***
Этот день снова прошёл в компании Бэкхёна, к которому Сехун относился, казалось, всё лучше и лучше. Даже когда омега отзывался с нескрываемым сарказмом, это даже, скорее, веселило, а не раздражало. Принц постоянно пытался поймать Лухана, но того почти никто не видел, а если и встречали, то совсем давно. В конечном итоге Сехун решил об этом не беспокоиться, потому что из лагеря бета вряд ли куда-то денется. Ближе к вечеру Бэкхён вместе с Исином отправились мыться, и в таком деле принц помочь точно не мог, хотя и не запрещал себе немного пофантазировать относительно лекаря, потому что глупо было бы отрицать его привлекательность. Конечно, Бэкхён был красивым — настолько, что за него бились бы на мечах, — но Сехун с самого начала относится к нему как к младшему брату, и мысли об обнажённом юноше даже противны. К счастью, долго скучать принцу не пришлось: когда он проводил омег к реке и возвращался обратно, то практически нос к носу столкнулся с Луханом, который, явно не ожидая такой встречи, даже вскрикнул. На удивлённый взгляд Сехуна он буркнул негромкое «пошли» и, что странно, свернул с тропы, ведущей к лагерю. Теперь мыслей о том, что его могут тихонько прирезать, у принца не было — он просто заинтересованно оглядывался, прикидывая, найдёт ли дорогу назад в случае чего. Бета остановился около обрыва, глядя вниз на реку, которая в этом месте была достаточно бурной и, возможно, более глубокой, а затем уселся на траву по-турецки, притягивая ноги к себе, и похлопал по месту рядом с собой, приглашая альфу. Сехун, чувствуя, что сил осталось не так много, с радостью опустился на землю, вытягивая ноги вперёд и тяжело дыша. Цепляясь за последние секунды тишины, Лухан ещё немного помолчал, но в итоге глубоко вздохнул и начал. — Извини за то, что вчера уснул. Я совсем не помню, как отключился, но раз обещал, то спрашивай сейчас. — Выглядел он чересчур угрюмо, но принц решил не уточнять, в чём дело. — Почему вы меня выкрали? И держали как пленника? — Главное, что заботило его. Лухан усмехнулся. — Лучше ты ответь мне, принял ли бы ты ситуацию нормально сразу? Я готов поспорить, что мы с Чонином отправились бы в темницу — либо на время, либо до того, как нам отрубят головы. — Он говорил не зло, но как-то даже печально. — Если бы тебя не связали, то ты просто убежал бы. По поводу еды если, то она такая была у всех: у нас сейчас проблемы с провизией, как ты уже, думаю, заметил. Сехун кивнул и задумался. Он ведь действительно не смог бы принять всё это в другой ситуации. — А ты? Почему пошёл ты, а не сам Кёнсу? — Кёнсу вряд ли хватило бы сил и смелости оглушить тебя. Он вообще был против этого, не хотел, чтобы ты пострадал. И он, и Чонин. — Лухан мягко улыбнулся при мыслях об этих юношах. Сейчас он не выглядел так неприятно, как при встрече в палатке впервые, в этот момент он перестал быть совершенно чужим, хотя Сехун так и не мог понять, как к нему относиться. — А Чонин? Он стоит того, чтобы рисковать ради него всем? Сехун подумал, что на это бета разозлится, но, вопреки ожиданиям, юноша просто погрузился в себя, не отвечая несколько минут и подбирая слова. — Я не собираюсь сейчас перед тобой раскрывать душу, но да, стоит. Мне важно его счастье, пусть и цена могла быть велика. — Последние слова унёс ветер, но принц всё равно слышал их, ощущая себя не в своей тарелке, ведь именно его твердолобость могла стоить жизни многим. — Что насчёт родителей Кёнсу? Они его искать не отправятся? — этот вопрос звучал настороженно. Но Лухан тут же уверенно помотал головой. — Им передали известие о смерти сына. Что на них напали разбойники и убили всех, кто был. И в этом случае так даже лучше, потому что они рады были избавиться от него. Если будет возможность, то спроси у него сам: он чувствует вину перед тобой за всё это, хотя с первого взгляда и не скажешь. — Юноша тихо усмехнулся. — А как ты смог понять, что я поступил бы именно так? — вдруг спросил парень, стараясь не слишком уж прожигать взглядом бету. Тот неопределённо повёл плечом. — Это и мне, если честно, не понятно, но я просто знал. Сехун захотел спросить и по поводу парности, не почувствовал ли Лухан чего при их первой встрече, но прикусил язык, видя, что