Волшебный мир, Он был за каменной стеной. Так велика земля, и знаю я, Что мне открылся новый мир с тобой… «Волшебный мир» Дмитрий Воронин ft. Ксения Рассомахина
— А вот и он! — радостно улыбнулся приятель, хотя это скорее походило на хищный оскал. — Пришел поздравить меня с наступающим? — Да, — улыбнулся я в ответ. — На стол накроешь знатно, — добавил с намеком на то, что передал ему кучу еды. — А твой любимый вожак не сожрет тебя, если узнает о наших маленьких тусовках? — Не узнает. К тому же я не обязан отчитываться за деятельность вне жизни Ос. — Это все круто… Но ты же не просто так вспомнил о старом друге? — Я хочу, чтобы ты мягко и желательно невзначай узнал кое-что от Ханса. Проследи за ним. — Оу. И зачем? — Чтобы устранить угрозу, нужно сначала ее выявить…***
Огромная живая ель, стоящая посреди просторной гостиной, наполняла помещение приятным ароматом хвои и зимнего леса. За окном шел сильный снег, больше похожий на очень мелкий град. А в камине тихо потрескивали дрова, создавая уютную атмосферу волшебства и чувство защиты от непогоды. Марк сидел напротив телевизора и завороженно смотрел рождественскую рекламу кока-колы. Счастливая семья на экране праздновала за большим столом, весело хохоча и презентуя друг другу недорогие, но по-своему ценные подарки. А я разглядывал фотографию, стоящую на небольшом комоде в красивой золотой рамке: улыбающиеся отец и мать держали на руках маленького сына. В правом нижнем углу была надпись: «Семья Ричардс 27.05.2007». — За несколько месяцев до его исчезновения, — слегка хриплым голосом сказала Гвендолин, стоя за моей спиной. — Марк безумно похож на маму. — Я еще раз мельком взглянул на фото. Она была блондинкой с искрящимися голубыми глазами и лучезарной улыбкой, которую унаследовал сын. — Но цвет волос и глаз перенял отцовский, — ответила Гвен, глядя на статного брюнета с поразительно приятными яркими чертами лица. — Кем они вам приходятся? — Элен моя двоюродная тетя. Самый добрый человек, которого я знала. — Так вы троюродная кузина Марка? — уточнил я. — Да. Ближе родственников у него нет. Хотя даже если бы и были… Элен и Оливер не очень охотно общались с родными, и друзей у семьи было мало. Моя мама — единственная, кого Элен близко подпускала. — Насколько я помню, самолет, на котором они разбились, летел в Англию… — Я вопросительно посмотрел на девушку, ожидая дальнейшего рассказа. — В Лондон, — кивнула она. — Оливер, отец Марка, вел там работу над каким-то научным проектом. К тому же это его родной город. — Значит, Марк англичанин, — сделал вывод я. — Как и вся наша семья, — улыбнулась она. — А чем занималась его мама? — Элен выпускала детские книги и сама иллюстрировала их… — Так вот в кого у Марка талант к рисованию! — Да, она часто устраивала выставки, и ее картины покупали довольно влиятельные люди за очень большие деньги. — У Марка хорошая генетика. — Я как любитель естественных наук не мог пропустить этот факт. — Очень, — согласилась Гвен. Вдруг хлопнула входная дверь, и это означало, что муж Гвендолин наконец пришел с прогулки. Хозяйка дома пошла встречать первой, а я еще немного постоял на месте, почему-то чувствуя легкое волнение. И через полминуты, наконец взяв себя в руки, встал позади нее, переминаясь с ноги на ногу. — Здравствуйте. По внешнему виду я дал бы ему тридцать пять лет. Он выглядел очень ухоженным и обладал харизмой: высокий, стройный, с медово-золотыми волосами и бледной полупрозрачной кожей, из-под которой сильно просвечивались вены. Острые, слишком правильные черты лица вкупе с бледно-голубым цветом глаз выдавали в нем холодного человека, мне показалось, даже злого. Но по обложке книгу не судят, поэтому я постарался не делать поспешных выводов и отпустил эту мысль. — Эдвард, — представился он, протянув мне руку. Я сделал шаг навстречу, ответив на рукопожатие. — Артур. Очень приятно. Марк подошел к нам, вцепившись в мое плечо, словно удерживая, чтобы я не ушел. — Эдди! — улыбнулся он, помахав опекуну. — Привет, Марк. — Петш ответил тем же, а потом обратился ко мне: — Я так понимаю, Гвен уже вам все объяснила? Если вопросов нет, нам уже пора выезжать. — Он посмотрел на жену, явно ожидая, что она закончит этот неловкий разговор и начнет собираться. Гвен дала все указания, еще когда я пришел к ним домой. Меня очень удивило и обрадовало, что Марк за месяц, проведенный в ее доме, стал более социальным: с удовольствием посещал больницу, психотерапевта и просто ходил гулять вместе с опекунами. Правда, все