Небольшое путешествие Кики

      Сборы вышли действительно быстрыми. Кики устал. Он при помощи папы, тщательно скрывающего свою печаль, складывал вещи, отбирал то, что понадобится сразу, и то, что можно прислать позже. Читал информацию о пансионе в интернете, смотрел фотографии. Все, вроде бы, было радужно и оптимистично, но что-то напрягало. Дурацкое предчувствие не давало покоя.       И все же реальность оказалась близка к отфотошопленной картинке. Отреставрированный особняк с вылизанной территорией сразу если и не покорил сердце Кики, то немного примирил его с ситуацией. Куратор был улыбчив и грамотно обходителен, быстро обрисовал все важные моменты, показал комнату и, оставив все контакты, удалился, позволяя Кики прийти в себя после дороги.       Комната оказалась очень милой, немного похожей на ту, что была в поселении, так что домой Кики отзвонился почти довольным, без малейшей обиды на родных. Поразмыслив, он и сам пришел к выводу, что этот вариант был лучшим. Невольно вспоминалась папина история, и оказаться на его месте Кики не хотел ни в коем случае. Он не обладал ни папулиной выдержкой, ни умением быстро находить выход из сложной ситуации.       В дверь коротко стукнули, когда Кики почти разложил все вещи. Он бросил рубашку с вешалкой на постель и впустил визитера.       Омеги в пансионе жили парами. Комнаты объединяла общая гостиная, крохотная кухонька в закутке и холл. Соседом Кики оказался удивительный омега. Учитывая регенеративные процессы и ускоренный обмен веществ, было даже удивительно, как он ухитрился запустить себя до такого состояния. Вообще, Кики старался других не осуждать и в чужую жизнь не лезть, но этот случай даже для него был из ряда вон. Омега оказался пухлым, некрасиво отъетым какой-то гадостью. Лицо его покрывали прыщи той же природы, а волосы, кажется, мыл еще его папа. Омега недовольно щурился и всячески делал надменное лицо.       – Я Егор, – холодно представился он.       – Марк, – протянул руку Кики.       Егор холодно оглядел протянутую конечность и пожал в ответ, чуть ли не морщась.       – Я надеюсь, ты не будешь шуметь и мешать мне. Я сюда приехал, чтобы учиться, а не маяться всякой дурью.       – Хорошо, – удивленно ответил Кики, нехотя прислушиваясь к эмоциям Егора.       Опасение и страх. Неожиданная комбинация для такого парня и такой ситуации. Но куда больше Кики занимал Егоров волк. Забитый, затравленный, еле слышимый сквозь что-то гадкое, неприятное даже для стороннего наблюдателя. Тем временем сосед развернулся и исчез в своей комнате. Кики пожал плечами и ушел к себе. В самом деле, у каждого своя правда и, возможно, Егору тоже что-то в его внешности или поведении дико. А то, что общение не сложилось – так общаться никто не заставляет.       Оказалось круче, чем Кики мог мечтать. Он быстро нашел друзей и приятелей, с которыми можно было обсудить волчьи примочки, которые совсем не понимал папа и с ужасом в глазах объяснял отец, когда Кики приходилось припирать его к стенке. Ну и конечно, можно было обсуждать альф. Опыт у всех был небольшой, а желаний к семнадцати годам накопилось больше, чем надо. И юные омеги по сотому кругу мусолили свои и чужие истории, медленно, но верно наращивая на них жирок фантазии. Кики уже двадцать раз пожалел, что показал фотки стаи. Размноженные портреты Дина, Олега, Матвея и – Божечки мои! – отца и дяди Тима курсировали по рукам, как горячие пирожки. Хвала небесам, Кики ограничился малой частью альф, иначе икалось бы всем знатно.       И только к Егору подход не находился. Кики плюнуть бы, потому что есть такая категория людей, которым никто не нужен, которым и наедине с собой очень даже хорошо. Но только были ведь взгляды искоса, осторожные прислушивания, приглядывания, напряженная спина, когда Кики выскакивал в кухню помешать овощи на сковородке, продолжая болтать по Скайпу. И все это вместе с хмурыми взглядами, стремлением придраться по мелочам, задранным носом. И дикой, невероятной тоской, которая окатывала Кики с ног до головы, стоило ему оказаться поблизости от Егора. Другого такого омеги не было во всем пансионе, хотя контингент был более чем разношерстный. И Кики думал, что так и не сложится все, что так и проживут исключительно со знанием имен друг друга, но вмешался случай.       