Небольшое путешествие Кики

      Вечером их попросили остаться в своих комнатах, хотя волкам нужна была свобода хотя бы относительная, в рамках парка. Егор сидел на диване с телефоном и хрустел чипсами, распространяя отвратительный запах лука. Кики открыл окно и сел на подоконник с конспектами. С улицы сладко тянуло запахом роз, посаженных под окнами. Кики вяло листал тетрадь, отыскивая нужное место, когда его тренькнуло чужим чувством голода. Очень сильным, явно не Егоркиным, который умял уже полпачки картошки. Тянуло с улицы, и Кики начал вглядываться в близлежащие кусты и деревца, недоумевая, как это кому-то из их благообразного общества пришло в голову свалить на прогулку, несмотря на запрет. Одно осторожное движение выдало голодного. Кики судорожно вздохнул и тяжело сглотнул. В кустах прятался явно не омега, но если бы не пристальное наблюдение, он никогда бы не заметил его. Альфа был насторожен и явственно во что-то вслушивался. Он еле заметно поворачивал голову, наклонял ее то в одну, то в другую сторону, и Кики вдруг понял, что он на их стороне, что прислушивается к тому, что происходит там, за пределами территории пансиона. Постояв так какое-то время, альфа вздохнул и поднял глаза вверх. Прятался он под старой раскидистой яблоней, но яблоки на ней были еще зелеными, незрелыми. И все же альфа подтянулся и сорвал одно. Надкусил, весь скривился и принялся беззвучно отплевываться. Кики зажал себе рот, чтобы не расхохотаться – до того он был потешный. Альфа тем временем запулил обгрызенный плод куда подальше и выразительно показал яблоне фак. Потом уселся на землю и насупился. И Кики смог его разглядеть. Тот оказался очень молодым – от силы возраста Матвея, очень привлекательным и совершенно несчастным. Кики нечасто доводилось пересекаться с посторонними альфами, не входившими ни в одну из родственных стай, так что он смотрел во все глаза. Плюс парень под деревом неуловимо напоминал Дина, возможно, каштановыми кудрями и еще, пожалуй, чувством голода. И Кики стало очень его жаль. Он метнулся в кухню и наскоро соорудил три сытных бутерброда. Завернул их в фольгу и, приоткрыв окно пошире, метнул сверток в насторожившегося альфу. Сразу захлопнул створку и спрятался за штору. Но любопытство пересилило, и Кики снова выглянул, оставаясь, впрочем, незаметным. Альфа, естественно поймавший сверток на лету, осторожно к нему принюхивался. А потом просиял и быстро развернул обертку. Так чертовски приятно было видеть, как он жмурится от удовольствия, вгрызаясь в мягкий хлеб. Чуть не урчит. Его эмоции были настолько четкими и яркими, что захлестывали прячущегося Кики с головой. И только тонкая нотка жажды разбавляла до крайности позитивный коктейль.       Кики снова метнулся в кухню, прихватил из холодильника бутылку воды и, снова приоткрыв окно, метнул ее альфе. Тот уже вышел из-под деревьев и поймал бутылку, не отрывая взгляд от окна. Перехватил поудобнее и принялся обнюхивать, все так же глядя на прячущегося за шторами Кики. Так интимно, так непривычно откровенно, что Кики вспыхнул и приложил холодные ладони к пылающим щекам.       – Очень вкусные бутерброды, – тихо, так, что только волк позволял разобрать слова, проговорил альфа. – Но ты пахнешь вкуснее.       Он открутил крышку и залпом выпил половину воды. Оторвал этикетку и вытащил из разгрузки маркер. Быстро написал что-то на чистой стороне и вдруг резким сильным прыжком оказался около окна. Кики инстинктивно шарахнулся в сторону, запутался в шторе и забился, пытаясь выбраться.       – Не нужно бояться, – так же тихо, на грани шепота, проговорил альфа. – Пожалуйста.       Он аккуратно засунул бумажку в щель, спрыгнул на землю и исчез среди деревьев. Кики с трудом угомонил бешено стучащее сердце, хотя повода для такого волнения не было. Он и сам решительно не понимал, с чего бы такие нервы. Несмотря на глумливые заверения Дина, трепетным Кики себя не считал, и волнения в духе средневековых принцев ему были, в общем-то, чужды. Но не с этим совершено незнакомым альфой, который невесть каким образом попал на закрытую территорию омежьего пансиона. А бумажку очень хотелось взять. Только себе, чтобы не объяснять ее появление, не делиться ни с кем даже воспоминаниями о мимолетном недознакомстве.       