Сказание об Альтерне

«Левиафан» медленно шел мимо острых скал и опасных рифов почти вслепую. Ветер усилился и начал понемногу развеивать туман; то тут, то там выступали из белой пелены темные громады скал. Однако видимость по-прежнему была из рук вон плохой. Мимо некоторых утесов шхуна проплывала почти вплотную, и казалось, что она вот-вот врежется в камень бортом, но каждый раз капитану удавалось каким-то чудом обойти страшную преграду. Сатиго вёл судно ровно и уверенно; хмурое лицо его было напряжено и сосредоточено, взгляд — устремлен куда-то вдаль. Впрочем, полагался он не столько на зрение, сколько на интуицию и врожденное звериное чутье. Хороший капитан должен был чувствовать свой корабль, а за долгие годы плавания на «Левиафане» Пантера успел срастись душой со своим судном, стать с ним единым целым. И все же — море он любил всем сердцем, не кабаки, портовых женщин и даже выпивку — а именно море, бывающее спокойным и жестоким, кротким и яростным, коварным, безмятежным и непредсказуемым. Одри, Диана и Мэтью вместе с несколькими остальными матросами стояли, опершись о фальшборт, изредка переговаривались вполголоса и глядели на проплывающие мимо полусгнившие остовы кораблей, обломки мачт и палуб, пустые бочки и обрывки парусины. — Вот, полюбуйтесь, — начал Мэтью, указав рукой вперед, — сколько моряков сложило здесь головы. Сколько славных судов пошло ко дну в этих богами забытых водах. — Хорош запугивать, Мэтт, — дрожащим голосом отозвался Хромой Билл, — и без твоих баек тошно. — А это и не байки, — любящий рассказывать истории старпом сейчас был настроен серьезно, — я говорю как есть. Иль сам не видишь, что мы со смертью идем рука об руку. Одри и Диана молчали, зябко поеживаясь. Пока нигде не было слышно ни свиста, ни хлопанья крыльев, ни убийственного пения, но тишина была куда более гнетущей. Лишь иногда поскрипывали снасти да плескались волны о борта судна. И больше — ничего. Всей команде было не по себе. — Никто в здравом уме сюда не сунулся бы, — буркнул Билл и обратился уже к Сатиго: — Эй, кэп! А нам обязательно было идти мимо треклятых рифов, где мы заведомо можем стать обедом для этих адских тварей? — Это был самый короткий путь, Билл, — отрывисто бросил Пантера. — По мне, так лучше было идти в обход, это было хотя бы разумней. — Пойди мы в обход, это заняло бы намного больше времени. Эти рифы простираются на несколько десятков миль, и попытайся мы их обойти, у нас бы просто не хватило провизии и воды, — сегодня капитан был на удивление спокоен; кажется, напряженная обстановка лишь забавляла и раззадоривала его, в то время как остальных вогнала в ужас. — Да лучше уж сдохнуть от голода и жажды, чем от этих треклятых птиц, — проворчал себе под нос Билл, но Сатиго уже не слышал его. — И все-таки, Мэтт, — Одри хотелось хоть как-то развеять тишину, ставшую уже гнетущей, — как они завораживают людей своим пением? И почему оно действует не на всех? — Доподлинно никто не знает, — ответил старпом. — Поговаривают, что их песни как-то действуют на мозги, и человек просто сходит с ума. А вот почему оно на всех по-разному влияет — одному Богу известно. Нашему кэпу, вон, всё нипочем, и песни их сатанинские что слону дробина, а тебя они чуть в зомби не превратили. Может, нервы у него покрепче, а может, ещё чего. — Мне тоже стало как-то нехорошо от этого, — подтвердила Диана. — Ну вот, — кивнув, продолжал Смит, — Так ведь, бывает, что они одним только своим криком убивают. Как засвистят — и все внутренности в кашу превращаются. — Как такое возможно? — на лице Одри застыло выражение неописуемого ужаса. — Поверьте, мисс, бывало, находили в море дрейфующие суда. Издали чудится, будто корабль-призрак, вроде Летучего Голландца, а подплывешь поближе, и окажется — то пропавший галеон или шхуна без экипажа. Точнее, экипаж-то там есть, только в живых уже никого, — невесело усмехнулся Мэтью. — Одни скелеты в лохмотьях, да так