тот если и ответит, то к таким разговорам всё равно явно не готов. Молчание затянулось: принц не знал, что именно хотел бы узнать сейчас ещё, а бета просто погрузился в себя. Но долго так сидеть, конечно, не вышло бы, поэтому так же без слов они оба поднялись и неторопливо направились в сторону лагеря. Сехуну на самом деле была приятна компания Лухана. Он не был таким, как, например, Бэкхён или Исин, и сейчас явно чувствовалось, что на омегу он не смахивает даже внешне, хотя лицо всё-таки сбивало с толку. Лухан сильный. И физически, и душевно, даже несмотря на свой небольшой рост и хрупкую с первого взгляда фигуру. Но в то же время он может быть нежным, ведь Сехун замечал этот взгляд, когда бета говорил о дорогих ему людях. Это не могло не подкуплять, и принцу хотелось узнать его лучше, хотя он и понимал, что интерес вызван в первую очередь главным оставшимся вопросом, который он всё не решался озвучить. Когда они подошли к лагерю, то сразу заметили, что что-то не так: обычно довольно размеренный быт сейчас превратился в суматоху, а люди ходили то туда, то сюда. — Что такое? — спросил Лухан, поймав проходившего мимо Минсока с тканью в руках. Тот растерянно посмотрел в сторону, куда торопился, а затем на бету. — Бэкхён рожает. Чанёль взбесился. — Четыре слова заставили Лухана мгновенно собраться и броситься с места: тот явно понял, куда нужно идти. А Сехун вот растерялся, не зная, чем может помочь, но Минсок сразу махнул рукой, показывая ему идти за собой.***
В палатке было душно, и не помогало даже то, что вход в неё полностью раскрыли. Бэкхён лежал на кровати спиной к «двери» и тяжело дышал, а когда зашёл Сехун, то вскрикнул, напрягаясь всем телом. Принцу стало немного не по себе, но он всё равно подошёл ближе и присел на корточки рядом, взяв руку Бэкхёна в свою. Тот тут же в неё вцепился стальной хваткой, и альфа чуть поморщился из-за боли, но ничего по этому поводу не сказал. — Держись, Бэкки, — прошептал он практически одними губами, хотя омега вряд ли его слышал, болезненно застонав. Между ног юноши находился Исин. По нему было прекрасно видно, что с подобным он сталкивался только в теории, потому что омега был бледным как полотно, и казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Тихо выдохнув, Сехун повернул голову, теперь глядя на лицо Бэкхёна, чтобы не видеть остального, и поглаживая свободной рукой его кисть. Стоило омеге расслабиться и слегка откинуть голову назад, как он снова напрягся. — Чанёль… — простонал юноша, а принцу стало не по себе. Интересоваться ситуацией этих двоих было бы совсем невероятной наглостью, так что ему оставалось только гадать. Чанёля же сюда явно не пускали, а Сехун, конечно же, не мог его заменить, продолжая гладить чужую руку и надеяться на то, что это скоро закончится. С другой стороны, юноша чувствовал себя немного странно из-за окружавших его запахов. К уже знакомым — к принимавшему роды Исину, к держащему ткань Кёнсу, к стоявшему в углу Тао и к самому Бэкхёну — добавился ещё один, хотя пока совсем слабый, чем-то даже проходивший на запах Сехуна, что тому показалось трогательным. Запах дождя. — Я устал, Сехун, — проговорил Бэкхён, почти отпуская его руку, но вскоре сжимая с новой силой. Юноша не знал, как поддерживать в таких случаях, потому что то, что это рано или поздно прекратится, было очевидно. — Если сделаешь ещё шаг, то, клянусь тебе, этот нож окажется в твоей шее, — раздалось снаружи палатки, и принц невольно прислушался. — Я всё равно окажусь там, это мой ребёнок, — злое и явно с угрозой в ответ. Бэкхён тут же оживился, поворачивая голову. — Пустите его! — крикнул он, не моргая глядя на вход. — Бэкхён, ты же знаешь, — начал Исин, но закончить ему не дали. — Пустите, или я ничего не буду делать, — сквозь зубы проговорил он. Исин с Тао переглянулись, а последний, поджав губы, вышел из палатки, и буквально через пару секунд внутрь ворвался растрёпанный Чанёль. У него была разбита скула и порван ворот, но выглядел тот, в целом, довольно прилично, приземляясь с противоположной от Сехуна стороны и бережно беря другую руку омеги в свои. Принц коротко посмотрел на лицо альфы, который выглядел невероятно взволнованно, и немного успокоился. Он