Бар на перекрестке

— Твоя комната будет наверху, первая дверь слева, — Роберт указал на лестницу, ведущую на второй этаж дома. — Спасибо, — я взяла из рук мужчины стопку чистого постельного белья и стала подниматься по лестнице. Руфус уже уехал, сказав, что не будет мешать нашей «семейной идиллии», из-за чего схлопотал подзатыльник от моего новоявленного отца. После Роберт проводил его до машины, а вернувшись, показал, где теперь я буду жить. Я на самом деле не подумала о том, что буду делать, когда найду Роберта, и что буду делать после того, как мои догадки насчет его отцовства подтвердятся. Но, слава богу, он не стал продолжать тот разговор на кухне, так что у меня было еще время подумать над тем, что сказать. На улицу уже опустилась бархатисто темная ночь, все люди, разве что за исключением пьяных гуляк, уже давным-давно спят в своих кроватях под теплыми одеялами и видят, наверно, уже десятый сон. Я же, широко зевая, только зашла в комнату, которую мне выделил Роберт. Это оказалась небольшая светлая комнатка с большими окнами. Из мебели только кровать, тумбочка и шкаф, но этого вполне достаточно для меня. Когда ты охотник и в основном живешь в пыльных мотелях и небольших гостиницах, если повезет, то такие простые радости как необшарпанная комната, целая мебель и не скрипящая кровать — королевская роскошь. А мне часто приходилось спать на заднем сиденье своего любимого джипа. Там конечно, есть уютный теплый пледик, который пережил много всего интересного (если вы понимаете, о чем я), но все же иногда хочется мягкую кроватку и подушку. Так что, осмотрев свои владения, я с удовольствием плюхаюсь на кровать, и матрас подо мной приветственно прогибается. Я бы и осталась тут так лежать, если бы не вещи, которые у меня остались в машине. Спать в грязной и потной одежде удовольствие не из приятных, да и надо захватить ноутбук. Долго без дела я сидеть не могу, а ноутбук главная составляющая поиска этого нового дела. И в связи с этим всем, мне приходиться подняться с мягкой постели и все еще широко зевая, идти на холодную темную улицу. На улице на самом деле очень темно, хоть глаз выколи, так что мне приходиться включить фонарик на телефоне, что бы хотя бы джип свой найти и не напороться на какую-нибудь балку, которой очень легко распороть ногу. Или руку. Тоненький луч фонарика на телефоне выхватывает из темноты лишь небольшие кусочки дорожки из гравия и какие-то отдельные предметы, типа шин и запчастей. Пытаясь как-то сориентироваться, я иду приблизительно в ту сторону, где я припарковала джип. И иду как-то подозрительно долго. От места, где я его припарковала до дома, идти было минуты две, а я брожу уже минимум пять. — Вот черт! — я резко вышла на шоссе, и мимо меня на большой скорости пролетела машина. «Еще бы чуть-чуть» — пронеслась в голове мысль, но сразу была послана куда подальше. Если я дошла до шоссе, то точно шла не туда и точно не приблизилась к своему джипу, а наоборот. Дом Роберта Сингера находиться в довольно большом отдалении от шоссе, поэтому когда я искала машину, то, видимо, прошла мимо и дошла прямиком сюда. — Невезение — мой лучший друг, — выдохнула я и повернулась на сто восемьдесят градусов. То есть, по идее, в сторону дома. Не успела я сделать и шаг, как откуда-то сбоку послышался женский крик. Я резко повернулась в ту сторону, из которой шел звук, и вытащила из-за пояса свой револьвер, с которым расстаюсь разве что когда моюсь. Инстинкт охотника никогда не позволит равнодушно пройти мимо кричащего человека, так что я быстрым шагом направилась на крик. Сквозь пелену ночи начали проглядывать деревья, еле выхвачиваемые светом моего фонарика. Девушка резко перестала кричать. Я остановилась. Револьвер на