еще побаивался незнакомцев и громких звуков, но зато уже более открыто вступал в контакт. Еще оказалось, что он умеет пользоваться телевизором, микроволновкой и газплитой, потому что у Ханса в подвале стояли все эти вещи, чтобы он мог себя обслуживать, когда сидел в одиночестве по несколько дней. Вообще, когда я пришел, мне было безумно неловко из-за того, что сначала я сказал, что мы больше не увидимся, расстроил и заставил переживать, а потом вот так просто явился снова, чтобы быть рядом еще целых два дня. Я не знал, что делать, и чувствовал себя паршиво. Марк тоже растерялся, переводя удивленный взгляд то на меня, то на опекуншу. Когда она все объяснила ему, он несколько секунд стоял на месте, переваривая услышанное, и мне казалось, что он отвергнет меня, но вместо этого он подбежал и крепко обнял. «Арти со мной!» — радостно воскликнул Марк. И после этих слов я облегченно выдохнул: не злится. Хотелось обнять его так же крепко, извиниться, но я постеснялся на глазах у Гвендолин, потому что она могла счесть это странным, и поэтому просто погладил его по голове, слегка притянув к себе. — Так! Я готова! — Гвен выкатила здоровенный чемодан в коридор. Мы с Эдвардом ужаснулись, увидев такую махину. Зачем вообще нужно столько вещей на одни выходные? Еще страшнее было представить, что кто-то должен будет с этим таскаться. И, кажется, Эдвард тоже об этом подумал, потому что обреченно взглянул на меня. В ответ последовала лишь сочувствующая улыбка. — Я все взяла? Нужно проверить! — снова побежала в дом Гвен, но я ее остановил. Она суетилась, бегая туда-сюда в поисках разных мелких вещей, и постоянно давала мне наставления по поводу ухода за Марком, а Эдвард нетерпеливо бросал взгляд на часы, стоя около двери, и, наверное, уже вспотел в зимней одежде. Когда Гвен в третий раз начала объяснять мне, как устроена кухня, я не выдержал, перебив ее и на полном серьезе заверив, что умею пользоваться холодильником и микроволновкой. Через двадцать минут хозяева дома наконец готовы были ехать. — Пока, Марк, до свидания, Артур! С Рождеством! — Гвен села в такси, а Эдвард, почти силком приволочивший ее к машине, спокойно выдохнул, пожал мне руку, и они уехали. Я по-доброму усмехнулся, стоя на крыльце и провожая взглядом удаляющийся автомобиль. Гвен была безумно забавной и милой, когда нервничала.***
Зайдя обратно в дом, я пошел к Марку, смотревшему рождественское телешоу в гостиной. Он почти не обращал внимания на суматоху в доме, видимо успев привыкнуть к характеру Гвен. Я опустился рядом, слегка улыбнувшись. — Обожаю этот праздник. А ты любишь Рождество? Сегодня будем вместе праздновать! Марк резко отсел на другой край дивана и встревоженно уставился на меня, словно я сказал что-то ужасно непристойное. — Ты чего? — спросил я с как можно более мягкой интонацией. — Больно… — тихо ответил Марк. Он был похож на взъерошенную кошку, в любой момент готовую прыгнуть в атаку или пуститься наутек. Сначала я не понял, что он имеет в виду, но потом меня словно окатило ледяной водой. — Ханс делал тебе что-то плохое в этот день? — Вопрос звучал скорее как утверждение. — Больно. Сильно, — ответил Марк. Все тело напряглось, и в груди будто бы что-то вспыхнуло, заставляя учащенно задышать, а кулаки — судорожно сжаться. Бесило не только то, что он сотворил с Марком, но и то, что он теперь мог сделать со мной, с любым из моих друзей. От того случая с нападением все еще оставался глубокий осадок, переполняющий меня страхом за безопасность близких. Больше всего я ненавидел чувствовать себя зависимым от кого-то, а теперь оказался под прицелом. Хотя утверждать наверняка, что тех ребят отправил Ханс, я не мог — не было никаких доказательств, но мне казалось, что это все-таки он. От злости, которую приносило упоминание одного лишь имени этого ублюдка, хотелось что-нибудь ударить или пнуть, но я лишь глубоко вздохнул и взял себя в руки. — Даже представить боюсь, что с тобой делала эта мразь, — сказал я Марку. — Но, поверь, Рождество — добрый праздник. Ты же сам видел, — я указал на телевизор, — все радуются этому событию. — Но… Ханс… — Он плохой и совершал ужасные вещи. Но они не имеют никакого отношения к Рождеству. В растерянном взгляде Марка читалось смятение, ужас воспоминаний и одновременно дикий интерес к новому. Он был похож на человека, которому открылся какой-то невероятный секрет. Стараясь не делать резких движений, чтобы не спугнуть, словно передо мной сидел дикий зверь, я придвинулся к нему