Посвяти мне своё первое слово

      Мы с друзьями сидели на футбольном поле недалеко от моего дома, наблюдая, как дети носятся за мячиком по зеленой траве, неумело забивая в ворота. Эта картина приятно грела душу, напоминая о беззаботных днях детства, — хотелось тоже выскочить на поле и забить пару голов. Здесь было очень красиво и чисто. Идеально выкошенный зеленый газон, новая детская площадка неподалеку, фонтанчик, уличные тренажеры для всех желающих — это место казалось просто роскошью по сравнению с тем, где гонял мяч я в том же возрасте, что эти ребята. У нас в том старом районе было только пустое незаасфальтированное пространство с грудой камней и битыми стеклами, которые мы постоянно убирали самостоятельно, чтобы мячи не лопнули.       — Кого ты назвал выродком?! — вдруг раздался крик мальчишки, вырывая меня из воспоминаний.       Он повалил на землю своего обидчика, отчаянно колотя по лицу, а мы с друзьями переглянулись и ринулись разнимать их. Я оттащил его в сторону, крепко сжимая плечи.       — Ты точно псих! — усмехнулся побитый. — Я расскажу маме, и тебя посадят, как твоего папашу!       Алфи помог ему подняться и осмотрел, опасливо поглядывая в нашу сторону.       — Да, правильно говорят, что с детьми уголовников лучше не водиться! — крикнула девочка, стоявшая рядом. — Не приходи в наш двор больше!       — Ты его не купила! — огрызнулся мальчик, которого я сдерживал. Он попытался вырваться из моей несильной хватки, но не вышло.       Остальные ребята на площадке мирно сгруппировались и отошли в сторону.       — Если появишься тут, — побитый мальчишка стряхнул с себя песок и куски грязи, — мы тебя хором отпинаем!       У меня внутри вдруг вспыхнули злость и чувство справедливости.       — Он тоже тут живет и будет ходить где захочет! — рявкнул я. — А если увижу, что тронули, каждого отвечать заставлю, не посмотрю, что дети!       Дерзкий мальчишка стих, а остальные боязливо уставились на меня и, ничего не ответив, ушли в сторону, видимо решив не связываться со взрослыми.       — Отпустите! — Мальчик, которого я держал, наконец выскользнул из моих рук. — Вас не просили меня защищать!       На вид ему было лет десять. Смешной, со вздернутым носом, золотистыми вьющимися волосами и ярко-голубыми глазами.       — Спасибо скажи, а то их родители бы точно потом тебя сожрали. Чего они тебя задирают-то?       Он раздраженно вздохнул, явно пытаясь сдержать слезы, и, ничего не ответив, потопал в сторону скамейки, забыв подобрать с земли свой телефон. Я догнал его, вручил устройство и протянул бутылку воды.       — Приложи к синякам, она холодная, — сочувственно сказал я.       — Да отстаньте! — огрызнулся он, запрыгнув на лавочку, и шмыгнул носом.       — Я не первый раз замечаю, как на тебя все кидаются. Они же тебя специально провоцируют, а ты поддаешься.       — Вам легко говорить! — Его голос сорвался, а по щекам покатились слезы. — Не вас же так унижают!       Этот алкашовский отпрыск опять здесь ошивается, смотри внимательно, чтобы ничего не стащил.       — Ты правильно делаешь, что не даешь себя обижать, но постарайся не реагировать так остро, иначе их родители пожалуются в полицию, и тогда будут проблемы у твоих.       Мальчик тяжело задышал, не поднимая головы, и, не выдержав, расплакался, зло вытирая слезы с перепачканного землей лица.       — Не плачь, — сказал я. — Они не достойны твоих слез.       Он всхлипнул, медленно взглянув на меня.       — Меня все ненавидят, говорят, что я вор и пойду по стопам отца, но я не воровал ни разу!       — А твой папа? — осторожно спросил я.       — Он сидел за грабеж… — ответил мальчишка. — Но он это сделал ради нас, потому что у меня еще двое младших и папа хотел прокормить всех. Он хороший! Просто ему трудно.       — Уверен, что хороший, — серьезно кивнул я.       Мальчишка удивленно замер, недоверчиво нахмурившись и пытаясь понять, не издеваюсь ли.       — Иногда взрослые совершают ошибки, — продолжил я, — а детям нужно извлечь уроки и не наступать на те же грабли. Даже если другие на тебя давят, все равно держи голову прямо и докажи всем, что достоин.       — Как?..       — У тебя все впереди. Выучись, устройся на работу, помоги своей семье подняться. Но не нужно доказывать что-то кулаками: сейчас ты маленький, и тебе не грозит сильное наказание, но в будущем это может повлечь серьезные последствия. Так что всегда думай перед дракой. Не подведи близких. Они на тебя рассчитывают. Ради них стремись только к лучшему.       Мальчик еще раз шмыгнул, смахнув остатки слез, а я протянул ему влажные салфетки, чтобы стереть грязь с лица. Этот пацан очень сильно напомнил мне меня в том же возрасте. Я сочувственно погладил его по плечу.       — Вокруг всегда будут разные придурки, не поддавайся на их провокации.       — Спасибо, сэр, — улыбнулся он.       — И помни, всегда гордись своими родителями, кем бы они ни были и как бы о них ни отзывались. А если что, — я хитро прищурился, — живу в сто пятидесятом доме, обращайся.       Успокоившийся мальчик кивнул с усмешкой. И остался сидеть на скамейке с легкой улыбкой, а я направился к друзьям, которые с любопытством наблюдали за происходящим.       — Этот чокнутый бедолаге разбил нос! — возмутился Алфи, когда я пришел. — А ты его еще жалеешь.       — Его гнобили. По-твоему, нужно было на месте стоять?       — Такие дети потом вырастают социально опасными, — хмыкнул Алфи. — Бедолага, которого он побил, сказал, что он из неблагополучной семьи. По-хорошему, сдать бы его органам опеки, чтобы они позаботились о пацане.       — Органы не справляются со своей задачей дать нуждающимся детям лучшую жизнь и вместо этого просто раскидывают их, как котят, по приемным семьям, — возразил я. — Которые берут к себе ради наживы в виде пособия, даже четверть которого вряд ли уйдет на содержание ребенка.       — Не всегда.       — А, да, забыл, еще разные извращенцы берут к себе живые игрушки, которые даже пожаловаться никому не могут, потому что детей никто не слушает. Вот что такое твои органы опеки. И вот что такое система. Уж лучше жить с тем, кто хоть каплю тебя любит, хотя бы из кровной солидарности, чем терпеть унижения от совершенно чужих людей.       — Ты же не знаешь, как там. Вдруг, если бы тебе тоже помогли в свое время, ты бы сейчас жил в нормальной семье, а не страдал от всплесков шизы отца-алкоголика.       Сказав это, Алфи тут же смолк, поняв, что наболтал лишнего, а у меня в груди словно взорвался вулкан. Злость ударила в голову, и я резко подорвался вперед, собираясь размозжить его физиономию за такие слова, но Дрейк перехватил меня, заслоняя дорогу.       — Не тебе судить, какая у меня жизнь, Алфи! — процедил я. — И про отца моего не смей ничего говорить, пока я тебе хлебало не разбил!       — Хватит! — вмешался Ник. — Вы с ума сошли?! Успокойтесь!       — Еще раз услышу что-то плохое в адрес папы от любого из вас — не посмотрю, что мы друзья! — бросил я, стряхнув с себя руку Дрейка, развернулся и зашагал в сторону машины.       Алфи и Ник остались на месте, а Дрейк пошел за мной.       — Бесит! — Я плюхнулся на сиденье, сильно хлопнув дверцей. — Как будто сам из знати вышел!       — Да, не ожидал, что он такое ляпнет… — прикусил губу Дрейк. — Ты как?       — Нормально, — дернул плечом я.       — Давай я сиги куплю, и поедем, — предложил он, взяв из бардачка кредитку. Я кивнул и остался в машине.       Дрейк направился в магазин, расположенный на другой стороне улицы. Как только он ушел, я позволил себе расслабиться. В горле встал ком, но я старательно сдерживался, чтобы не проронить слезы. Да кто они такие?! Сами-то… отбросы нищенского района и дети безграмотных оборванцев. Кто дал им право судить?!       В кармане зазвонил телефон, но я не стал брать трубку. С раздражением посмотрев на свое потрепанное отражение в зеркале заднего вида, я откинулся на сиденье. Синяки под глазами делали меня похожим на панду, а рубцы на скулах и лопнувшие капилляры словно подтверждали слова Алфи и всех ублюдков, которые меня гнобили: я на дне. Даже такие же простые ребята из района не хотят водиться с теми, у кого неблагополучная семья. Нас словно клеймят за это! Но разве мы виноваты? Любой может попасть в нашу ситуацию, любой может оказаться на месте этого мальчишки или меня…       Звонок целую минуту действовал на нервы, прежде чем я резко ответил:       — Да?!       — Где тебя носит и почему ты не берешь трубку?! — возмутился отец на другом конце.       Я попытался говорить спокойнее, чтобы не подать виду, что у меня что-то не так.       — С друзьями.       — Неделю тебя нет дома. Может, хватит? И я просил позвонить еще вчера ночью, раз сообщение прочел, хотя бы точку отправь в ответ.       — Хватит беситься! — не выдержал я.       — А ты не выводи. Или тебе в удовольствие трепать нервы?       Внутри разлилось чувство вскипающего раздражения, и я резко ударил дверцу.       — На кой хрен я тебе так срочно сдался?!       — Фильтруй речь, ты не со своей шпаной разговариваешь! — От моментально изменившегося голоса отца по спине пробежал ледяной шквал. — Я терплю, конечно, чтобы не ссориться, но ты слишком много стал себе позволять, Артур. — Папа был спокоен, но этот тон я запомнил очень хорошо еще с детства. Тон, после которого еще неделю болели кости. — Сегодня вечером жду тебя дома. Хотел нормально поговорить, но ты, как всегда, все портишь.       В трубке раздались частые гудки, а у меня внутри все будто рухнуло в бездну. Ну да, только порчу… И настроение, и твою жизнь. Лицо вспыхнуло, и я пулей вылетел из машины, спрятался за угол кафетерия, чтобы Дрейк не увидел. Вокруг все поплыло, а по щекам покатились капли. Я громко шмыгнул носом, почувствовав свою слабость. Даже друзья считают таких, как я, ничтожеством. И родной отец плевал на то, что со мной происходит, даже не думая спросить о моих делах. В голове больно закололо после двух бессонных ночей и такого перепада эмоций. Я зажмурился, переводя дыхание и пытаясь расслабиться.       Он ничем от своего отца не отличается, его либо посадят, либо где-нибудь убьют.       Кто из нас хуже? Маленький вор с большим сердцем или черствые взрослые, которые вместо того, чтобы просто помочь и накормить хотя бы куском хлеба, обходили ребенка стороной лишь потому, что у него в семье не все ладно? Закрывали глаза на чужие проблемы, умея только осуждать и обсуждать, а не делать что-то для их решения!       — Артур? — окликнул Дрейк, растерянно стоящий около пустой машины.       Я восстановил дыхание, бесшумно глотая воздух ртом, взял себя в руки, нацепил привычное дежурное выражение лица и подошел к машине.       — Извини, вышел подышать, в машине жарко, — улыбнулся я, заняв место.       Дрейк недоверчиво хмыкнул, но не стал ничего спрашивать и просто завел мотор.       — Где тебя оставить? — спросил он, в пятый раз проверив сообщения. — Мама пишет, что мы завтра едем к отцу, ты с нами?       — Конечно, — кивнул я. — Останови на Галлоуз Роуз.       — Мы с мамой сегодня после обеда будем готовить еду для передачки. Так что я буду весь день занят. Если надо будет куда-то поехать, вызывай такси. Могу перевести деньги на карту.       — Ты мой друг, а не спонсор или водитель, — засмеялся я. — Уж сотка баксов у меня есть. Сам везде доберусь.       Дрейк остановился около жилого трехэтажного дома, выкрашенного в белый цвет, и оглянулся по сторонам. Здесь было еще беднее, чем у нас в районе, а серые заборы, исписанные граффити, вселяли уныние и тоску.       — Че за место? — поморщился Дрейк.       — Друг тут живет, — бросил я, выходя из салона.       — А-а, — многозначительно протянул Дрейк, хитро прищурившись и ухмыльнувшись. — Хорошо тебе потрахаться! — вдруг крикнул он и провел языком по внутренней стороне щеки.       Этот гад знал, что у меня нет друзей, помимо ребят из района.       — Иди на хер! — раздраженно ответил я.       — Не, братишка, сегодня это твой путь!       Я закатил глаза, продемонстрировав другу средний палец, и хлопнул дверцей сильнее обычного.       — Чтоб тебе так же заехали! — смеясь, пожелал Дрейк в приоткрытое окно и тронулся с места.       А у меня внутри кипело дикое желание прибить его, но одновременно самого пробирало на смех, и с хорошим настроением я позвонил в домофон.