всё-таки не доверял Чанёлю, но решил, что раз Бэкхён так решил, то можно сильно не переживать. В какой-то момент омега закричал особенно громко, и после этого возникшую тишину разорвал детский плач. У Сехуна побежали мурашки, и он облегчённо выдохнул, когда его руку отпустили. — Все выходите, — резко произнёс Исин. Он обмотал ребёнка в тряпки, заменявшие пелёнки, и всучил его не знающему, что с ним делать, Кёнсу. — Вон, быстро. Юноша непонимающе осмотрелся и неожиданно осознал, что Бэкхён не двигается. Совсем. И даже не дышит. Внезапно стало тошно и страшно, хотя понимание до конца всё никак не приходило, казавшись чем-то неправильным, ведь только несколько часов назад они смеялись над тем, как Минсок отчитывает Чондэ за какую-то не слишком удачно шутку. Тот просто не мог... умереть?.. — Что с ним?.. — прохрипел поднявшийся на ноги Чанёль. Вместо ответа Исин толкнул альфу, с одной стороны которого возник Тао, к выходу. — Все вон, — холодно ответил знахарь, а Сехун, понимая, что должен помочь, взял Чанёля под другую руку, уже начав тянуть вперёд. — Сехун, ты останься, — всё так же спокойно произнёс Исин, и принц остановился. Чанёлю же в итоге вручили плачущего младенца и всё-таки вывели. Через пару секунд в помещении остались только Сехун и Исин. — Твоя жизнь теперь в моих руках, Сехун, и если ты хотя бы кому-то проболтаешься о том, что видел, то умрёшь мгновенно, даже не поняв, что произошло. — Это звучало абсурдно, но, что удивительно, страх внушало. — Подойди сюда и держи меня, если я начну терять сознание. Исин забрался на кровать и сел на бёдра Бэкхёна, положив одну ладонь ему на грудь, наклонившись и прижавшись губами ко лбу парня. Сехун же стоял рядом, стараясь понять, как Исин может помочь безжизненно лежащему омеге. Он всматривался в две фигуры, пока не почувствовал, как на мгновение усилился запах врачевателя, а затем от него начало исходить тепло и мягкое, едва заметное свечение. И только тогда принц осознал, что вряд ли он сам выжил только благодаря меткости Ифаня. Исин — маг. Тогда стало ясно, почему тот выгнал всех из палатки. Если раньше можно было получить любое зелье за хороший перстень, то теперь иногда было мало всего, что есть в буквальном смысле этого слова. Тех, кто магией ещё владел, вылавливали, а в конечном итоге убивали, когда волшебства не оставалось ни грамма. Поэтому и знать о подобном никому лишнему не стоило. Судя по тому, что Исин взамен на свои действия не просил ничего, жертвовал он своей жизнью. Это осознание чуть не заставило Сехуна оттолкнуть юношу, но он вовремя остановился, потому что Исин явно знает, что делает. Когда знахарь начал отклоняться в сторону, принц приобнял его за плечи, возвращая на место, а затем отдёргивая руки, потому что целитель буквально полыхал, дотронуться до него было практически невозможно. Руки жгло так, будто Сехун поместил их в костёр, хотя никаких внешних изменений с ними не произошло. Снаружи палатки слышались возня и разговоры, и когда они стали совсем уж громкими, Исин вдруг выпрямился, слезая на землю, а через секунду Бэкхён глубоко вздохнул и открыл глаза. Принц, тут же двинулся к выходу из палатки и открыл его, откуда мигом влетели Минсок с Чондэ, который, по-видимому, тоже переживал. Принц же поспешил наружу, чувствуя, что ему уже совершенно не хватает воздуха. Ладони болели, и на одной из них обнаружились следы от ногтей омеги, что, в принципе, даже не было удивительно. На улице стояли Тао и Лухан, о чем-то беседуя вполголоса, но они замолчали когда Сехун подошёл ближе. Тао кивнул и ушёл под удивлённый взгляд принца. — Чанёль вырубил Ифаня, который следил за ним, — решил всё-таки пояснить бета. — Иногда я совсем его не понимаю. Лухан глубоко вздохнул, а Сехун огляделся. — А сам Чанёль где? — спросил он, на самом деле ожидая, что альфа первым ворвётся в палатку к Бэкхёну. Лухан повернул голову, собираясь что-то сказать, но замер, а затем нахмурился. — Я найду. — Энергии у Сехуна было не так уж много, но ему хотелось, чтобы Бэкхёну стало легче, а для этого нужно было либо привести лопоухого альфу, либо ребёнка. Принц заходил в каждую палатку, чувствуя, как всё более настойчиво пульсирует бок, но не обращал на это внимание, только ускоряясь. Вскоре он столкнулся с Луханом, который тоже начал искать Чанёля, около выхода из лагеря. Они несколько секунд смотрели друг на друга, ощущая, как нарастает страх. Сехун глубоко вздохнул и повернул голову в сторону, принюхиваясь. — Он ушёл из лагеря, — выдохнул принц, понимая, что спать ляжет не скоро.***