вытянутой руке на уровне глаз, телефон с фонариком в другой руке. Осторожно переставляя ноги, я ступаю по промерзшей земле, высматривая в темноте между стволами деревьев хоть что-то. Глаза начинают болеть от напряжения, холод пробирается под куртку, вызывая тучи мурашек, рука с револьвером затекла. Вокруг стояла гробовая тишина, не нарушающаяся даже криками птиц или возней невидимых зверьков. Лес будто вымер. Вдруг, справа раздалось какое-то неестественно громкое в такой тишине шуршание, и чей-то осипший голос прошептал: — П… помогите… — около поваленного ствола дерева лежала окровавленная девушка в беловато-сером платье, кое-где испачканном землей и темными пятнами крови. Я на автомате начала подходить ближе, как вдруг в голове что-то щелкнуло. Как будто я что-то упускаю. Подойдя ближе к хрипящей девушке, я наконец понимаю, что я упустила. Ни один нормальный человек не выйдет на улицу ночью в легком белом платье. В старомодном белом платье. Звук выстрела. Девушка растворяется в воздухе, как будто ее не было. Каждый охотник знает, что призрака можно задержать железом и солью. Убить его можно, если сжечь труп или вещь, к которой призрак привязан. Это может быть какая-то игрушка, фляжка или даже дом. Мой револьвер всегда заряжен пулями с солью. Очень полезно на такие случаи, как сейчас. В случаи, когда ищешь машину, а находишь лишь призрака. Призраки одни из тех, кого очень просто истребить. Для меня они представляли сложность лишь, когда я только училась быть охотницей. Сейчас же на охоту призрака у меня уходит максимум часа два, если не считать ожидание наступления темноты. С этим призраком я тоже с легкостью бы справилась, если бы не некоторые осложнения. Во-первых — я без понятия, где я. Да, в лесу. Но от этого легче ориентироваться не становится. Во-вторых — я не знаю что это за призрак, где мне искать ее труп и где достать хотя бы зажигалку, что бы его сжечь. В таких ситуациях я обычно полагаюсь на интуицию, поэтому, тяжело вздохнув при мысли о теплой кроватке, начинаю пробираться глубже в лес. Авось, набреду на какой-нибудь дом, чудом оказавшийся в чаще леса, или, может, случайно найду труп той самой девушки. Если же этого не произойдет, то, скорее всего к рассвету я уже умру, потому что пули у меня не бесконечные, а призраки обычно не сдаются. Радужная перспективка, не думаете? Спустя, судя по ощущениям, не менее часов двух, я заметила, что деревья стали редеть, а за ними проглядывалась какая-то громоздкая тень. Я ускорила шаг. Девушка в крови попадалась мне еще три раза, то есть еще минус три патрона. Мой револьвер Кольт Миротворец образца 1873 года шестизарядный, но во избежание непроизвольного выстрела его обычно заряжают только пятью патронами. Так что у меня остался только один патрон, что бы защититься от призрака. Кинув грустный взгляд на свое оружие, я ускорила шаг. Там, впереди, среди деревьев, определенно что-то есть. Какое-то здание. И очень даже не маленькое. Я не прошла и десяти шагов, как вышла на небольшую полянку. Передо мной стояло довольно большое полуразрушенное бетонное здание. Правая его часть практически полностью отсутствовала, дверей не было, кое-где виднелись сырые темные пятна и мох. Судя по виду, здание похоже на те здание, какие были во времена Первой Мировой Войны. Его темный силуэт выхватывала из темноты луна, только минут пять назад наконец вышедшая из-за облаков. Честно, этим она намного увеличила поле моего зрения, за что ей огромное спасибо. Быстро окинув взглядом пространство вокруг себя на наличие призраков, жаждущих меня убить, я быстрым шагом направилась к зданию, светя под ноги фонариком, чтобы не споткнуться об какой-нибудь камень. Зайдя в здание, я ощутила холодок, пробежавшийся