и мягко коснулся плеча. — Ты же знаешь, что я не обижу тебя. Марк робко кивнул, чуть успокоившись, и тогда я продолжил, заглядывая ему в глаза: — В жизни есть не только боль и страх. Мир добрый. Ханс показывал тебе плохое, но поверь мне, не все люди такие. Среди них есть и хорошие. Марк несколько секунд молча смотрел, а потом мягко дотронулся до моей груди. — Самый, — сказал он. Я усмехнулся: — Если бы… Но я далеко не самый хороший. — Самый! — настойчиво повторил он. На моем лице расплылась широкая улыбка, а щеки вспыхнули от смущения. Было и приятно, и стыдно одновременно, потому что он действительно считал меня таковым — добродетельным, без единого изъяна. Но… В голове пронеслись картины всех совершенных мной преступлений. Если Марк о них узнает… — Арти! — вдруг прервал мои размышления его громкий возглас. Марк восторженно указал на окно, за которым бушевала пурга, и подбежал к нему. — Красиво! — воскликнул он, на секунду повернувшись ко мне, но потом вздрогнул и, словно боясь, что метель прекратится, пока он не видит, развернулся обратно. Для теплого Мемфиса, где зимой температура обычно не опускается ниже пяти градусов, такая погода была чем-то диковинным. На прошлое Рождество вообще цвела травка, сбитая с толку, что просыпаться ей нужно только через два месяца. — Тебе нравится зима? — спросил я, подойдя к Марку. Он радостно кивнул. — А мне вот не очень, — засмеялся, вспомнив, что нужно будет снова выходить на улицу в легкой осенней одежде. У Марка заблестели глаза, щеки слегка покраснели, и лицо озарила широкая улыбка. Эта искренняя радость передалась и мне. Мы, словно два ребенка, стояли, завороженно глядя на снежинки, молниеносно падающие на землю и приплетающиеся к пушистому белому одеялу. Наряженные дома соседей наполняли эту сказку волшебством и уютом, и можно было бесконечно стоять вот так, любуясь этой прекрасной картиной. Мне очень хотелось показать Марку, что такое на самом деле Рождество, чтобы он почувствовал всю атмосферу этого чудесного праздника. К тому же перспектива сидеть в огромном доме только вдвоем все выходные не очень привлекала: нам обоим стало бы скучно, особенно Марку, потому что он только и делал, что рисовал или смотрел телевизор. Еще больше это желание отбивали посты друзей в соцсетях о том, как они вместе готовили, раскладывали подарки под елку и весело дурачились. При просмотре их новых фото в груди щемило от ревности, потому что мне хотелось радоваться с ними и одновременно поделиться с Марком этим прекрасным чувством сплоченности и семейного тепла. И вдруг меня осенило безумной идеей! — Марк, а хочешь так же? — спросил я, указав на телевизор, где транслировалась какая-то праздничная комедия. Киношные друзья пили глинтвейн и участвовали в разных забавных конкурсах. Он посмотрел на экран, а потом перевел вопросительный взгляд на меня. — Помнишь Кэтрин? — продолжил я. — Она присматривала за тобой в больнице. На всякий случай я показал Марку ее фото на телефоне, но, кажется, он и без этого понял, о ком идет речь, и радостно кивнул в ответ. — Хочешь пойти к ней домой и отпраздновать вот так? — Я снова показал на телевизор. Марк задумался, видимо анализируя сказанное мной. В такие моменты он мило хмурился, смотря в одну точку, а потом что-то радостно восклицал, напоминая профессора из какого-нибудь мультфильма — для полноты образа не хватало только одного: «Эврика!». Еще раз переведя взгляд с экрана телевизора на мой телефон, он наконец выдал решительное: — Идти!***
Через полчаса мы вышли из дома. Я взял с собой еду в контейнерах, которую для нас приготовила Гвен, чтобы она не пропала за выходные, и несколько коробок с подарками для Марка от опекунов и от себя, которые он должен открыть завтра утром. Петши жили в элитном районе на западе Мемфиса. Чтобы сюда попасть, нужно было пройти охранный пункт, предоставив документы на входе, позвонить хозяевам на домофон, расписаться — в общем, целая церемония. Огромный двухэтажный особняк был красиво украшен разными рождественскими декорациями. Гостей с улыбкой встречали надувные Санта и милые эльфы. А на двери висел красивый венок и большая красочная надпись: «Счастливого Рождества!». Каждая семья в округе старалась украсить свое жилище лучше всех, чтобы выиграть ежегодный конкурс, поэтому от разнообразия пестрило в глазах. Смешные пряничные человечки и милые олени, украшавшие крыши, очень поднимали настроение. Перед некоторыми домами стояло по несколько снеговиков, олицетворяющих всех членов семьи. Гирлянды обвивали буквально все: начиная от почтовых ящиков и заканчивая дымовыми трубами. Когда мы вышли из-под крыльца, Марк остановился, протянув руку к небу и рассматривая снежинки. Они больно кололись и царапали лицо, но ему было все равно. Я не мешал наслаждаться моментом, вспомнив свой восторг, когда в детстве вот так же стоял рядом с мамой и папой, радуясь первому в жизни сильному снегопаду. Только одно не давало покоя: мне было пять, а Марку — восемнадцать.***
