Собака лает

Когда Мирон просыпается, он обнаруживает, что на его животе спит, свернувшись клубком, кошка. Одеяло оказывается стащенным и обёрнутым вокруг Карелина, закинувшего во сне на Мирона ногу. Сам Карелин сопит, уткнувшись мордой в одеяло. Мирон аккуратно выбирается из-под его ноги, тревожит кошку и поднимается. Идёт на кухню, выпивает кружку воды. Кошка следует за ним, требовательно мяучит. Он вспоминает, где там должен быть корм. Находит, насыпает, отвлекает от себя животное. Решает, что надо бы покормить и себя. А заодно другое животное, ещё не восставшее. Лезет в холодильник, находит несколько яиц и початую сметану. Отыскивает сковородку, справляется с газовой плитой. По-быстрому взбивает яйца с ложкой сметаны и первыми найденными приправами, выливает смесь на сковороду. Карелин продирает глаза и заходит на кухню как раз когда Мирон снимает сковороду с огня. — Нихуя себе, — говорит Карелин. Он зависает в дверях кухни, одетый только в трусы и мятую футболку. Смотрит то на яйца в сковородке, то на Мирона ошалевшим каким-то взглядом. — Болтунья, — отзывается Мирон. — Подумал, что тебе точно зайдёт. Утренняя болтунья для пиздливого ящика. Удивительное начало дня. Необычное — для Мирона — как минимум. — И Коху покормил, — отмечает Карелин. — Ебать, да ты как еврейская жёнушка подсуетился. На его губах появляется улыбка. Сонная, внезапно приятная и перерастающая в зевок. Мирон понимает, что залипает, глядя на него. И быстро отвлекается на перекладывание яичницы по тарелкам. Беспонтовое занятие — залипать на помятого Карелина. Не бывает с ним такой хуйни обычно. С подросткового возраста не случалось. Ну пиздец. Мирон умеет самокопаться. И отучился самообманываться. Такая больная тенденция его совсем не устраивает. — Я поем и такси себе вызову, — говорит он, расставляя тарелки. — Не буду злоупотреблять гостеприимством. — Да хуйня, чё ты, — отвечает Карелин. — Вечером занят? Мирон вопросительно поднимает брови. Думает, что разумнее всего ответить, что, мол, да. По самые уши занят. На несколько недель вперёд. До баттла рукой подать, да ещё и тур близится. Терять время на какого-то тролля, это, ну... — Нет. — Заебись. Можешь заскочить? Коху покормить, я тебе ключи оставлю. А то я с тянкой и пацанами в Павловск отваливаюсь. Хер знает, когда домой соберусь. Мирон опускает взгляд в тарелку. Ясно. Понятно. С тянкой и пацанами. Мирон удачно подвернулся в качестве кормильца для кошки. Внутри неприятно сдавливает. Вот тебе и импринтнулся. — Ладно, — сухо отвечает Мирон. — Но это разовая акция, Гнойный. Мне некогда за твоей кошкой ухаживать. И за Карелиным, впрочем, тоже. Возвращение на пустую квартиру Карелина даётся Мирону с трудом. Ключи в кармане будто прожигают бедро. Но он — не пустозвон. Раз обещал прийти и покормить чёртову кошку, то придёт и покормит. Потом скинет ключи в почтовый ящик, напишет об этом Карелину и действительно перестанет на него реагировать. Надоедает его пыл охлаждать уже. Только он закрывает за собой дверь, как приходит сообщение. Голосовое. «Переименовал тебя в телефоне из «его Жидейшества». Угадай, на что». Мирон поджимает губы. Вариантов очень много. Играть в угадайку с Карелиным он, впрочем, не собирается. Много чести. Коха крутится у ног, ведёт за собой на кухню. Верно говорят, что животные похожи на своих владельцев. Эта — такая же наглая, как хозяин. Также не считается с его временем и личным пространством. Не то чтобы Мирон сам считался с их личным пространством. Поэтому по дороге на кухню он наклоняется, подхватывает Коху под живот и поднимает на руки. Кошка выкручивается и спрыгивает, царапнув его по тыльной стороне ладони. А потом смотрит с пола и требовательно мяучит. Один в один. Насыпав корма, Мирон противоречит собственному порыву тут же уйти. Он проходит в жилую комнату. С некоторым удивлением замечает, что диван заправлен, а по полу не валяется никаких элементов одежды. Ещё с утра здесь был немного срач. Уже сейчас — почти прилично. Только у компьютера несколько кружек и вырванные из тетрадей листы для заметок. Будто Карелин прибрался специально к его приходу. Новое сообщение привлекает к себе внимание. Снова голосовое. «Слышь, чушка. Ну ты должен догадаться. Не разочаровывай, блять». Мирон садится на край дивана. Проводит рукой по покрывальному пледу. Вестись нельзя. Не вестись — сложно. Он нажимает кнопку записи голосового сообщения. — Принцесса Пич, — говорит Мирон. И отправляет. В ответ Карелин присылает стикер. Угадал, значит. Не слишком это было сложно. Никаких бутербродных слоёв иронии. Хотя, не факт, что Карелин и тут его не поддевает. Но играть в эту игру могут оба. Мирон поднимается с дивана и снова идёт на кухню. Там Коха уже сидит и вылизывается после еды. Он подхватывает её на руки, крепко прижимает к груди. Делает несколько быстрых селфи. И отправляет самое удачное Карелину. На свой страх и риск. Царапин тем временем становится больше. Строптивое животное не радуется вмешательству в привычные процессы ради спонтанной фотосессии. «ТАК БЛЯТЬ», — пишет Карелин. Мирон не скрывает улыбки. Наедине с собой и в присутствии Кохи — можно. И ключи, уходя, он оставляет в своём кармане, не опуская в почтовый ящик. «За ключами ко мне вечером заедешь, некогда самому мотаться», — пишет Мирон. И следом скидывает адрес. И действительно некогда. У Мирона релиз нового фита всё-таки, не только российские стадионы впереди. Работа важнее. Работа отвлекает. Карелин давит на домофон как раз тогда, когда Мирон запускает видео с только выложенным треком. В тёмной комнате, с горящим только экраном телевизора, служащего монитором. Он тормозит видео, отматывает на начало, поднимается и идёт отзываться. Слышит голос Карелина в домофонной трубке, говорит «открыто» и поворачивает ключ в замке входной двери. А затем идёт обратно, чтобы запустить видео с начала. Нужно прослушать и просмотреть результат работы с Би-2 постфактум, отстранившись от рабочего процесса. Оценить самостоятельно и удовлетвориться результатом. Мирон садится перед телевизором прямо на пол, складывая ноги по-турецки. Сцепляет перед собой руки в замок. Ловит красные отсветы с видеоряда. Слышит периферически, как открывается дверь. Слышит и шаги за спиной. — Тебя чего, говнари покусали? — спрашивает Карелин. Аккурат перед партией самого Мирона из динамиков. Он слышит выдох за спиной. Такой, словно Карелину поддых же и ударили. Несколько оставшихся минут проходят в напряжении, которое можно, кажется, физически почувствовать. — Позер, — выдыхает Карелин, когда лирик-видео заканчивается. Мирон замедленно оборачивается на него. Видит, впрочем, только силуэт в дверном проёме. Смаргивает, поднимается. — Повтори, — говорит Карелин. Мирон пожимает плечами. Запускает снова. Желание главной фанатки — закон, верно? Он зависает, поджимает губы, смотрит прямо. И решительно шагает к Карелину, преодолевает короткое расстояние, протягивает руку. Кладёт её на его шею, запрокидывает голову, чтобы заглянуть в глаза. Темнеющие в полутьме. Надавливает, заставляя наклониться. Не оставляет свободного от себя пространства. — Пиздец ты нарцисс, конечно, Миф, — тихо и с какой-то нервинкой говорит Карелин, подаваясь теснее. Мирон тянется губами к чужим губам. Касается, проводит кончиком языка. Не входит даже — врезается — в антипространство, не встречая ни малейшего сопротивления. Чувствует, как карелинская рука ложится на его спину. Погружается в невероятно правильную гамму ощущений, закрывая глаза. Целует так, словно нет для него никакого завтра. Может, и следующего момента не существует. Только этот, с затянуто неровным поцелуем и собственной рукой на карелинской шее. Этот, прерывающийся на сбитом дыхании и поднимающемся жаре возбуждения. Момент, не перестающий быть единым. Потому что потом придёт оно — понимание, насколько это дерьмо Мирону в принципе не нужно. Насколько хуже будет, когда пустота, заполняемая сейчас этим жаром, вернётся. Сосущая пустота, поглощающая, выплёскивающаяся и заливающая собой самые яркие краски. Карелин — вспышка. Необходимая, как глоток воздуха после поцелуев, становящихся всё менее целомудренными. Трек снова заканчивается, когда Мирон чуть отстраняется, чтобы стащить с Карелина ветровку и мимолётом обратить внимание на то, что в комнату тот ввалился прямо в грязной обуви. Обмудок. Мирон цепляется за его толстовку, тянет на себя, чтобы снова поцеловать. Глубоко, сталкиваясь языками, погружаясь в своеобразный баттл, на новом уровне. — Блять, — выдыхает Карелин, когда отрывается от губ Мирона. — Только не говори, что мы ещё и трахаться под «Горгород» будем. — Тебе зашкварно? — рвано усмехается Мирон. — Нет, — мотает головой Карелин. — Но лучше под «Вечного жида». — Лучше ебало завали. И Карелин заваливает. Мирон отшагивает, чтобы вылезти из рубашки. Не расстёгивая дальше верхних пуговиц, просто через горло. Так быстрее. Карелин стягивает с себя толстовку тут же, как по команде. Мирон снова сокращает расстояние. И толкает его ладонями в грудь к ближайшей стене. Возникшее напряжение снять нужно быстро. Так же спонтанно, как и нарисовалось. Он перехватывает руку Карелина, подводит её к своему паху. Сам проворно запускает свою ладонь за резинку его штанов. Ловит губами губы, сжимая в руке член Карелина. Выдыхает, когда как-то дёргано и неловко Карелин в свою очередь приспускает его джинсы, справившись с клёпкой. Это кромешный пиздец. Понятно и без взгляда со стороны. Это жизненная необходимость. Ощущается слишком отчётливо. — Ебать ты резкий жид, конечно, — говорит Карелин, когда они вдвоём вваливаются на кухню. Воды попить. Перекурить у открытого окна. — Даже руки с улицы помыть не предложил. — А ещё нарцисс, позер, принцесса, чушка, свинья. Как ещё? — Кукуха, — почти радостно кивает Карелин. — Бля, ты мне штаны спермой заляпал. Ну Мирон, ну кто так делает, ну вас, пидорасов, не учат, что ли, как-то аккуратнее с семяизвержением быть? — Не приняли меня в школу пидорасов, — усмехается Мирон, открывая пошире окно. — Облажались с Тайлером Зе Криэйтором, больше реперов не берут. Хотя для тебя, наверное, исключение могут сделать. Ещё не поздно записаться. — Только после того как ты вступишь в Антихайп. — Ну, значит, оба необразованными останемся. Смеются тоже оба.