и застыли, кто где стоял. Видать, целая стая на них налетела, и обглодала, а они даже сообразить не успели, бедолаги, что к чему. — Это просто кошмар! Разве они могут убить одним пением?! — Могут. Чёрт его разберет, как они это делают, но вроде как, это какой-то шум, который для людского слуха неразличимый, но смертоносный. — Инфразвук? — предположила Диана. — Может быть, — легко согласился старпом, — я во всех этих учёных словечках не силен. Продолжать дальнейшие рассказы у старпома желание пропало, да и вопросов больше ни у кого не возникло. Несколько минут пустой, звенящей тишины прошли в томительном ожидании. Пираты, держа оружие наготове и возведя курки, настороженно осматривались по сторонам, готовые в любой момент выстрелить, и гадали, с какой стороны появятся пернатые чудовища. — Одри, держись возле меня, — вполголоса произнесла Диана. Ксианка тоже вооружилась пистолетом. За время их плавания Диана успела обучить девушку навыкам стрельбы, говоря, что в открытом море, а тем более на пиратском судне, нужно уметь постоять за себя. Меткостью Одри не отличалась, но Диана говорила, что это лишь вопрос времени и практики. Однако сейчас КˋТау было по-настоящему страшно, ведь предстояла настоящая битва с крылатыми хищниками, а не стрельба по деревянным мишеням. — А если я промахнусь? — голос ее дрожал. — Ничего не бойся. Самое главное — не поддавайся их гипнозу. — В движущуюся цель трудно попасть, — отозвался Смит, стоящий справа от девушек, — лучше стреляй по тем, кого мы собьём на палубу. — Приготовьтесь, — хрипло произнес Сатиго, — сейчас будет бойня. Глаза его блестели яростным азартным огнем. И вот наконец откуда-то сверху снова послышался шелест крыльев, и из тумана на бреющем полете вынырнула одна сирена, оглушив матросов пронзительным воплем. Пираты отшатнулись в стороны: от этого воя, казалось, завибрировали кости и заныли мышцы. Несколько выстрелов пришлись вхолостую, только едва задев оперение птицы. Она взмыла в небо, будто насмехаясь, собравшись сделать повторный круг, но тут же рухнула как подкошенная на палубу, сраженная пулей Мэтью. — Легко отделались, — крикнул Сатиго, налегая на штурвал, — это только начало! И правда, не прошло и одной минуты, как на судно опять налетели птицы, но теперь их было уже три. И тут действительно началась кровавое побоище. Воздух наполнился выстрелами, пороховым дымом, неистовыми криками людей и чудовищ и брызгами крови — в суматохе уже было не разобрать, чьей. От воплей сирен едва не лопались ушные перепонки, а легкие и сердце, казалось, вот-вот проломят грудную клетку. Крылатые монстры, почуяв легкую наживу, тотчас забыли про свои песни и перешли в активное наступление. Уже незачем было заманивать добычу пением, когда она сама шла к ним в лапы. Из-за тумана команде приходилось целиться почти вслепую, а при том, что сирены очень ловко маневрировали, половина патронов уходила зря. Одна из птиц пролетела совсем близко к старпому и впилась когтями в его плечо. У Мэтью подкосились ноги; зажимая рану рукой, он рухнул на палубу. — Ооо, чёрт подери! — он зажмурился от боли; по рукаву его стекала кровь. — Мэтью! — Диана в панике бросилась к нему. — Оставь… за меня не беспокойся. Лучше защищай Одри. Сирен становилось все больше и больше; только падали от выстрелов одни птицы, как откуда ни возьмись появлялись другие. Они кружили над шхуной, будто вороны над мертвой добычей. Некоторые, особенно голодные и не желающие драться за добычу, утаскивали трупы своих сородичей прямо с палубы и начинали жадно пожирать их, гнездясь на близлежащих скалах. Ожесточенная борьба, переросшая в пиршество, ознаменовалась для них настоящим праздником: даже если чудовищам не перепадет людской плоти, всегда можно будет закусить убитыми товарищами по стае. Однако какой толк был от каннибализма, когда свежий деликатес находился прямо под носом? Сирены гоготали и свистели, пытаясь напасть всем