мнут бедра Блейна, и Курт секунду смотрит на них с любопытством, как будто не понимает, что делает, перед тем, как его глаза расширяются, и он быстро убирает руки с бедер Блейна, заливаясь краской. — Извини, — говорит Курт, его голос высокий и хриплый, и Блейн улыбается ему сверху вниз, гладя уже чистое, мокрое ушко, прежде, чем сделать шаг назад. — Все в порядке! — успокаивает его Блейн, бросая холодную ткань в раковину, — Это замечательно, мило и потрясающе! — Блейн немного вздрагивает, и губы Курта растягиваются в сладкой улыбке . Его глаза по-прежнему большие и темные, а волосы в таком беспорядке, какого Блейн ни разу у него не видел, и дыхание Блейна срывается, когда знакомое напряжение снова появляется в его животе. Он хочет, чтобы его тело перестало смущать его глупый мозг, потому что прямо сейчас он чувствует себя худшим другом в мире. — Спасибо, — мягко говорит Курт, вставая и обхватывая руками плечи Блейна в объятии. Руки Блейна обвивают его талию, и Курт прижимается носом к челюсти Блейна, глубоко вдыхает и опять начинает тихо мурлыкать, его хвост плавно двигается туда и обратно, прежде, чем он напрягается в руках Блейна и делает шаг назад, а его взгляд начинает нервно метаться. — Нет проблем, — говорит Блейн, неловко шаркая ногами, — Наверное, я уже пойду спать. Мне завтра на учебу. — Правильно, — говорит Курт, кивая, — Ну, спокойной ночи. Думаю, я приму душ, а потом тоже пойду спать, я чувствую себя… странно. — Окей. Хорошо. Ну, я имею в виду, плохо, что ты не чувствуешь себя ... хорошо. Короче, я надеюсь, что тебе станет лучше, — говорит Блейн, останавливаясь в дверях, — Разбуди меня, если станет хуже, ладно? Курт кивает, но не встречается с Блейном глазами. — Курт, обещай, — продолжает Блейн, — Я не хочу чтобы ты болел и страдал в одиночестве. — Обещаю, — тихо говорит Курт, поднимая глаза, чтобы успокоить Блейна, — Я уверен, что буду чувствовать себя лучше после душа и хорошего ночного отдыха. Блейн кивает, улыбается ему еще раз, выходит из ванной, идет к себе в комнату и со стоном падает на кровать лицом вниз. Он жалеет, что в квартире только одна ванная, потому что, как бы сильно ему не хотелось в этом признаваться, сейчас холодный душ ему бы действительно не помешал. * Найджела Люси Лоусон - британская журналистка, писательница кулинарных книг и ведущая телепередач. ** “Мнет” лапами, слегка выпуская когти: с точки зрения кота, это момент наивысшей любви, значит, кот очень доволен, обычно к тому же кот еще и мурлычет и даже пускает слюни. Эта интересная особенность поведения формируется еще в младенчестве — котята мнут мамин живот, когда сосут молоко, поэтому когда кот испытывает самые приятные моменты в своей жизни, у него включается детский рефлекс.