Наконец мы дошли до автобусной остановки. Марк еще не пользовался общественным транспортом, но зато не раз ездил с опекунами на машине к врачу. Его даже не укачивало в дороге, в отличие от меня. Сначала он слегка побаивался, но через пять минут уже привык и чувствовал себя хорошо, с любопытством рассматривая старые постройки пятидесятых годов, которые резко отличались от современных сооружений, стоящих рядом, но это смотрелось очень гармонично и совсем не нарушало эстетики старого города. Приезжая сюда, многие люди говорили, что здесь грязно и мрачно, но тем не менее никто не оставался равнодушным к необычайному духу настоящей Америки. Такой, которая была полвека назад. Многочисленные парки и скверы, здания девятнадцатого века, старинные трамваи, огромный порт на самой большой реке Северного материка и теплоходы пятидесятых годов — все это хоть и не поражало особой красотой, будучи старым и изношенным, но придавало городу особую, ни с чем не сравнимую атмосферу. По приезде в центральные районы мы должны были пересесть на другой маршрут, который вел до дома Кэтрин. Но я решил сойти на несколько остановок раньше, чем нужно, чтобы Марк постепенно привыкал к толпе, разраставшейся ближе к центру. Из многочисленных кафе и ресторанов доносилась приятная новогодняя музыка, ароматы свежей выпечки, кофе и барбекю. Этот запах свежего вкусного мяса витал в воздухе круглый год, так и зазывая заглянуть в какое-нибудь заведение, и порой даже самые сытые не могли устоять перед таким соблазном, ведь недаром Мемфис окрестили столицей барбекю. Я внимательно наблюдал за Марком, когда мы шли, держась за руки, и понял, что ему понравилось в городе. Из-за своей удивленной вытянутой мордашки он чем-то напоминал котенка, которого только принесли в новый дом. Глядя в его глаза, полные восторга, невозможно было сдержать широкую улыбку. Нас обоих охватили просто непередаваемые ощущения: меня — умиление и восхищение его реакцией, а Марка — той волшебной сказкой, которую он увидел впервые. Останавливаясь на каждом шагу, он тянул меня к витринам и разглядывал выставленные товары, чуть ли не прижимаясь лбом к стеклу, показывал на разные вещи, которые казались ему удивительными, и смотрел на меня, ожидая такой же реакции. А я поддавался, изумляясь самому простому вроде шоколадных зайцев или игрушечных паровозиков, попутно объясняя Марку, что как устроено. Его очень привлекали железные гитары, встречающиеся на улицах, и он с интересом разглядывал каждую, когда мы проходили мимо. Почти все отличались друг от друга и имели свои особенности. Они были расставлены по всему городу в память о выдающихся музыкантах, когда-то живших здесь или записывавших альбомы и ставших основателями многих популярных жанров музыки. Несмотря на то что Марк был в восторге от нашей недолгой прогулки, страх и осторожность все еще не собирались никуда уходить. Он по-прежнему остерегался прохожих и при виде толпы прижимался ко мне вплотную, как делают дети, когда ищут защиты от всех бед в объятиях матерей. Благо людей на улицах было не так много, потому что все сидели в своих домах и готовились к празднику. Да и вообще, Мемфис — ночной город, где почти никогда не бывает столпотворений. Все жители выходят только вечером, чтобы погулять по Бил-стрит или потусоваться в бесчисленных барах и клубах. Марк выглядел довольным, но внутреннее волнение выдавала мертвая хватка, из-за которой у меня начало покалывать кончики пальцев. — Расслабься, — улыбнулся я, мягко отцепив его руку. На побелевшей коже остались следы. — Тебе ничто не угрожает. Марк придвинулся ближе, опасливо озираясь вокруг, и схватил меня за рукав. — Не бойся. — Я ласково приобнял его. — Ты под защитой. Никто не сделает тебе плохого, поэтому можешь быть спокоен. — Не идти сам! — жалобно сказал Марк. — Конечно, нет. Просто дай мне руку, не сжимай. И не нужно бояться, на нас никто не набросится. — Я засмеялся. — Пойдем. Его пальцы сжали мое запястье мягче, но все равно очень крепко. И мы продолжили наш путь.***