скопом. — Капитан, да им конца нет! — обреченно взвыл Хромой Билл, отстреливаясь от птиц; кажется, он тоже был ранен. — Нас тут всех перебьют! — Якорь мне в глотку, если сейчас же не отправлю на дно этих бесов! — Сатиго бросил штурвал, кинувшись на подмогу команде. Парой метких выстрелов тут же снял двух неосторожно пролетавших мимо птиц. И начал палить налево и направо, затесавшись в самую гущу чудовищ. — Пошли вон с моего судна, гальюнные черви! Отточенная годами реакция и блистательная меткость и в этот час не подвели капитана; наверное, не будь он человеком лишь наполовину, вряд ли бы мог иметь такие молниеносные рефлексы и звериное чутьё, что могло сравняться, пожалуй, с самими сиренами. Пальба продолжалась, и наконец крылатые монстры, сдавшись под натиском обстрела, казалось, ненадолго отступили. Оставшиеся в живых сирены отлетели от судна зализывать раны и восстанавливать силы. Пираты, тяжело дыша, осматривали палубу, залитую кровью и усеянную трупами птиц. — И что мы теперь будем делать, кэп? — Мэтью, пытаясь отдышаться, присел, облокотился о фок-мачту, все еще зажимая рукой рану. — Они ведь не отстанут. — Держись, Смит, — приободрил его Сатиго, заметив, что старпом ранен, — мы залатаем тебя, как только выберемся из этого дерьма. — Все живы? — обратился он к команде. — Да, кэп, — отозвались его пираты. Пантера внимательно оглядел своих матросов. Потрёпанная и побитая, с ранами разной степени серьезности, команда «Левиафана» всё же была в полном составе. — У меня есть план. Если сирены могут гипнотизировать нас своим пением, почему нельзя загипнотизировать их? — То есть ты предлагаешь нам хором спеть? — Дослушай до конца, Смит. Мы затянем песню, а когда эти твари подберутся поближе, дадим по ним пушечный залп. Если это не уничтожит их всех, то хотя бы оглушит и даст нам фору уйти. Затем нужно будет набрать скорость. У окончания рифов — почти сплошная стена скал. Мы пройдем через ущелье Морта между двух больших утесов, а уж дальше нас будет не догнать. У этих пернатых чертей есть один большой недостаток: они плохо летают. В открытое море они за нами не сунутся. — И это твой план? Сумасшествие какое-то! — протянул Хромой Билл. — ты думаешь, сирены на это поведутся? — А у тебя есть другие варианты? Ну, если хочешь побыть приманкой, ничего против не имею, — съехидничал Сатиго. — Обойдусь, — пробурчал Билл. — Капитан прав, нужно действовать, — вмешался в разговор боцман. — Вот, берите пример, господа, хоть один мыслящий на этом судне! — А если песня на них не подействует? — испуганно спросила Одри. — Тогда будем стрелять сразу. — Он кровожадно оскалился. Отойдя подальше от борта, Сатиго скомандовал: — Пороховые бочки из крюйт-камеры на орудийную палубу! Пушечные порты открыть и пушки зарядить! Живо! Матросы тут же бросились исполнять его команду. В конце концов, они прошли вместе уже через столько передряг, штормов и сражений, и во всем этом была немалая заслуга их капитана, чем и заслужившего их безмерное уважение. И в этот раз команде верилось, что они смогут выпутаться живыми. Сатиго знал, что делал. — А теперь, всем рассредоточится по левому борту! Диана, Одри — встаньте у наветренной скулы! Мэтью, Оливер и остальные — у носовой части! Всем занять свои позиции, огонь только по моей команде! Сам Пантера, прокашлявшись, вновь занял место у штурвала и затянул всем им до боли знакомую пиратскую песню, которую тотчас подхватил нестройный хор голосов. Моряки пели, и заслышав их, постепенно вновь слетались сирены, однако они не нападали, а усаживались на скалах и утесах, словно завороженные, слушая напевы пиратов. Сатиго как в воду глядел: наверно, действительно музыка имела над чудовищными птицами какую-то власть, ведь они сами, наслушавшись песен доселе бывавших здесь неосторожных матросов, начали повторять их точь-в-точь. Сирены хищно зыркали на матросов своими круглыми желтыми глазами, но продолжали сидеть неподвижно. Самые