по коже. Почти все стены внутри были в темных пятнах крови, вся мебель была поломана и перевернута, весь пол был усеян листами бумаги, тоже покрытыми пятнами крови и обугленными. Кое-где виднелись какие-то разбитые или редко целые баночки и склянки, иногда попадались скальпели и какие-то другие медицинские инструменты. Все это напоминало, по крайней мере, если не больницу, то госпиталь. Когда я поднялась на второй этаж, то справа обнаружила только пустое пространство. Именно этот кусок отсутствовал в здании, когда я его увидела снаружи. Слева же, как я поняла, находились импровизированные палаты. На полу было множество перевернутых и сбитых матрасов, валялась грязная и в крови одежда, временами чистая, но порванная. Какие-то остатки бинтов, капельницы, баночки и тарелки. Весь этот хаос говорил о том, что те, кто здесь были либо сильно спешили, либо на них напали. Третьего не дано. Вдруг, краем глаза я заметила на одном матрасе какую-то темную квадратную вещь. Подойдя поближе, я поняла, что это какой-то блокнот или книжка. Я открыла первую страницу. Это был чей-то дневник, или что-то типа записки. «Когда-то этот госпиталь был детским домом. Еще до начала этой проклятой войны. Детишки бегали по верхнему корпусу, в правой его половине. Они играли, общались, гуляли, играли. А потом началась война. В 1914 году. Фашисты скинули бомбу прямо на ту часть здания, где находились дети. Никто не смог выжить. Сейчас же здесь госпиталь. Сюда привозят раненых солдат и обычных людей, пострадавших от бомбежки. Воздух пропитан смертью, болью, голодом. Раненных слишком много. Убитых еще больше. Всегда слышны чьи-нибудь крики. Я работаю здесь медсестрой, помогаю, чем могу. Но все же, всех не спасти… Сейчас помогаю начать вновь ходить одному солдату. У него была сломана нога, но ему уже лучше и мы потихоньку ходим. Сейчас как раз время идти с ним гулять…» На первой странице текст, написанный синими чернилами, кончился. Я медленно перевернула страницу. То, что происходило тогда, ужасно. То, что было написано на второй странице детским почерком и красными чернилами, еще ужасней. «На медсестру, отважно защищавшую раненного солдата, напали фашисты. Они выстрелили сначала ей в плечо, чтобы она помучалась. Она звала на помощь, но люди слишком боялись фашистов. Они убили ее, оставив труп валяться у поваленного дерева. К нему так никто и не притронулся.» Медсестра, звавшая на помощь. Тот самый мстительный призрак, на которого я сегодня наткнулась. Положив блокнот на место, я еще раз осмотрела комнату, заглядывая в каждый угол и освещая все своим фонариком. Главное, что бы телефон не сел в самый неподходящий момент. — Вот оно! — в одном из углов я нашла чудом оказавшуюся там кочергу. Железную кочергу. Я подняла ее, прежде заткнув свой револьвер за пояс. Сделав пару взмахов ею, я ухмыльнулась. Давненько мне не приходилось быть в таких спартанских условиях охоты, чтобы драться с призраком кочергой. Призрак, которого мне предстоит истребить, была при жизни хорошей девушкой, так что она достойна наконец упокоиться с миром. Вдруг, я почувствовала какой-то холодок. — А вот и ты. Сзади меня стояла как раз та медсестра, о которой говорилось в блокноте. У нее действительно было два пулевых ранения — в левом плече и в районе сердца. Все белое платье в багровых пятнах крови, волосы спутаны. Недолго думая, я рассекла воздух там, где был призрак, и девушка тут же исчезла, как будто ее и не было. Кинув довольный взгляд на свое новое оружие, я вышла из палаты — чтобы завершить эту охоту, мне надо было найти сначала зажигалку, а потом труп. Я видела еще две небольшие комнатки, больше похожие на комнаты для персонала. Там я и надеялась отыскать маленький