Поместье Ривера располагалось в престижном частном секторе восточной части города. Этот небольшой райончик напоминал какую-то утопическую видеоигру, где царит гармония и мир, вода вкуснее, а трава зеленее. Сам дом хоть и уступал по роскоши владениям Петшей, но тоже был довольно вычурным и дорогим. Остановившись около входа, я объяснил Марку, что там нас встретит не только Кэтрин, но и еще несколько человек, чтобы он был готов и не боялся их. Марк только с энтузиазмом кивал, радостно ожидая нового для него приключения. После десяти безответных звонков в дверь изнутри наконец послышался знакомый голос: — Кэтрин! Блин, если эта дебильная гирлянда не зажжется, я ее на фиг разорву! Да кто там? Хватит ломиться! Иду я! Дверь резко распахнулась, и на пороге возник разъяренный Дрейк, запутавшийся в проводах и лампочках. От злости цвет его кожи отлично сочетался с цветом колпака на голове. Сначала друг недовольно поднял глаза, видимо, собираясь наорать на того, кто посмел беспокоить его в таком экстремальном положении, а потом… Лицо в этот момент можно было снимать на камеру, чтобы показывать видео как наглядный пример всего спектра эмоций человека. — О-хре-неть… — Единственное, что смог выдавить друг. — Привет, — улыбнулся я, бесцеремонно пройдя в дом с Марком за руку. Дрейк в упор уставился на него округлившимися глазами. — И тебя с Рождеством… — сказал он. На лестнице послышались шаги, и в прихожую вошла Кэтрин, готовая дать хорошую встряску Дрейку за то, что отвлекает по пустякам. — Что тут у тебя происходит? — недовольно спросила подруга, но, заметив нас, встала на месте как вкопанная, открыв рот от растерянности. — Артур… Марк?! Ты… вы… — Кэти! — он радостно подбежал к старой знакомой и крепко обнял. Она ответила тем же, состроив мне удивленную и одновременно возмущенную физиономию. — Подумал, что нам с Марком будет скучно отмечать Рождество вдвоем, вот мы и пришли! — ответил я на ее немой вопрос. — Эм… конечно… всегда рада большой компании, — улыбнулась подруга, помогая Марку снять пуховик. — Но ты мог хотя бы предупредить, что вы придете, а не шокировать! — рыкнула она на меня. — Так вы не брали трубки, — ответил я. — Звонил раз десять и сообщения везде писал тоже. Дрейк проверил свой телефон, который оказался разряжен, что, впрочем, было неудивительно, учитывая, сколько времени друг проводит в социальных сетях. Кэтрин раздраженно посмотрела на него. — Мой стоял на зарядке в гостиной. Ты был там. Не мог ответить? — сквозь зубы процедила она. — Во-первых, он на беззвучном. Во-вторых, мне было не до этого. — Друг показал гирлянду, обвивавшую его шею. — Гадина мне все нервы вымотала, а когда я злой, меня лучше не трогать. Кэтрин закатила глаза, а потом ласково взяла Марка за руку, уводя в гостиную. — Пойдем, покажу тебе дом, пока еще могу контролировать себя, чтобы не убить этого придурка. Я повесил куртку и хотел было пойти за ними, но Дрейк резко схватил меня за плечо и дернул на себя. Всю правую сторону обожгло огнем, а потом по руке словно пронеслись десятки жалящих муравьев, растворившись в затылке. Я резко оттолкнул друга, схватившись за незажившую рану. — Больно же! — Так тебе и надо! Ты на кой найденыша притащил?! — Потому что он не знает, что такое настоящее Рождество, и я хотел ему показать, как мы празднуем, — сжимая зубы и поглаживая плечо, ответил я. — А с каких это пор ты в Синди Лу заделался?! И… Уау! Ты наконец купил себе нормальную куртку? — спросил друг, разглядывая темно-синий пуховик на вешалке. — Марк заставил меня надеть, когда увидел, что я только в джинсовке. — О, у чокнутого мозгов побольше, чем у тебя, — хихикнул Дрейк, скрестив руки на груди. — А теперь вернемся к теме… С хрена ли он тут делает?! — Успокойся! — сказал я и рассказал другу все с самого начала, после чего он перестал так сильно злиться и досадливо поджал губы, посмотрев в сторону гостиной. — Да-а, хреновенько ему. Жаль пацана. Он хоть… без заскоков? Ну, типа как в ужастиках про чокнутых детей. — С ним все нормально. Гвен сказала, его признали умственно здоровым, и есть шанс, что он сможет восстановиться хотя бы на пятьдесят процентов, когда пройдет интенсивную терапию. — Как «здоровым»? — Дрейк показал кавычки. — Если для врачей это «здоровый», то их надо лишить лицензии. — У него не выявлены признаки слабоумия, — рассмеявшись, объяснил я. — Он все прекрасно соображает. Надо просто усиленно заниматься. А еще, оказывается, он не был полностью изолирован от