смелые на них садились на рангоут или стеньги мачт. И люди, и птицы выжидали момента, желая напасть первыми. — Кэп, их уже очень много, — оповестил старпом. — Не замолкай, Смит. Мы выстрелим, когда я скажу. Пираты допели последний куплет песни, и на судне воцарилась гробовая тишина. — Огонь! — взревел Сатиго. Шестнадцать крупнокалиберных орудий побатарейно выстрелили в дьявольских птиц. В воздух взлетели ошметки их разорванных в клочья тел. В дыму окончательно пропала видимость, и до пиратов донеслись только душераздирающие крики оставшихся в живых сирен, в спешке отлетевших как можно дальше от судна. — Получилось! — Одри запрыгала и захлопала в ладоши. — Да. Но радоваться еще рано, Рыжая — теперь нужно набрать курс. Зуб даю, что в живых осталось много сирен, и они не преминут нанести ответный удар. И крикнул старпому: — Смит, ставь паруса! Идем полным курсом! — Но кэп, ветер сильный. Мы могли бы пройти только под гротом и двумя кливерами, а иначе нас просто снесет на скалы. — Нет, Мэтью, на это просто нет времени. Мы должны разогнаться как можно быстрее — ущелье Морта можно пройти только под всеми парусами. — Буду надеяться, что это тоже часть твоего плана… — обреченно вздохнул старпом и принялся выполнять его команду. Ветер уже почти разогнал туман, и на расстоянии меньше полумили стали видны одиноко привалившиеся друг к другу две черные скалы и узкая расселина между ними. Утёсов и камней вокруг стало намного меньше, и это позволяло маневрировать более свободно. Ветер снова надул чёрные паруса «Левиафана», и пиратский корабль полным ходом устремился к опасному ущелью. Волны неистово бились о его борта, будто пытаясь удержать. Судно было уже совсем близко к Морту, как далеко за кормой снова послышались пронзительные нечеловеческие крики. Вся команда обернулась назад и увидела громадную стаю сирен, неумолимо догоняющих корабль. Птиц было настолько много, что издали они казались плотным черным облаком, растущим с каждой секундой. — Да их тут целые легионы! — Хромой Билл схватился за голову. — Что нам делать? Они нас сожрут! — Без паники, Билл. Тем лучше, что их больше — ущелье будет слишком узко для них. Расстояние между ущельем и кораблем неумолимо сокращалось. И только теперь матросы смогли узреть масштабы сумасшествия плана своего кэпа: расселина казалась настолько маленькой, что протиснуться в нее не представлялось возможным; а судно несло ветром прямо на черные скалы. — Капитан, мы разобьемся! — возопил Мэтью. — Нет, Смит! И спорим на половину сингалльского золота, что уйдем отсюда живыми! Он изо всех сил навалился на штурвал. Всё судно жалобно заскрипело, поворачивая на другой галс. Остро торчащие камни едва царапнули борта, и корабль вошел в ущелье. Стая сирен не успела повернуть на лету за маневренным и быстрым кораблем. Птицы разлетелись в стороны, а бо́льшая часть из них разбивалась о скалы и падала в бушующие воды. А «Левиафан», вынырнув с другого конца ущелья, оставил далеко позади страшную стаю и полным курсом шел в открытом, и казавшемся теперь таким безопасным море. — Да! Мы надрали им задницы! — Мэтью подскочил, не сдержав чувств. У всей команды буквально отлегло от сердца. Диана принялась обнимать Одри, Мартин и Гарри пустились в пляс. Рыжеволосая ксианка обернулась, рассматривая сплошную черную гряду скал с единственной прорехой в ней. «Левиафан» стремительно удалялся, и вослед ему разочарованно и злобно косились несколько выживших сирен, теперь казавшихся уже маленькими точками на скалах. Судовой врач осмотрел всю команду, тотчас же оказав помощь раненым. Серьезные повреждения оказались лишь у троих — разодрано плечо у Мэтью, у Хромого Билла была рана под ребром, да боцман был контужен. Остальные по большей части отделались лишь незначительными ранами и легким оглушением. У некоторых до сих пор звенело в ушах от смертоносных криков сирен. — Поздравляю вас, братья мои. — торжественно произнес