***

      Тайлер встретил меня в домашнем виде. На нем была небрежно приспущенная на одно плечо футболка оверсайз и зауженные спортивные штаны. А на белых носках красовались милые уточки.       — Привет, — улыбнулся я, приподняв пакет со стандартным набором: вино, пирожные и презервативы. Зря прятал его в рюкзаке, Дрейк все равно догадался о моих планах.       Тайлер усмехнулся.       — Хоть раз бы принес бич-пакет и чай, — шутливо покачал он головой. — Есть вообще-то и другие потребности у человека, помимо секса.       Проигнорировав реплику, я просто молча обнял его и поцеловал, а потом уткнулся в плечо. От него пахло недорогим, но приятным порошком.       — Соскучился, — наигранно всхлипнул я.       — Потерпи, — засмеялся он, мягко чмокнув меня в щеку, и прошел на кухню поставить чайник.       Я подошел сзади и зарылся носом в его волосы.       — Ты что-то приготовил? — в предвкушении облизнулся я.       — Курицу. И… себя, — хитро улыбнулся он мне в губы. Я не выдержал — толкнул его на стол и, устроившись между раздвинутыми ногами, страстно поцеловал взасос, проходясь языком по нёбу, зубам и прикусывая губу на выдохе.       — Будешь так дразниться — до чая мы не доберемся, — прошептал я, отстраняясь. А Тайлер самодовольно слез с поверхности и достал пирожные.       Мы минут сорок обсуждали новости из жизни каждого. Поели и немного выпили. А потом Тайлер начал бой подушками, убегая от меня по всему дому, и, когда я его догнал, шутливо попросил показать, насколько злюсь, в поцелуе. Мы целовались минут пятнадцать, уже едва дыша, и словно соревновались, кто победит в этой схватке. Наконец оторвавшись друг от друга, мы заулыбались, как дебилы, и начали громко смеяться. Тайлер прижался ко мне, обхватив ногами, и заглянул в глаза. Он сиял от радости, я не удержался и зацеловал его лицо.       После всего я сходил в душ, а Тайлер в это время включил фоном какую-то комедию и валялся на диване, листая ленту новостей. Когда я пришел, он, словно одичавший зверек, повалил меня на диван и оседлал, поставив колени по обе стороны от меня.       — Сейчас просто молчи и наслаждайся, — прошептал он мне на ухо, потеревшись своим полувозбужденным пахом о мой. И принялся нежно целовать в шею, спускаясь все ниже. А потом, хитро взглянув исподлобья, ловко зацепил зубами резинку боксеров и облизнулся.       — Мне нравится, когда ты такой голодный, — усмехнулся я, запустив пальцы ему в волосы.       Но дальше говорить без сбитого дыхания уже не мог, потому что Тайлер принялся за дело.

***

      Я лежал на диване, готовый к совместному просмотру фильма, и ждал Тайлера, который возился на кухне уже минут двадцать. За окном начало темнеть, а с улицы приятно пахло весенним городом: слегка бензином, цветущей травой и асфальтом.       — Ты скоро? Чего так долго? — не выдержал я, откинувшись на подушку.       — Да, — отозвался Тай. — Не возмущайся, я нам тут ужин готовлю вообще-то!       Я снисходительно улыбнулся и вдруг скользнул взглядом по входящему уведомлению на экране его телефона. Пришло сообщение от некоего Элиота: «Снял нам номер в отеле на завтра. Надень мой подарок потом :) В нем ты такой сексуальный. А еще у меня для тебя есть это». Дальше следовала фотография телефона последней модели, упакованного в коробочку.       Внутри все резко оборвалось, мир словно вмиг превратился из розового в бледно-серый. Мне будто бы перекрыли кислород. Не хотелось верить своим глазам. Я еще раз перечитал текст, чтобы убедиться в правильности своего понимания, а потом нервно встал и начал одеваться. Меня воротило, было обидно и больно, что я повелся на всю эту липовую романтику между нами.       — Ты куда? — удивленно спросил вошедший в комнату Тайлер.       А я молча кинул ему телефон. Тайлер пробежал глазами по тексту и растерянно замолчал, не зная, какое оправдание придумать.       — Мне вот интересно, если ты трахаешься с ним за подарки, то со мной — за что? За еду? Или дешевое вино шибко нравится?       — Артур… я… это…       — Не думал, что ты окажешься жиголо, — горько усмехнулся я.       Тайлер возмущенно ахнул, а потом пошел в наступление, с треском опустив телефон на тумбочку.       — А что ты хотел от меня? — Он всплеснул руками. — Верности, когда сам прямо показал, что мы не будем парой? Ты же приходишь, только когда тебе плохо или надо расслабиться. То есть ты можешь меня поматросить и бросить, а я должен сидеть и ждать, когда же тебе станет скучно и ты приедешь, чтобы трахнуть и снова пропасть? И не говори, что у тебя не было партнеров помимо меня.       — Представляешь, пока мы вместе, нет, — честно ответил я, сам не зная, почему именно с Тайлером мне не хотелось других. И от осознания, что чувства и верность были невзаимны, стало еще обиднее, словно об меня вытерли ноги.       Тайлер удивленно замолчал. А я не понимал, почему так больно. Я же был убежден, что не влюблюсь.       — Зачем надо было морочить мне голову всей этой ванилью? — сдерживая дрожь в голосе, спросил я. — Реально, если ты трахаешься со всеми за деньги, то я тебе зачем? Какая от меня польза?!       — Да потому что ты мне нравишься! — выпалил Тайлер. А потом резко смолк, покраснев до ушей.       Ты мне тоже.       Впервые за долгое время кто-то понравился. И это осознание пришло только сейчас. Ведь за время разлуки с Кэтрин я сменил уйму партнеров, но только от Тайлера с трепетом ждал сообщений, только с ним чувствовал полное спокойствие, когда мы просто лежали в обнимку. Только ему хотелось открываться, рассказывать все и слушать в ответ.       Где-то на периферии сознания мелькнула мысль все нормально обсудить, но куча новой дорогой одежды, висящей в незакрытом шкафу и подаренной, видимо, тем хахалем, коробка от торта в мусорном ведре, недопитая бутылка мартини, на которые я изначально не обратил внимания, теперь резали глаз.       — Новые шмотки тебе тоже он купил? — надломленным голосом спросил я. — Или у других насосал?       — Не разговаривай так со мной! — вскинулся Тайлер.       — А как еще разговаривать с дешевкой?!       Повисла тишина. Глаза Тайлера заблестели, в них читалось горькое разочарование. Сначала он молчал, явно проглатывая ком, а потом тихо проговорил:       — Пошел вон.       Я зло усмехнулся, забрал свою куртку со спинки стула и хлопнул дверью.

***

      Глаза слезились от обиды и злости. Хотелось прямо сейчас поехать к тому козлу, что трахал моего Тайлера, и разбить физиономию на глазах у второго, чтобы обоим стало больно, как и мне. Я сглотнул ком, шмыгнув носом, и быстро набрал вызов такси. Может, если бы не медлил и не возомнил себя сердцеедом, а позволил себе слабость открыться чувствам, то у нас все бы получилось?       Такси напротив просигналило, вырывая из прострации. Я, не церемонясь, устроился на заднем сиденье и уставился в окно, заткнув уши наушниками. Пожилой мужчина понимающе вздохнул и нажал на газ.

***

      Из дома пахло выпечкой, корицей и малиновым чаем вперемешку с безумно вкусным кофе, пачка которого при этом стоила всего три бакса на местной заправке.       Медленно повернув ключ, я прошел по коридору и остановился в дверях кухни, с улыбкой любуясь домашней идиллией, словно вырванной прямиком из детства: отец сидел за столом, просматривая ленту новостей под звуки закипающего чайника, а стол радовал изобилием папиных кулинарных творений. Отец похорошел с тех пор, как перестал пить и начал принимать нормальные лекарства. Вспомнился непередаваемый вкус творожного пирога по оригинальному рецепту семьи, и я непроизвольно облизнулся, а под ложечкой потянуло от аппетитных раздумий…       Но вдруг резкий скрип сдвинутого в сторону стула ударил по мозгам. Отец с грохотом кинул в раковину свою тарелку и, гремя, достал с полки чашку.       — Где тебя носило неделю и что с лицом?       Я неловко закусил разбитую еще в драке с Линком губу, а ссадина на скуле, оставленная Марком в нашей перепалке, заболела, стоило только о ней подумать.       — Ударился.       — Ты себя в зеркало видел? Выглядишь как ходячий труп, бухаешь каждый день, дома появляешься раз в неделю…       — Как видишь, пришел и трезвый.       — До добра твое общение с этой шпаной не доведет.       — Вот только не начинай, — устало вздохнул я и, подойдя к шкафу, достал кружку, чтобы налить воды.       — Нет, серьезно, ты и дальше собираешься вот так прожигать жизнь? Я понимаю, что ты хреново жил в детстве, но пора взять себя в руки и начать думать о будущем.       — А я, по-твоему, не думаю? Или что? Не работаю? Не просыхаю? Я просто отдыхаю. Мне нельзя развлечься иногда?       — Твое «иногда» затянулось на несколько недель. И за то недолгое время, что мы живем вместе, тебя уже чуть не пристрелили! — Папа указал на мое плечо. — А теперь ты приходишь с разбитым лицом и костяшками. — Он кивнул на мою руку с проступающими капиллярами. — С такой компанией окончательно скатишься на дно.       — Да я уже там! И с какой компанией? С такими же, как я? Мы все на одной улице росли и за одной партой сидели. Чем я лучше их, по-твоему?       — Хотя бы тем, что не совсем конченый псих и здравый смысл имеешь. Если бы к этому смыслу еще добавилось понимание, что можно иначе, вообще бы начал жить нормально.       — А может, научишь? — усмехнулся я. — Потому что примера нормальной жизни я пока еще не видел.       — Хватит опускать собственную самооценку и прикрываться тем, что ничего от тебя не зависит. Ведешь себя как последняя босота, по которой давно зона плачет.       Я с грохотом поставил кружку на стол, злобно взглянув на отца.       — Да, спасибо! А потом еще требуется оставаться нормальным! Представь себе, мне всю жизнь твердят, что я вор и отморозок, но благодарю, что в миллионный раз напомнил!       Я отвернулся к раковине, расставив руки по обе стороны от нее, а отец раздосадованно вздохнул.       — Артур, я волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в такую же, какой была моя.       — Просто я не знаю, что мне делать! Все достали меня своими советами, которые работают, но почему-то только не со мной!       Папа несколько секунд мешкал, и я слышал, как он топчется на месте, но не поворачивался. А потом почувствовал пальцы, крепко сжавшие мое плечо. Он просто молча притянул меня к себе, поцеловал в макушку, и внезапно в груди разлилось такое неописуемое чувство, что даже мурашки забегали по всему телу. Я едва сдержал слезы, уткнувшись в отца, как когда-то в детстве.       — Ты у меня всегда был сильным, не обесценивай свои возможности, — прошептал папа, гладя меня по спине. Не верилось в реальность происходящего. А на душе было тепло и приятно. Впервые за долгое время я чувствовал себя нужным.

***

      Мы оба молча стояли на кухне. Папа возился с продуктами, раскладывая их в холодильник, а я мыл посуду.       — Поужинай, — заботливо сказал отец, поставив на стол тарелку. — У тебя через пару дней экзамен. Останься дома, чтобы чувствовать себя бодрым и привести в порядок мысли.       Я кивнул. Экзамен на поступление в колледж был для меня действительно важным. Возможно, у меня получится поступить. На этот раз, в отличие от предыдущего, я не подавал документы на конкретную специальность, а решил сдавать общие экзамены и поступить на любую профессию, которая будет предполагать стипендию: главное — получить диплом.       — Сделать тебе лимонный пирог? — улыбнулся отец.       Я засмеялся.       — Только чтобы внутри была начинка! — попросил, прямо как в детстве, а папа весело согласился.       Разговор наконец-то перетек в мирное русло. Нас обоих радовало совместное времяпровождение: в это время словно складывались кусочки пазла, превращая наши отношения в целостную картину. Мы с отцом обсудили все на свете, начиная от недавних выборов, заканчивая новинками кино. Я рассказал о Марке и его ситуации, опустив подробности нашей с ним первой встречи, поделился и новостями друзей, заочно познакомив папу с каждым, чтобы он не так волновался о том, с кем я провожу время. Мы поговорили о дальнейших действиях с нашим домом в старом районе. Отец сказал, что, пока я гулял с друзьями, вывез оттуда некоторые вещи, окончательно передав арендаторам, и попросил меня помочь их разобрать на выходных.       — Кстати, — улыбнулся папа, отпив глоток чая, — есть хорошая новость. Тоже планировал сделать сюрпризом на вечер, но уже не могу ждать. — Он медлил, хитро посматривая на меня, а я не выдержал и поторопил:       — Ну же! Скажи скорее!       — Можешь поздравить с должностью финансиста в области страхования! — Он самодовольно откинулся на спинку стула, а я по-настоящему офигел.       Полминуты не мог вымолвить ни слова, просто, как дурак, широко улыбался и с восхищением смотрел на отца.       — Стой… То есть как?.. А куда ты устроился? — Меня переполнял шквал вопросов и эмоций, руки дрожали от волнения.       — Надеюсь, теперь тебе будет стыдно, что ты так мало времени проводишь дома и совершенно выпадаешь из новостей, — пошутил отец. — Я весь месяц искал работу, — продолжил он. — Подал резюме в разные компании. Несколько мне отказали. Но в одной очень заинтересовались моей кандидатурой, им понравилось, что раньше я работал финансистом по бюджетированию. И они пригласили на собеседование!       Когда мой кошмар успел превратиться в приятный сон? Или за этим тоже кроется подвох? Радость била изнутри, но я ее боялся, в голове начали прокручиваться самые страшные сценарии, когда все слетает с намеченного пути.       — То есть… тебя уже окончательно взяли? — уточнил я.       — Да. Завтра первый рабочий день. И оклад… внимание… — Папа постучал указательными пальцами обеих рук по столу, имитируя барабанную дробь. — Семь тысяч долларов в месяц!       Я ахнул и счастливо засмеялся. На душе разлилось сильное облегчение. Отцу не нужны мои деньги, не нужно обеспечение и закрытие его долгов, как говорили мне окружающие. Папе нужен я. Он действительно старается восстановиться самостоятельно и просто хочет общаться, за этим не кроется корысть. Для меня словно открылась вселенская тайна, и весь тот груз, который давил на плечи с момента нашего воссоединения, отпустил.       — Поздравляю! — воскликнул я, а у самого в горле встал ком от нахлынувших эмоций. Такой радости не было, наверное, с самого детства. — Пап, я… вообще тобой горжусь.       — Ты только дыши, ладно? — засмеялся отец, глядя на мое пылающее от радости лицо.       Мы еще с час обсуждали его новую должность и обязанности, а потом отец зачем-то пригласил меня в гараж, сказав, что там ждет еще один сюрприз. Мы вышли на задний двор, и папа триумфально отпер замок. Я непонимающе поднял бровь, но когда дверь распахнулась, открыл рот от удивления.       — Ты его починил?! — ахнул я, подскочив к серому четырехместному пикапу с закрытым кузовом.       На этом «Форде» двухтысячных мы ездили, когда я был маленьким, а потом сменили его на новенькую «Ауди», быструю и довольно дорогую.       Он не блистал новизной на все сто, но обивка сидений, руль, панель управления, встроенная музыкальная система были новыми… И корпус тоже сиял от полировки.       — Как?! Что?! Я не понимаю! — восторженно засмеялся я, обняв отца и все еще с восхищением глядя на машину.       Мне казалось, сегодня не может быть еще более крутой новости, чем новая должность, но папа решил превысить лимит радости.       — Я думал, он давно прогнил.       — Там заржавели многие детали, но я заменил их.       — Стой. На какие деньги? — Теперь я насторожился.       — Да бесплатно, Дрейк подогнал, — пожал плечами отец, словно это было в порядке вещей.       В моей голове окончательно перестал крутиться механизм соображения, и, считав ступор, папа поспешил разъяснить:       — Когда в тот раз мы познакомились с Дрейком, пока ты расплачивался на ресепшене в больнице, он успел все уши мне прожужжать о своей машине.       — Да, это он любит, — тепло усмехнулся я.       — Вот я и попросил помочь с пикапом. Но не ожидал, что он привезет все детали бесплатно. Еще и движок на триста.       — Просто… эти детали… как сказать… — закусил я губу.       — Ворованные, да. Я понял это, когда он предложил на выбор двадцать разных рулей и семнадцать музыкальных систем со словами «только для своих». И еще он пытался впарить мне новый телефон, — фыркнул папа, а я неловко опустил голову, исподлобья глядя на отца и не в силах сдержать смех. — Я так понимаю, это тоже краденый? — Он достал свой айфон предпоследней модели, который я подарил после нашего примирения.       — Ну-у, лично я его купил.       — У того, кто его украл, — закончил отец.       — Ну… да. Но купил же.       — Перекупил, — поправил отец.       — С моей стороны все легально, — хитро улыбнулся я.       Папа снисходительно закатил глаза.       — Должен признать, твои нелегальные друзья бывают вполне полезными. Слушай, если Дрейк все это перепродает, то, наверное, делает хорошие деньги?       — Ему вполне хватает, — кивнул я. — Но для этого они с его приятелями всю ночь бегают по дворам и ищут машины, рискуют и все такое… Да и делиться приходится, у него только какой-то процент от прибыли, не помню сколько. Я этим не занимаюсь, не вникал.       Папа удовлетворенно кивнул, а потом бросил мне ключи.       — Хочешь за руль?       Хотелось. Очень хотелось попробовать этого коня в действии, но что-то внутри тормозило меня всякий раз, когда пытался водить машину. Любую. Как только садился за руль, охватывала жуткая паника. Причем только при вождении автомобилей — на мотоциклах я спокойно ездил и не боялся скорости. Заметив мою заминку, отец мягко положил руку мне на плечо и понимающе заглянул в глаза, не спрашивая ничего больше. Он протянул мне банку холодной колы, и мы уселись на пуфики, лежавшие вокруг.       — Какие планы на выходные? — спросил отец.       — Мы с Дрейком собираемся к Хавьеру.       Папа неодобрительно хмыкнул.       — Почему ты так не любишь его? — спросил я, решив, что сейчас подходящий момент.       — Твое отношение к Хавьеру словно к отцу умилительно, но знай, что он не такой хороший, как ты думаешь.       — Он о тебе с не меньшей неприязнью отзывается. Что между вами произошло?       Папа повел бровью и усмехнулся.       — Как минимум, ему не стоит лезть в чужие семьи.       — Я лучший друг его сына и жил у них какое-то время. Думаю, ожидаемо, что он начнет интересоваться моей жизнью.       — О да, заявляться ко мне домой и учить, как воспитывать ребенка, он горазд. Молодец, заботливый. Только вот о чужих детях, которых заставлял закладки делать, он не очень думал.       В моей и без того больной голове словно взорвался вулкан.       — Что?! Он приходил к тебе?       — Неоднократно. Мы даже подрались пару раз.       — Ты — по пьяни?       — Я был трезв. Пьяным было бы сложнее сломать ему нос.       — Это ты сделал?!       Сердце бешено забилось в груди, руки заледенели от волнения. Вспомнилось, как Хавьер пришел однажды ночью домой с окровавленным лицом. Это было через пару дней после того, как я сбежал из дома и стал жить с Гонсалесами.       — Он, конечно, хороший соперник, рассек мне бровь… только вот тягаться с тем, у кого КМС, не очень разумно.       Я обреченно вздохнул, рухнув корпусом назад. Как же стыдно!       — А что… — Я поднял голову и устало просмотрел на папу. — Что ты там говорил про закладки?       — А ты не знаешь? Видимо, твой любимый Хавьер только в хорошем свете себя выставлял. — Папа самодовольно усмехнулся. — Помнишь мальчишек с соседней улицы? Такие кудрявые блондины. Не знаю, как звать… Братья.       — Тимми и Бертон?       — Наверное. Они же попались на закладках. И, как выяснилось, были людьми благороднейшего Гонсалеса, а также его «коллег по цеху». Когда полиция пришла осматривать лабораторию после показаний мальчишек, она «случайно» сгорела. Оказалось, оформлена на давно умершую старушку, а Хавьер и его люди не имеют к ней никакого отношения. В итоге организаторы на свободе, а пятнадцатилетние мальчишки — по статье.       После этой истории было непонятно, что чувствую. Разочарование? Не сказал бы… Ведь ожидаемо, что связь с наркобизнесом никогда не будет честной и чистой. Но все равно хотелось верить, что Хавьер хороший. Когда все это случилось, мне было тринадцать лет. Тогда он казался милым соседом, семьянином и добряком, заботился обо мне, приютил и относился как к сыну…       Можно быть каким угодно за пределами дома, но свою семью любить.       — А заметил? — продолжил папа. — Выбирали они себе курьеров только из неблагополучных, бедных и неполных семей, чтобы потом никто их достать не смог. Средств и сил-то нет. Да и полиция на сторону малолетних бродяжек не встанет, легче все списать на них самих и закрыть дело. Хавьер представлялся всем простым барыгой, но именно он всегда был главным изготовителем и контролировал все процессы района.       Я нахмурился, уставившись на банку в руках.       — Не веди себя как наивный ребенок, Артур. Ты прекрасно знаешь, что у таких людей, как Хавьер, нет совести. И у всех, кто крутится в криминальных кругах, спрятан не один скелет в шкафу. Даже у тебя.       Я посмотрел на папу, не зная, куда себя деть. Так странно осознавать, что родитель в курсе твоей деятельности. Хотелось бы, чтобы он видел меня в лучшем свете, а не настораживался всякий раз, когда в доме появляются деньги.       — Кстати, его дорогой сынишка, — продолжил отец, — одна из причин, почему их семья переехала в другую часть района.       — Чтобы Дрейк не узнал?       — Именно, — кивнул папа.       — Дрейк правда никак не связан с делами отца. Вообще.       — И, надеюсь, ты тоже.       — Естественно.       — После всего этого меня беспокоит, что ты тесно общаешься с их семьей.       — Со мной все будет нормально. Хавьер никогда не рассказывал нам с Дрейком о своих делах. Даже за семейным ужином обсуждение работы было табу. Он очень добрый по отношению ко мне. Тебе не стоит беспокоиться.       Отец резкими движениями смял опустевшую банку и кинул ее в урну, хотя старался внешне не выдать раздражения и даже слегка улыбался.       — Уверен, у Хавьера до сих пор бизнес в нашем районе, — сказал папа. — Ведь кто-то сейчас торгует. А кто, кроме Хавьера, осмелится туда сунуться после всего, что творили твои дружки пару лет назад? Перебили торговцев, как убойный скот, и даже бровью не повели.       — Ты и это знаешь… — прошептал я.       — Не думай, что я такой дурак, — усмехнулся папа. — Я, конечно, не знал, что ты с ними заодно, но об Осах хорошо наслышан. И не лезь в дела семьи Гонсалес. Они не так просты, как кажутся.       Я кивнул, действительно соглашаясь с отцом.