Свежий воздух и высокая умственная и социальная активность делали свое дело. Вечером, после всех посиделок и домашней работы, Кики дотаскивал себя до кровати и отключался до утра. И не слышал ничего. Родные и друзья быстро просекли фишку и ночами его не беспокоили. А тут что-то сложилось. Фаза луны или сгустившаяся атмосфера внутри разделенного на двоих жилища, но Кики проснулся в начале второго. Волк сразу же чутко уловил приглушенные всхлипы из гостиной. Испуганный Кики подскочил и выбежал на звук.       Егор сидел в темноте возле распахнутого настежь холодильника и судорожно перебирал свои продукты, растирая по щекам текущие слезы.       – Что случилось? – выдохнул Кики. – Егор?       Но тот отмахнулся и продолжил поиски. И опять политика невмешательства дала трещину. Кики подскочил к Егору и насильно усадил за стол – задавленному волку не тягаться с сильным Антиповым.       – Рассказывай, давай. Утром я все забуду, и ты и дальше будешь строить из себя сильного и независимого.       Егор поджал губы и выдавил:       – Нормально все. Просто поесть захотел и ничего не нашел.       – Про это кому-нибудь другому будешь рассказывать. Ты, конечно, тот еще любитель нездоровой пищи, – Кики быстро нарезал сладкий перец и миниатюрные помидорки, – но рыдать из-за пачки чипсов не станешь.       Он бросил овощи на заскворчавшую сковородку и полез в холодильник за яйцами.       – Так я слушаю. Колбаски добавить?       Егор кивнул и вдруг сделался удивительно уязвимым. Дело было даже не в слезах, а чем-то искреннем, что ясно отражалось в его взгляде. Кики прислушался. К привычным опасениям, волнению прибавилась осторожная надежда, и он принялся тщательно выверять слова, боясь ее спугнуть.       – Я не буду обещать помочь – просто потому что не знаю, что случилось. Но могу дать слово, что выслушаю. Это обычно помогает хотя бы мозги на место поставить. А там, глядишь, и до какого-нибудь решения доберемся.       Егор вздохнул и принялся мяться. Кики быстро дожарил яичницу, переложил ее на тарелку и посыпал сыром. Надежда ощущалась все ярче. Дымящаяся тарелка глухо стукнула о столешницу. Егор поднял взгляд. На дне его отчетливо виделась благодарность.       История, рассказанная в перерывах между поглощением яичницы, была словно списана с одной из старых летописей – классика жанра, так сказать. Папа Егора, избалованный московский омега, влюбился в человека. Наркомана, пьяницу и кусок говна. Увел его из семьи – если то, что у него было, можно вообще назвать семьей. Мало того, он ухитрился настроить против себя всю стаю. В итоге был практически изгнан. Родил Егора и почти сразу скинул его на воспитание родителям. Пропал на пятнадцать лет, периодически появляясь, чтобы поклянчить денег. Сначала у родителей, а потом у подросшего сына.       – Умом я понимаю, что он не папа, так, инкубатор, но ничего не могу с собой поделать. Я вроде бы и выдыхаю, когда он пропадает, но в то же время волнуюсь о нем, переживаю.       – Сейчас что?       – Он серьезно встрял. Перешел дорогу омеге вожака главной Московской стаи. Наш вожак умыл руки, дед ничего не смог сделать. Сколько папу смогут прятать – большой вопрос.       – Боишься за него?       Егор вздохнул:       – Я уже даже не знаю. Все нервы мне вымотал! Сейчас больше боюсь за деда и дедушку – им тоже может прилететь за укрывательство.       – Ладно. Я сейчас попробую брату позвонить.       Кики видел, как Егор хочет отказаться, как играет в нем гордость, как ему не хочется быть обязанным. И как любовь, израненная, изгвазданная свинским отношением, побеждает, заставляет его покорно закрыть рот и чуть склонить голову.       Сонный Дин на другом конце громко зевнул и попросил передать трубку Егору. Тот перепугался, замотал головой, отказываясь говорить, но Кики нахмурился и ткнул телефон ему в руку:       – Ты лучше объяснишь и на вопросы ответишь, если что.       