Сатиго. — Вы все показали себя как достойные моряки и сражались храбро. — Кэп, это всё ваша заслуга. Если бы не вы, мы бы не прошли через Морт живыми. — Команда с благодарностью и почтением взирала на своего капитана. Туман развеялся окончательно, однако по всему было видно, что надвигается буря. Потемнело небо, ветер разбушевался не на шутку, начал рвать и трепать паруса, неистовыми порывами налетая на судно. По палубе застучали первые холодные капли дождя. Мэтью поднял глаза к небу. — Из огня да в полымя… Не успели из одной напасти выпутаться, как на тебе другую. — Не каркай, Мэтт, — осадил его Сатиго. — Мы только что ушли живыми от сирен, а ты сразу сдрейфил? Переживем и эту напасть. Пираты принялись усиленно готовиться к буре — надежно закрепили все снасти на палубе, проверили леера, задраили иллюминаторы и люки, выкачали всю воду из трюма и прочистили отверстия для стока воды в кубрике. Пантера только успевал отдавать распоряжения. — Эй, вы! Не щелкать клювом! Клюзы якорных цепей задраить! Крепить штормовые шпигаты! Да пошевеливайтесь, если не хотите пойти на корм рыбам!.. …Небеса недовольно ворчали громом и перекатывали густые иссиня-черные тучи с рваными краями, озаряясь редкими вспышками молний. Стало темно будто ночью. Начал сеять мелкий дождь, и усилился, хлынул беспросветной стеной ливень. С запада пошла первая большая волна, и разбилась о борта судна. За ней — вторая, третья, еще больше и внушительней, с белыми полосами пены на гребне. Корабль лавировал между яростными волнами, которые неслись на него со всех сторон как огромные хищные звери, грозя поглотить. Матросы вытравили якорные цепи, и «Левиафану» пришлось лечь в дрейф. Теперь он стоял на штормовом якоре и в то же время вертелся в воде, точно пустая бутылка стэрра. Его, казавшегося теперь таким хрупким и беззащитным посреди бескрайних вод, швыряло как песчинку из стороны в сторону. Море было страшно и непредсказуемо. Мелкие волны настырно стучали в днище судна, били жестоко и зло. Но такелаж и корпус был прочен. Соленая вода хлестала в шпигаты; руль хлопался о корму то справа, то слева, и весь корабль жалобно звенел и трещал от кормы до бушприта. Порою бурлящие мертвенно-темные горы воды поднимались выше мачт и накрывали всю верхнюю палубу. Матросы, и без того насквозь промокшие, дрожали от порывов ветра, недовольно отплевываясь от студеной морской воды. — Говорил же я вам, говорил, что будет буря! — Мэтью цеплялся за ванты, пытаясь перекричать шторм. — И кровавый закат был! А вы меня не слушали! — в голосе его было какое-то обреченное торжество. — Не дрейфь, Мэтт! Где наша не пропадала! — вторил ему Сатиго. Словно девятый вал, надвигалась на судно с юга громадная волна. И как будто на помощь к ней, шла другая с востока. Шхуна слегка изменила курс, чудом уйдя от волн, которые накатили друг на друга и разбились, порождая еще более страшный вал морской воды, что грозил перевернуть корабль. Ветер сотрясал всё судно и шквал бури ревел, разбиваясь об утесы. Дрейфовать против ветра не представлялось возможным; приходилось идти галсом бакштаг. Качка была ужасающей, и палубу то и дело затапливало водой. Шторм продолжался несколько часов. Но наконец море успокоилось и утихло, на горизонте появился слабый проблеск света. И вместе с тем показались вдалеке едва различимые курящиеся анфилады гор и холмы неизведанного архипелага. — Земля! Вижу землю! — обрадованно воскликнул один из пиратов. Сатиго навел бинокль, посмотрел вдаль, затем спустился в кубрик и вынес оттуда свои карты. — Кэп, это Северный Ланэр? — подскочил к нему взбудораженный Мэтью. — Из-за шторма мы сбились с курса, и теперь чёрт его разберет, что это за земля. Может, Западный Ланэр, а может, Южный. А может, и вовсе какой-то неизвестный островок. Но по очертаниям не похоже, чтобы это был Северный. Он развернул карты, сверяясь с ними, еще раз посмотрел в бинокль, словно бы в подтверждение своим