мира. В подвале стоял телевизор, Марк всегда смотрел разные передачи и мультфильмы. Вот откуда восприятие человеческой речи. — Да, помню. Там еще всякая хрень типа раскрасок и детских игрушек была, — ответил друг. — Короче, он тупой не навсегда? — Я кивнул. — Это радует. Не совсем круто, но хоть что-то… — Еще Гвен сказала, что до похищения он умел разговаривать, просто утратил навык, постоянно пребывая в изоляции. Дрейк бы задал еще кучу вопросов, но из кухни к нам вышла его мама — миловидная женщина с волнистыми каштановыми волосами, собранными в хвост, доходивший до плеч, и светло-карими глазами. Всегда восхищался ее стройным, слегка накачанным телосложением. Для своих сорока трех лет она выглядела очень молодо, и со спины ее легко можно было принять за девушку. — Артур! А я уже расстроилась, что ты не придешь. — Не смог все-таки устоять перед вашей индейкой. — Ой, скажешь тоже… Разве я только ее хорошо готовлю? — Она мне подмигнула, и мы оба рассмеялись. Семья Дрейка всегда была для меня как родная. Хавьер Гонсалес, его отец, несмотря на всю свою преступную деятельность, хороший человек. Когда папа устраивал пьянки и выгонял меня из дома, потому что я бесил его друзей, мистер Гонсалес разрешал ночевать у них. А еще всегда приглашал на Рождество, и тогда я праздновал, как все дети: в дружной семейной обстановке, веселясь и искренне радуясь. Отдельную благодарность я испытывал за то, что они по моей просьбе не сообщали в службу опеки, потому что попасть в приют или тем более в приемную семью совершенно не хотелось: меня безумно пугали все те ужасы о страданиях детей в таких местах, которые я слышал по новостям. Мы прошли в гостиную. Миссис Гонсалес удивленно посмотрела на Марка, с интересом разглядывающего огромное панно на стене. — А кто этот молодой человек? — спросила она. — Помнишь, я рассказывал тебе о том парне, которого мы спасли? — ответил Дрейк. — Очередные заскоки Артура привели его сюда. Знакомься! Миссис Гонсалес мило улыбнулась ему: — Как тебя зовут? — Марк, — последовал короткий ответ. — А меня — Мария. Я повернулся к Дрейку, возмущенно посмотрев на него: — Ты рассказал, что мы хотели грабануть дом?! — прошептал я, но, видимо, миссис Гонсалес услышала нас, ответив быстрее сына: — У нас в семье нет секретов. Артур, ты ходил по лезвию, когда сознался в полиции. Что бы я делала, если бы тебя посадили? Знаешь же, что ты мне как второй сын, и я думала, что более умный. — Мам! — возмутился Дрейк. — И вообще, могли бы посоветоваться, все-таки я тоже кое-что смыслю в этом деле, — слегка обиженно продолжила она. — Вот-вот, — поддержала Кэтрин, скрестив руки на груди. — Думают, что все сами решат, а получается только хуже. — Ладно, на дураков не обижаются, — вздохнула миссис Гонсалес. Марк подошел к небольшому декоративному дереву и начал перебирать листья. Видимо, они привлекли его интерес, потому что он еще не видел, как цветут растения. — Так что там с его лечением? — сменила тему Кэтрин, обратившись ко мне. После этого обрушился град вопросов от всех присутствующих. Пришлось по порядку объяснять все, начиная с того, что Гвен наняла для Марка очень хорошего и дорогого психотерапевта, и заканчивая тем, какие светильники в его комнате. — Богатенький, — хмыкнул Дрейк, услышав о том, где и как живет Марк. — Кем работают опекуны? — Насчет Эдварда не знаю. А у Гвендолин сеть своих пекарен в городе. И учитывая, сколько денег она вбухивает в лечение Марка, еще и в частной клинике, у него есть все шансы, — ответил я. — Вообще, она очень классная и милая, — пожал плечом. — Влюбился? — хмыкнула миссис Гонсалес. — Нет, — нахмурился я. — Просто она хороший человек. — В твоем вкусе, — лукаво улыбнулся друг. — Ну… немного. Кэтрин насмешливо хмыкнула. — Разве? Но у нее же нет инструмента между ног, — съязвила она. — Или это только я тебе так не угодила? Я раздраженно закатил глаза, нервно выдохнув. — Ты все еще злишься? Столько времени прошло! — Да нет. На что мне злиться? Ты же всего лишь изменил мне с первым встречным из клуба! — У нас тогда была пауза в отношениях! — чуть повысил голос я. — Да, но мы все еще были парой! Пауза — это не разрыв! — Кэтрин тоже перешла на более высокие ноты. — И блин, с парнем! Я настолько тебя не устраивала, что от девушек воротить стало? Или как? — С чего ты взяла, что парни девушкам не ровня? — ехидно ответил я. — Эй! — крикнула миссис Гонсалес. Мы резко повернули головы в ее сторону. — Вы пугаете Марка. Может, оставите свои разборки на