И кто теперь папочка?

      Джим продолжает вести себя, как кот. Породистый, красивый, с хорошей родословной, но всё же кот, который любит гулять сам по себе. Он считает себя богом, требует любви и заботы, а когда ему это неугодно, запросто может расцарапать тебе руку. Себастьян всё чаще находит сходство между Джимом и кошачьими, но не тиграми, нет. Мелковат. А вот чёрный кот, который по утрам сидит под окном их кухни, мяукает и просит еду, очень напоминает Морану Мориарти. Сначала этот кот держится поодаль и шипит, но потом, с каждой новой подачкой от полковника, приближается и даже разрешает себя погладить. Джим начинает замечать что-то странное в том, что его снайпер подкармливает этого внезапного хвостатого соседа. Словно тот вызывает у Морана приятные ассоциации.       И всё же Моран постепенно устаёт от провокаций этого гулящего черноглазого кота. Не того, который приходит утром под их окно, а того, который предпочитает дорогое вино и «Вествуд». Себастьян видит, как Джим нарочно флиртует с другими и стреляет взглядом в его сторону, предвкушая, как ночью на нём оторвётся полковник за эти вольности. Эти порочные игры часть Мориарти, часть его сущности, и по-другому он не умеет выражать свою симпатию. Моран и не против: ему нравится то, что им не бывает скучно в постели, нравится, что он может выпускать свою сущность и демонстрировать силу, но порой ему хочется тишины и покоя.       А Мориарти любит и выбирает боль, — он совсем не приручен к ласке.       Когда ночью он молча приходит в комнату Морана и забирается под его одеяло, Себастьян улыбается. Ему приятно происходящее, и он обнимает Джима, прижимая его к своей груди.       — Я переночую тут, — говорит Джим, зарываясь носом в плечо полковника. — У меня холодно.       — Мы можем начать спать вместе каждую ночь, — сонно отвечает Моран. — Если у нас отношения...       — Отношения? — Джим вскидывается и громко смеётся. — Ты дурак, полковник. Мы просто иногда трахаемся, никаких отношений у меня с тобой быть не может.       — Так какого чёрта ты пришёл? — спокойно спрашивает Себастьян и открывает глаза. — Трахаться я сейчас не настроен.       — Я же говорю: холодно.       Моран молчит. Да, иногда он устаёт от выходок этого дикого, безумного кота.       — Хорошо, — спокойно говорит он после паузы. — Джим, ты прекрасно знаешь, что я никогда не стану тебя бить. По-настоящему, по-мужски. Все наши наказания — всего лишь игры, ты от них только кайфуешь. А если я реально тебя накажу?       — Интересно? — Мориарти жмурится: он любит рисковать.       — Теперь я буду с тобой только трахаться, — говорит Себастьян. — Посмотрим, заметишь ли ты разницу. Если у тебя холодно, ночуй здесь, я уйду в зал.       Моран подхватывает свою подушку и уходит. Мориарти хмыкает и удобно устраивается в его постели. Глупый, глупый Себастьян: они и так просто трахаются, чем же грозит ему полковник?..       Впрочем, изменения Джим вскоре начинает замечать. Моран работает идеально, как и прежде, и так же горячо занимается с ним сексом, но каждый раз теперь уходит, оставляя Мориарти одного в холодной постели. Из жизни Джима исчезают невесомые прикосновения, осторожные поглаживания, заботливые вопросы и чашки с кофе ровно в полдень. Моран больше не так общителен, он молчалив. Да и секс становится скучным, слишком простым: без прелюдий, ласки и нежности.       Джим старается не скучать и убеждает себя не глупить. Он сам варит себе кофе, спокойно обходится без вопросов и советов, флиртует с другими людьми. И почему-то всё сильнее ощущает снедающую его пустоту.       Ситуация обостряется, когда Джим видит, как Моран, сопровождающий его на научной конференции, весело болтает о чём-то с бывшим сослуживцем. Полковник хлопает его по плечу, прикасается и поправляет галстук, — в тот момент Мориарти впервые ощущает все спектры ревности. Он ревнует к женщинам, к мужчинам, и даже к чёртовым сигаретам, и домой возвращается злым и взъерошенным.       — Что-то случилось? — спрашивает Моран, скидывая пиджак.       Джиму хочется кричать. Да неужели ты удосужился спросить, не случилось ли что! Вместо этого Мориарти подхватывает со стола пепельницу, бросает её в стену и зло скидывает со стола бумаги на пол. Себастьян наблюдает спокойно, никак не реагируя: Джиму хочется беситься? Ради бога.       Мориарти резко оборачивается к нему, приближается и порывисто целует. Полковник обнимает его и тянет к постели, но Джим внезапно вырывается и с силой толкает Морана.       — Нет! — кричит он, не скрывая раздражения. — Не так!       — А как? — удивляется Моран, хотя постепенно начинает понимать.       — Ты победил, — выдыхает Джим и разводит руками. — Победил!       — Я с тобой не соревновался, — спокойно отвечает полковник.       Мориарти молчит. Он поджимает губы и опускает голову, не зная, что сказать. Джим хочет вернуть то, другое, что было у них раньше. Когда Моран улыбался, прикасался и целовал. Просто так, без особых причин.       Только Джим никогда не скажет этого вслух. Полковник прекрасно знает упрямый характер своего гения и поднимает руку, мягко и осторожно ероша его тёмные волосы. Джим вздрагивает и прикрывает глаза: ему становится очень приятно, и как же, чёрт возьми, он по этому скучал.       — Я хочу кофе в обед, — шепчет Мориарти. — И... вопросов, прикосновений, как раньше. А ты чего хочешь?       — Уважения и немного спокойствия, — отвечает Моран, опуская руку и поглаживая щёку Джима.       — Я не об этом. Чего ты хочешь материально?       — Джим, я не продаюсь, — снисходительно отвечает полковник. — В каких-то вопросах ты гений, но в каких-то такой идиот.       — Да брось, — он резко отстраняется. — Все всегда от меня чего-то хотят. Внимания, денег, работы, покровительства.       — У меня есть работа.       — Но какой тебе с этого толк? — Джим откровенно не понимает. — Ты гладишь меня, но приятно мне, а не тебе. Значит, ты чего-то хочешь от меня. Но чего?       Вместо ответа Себастьян неторопливо расстёгивает пуговицы рубашки Джима. Он ведёт пальцами по его шее, задевает волосы на затылке и опускает ладонь к плечу. На бледной коже появляются мурашки, Джим рвано дышит и отводит взгляд.       — Ошибаешься, — говорит полковник, стягивая с него рубашку. — Мне очень приятно видеть такую реакцию на себя. Ведь у нас... отношения.       Джим вскидывает голову и изумлённо смотрит на Морана. Возможно, нет ничего плохого в этом слове, если из-за него к сексу прибавится ласка, поцелуи, забота и кофе. Возможно, даже хорошо, если своенравный полковник будет привязан только к нему. Возможно...       Все «возможно» рассыпаются в прах, когда Себастьян приспускает его штаны и оглаживает подтянутую задницу. Джим стонет и льнёт к ласкающим рукам, а его член предательски начинает твердеть. Моран играет, неспешно целует грудь и очертания пресса. Ласкает губами выступающие тазобедренные косточки и полностью раздевает Джима, чтобы окинуть его жадным, голодным взглядом.       Мориарти думает, что полковник не врёт. Ему и правда приятно ласкать любовника и получать ответную реакцию. Джим впервые так доверчив и впервые не пытается сопротивляться. Обычно Морану приходится брать его силой, даже когда Мориарти приходит и дразнит сам. Впервые Джим так откровенно наслаждается поцелуями и лаской, впервые так задыхается стонами и доверяется чужим сильным рукам.       После он курит и делится сигаретой с Мораном. Затем устраивается на его плече, намереваясь уснуть. Себастьян, рассеянно поглаживая Джима по спине, думает, что всё же приручил этого дикого чёрного хищника и можно писать четвёртую книгу про охоту на тигров. Или... на пантер. Да, на пантер.       — Себастьян, — тянет Джим сонным голосом. — Я всё хотел спросить... почему ты кормишь того тощего чёрного кота?       — А он мне кое-кого напоминает.       — Кого?       Моран смеётся в ответ на это искреннее непонимание.