словам. — Да. Так и есть — мы на западе. Еще совсем недавно море безумствовало и бушевало, грозять потопить «Левиафан», но теперь воцарился полный штиль. Судно застряло на расстоянии около трех миль от земли, и уже часа как два не продвинулось ни на один узел. Матросам предстояла тяжёлая работа. Так как ветра не было, им пришлось спустить шлюпки и проверповать шхуну до берега, введя ее в бухту сразу за островом. Одри с Дианой уселись в одну из шлюпок. Солнце снова выглянуло из-за туч и жгло нестерпимо, и пираты все время ворчали, проклиная свою тяжкую работу. Больше всех переругивались Мартин и Гарри. Мэтью стоял, не отходя, возле капитана и помогал ему вести корабль. Старпом и кэп знали этот пролив, как свои пять пальцев, и нисколько не удивлялись тому, что при промерах всюду оказывалось глубже, чем было обозначено на карте. Отливы с каждым разом всё больше рыли океанское дно, и глубина была неточной. Но все же старания моряков не прошли даром, и через несколько часов работы судно удалось подтащить к берегу. Вся пиратская братия высыпала на покрытый серым песком пустынный пляж. Одри больше всех радовалась тому, что снова могла ступить на твердую землю. Теперь вся команда могла хорошо рассмотреть приютившую их землю. Вблизи архипелаг оказался куда больше, чем издалека. Почти весь остров покрывали густые леса, ярко-зеленые вблизи и изумрудно-сизые на горизонте. Холмы были усеяны странными, очень высокими и тонкими деревьями, растущими то поодиночке, то кипой. Эти деревья торчали над лесом, но сама земля выглядела неприветливой и мрачной. Вдали возвышались подернутые туманом и занесенные снегом макушки гор, над которыми курился дым. Внимательно осмотрев свой корабль, Пантера вынес вердикт: — Сломаны крюйс-стеньга и блинда-стеньга, слегка покосилась грот-мачта, форштевень пришел в негодность, пробит борт ниже ватерлинии, и вдобавок ко всему паруса изорвались в хлам. На то, чтобы все это починить, уйдет недели три, не меньше. Поэтому пока предлагаю разбить здесь лагерь и как следует осмотреться. Заодно можно будет и пополнить наши запасы, благо строительного материала кругом предостаточно, а в местных лесах полно дичи. Аргументов в пользу его решения было предостаточно, и поэтому оспаривать его никто не захотел. *** Дело было уже под вечер, и пираты, разведя костры, пировали на берегу, распевая пьяные песни и водя пляски вокруг огня, решив отложить починку корабля на утро. В конце концов, сегодняшний день изрядно потрепал и измотал всех, и можно было позволить себе небольшой отдых. А завтра на свежую голову можно будет и разбираться с проблемами. На следующий день Пантера разбудил всю команду ни свет ни заря. — Эй вы, подкильные медузы, хватит дрыхнуть! — прикрикнул он на матросов. — У вас работы по горло! Бо́льшая часть команды была послана заготавливать древесину и рубить стволы для починки корпуса и мачт. Мартина и Гарри Пантера отправил кренговать судно и чинить обшивку. Это решение капитана возмутило недовольных матросов. — А чего это сразу мы? — Да! Нам постоянно самая чёрная работа достается! — Таким балбесам, как вы, труд пойдёт только на пользу! — прикрикнул на них Сатиго. — Поотдираете от днища наросших моллюсков да каракатиц — глядишь, и перестанете быть на них похожи. Остальная команда при этих словах зашлась истошным хохотом. Одри и Диане кэп дал поручение набрать хвороста и питьевой воды в лесу. Неприветливые берега на деле являлись не такими уж безжизненными, и в глубине их били прозрачные родники и чистейшие ключи. Изнутри лес выглядел куда более красивым, чем снаружи. Тут царила прохлада и вечный сумрак, который сохраняли вековые деревья, сплетавшие свои кроны высоко над головой. Лишь редкие лучи солнца пробивались сквозь их густую листву. Родниковая вода стекала маленькими водопадиками по отполированным замшелым камням. То тут, то там прятались среди зарослей небольшие пещеры и каверны. В этих нетронутых