Смотреть на него было и смешно и больно. Егор мямлил, говорил еле слышно, испуганно. Будто на том конце не альфа, несколькими годами старше, а смерть с косой. Скомканно попрощался и впихнул трубку обратно Кики.       – Совсем запугал соседа? – насмешливо поинтересовался Дин.       – Ну вот еще! Такого дали.       Дин заржал, а Егор покраснел и съежился на стуле.       – Ладно. Постараюсь помочь. Но не обещаю ничего, имей в виду.       – И за это спасибо, Диш.       – Как ты там, малышня?       – Нормально. Жду инициацию, грызу гранит науки.       – Молодца! Соскучился по тебе. И не приехать, блин…       – И я по тебе тоже соскучился, – искренне пожаловался Кики. Дина он обожал и скучал по нему не меньше, чем по родителям. – Думаю, скоро приеду, – соврал он. – Занимайся стаей. Не волнуйся за меня.       – Обязательно звони, если что случится. Я сразу приеду. Ну, или прибегу, – хмыкнул Дин.       – Хорошо. Но тут все супер-безопасно. Муха не пролетит.       – Ох, не люблю я вот это «супер-безопасно». Всегда какое-нибудь дерьмо случается.       – Не каркай!       – А я не каркаю. Я имею определенный жизненный опыт и им с тобой делюсь. Просто будь начеку и держи пальчик на тревожной кнопке. Блядь, полный пансион волков-омег. Отец чокнутый!       – Что ты имеешь в виду, похабник?       – Только то, что вся эта ваша шарага – как кусок свежего мяса. Величайшее искушение прямо под носом. И кстати, никакой похабщины, пока ты там.       – Ты фантазируешь.       – Я просчитываю. И прогноз мне не слишком нравится. Если бы у меня мозги не были формированием забиты, хрен бы я тебя отпустил.       – Диш, тут, правда, все условия. Куча охраны.       – Мой наивный маленький брат! Куча охраны и все условия до первого серьезного нападения. Просто сильным стаям пока невыгодно разорять ваш пансиончик трепетных омежек. Но мне все это не нравится.       – Да, я понял уже, – не слишком вежливо прервал его Кики. Дин считался одним из лучших среди оборотней. Его опасения никогда не были беспочвенными и рано или поздно сбывались. В данном случае Кики очень надеялся на «поздно». – Ложись спать, – пытаясь сгладить тон, сказал он, – а то не сможешь завтра своих несчастных загонять до потери сознания.       Дин фыркнул, показывая, что не обиделся:       – Ладно, мелкий, отдыхай, учись, вслушивайся в волка. Об остальном мы позаботимся, – и отключился.       – А твой брат, он… – нерешительно спросил прислушивающийся Егор.       – Лучший друг Платона Громова.       – Громова? – еле слышно выдохнул Егор.       Кики вздохнул. Ну никогда он не думал, что близкое знакомство брата с наследником главной Московской стаи ему когда-нибудь понадобится. И ведь никуда не деться теперь, если Платон поможет, должником станет не Дин, а Кики. И Кики догадывался, что потребует в качестве оплаты Платон, уже не раз так и этак пытавшийся встретиться с ним.       – Громова, – скорбно подтвердил он. И вдруг неожиданная догадка как прострелила: – А тебе что, нравится Платон?       Изумленное выражение медленно перетекло в иронично поднятую бровь, а потом Егор глумливо хмыкнул:       – Еще чего не хватало. Как такое тебе вообще в голову пришло? Я альф вообще не переношу. Все они озабоченные лживые отбросы и куски говна, а уж господин Громов ко всему прочему – та еще беспринципная тварь. Никаких альф в моей жизни.       – А дед?       – А дед у меня – альфа ушедшего поколения. С правильными моральными принципами.       Кики закатил глаза. Как же он не любил вот эту греблю под одну гребенку всех только потому, что на пути встретился один козел.       – Нет правильных и неправильных моральных принципов. Есть правильный или неправильный выбор. Твой выбор. А вот нести за него ответственность или перекладывать ее кому-то на плечи, тому же Громову, например, сугубо твое личное решение.       – В моей жизни альф не будет.       – Егор, – устало вздохнул Кики, – ну это даже не смешно. Будь ты человеком, я бы поверил, что ты уйдешь в монастырь для омег и посвятишь себя молитве. Но ты оборотень. Хочешь ты этого или нет, но альфа у тебя будет. Не ты, так природа позаботится. А с таким вот наплевательским подходом ты рискуешь запасть на первого встречного. Не лучшая стратегия среди альф с неправильными моральными принципами.       – Нет ничего невозможного. А насчет природы ты не прав. Ее тоже можно обмануть, если ребенка родить. А вот родить можно и от безымянной пробирки.       – Мне этого не понять, – покачал головой Кики. – Вот как можно лишить себя отношений? Ладно папа, но у тебя же перед глазами были дед и дедушка. Другие члены стаи, в конце концов.       – Во-первых, мне до других дела нет. Я понятия не имею, что там у них происходит. А во-вторых, одного яркого примера лично для меня достаточно, чтобы лишний раз перестраховаться.       – Ясно, – вздохнул Кики. Продолжать диалог было бессмысленно. Даже если бы Егор и хотел его услышать – не смог бы. Слишком зажат, слишком напуган перспективами. Только время и правильный альфа смогут расставить все по местам. Но Кики боялся, что с этими шараханьями от достойных Егор в итоге напорется на кого-то типа своего отца. Парня было жаль, но свою голову другому не приставишь. – Не буду давить. Ты не ребенок, а я не твой… – он проглотил рвущееся с языка «папочка», сгладив фразу непривычным, – опекун. Решай сам.       – Ну спасибо, конечно, за разрешение, – вновь принялся ершиться Егор.       – Не перевирай. И вот еще что, раз уж у нас ночь откровений: заканчивай с этим пищевым дерьмом. У тебя даже волк не справляется. А ты детей планируешь.       – Ты меня еще поучи, – огрызнулся Егор, но почти беззлобно, так что стало понятно, что хотя бы услышал. Принял к сведению.       Кики устало махнул рукой – ночные бдения изрядно его вымотали, и ушел к себе.       Весь следующий день вокруг царила странная суета. Преподаватели и кураторы старательно делали вид, что все в порядке, но сами были дергаными и взволнованными. К тому же волков обмануть не так-то просто, даже если обманывают те же волки. Омеги-воспитанники тихо переговаривались, строили предположения одно смелее другого, нервничали сами, больше от неизвестности и своих домыслов, нежели от какой-то реальной информации. Им ничего не говорили. Парочка самых смелых решила попытать кураторов, но те отделались общими уверениями в полной безопасности подопечных и неприступности пансиона. Жизнь хороша и жить хорошо – красивая картинка на проверку оказалась бутафорией, картонным макетом, покачивающимся под непонятным давлением извне. Это понимали даже самые наивные.       – Кажется, прогноз твоего брата начинает сбываться, – тихо обронил встреченный в коридоре Егор. – Кстати, хотел поблагодарить – у папы все уладилось.       – И что теперь? – так же тихо спросил Кики, не желающий делать эту часть жизни Егора доступной для вездесущих сплетников. Событий в пансионе было до смешного мало, так что любые крохи скандалов изыскивались с жадностью умирающих от голода.       – Не знаю пока. Отправят куда-нибудь, я так думаю. К лучшему, наверное.       – Наверное, – искренне согласился Кики.       – Передай от меня благодарность… твоему брату тоже.       – Передам.       – Интересно все-таки, что происходит? Не слышал ничего?       Это было настолько удивительно и неожиданно, что Кики с трудом удержал ровное выражение лица. Егор, сам инициирующий беседу! Чудеса! Спешите видеть!       – Нет, вообще без понятия. Никто не в курсе.       – Ладно. Поживем – увидим.       После обеда их собрали в актовом зале, и директор пансиона поставленным карамельным голосом убедительно вещал о небольших трудностях, по крохам выдавая мутную ложь и о волнениях среди турецких мигрантов, давно ассимилировавшихся, и о беженцах, неизвестно чем способных навредить сильным волкам, и о перебоях в электричестве. Словом, все в одну кашу, лишь бы усыпить взволнованные умы. Просто удивительно, но большая часть омег нашла в этом странном монологе успокоение. Каждый свое. Схрупали, не жуя, и принялись за муссирование местечковых проблемок. Словно бы и не нависло над ними что-то, чему и название отказываются давать. Только Егор и был насторожен и старался держаться поближе к Кики.