потом? Мы замолчали, обменявшись злобными взглядами. Кэтрин подошла к Марку, что-то заботливо объясняя, а я — к окну, пытаясь перестать злиться. Только вот вовсе не на бывшую девушку, а на самого себя. Если бы я тогда не был таким мудаком, то, возможно, сохранил бы наши отношения. Ведь Кэтрин идеальная девушка… человек. Даже сейчас, когда влюбленности уже не осталось, все равно серьезные отношения ассоциировались именно с ней. Наверное, поэтому после разрыва я ни разу не вступал в отношения, ограничиваясь одноразовыми связями. Ни одна и ни один не могли сравниться с Кэтрин. В голове плотно засел ее образ, характер и привычки. — Ладно, ребята, — сказала миссис Гонсалес, убедившись, что мы не будем больше цапаться. — У меня там пирог в духовке, оставлю вас. — Я прослежу за ними, — засмеялся Дрейк. — Ну что, найденыш, — он подошел к Марку, — поглазел? Пошли в другие комнаты. Вы двое — тоже. Мы с Кэтрин переглянулись уже без особой ярости и последовали за другом, вышедшим в холл. Когда я три года назад впервые пришел в гости к семье Ривера, меня поразили дорогая дубовая мебель, длинные атласные шторы на окнах, ковры с красивыми орнаментами — все это было очень роскошно и весьма неожиданно. До того момента я даже подумать не мог, что подруга живет в таких апартаментах, потому что ее слишком простой внешний вид и слегка вызывающее поведение больше подходили подростку из неблагополучной семьи, нежели дочери главного менеджера логистической компании. Но позже, когда мы пообщались лучше, выяснилось очень много интересных фактов, например, что она с отличием окончила частную школу для девочек, хорошо играет на фортепиано и неплохо соображает в бизнесе. Я понял, что Кэтрин не совсем та, кем хочет казаться… Когда мы вышли в коридор, на нас налетел Кристофер. Он промчался по перилам лестницы, резко спрыгнув с них, и врезался в Марка. Тот отшатнулся, испуганно вцепившись в меня, но, увидев развалившегося на полу ребенка, перестал бояться и, заинтересовавшись, шагнул вперед. — Сколько раз можно говорить не кататься на перилах! — крикнула Кэтрин, бросившись осматривать братишку. — Я, по-моему, что-то слома-ал! — наигранно вздохнул Крис, медленно поднимаясь с пола, а потом бросил взгляд на Марка и замер в недоумении: — Ой… простите… Дядя, а вы кто? — Это Марк, — ответил я. — Он будет праздновать с нами. — Так что тебе нашлась компания, — добавил Дрейк. — И может, теперь ты наконец отвяжешься от меня со своими тупыми играми? — Я бы играл в нормальные, но тебе по уму только такие! — ядовито ответил Крис, после чего Дрейк раздраженно напрягся и даже слегка покраснел. — Марк, а это младший брат Кэтрин. Его зовут Кристофер, — спокойно продолжил я. — Вы подружитесь. — Конечно, если я его сейчас не прибью! — прошипела Кэт, убедившись, что с братишкой все в порядке, и взглядом метнула в него молнии, а потом посмотрела на меня. — Кстати, Артур… — В ее голосе звучало что-то угрожающее. — Какого черта меня вызвали к директору на прошлой неделе? Ты в своем уме учить Криса избивать людей? — Зачем рассказал?! — возмутился я, посмотрев на пацана. — Она мне угрожала! И вообще, сама догадалась, — ответил тот, подняв руки. — Конечно, а кто еще может надоумить на такое? Ты понимаешь, что я пытаюсь нормально воспитать его? — продолжила подруга. — А такие уроки жизни все только портят! — Но его травят в школе, и он терпит это из-за твоих нравоучений! — ответил я. Кэтрин недоуменно посмотрела на брата. — Что Артур имеет в виду? Крис молча опустил глаза и отвернулся в сторону. — Почему не говорил? Я бы сказала учительнице, чтобы она решила конфликт. — Круто! — усмехнулся Дрейк. — Чтобы он из терпилы превратился в дятла! Кэт злобно посмотрела на друга, а потом снова обратилась к брату: — Из-за того что ты не сказал, в чем дело, я стояла у директора, как мышь перед котом. Еще и перед родителями Тобиаса пришлось оправдываться. Да если бы я знала, что он тебя обижает, они бы у меня там на коленях прощения просили! — Она села на корточки напротив Криса и заглянула ему в глаза. — В следующий раз говори всю правду, — добавила уже мягко. — Я всегда на твоей стороне, но не нужно драться в школе. Это вредит твоей репутации перед учителями. — Пускай пацан растет пацаном, — снова вмешался Дрейк. — Твоя политика пацифизма не катит. Он должен уметь постоять за себя. Меня вон папа еще в шесть лет стрелять из пневмата научил. — И ни к чему хорошему это не привело! — возмутилась Кэт. — Крис учится в школе, где у всех