землях явно еще не ступала нога разумного существа. Диана строго наказала Одри не отходить далеко, ибо в здешних землях могли водиться создания и почище сирен. Какое-то время они шли бок и бок, внимательно озираясь в поисках чего-либо пригодного. Но затем внимание девушки привлекли несколько светящихся синих огоньков, которые в отдалении витали над маленьким озерцом. Одри подошла поближе, но светлячки, словно испугавшись ее, отлетели и исчезли в глубине леса. «Я взгляну на них только одним глазком и вернусь», — подумала девушка, исчезая в густой чаще. Одри гналась за светлячками, и отходила все дальше в лес, сама того не замечая. Вот уже стихли голоса матросов и не слышно было стука топоров. Но любопытная ксианка продолжала идти, казалось, не замечая того, что уже заблудилась… — Ллэр’нэру! Громкий шёпот, тихая, но отчетливая угроза на неизвестном языке, похожем на змеиное шипение, прорвала безмолвие леса. Одри вскрикнула от резкого звука, зажимая себе рот рукой, и обернулась к его источнику. И увидела нацеленное на нее острие стрелы. Буквально с пары метров из тени в нее целился из лука странный незнакомец. Шелковистые черные волосы доставали ему до пояса, резко контрастируя с бледной, практически белой кожей. На мраморном неподвижном лице, не выражавшем никаких эмоций, ярко выделялись черные, чуть прищуренные глаза. Это был человек без пола и человек без возраста: то ли подросток, то ли взрослый, то мужчина, а то ли женщина. Он выглядел совершенно обыкновенно, и все же что-то в его облике казалось неуловимо странным. И это пугало. И завораживало. — Ллэр’нэру… — повторил незнакомец, опуская оружие и подходя ближе. Одри не знала ланэрского, но ей и без слов было ясно: с ним лучше не шутить. Странный человек явно питал к ней не самые дружелюбные намерения. К тому же, она заметила короткий кинжал, висящий на поясе незнакомца. Кто он такой? Как смог подкрасться так незаметно? За время путешествия К’Тау не раз слышала от пиратов страшные байки о таинственной расе змеиных людей, обитающих в Северном Ланэре. Однако их занесло в Западный, да и этот тип не имел ничего общего с нагами, вовсе смахивая на обычного человека. Сатиго заверял, что тут уже сто лет не водится никого, кроме диких животных. Откуда здесь могли взяться люди? Тем временем человек подошел к ней вплотную и начал внимательно рассматривать, будто пойманную добычу. Он был на полголовы ниже девушки, и не говорил ни слова, а просто ходил вокруг нее и сверлил взглядом своих жутковатых глаз. Одри не понимала, чего он хочет, но на всякий случай решила не предпринимать никаких действий. Движения его были очень плавными, медленными и удивительно похожими на змеиные. Ксианке казалось, что это ядовитая гадюка или питон танцует вокруг неё свой ритуальный танец, и стоит ей пошевелиться, как рептилия молниеносно бросится на нее и ужалит или удушит, обовьет своими кольцами. Одри хотелось закричать, позвать на помощь, но ей будто что-то мешало. Какая-то непонятная, жуткая, неименуемая и неназываемая сила, которую она не могла понять и даже определить ее источник. Словно всё ее тело сковало параличом. И вдруг незнакомец довольно отчетливо произнес: — Ты из Верхнего мира. Он говорил на ломаном ксианском, с сильным акцентом и коверкая некоторые слова, но понять его было можно. Голос у него был тоже странный, какой-то бесполый, слишком высокий для мужского и слишком низкий для женского. Одри окрестила бы его контр-тенором: мужчины-певцы с очень высокими, почти женскими голосами часто выступали в минорных театрах Ксиании. По правде говоря, Одри до сих пор так и не могла толком определить его пол. Она разглядела довольно выделяющийся кадык на горле незнакомца. Грудь его была совершенно плоской, однако тонкая хрупкая фигура смотрелась совсем по-девичьи. Одри уже вконец запуталась. Что он был такое? — Д-да. — Одри удивленно кивнула. — Здесь не любят чужаков. Ты пойдешь со мной.