Сехун шёл вперёд, раздвигая ветки и уклоняясь от тех, которые впереди идущий не успевал придерживать. Всё тело ныло, а бок саднило. Хотя сейчас принц и понимал, что стараниями Исина рана не откроется точно, а боль он, скорее всего, по большей части придумывал сам. Однако сил всё равно не было, но они продолжали идти. Впереди — Ифань, которого собрали в дорогу сразу же, как только тот пришёл в себя, за ним — Лухан, не пожелавший оставаться в лагере, затем — сам Сехун и Чонин, выглядевший крайне сосредоточенным и, что удивительно, бодрым. О привале не было и речи, потому что вокруг была духота, а небо заволокли тучи. В лесу было так тихо, будто бы все звери вымерли, оставив четырёх человек идти по запаху своего друга в одиночестве. Если начнётся дождь, то шансов найти Чанёля, возможно, не останется вовсе. От одной из веток Сехун отклониться не успел и с размаха получил ей по лбу, по инерции падая на едва успевшего среагировать и придержать его за спину Чонина. В тот же момент на нос принца упала первая капля, означавшая, что спешить дальше не было смысла. — Нам нужно отдохнуть, — произнёс Лухан, подходя к принцу и приподнимаясь на цыпочки, чтобы осмотреть его лоб. Касания прохладных пальцев к вискам казались такими приятными, что Сехун на пару секунд невольно прикрыл глаза, даже подумав было, что усталость отступила, но та навалилась с новой силой, стоило Лухану убрать руки. Сехун сразу же посмотрел на бету, а тот отвернулся, но принц успел заметить его выражение лица, явно говорившее о том, что Лухан тоже это почувствовал. Если так подумать, то они касались друг друга дольше, чем на мгновение, всего пару раз, при первой встрече. И тогда принц просто не мог ничего не чувствовать. Сейчас было нечто другое, что никто из них объяснить не мог, как минимум потому, что с ног валились от усталости: сказался пережитый вечером стресс и вся ночь на ногах. Удивительно, что Чанёль ушёл довольно далеко с младенцем на руках. Они сделали между двумя деревьями навес из ткани, которую взяли с собой, и устроились под ним: Ифань с Чонином сели плечом к плечу у одного ствола, а Сехун с Луханом у другого. По поводу такого деления никто не возражал, ведь после всех событий ни одному из альф рядом с принцем комфортно не было бы, потому что оба ощущали вину. Лухан же никак не отреагировал, однако опустил голову на плечо Сехуна и практически мгновенно уснул. Они решили поспать совсем немного, но когда уже пора было бы вставать, принц, который так и не смог сомкнуть глаз, всё тянул с этим. Пока все отдыхали, он думал и анализировал. И почему-то сейчас принцу казалось, что после проведённого в лагере времени вернуться домой он не сможет. Все эти люди вдруг внезапно выглядели близкими и надёжными, а доверчиво тянущийся к нему во сне Лухан — это совсем другая история. Конечно, в обычное время бета к нему, наверное, просто так и на шаг не подойдёт, но сейчас практически лёг на Сехуна, который, впрочем, против не был, стараясь понять, что чувствует по этому поводу. Они с Луханом до прошлого вечера нормально не говорили совершенно, но что-то внутри сжималось в маленький беззащитный комочек, похожий на… нежность? Для Сехуна это было ново, ещё к этому добавлялись усталость и мысли, которые возвращались к его ощущению при первой встрече. Сейчас, кажется, всё встало на свои места, и даже Исин такого отношения к себе не вызывал. Юноша осторожно поднял руку и невесомо коснулся пальцами лба беты, убирая его волосы, а затем дотрагиваясь до кожи. Та была мягкой и тёплой, и не то чтобы Сехун тут же разволновался, но чувствовал приятное спокойствие. Лухан глубоко вздохнул и открыл глаза. Юноша прищурился, а затем, посмотрев на растерявшегося Сехуна, нахмурился. Ничего не сказав, он поднялся и растормошил альф, пока Сехун вставал и потягивался. И они снова пошли. Запах Чанёля по-прежнему чувствовался на некоторых