Кики быстро схватил клочок и убежал к себе в комнату. Когда ушел Егор, он понятия не имел. На бумажке был номер телефона и короткая приписка: «Мир». Кики даже немного затупил, не понимая до конца, что это значит, и только минуту спустя дотумкал, что это имя альфы. Он быстро набрал номер в мессанджере, но написать не решился. Мялся, комкая в руке бумажку, и метался от решительного: «Вот как щас я ему напишу!» до панического: «Омеги не пишут первыми». Мешало и накрепко вбитое в голову убеждение, что без одобрения семьи знакомство с альфами заводить не стоит. Волк может подтвердить и не самый удачный выбор, а расхлебывать последствия придется уже человеку. А Кики совсем не хотел ничего расхлебывать. Несмотря на бахвальство перед Егором, он и сам побаивался своей потенциальной влюбленности. Но именно мысли о Егоре и его страхах и подтолкнули к тому, чтобы все же отправить «привет» Миру. Неуверенный и отчасти почти вопросительный. Бросить и мгновенно отключить интернет, потому что, оказывается, паника может нарастать слишком мощно и стремительно, чтобы с ней бороться.       Кики паниковал около часа. Вертелся, пытался читать скучнейшую в его жизни лекцию (он даже заметил несколько мест, где все-таки уснул и ручка проскользила по бумаге, уродуя ровную букву), но безуспешно. Телефон на прикроватной тумбочке манил почище, чем чипсы – Егора. Наконец Кики не выдержал. В пару легких движений подключился к интернету и замер.       «Оу! Офигеть!»       «В смысле, привет!»       «Я так рад, что ты написал все-таки. Не ожидал, честно. Ждал, но не ожидал».       «Ты извини. Я не такой уж идиот, просто действительно очень рад».       «А может, и идиот…»       «Нет. Не идиот», – ответил Кики.       «Фух, слава богу! Я думал, ты уже пожалел, что написал мне».       «На самом деле отчасти пожалел. Мне нельзя общаться с альфами».       «Почему?»       «Это может повлиять на выбор волка. Опасно. Любые знакомства омег-волков с альфами должны одобряться семьями. Ты не знал?»       «У нас в стае нет омег. Да я и не интересовался особо, если честно. Но понимаю, да. Слышал всякие мутные истории о неправильном выборе. В твоем случае особенно понятно».       «Почему?» – Кики понимал, что напрашивается на комплимент, но ничего не мог с собой поделать.       «Очень красивый. Я, ты извини, залез уже на твою страничку в ВК. Твои родные должны устраивать мега-отбор для альф. Ну там, прогонять по горящим углям, заставлять спать на гвоздях и есть стекло».       Кики сдавленно рассмеялся.       «Ничего подобного».       «Ну уж родословная-то у претендентов должна быть идеальной и репутация чистой, как первый снег».       «Почему?»       «Ты ведь Антипов. Юный принц».       Два последних слова, как и всегда, сработали спусковым крючком. Кики быстро закрыл приложение и выключил телефон. От злости хотелось рвать и метать. Он принялся глубоко и медленно дышать, как давным-давно научил его отец. «Юный принц» – так называл его единственный недоброжелатель. Враг, как в глубине души называл его Кики. И, в общем-то, было понятно, что говорились и делались многочисленные гадости из зависти, но легче не становилось. Маленький Кики именно тогда научился сдерживать своего зверя. Посадил на такой крепкий поводок, что до сих пор не испытывал ни малейших проблем с контролем. Потому что иначе разозленный человек при всецелой поддержке своего волка просто разорвал бы придурка, не фильтрующего речь от слова «совсем». Старая детская травма беспокоила до сих пор, и неважно, что причина ее уже давно спилась.       – Марк, – окно было приоткрыто, и шепот с той стороны слышался совершенно отчетливо. Настолько смущенный, взволнованный, виноватый, что Кики даже успокоился. – Я чем-то обидел тебя? Что-то ляпнул не то?       Это было в высшей степени глупо, потому что после того как Кики спрыгнул с кровати и подошел к окну, их с Миром разделяла только относительно плотная штора, успешно рисующая темные силуэты. И все, чего не хватало для полного знакомства – контакта глаз. Но Кики не думал. Он хотел все прояснить.       – Юный принц. Ненавижу, – тихо пояснил он.       Надо было уйти, потому что запах альфы чувствовался, несмотря на удушающий аромат роз. Но Кики не мог сдвинуться с места.       – Прости, – вздохнул Мир и скребнул когтями по камню стены. – Не подумал. Тебя все так зовут.       – Все? – Кики не знал никого, кроме приснопамятного придурка, кто бы называл его так.       – Омег-волков мало, Марк, – со скрытым смехом в голосе пояснил наверняка очевидное Мир. – Вас все знают. Среди альф, я имею в виду. Кто-то относительно доступен. А кто-то за пределом возможного. Юный принц. Марк Антипов. Это, своего рода, твой позывной. Я привык просто. Извини еще раз. Больше не повторится. Обещаю.       Кики молчал, переваривая, и очнулся, только когда когти вновь скребнули по кладке. Мир явно собирался уйти, не дождавшись ответа.       – Можешь звать меня Кики.       От Мира настолько отчетливо зафонило радостью и облегчением, что Кики на секунду ощутил эти эмоции как свои. Сильные, яркие.       – Спасибо. Это больше, чем я ожидал.       – Эм… – Кики совершено не хотелось, чтобы Мир уходил. Хотя бы еще немножко. Благо повод для разговора нашелся почти сразу, он болтался на поверхности, как яркий поплавок. – А кто ты вообще? И почему оказался здесь?       Мир захрюкал, отчаянно давя смех.       – Очень своевременный вопрос, конечно. Я из Карелии. Здесь с отцом по делам стаи. Так уж вышло, что нас попросили присоединиться к охране вашего пансиона.       – Зачем?       – А вот этого я тебе не скажу, – насмешливо хмыкнул Мир. Кики почти почувствовал виртуальный щелчок по носу. – По двум причинам.       – По каким же? – с наигранной обидой в голосе спросил Кики.       Но Мир его игру просчитал, потому что ответил без всяких извиняющихся нот в голосе и спектре эмоций:       – Во-первых, потому что военная тайна, которую мне раскрывать не положено. А во-вторых, потому что ты будешь крепче спать. Ничего такого, с чем здесь не смогли бы справиться. Спи сладко. Даю слово, что с тобой ничего не случится.       От последних слов стало удивительно спокойно. Такой властью над Кики обладал только отец. Но ему по штату положено было. Тем удивительнее было получить вселенское спокойствие от почти незнакомца. Глаза, как по волшебству, стали закрываться, и Кики широко зевнул, в последний момент успев прикрыть рот ладонью.       – Спокойной ночи, – тихо пожелал он в окно.       – И тебе, – мягко выдохнул Мир и спрыгнул на землю.       Несмотря на явный недостаток сна, проснулся Кики на удивление бодрым. Егор посматривал на него с подозрением, а Кики щебетал все больше, все эти подозрения усиливая. Но даже на это было наплевать. Счастье переполняло. Его можно было черпать ложками, половниками и еще бы осталось. Но Кики все так же не хотел делиться.       Дождавшись, когда медлительный Егор уйдет на занятия, почти опаздывая, он сделал еще бутербродов и, убедившись, что Мир на месте, скинул их ему. Успел уловить благодарность, предвкушение, что-то еще, странное, неясной этимологии, и убежал учиться.       Преподаватели были более напряженными, так что вечером Кики буквально ввалился в комнату, морщась от переизбытка чужих эмоций. Слишком ярких и насыщенных для его и так взвинченного состояния.       Настрогал легкий салат и вытащил из мультиварки пирог, который забодяжил в одну из перемен. Салат оставил на столе, а горячий пирог разрезал и добрую треть завернул в фольгу. Осторожно выглянул из-за воздушного тюля и напоролся на восхищение в темных глазах внизу. Ойкнул и спрятался снова, уже ругая себя за ребячество и ненужные страхи. Сердце бухало в груди, как сумасшедшее, а руки слегка подрагивали. Кики быстро высунул руку по локоть, чтобы бросить пирог, и оказался схвачен за запястье. Легко, так чтобы можно было легко отдернуться. А потом по предплечью еле уловимо провели носом, собирая запах вовсе не зажатого в пальцах пирога. Кики всем телом чувствовал это прикосновение, вздрагивая уже не только руками. Он отпустил пирог и отбежал от окна.       – Наверное, я должен извиниться, – глухо пробормотал Мир, и Кики вцепился в спинку подвернувшегося стула, – но я сделал бы так еще. И еще. А потом еще раз… Не знаю, сколько. Но много. Если тебя это… напрягает, не приручай меня, не надо, пожалуйста. Я уже не могу отступить. И вот за это извини.       Мир спрыгнул и зашуршал фольгой. А Кики все никак не мог отпустить стул. Надо было хотя бы закрыть окно, но в сердце тумкало «уже не могу отступить», заливало Кики совершенно определенно его личным восторгом.