благополучные семьи, там такое не приветствуется. Я не хочу, чтобы он вырос как… — Она запнулась, закусив губу, и замолчала. — Как кто? — с вызовом спросил Дрейк. — Как мы? — Он указал на меня. — Ну, извините, ваше величество, не все же родились золотыми детками! — Я не это имела в виду… — Это. Дрейк раздраженно выдохнул, достав из кармана пачку сигарет, и нервно ушел на кухню, а Кэтрин с досадой поджала губы, обессиленно опустившись на ступеньку. — Кэт, ты сама в школе была не очень примерной ученицей, — спокойно сказал я. — И изрядно трепала родителям нервы, о чем сейчас жалею, — ответила подруга, опустив глаза. — Тогда мне казалось, что быть бунтаркой — это круто. Но сейчас я понимаю, что это глупо и опасно. Крис должен вырасти в своем обществе, как бы это обидно ни звучало, — сказала она. — В своем обществе… — повторил я. — Но тем не менее ты дружишь с нами. — Потому что вы наша с Крисом семья. Просто то, чему он учится у вас, портит его. Ты должен меня понять. — Она посмотрела мне в глаза. И была права. Я понимал. Понимал, что жизнь Ос — не то, что нужно ребенку из приличного общества, не то, что нужно мне самому. Моя семья не сразу скатилась на дно. До того как случилась авария, и папа стал пить, мы жили в хорошем доме, я ходил в частные детский сад и школу, а родители зарабатывали вполне внушительные суммы, судя по тому, что могли позволить мне любой каприз. Хотел бы я сейчас все это вернуть? Да, без размышлений. Но, увы, это невозможно. Зато у Криса еще есть шанс. Мальчишка виновато закусил губу, а потом резко обнял сестру. — Прости меня, — примирительно улыбнулся он. — Впредь я обещаю драться за территорией школы, чтобы тебя больше не вызывали к директору. Мне Йен сказал, что так можно. — Кэтрин рассмеялась и в ответ потрепала его по волосам. — Да-а, совет в стиле Йена, — ответила она. — Делать пока никто не видит, а потом притворяться тихоней. Вдруг из кухни послышался звонкий треск. Мы испуганно переглянулись и побежали на шум. Марк виновато стоял около осколков разбитой тарелки, разбросанных по полу. Дрейк был рядом с ним и подошел ближе, чтобы помочь, но Марк резко отстранился и сжался, приготовившись к удару, а когда вместо этого тот нежно взял его за руку и потянул на себя, отводя в сторону от осколков, Марк поднял безумно удивленные глаза и шокированно уставился на Дрейка. — Ты как? — спросил друг. — Прости, — опустив голову, всхлипнул Марк. — Плохой? В комнате воцарилась неловкая тишина. Дрейк растерянно обернулся на меня, но потом выдавил из себя скромную улыбку, легонько потрепав Марка по плечу. — Ничего страшного. Это же просто тарелка. Сейчас уберем, и все. — Главное, что ты не порезался. — Я подошел к Марку, осмотрев его руки, и ласково обнял, погладив по голове. Он снова всхлипнул, но расслабился и перестал дрожать. — А он что, ненормальный? — Кристофер! — возмутилась Кэтрин. — Нельзя так говорить! — Просто он странно себя ведет! Все замолчали. Крис выжидающе переводил взгляд с одного на другого. Наконец Кэтрин тяжело вздохнула и мягко сказала: — Пойдем, я тебе объясню… — Подруга взяла брата за плечи и увела в другую комнату. Миссис Гонсалес, единственная, кто все это время сохранял полное спокойствие, стала подметать пол, а Дрейк подошел к холодильнику, достал оттуда лазанью и разогрел ее в микроволновке. От его резких движений посуда гремела так, что я слегка жмурился, опасаясь, как бы она не разбилась. Но стекло, на удивление, выдержало это испытание. Марк тоже заметил паршивое настроение друга и жалобно посмотрел на него. — Злой?.. — тихо спросил он. — Да. Но не на тебя, найденыш, — ответил Дрейк и опять попытался улыбнуться, но это было больше похоже на перекошенную гримасу. — На, лучше поешь. — Он поставил на стол порции для нас обоих и разлил по стаканам сок. — Артур, ему такое можно? — Да, — ответил я. Вдруг Марк указал на разные сладкие вкусности, стоявшие около плиты, и вопросительно посмотрел на меня. — Хочу! Я рассмеялся. — Тоже. Но это на вечер. Если испортим творения миссис Гонсалес сейчас, нам несдобровать. — Да ладно, пусть дикарь порадуется. — Дрейк подал нам тарталетки с абрикосовым кремом, а потом закурил и достал себе из холодильника бутылку пива, пристально разглядывая Марка, с аппетитом уплетавшего угощение. — Артур, нам только двадцать три, а такими темпами, — друг кивнул в его сторону, — седые волосы в ближайшее время появятся. Ты это, завязывай со своими закидонами. — Постараюсь, — усмехнулся я в ответ и принялся за еду.