листках и ветках кустов, хотя дождь практически смыл его. Ещё он ни разу не свернул, поэтому они продолжали двигаться в том же направлении, что и до этого. Через несколько часов, когда усталость снова начинала накрывать, а её подпитывал ещё и проснувшийся голод, они остановились около пещеры. Чанёль явно зашёл туда, но юноши не спешили. Изнутри веяло каким-то холодом и чем-то, от чего кровь стыла в жилах. Они переглянулись. — Кому-то надо остаться. Чтобы, если что-то случится… — проговорил Лухан. Заканчивать он не стал, потому что все и так знали, что он имел в виду. — Сехун. Будь здесь. Тебя это всё равно не касается, будет глупо погибнуть за ребёнка даже не своего омеги. Ты ещё и ранен. — Нет, — твёрдо ответил принц, даже не успев задуматься. Но и через несколько секунд он понял, что решение окончательное, поэтому первым шагнул к пещере. — Чонин, останься ты. Тебя Кёнсу ждёт, а мне терять нечего. Говорил Сехун уверенно, однако внутри метался, как запуганный зверь в клетке, ища выход, который позволит ему убежать. Было страшно, чертовски страшно, но развитое чувство справедливости не давало допустить и мыслей о том, чтобы позорно отступить. Так правильно. Так нужно. Ифань согласно кивнул, Лухан через время — тоже. Только Чонин стоял и переводил взгляд с одного человека на другого. — Как я могу? — прошептал он, а в следующее мгновение Лухан стиснул его в объятиях. — Можешь, братишка. Давай, ради меня, — улыбнулся бета. Выглядел он подавленным, но всё равно держал себя в руках. Сехун, протянув руку, похлопал Чонина по плечу, Ифань молча кивнул, и они втроём развернулись, приближаясь к пещере, а затем заходя в неё. Внутри было холодно и сыро, с потолка капала отдающая гнилью вода, а чем дальше — тем темнее становилось. Ифань присел на корточки, достал из сумки всё нужное, и через несколько минут в его руке был небольшой факел, который, впрочем, освещал только лица юношей. Это напоминало одну из сказок, в которых благородный альфа мчался спасать прекрасного омегу, которого украл злобный дракон. Вот только это реальность, и на счастливый конец в случае чего можно не рассчитывать. Сердце случало как бешеное, и Сехуна отвлекло только то, как тихо шмыгнул носом Лухан. При тусклом прыгающем свете видно было плохо, но принц всё равно заметил отдающие бликом полоски от слёз на щеках беты. Хотелось как-то его поддержать, но вряд ли Лухану это понравилось бы, поэтому принц просто собрался с духом, отводя взгляд от юноши. Они свернули несколько раз, пока пол не стал достаточно наклонённым, чтобы это заметить. Запах становился всё отвратительнее, и чанёлевский утонул в нём уже с полчаса как. Они заметили не сразу, но вдалеке появился свет, становившийся всё больше по мере приближения. Сехуну катастрофически не хватало свежего воздуха, и он несильно сжал рукоять своего меча, который ему вернули перед выходом из лагеря. Они замерли неподалёку от своеобразного входа в ещё одну пещеру, услышав чей-то голос. Он неприятно резал по ушам тем, что был слишком высоким, но явно принадлежал старцу. «Я предупреждал, я говорил», — отражалось от холодных стен, но больше никаких звуков не было. Мысленно досчитав до трёх, Сехун медленно достал меч из ножен, в то же время Ифань шагнул вперёд, натягивая тетиву. — Не двигаться, — пробасил он, а в следующую секунду отлетел назад под дикий визг незнакомца, ударяясь спиной о камень, но почти сразу же поднимаясь и выпуская стрелу. Лухан не растерялся и, низко склонившись, шмыгнул внутрь. — Сехун! — медлить было нельзя, и принц, повторив манипуляцию беты, оказался в пещере. В диаметре та была не больше поляны в лагере, а высотой достигала, должно быть, верхушек самых больших деревьев. Стояли столы с какими-то колбами, шкафы с книгами и свечи то тут, то там, некоторые из которых от движения воздуха затрепетали, а пара даже потухла. В центре всего этого стоял мужчина на вид средних лет. Может, немного ниже самого Сехуна, во всём чёрном, в капюшоне и с дырками на коленях. Он держал в одной руке мирно спящего младенца, а другую вытянул вперёд. На пальце красовался большой перстень, от которого исходил мягкий голубоватый свет, и сомнений в том, что перед ними маг, не было совершенно.