предмет, являющийся главной составляющей моего плана. В первой комнате я нашла только несколько перевернутых кроватей, письменный стол с разбросанными бумагами и пару засохших ручек. Еще в углу стоял шкаф, но в нем были только пустые покосившиеся полки с паутиной по углам. Во второй комнате была та же самая картина. Только я нашла несколько записных книжек, где были указаны разные болезни раненных, разбитый градусник и какие-то тряпки, очень отдаленно похожие на одежду. Уже разочарованная тем, что придется все-таки обыскивать каждую палату и весь первый этаж в поисках зажигалки, я собиралась уйти из комнаты, как вдруг мое внимание привлек небольшой предмет, валяющийся под столом. Наклонившись, я протянула руку, нащупала этот предмет и вытащила из-под стола, что бы рассмотреть в свете фонарика. Соль. Поваренная соль. — Офигитительно! — я улыбнулась и подбросила банку в воздух, поймав на лету одной рукой. Труп призрака, по идее, надо посыпать солью, прежде чем сжечь. Что будет, если этого не сделать, я не знаю, так что была готова это сегодня попробовать, если конечно, найду зажигалку. Но, видимо, узнать, что будет, если не посыпать солью труп, мне еще не скоро придется. В приподнятом настроении от такой находки, я быстро вышла из комнаты и пошла по направлению к лестнице, ведущей на первый этаж. Навряд ли пациентам разрешали хранить в палатах такие огнеопасные вещи, да и скорее всего ни у кого из них не оказалось бы такого. Так что вероятней всего, я могла бы найти зажигалку на первом этаже, где, судя по всему, было что-то типа вахты. Или там были комнаты докторов и хоть какие-нибудь операционные. Даже если только с кушеткой. Это старое здание, полуразвалившееся и покрытое мхом, было на редкость крепкое. Ступеньки на лестнице не скрипели, ничего ни откуда не отваливалось, если не считать разбомбленной части. Да и вообще, если бы не кровь и разбросанные повсюду вещи, можно было бы подумать, что здание просто не достроено. На первом этаже было всего четыре комнаты. Две справа и две слева. Выбрав с помощью считалочки правую сторону, я зашла в первую комнату. Она более менее напоминает операционную. По середине, немного косо, стоит длинный стол, видимо используемый как кушетка или операционный стол. Справа, на сдвинутом куда-то вбок столике стоит ящик со всякими медицинскими инструментами. Слева от столика на полу лежит шкаф. Стекла разбились при падении, на пол вывалились какие-то ватки и бинты. Прямо напротив него, по другую сторону «кушетки» стоит подобие раковины. В месте, где когда-то был кран, зияет огромная черная дыра, а рукомойник покрылся ржавчиной. В этой комнате наверняка не будет зажигалки, это я поняла, как только сюда вошла. В операционных же обычно их нет. Вторая комната, как я поняла, действительно была для докторов. Несколько коек, письменный стол, тумбочка с открытыми ящиками, в которых лежат многочисленные бумаги и огромный покосившийся шкаф, видимо, с вещами людей, которые в этой комнате жили. Здесь не было перевернутой мебели вовсе — скорее всего фашисты просто не добрались до этой комнатки, находящейся в конце коридора. Пройдя мимо письменного стола и тумбочки, я заглянула в шкаф. Какая-то одежда, книги, разбитые очки и… Зажигалка! Маленькая железная зажигалка лежит в углу нижней полки, как будто спрятанная ото всех. Довольно присвистнув, я взяла зажигалку и зажгла ее. Видимо, ей почти не пользовались, раз она так хорошо горит. И для меня это хорошо. Ведь если бы она не горела, толку от нее было бы для меня, как от булыжника. Или листика. В общем — никакого. Все, так сказать, компоненты для сжигания трупа я нашла, остался только сам труп. Из написанного в блокноте я поняла, что ее убили у такого же поваленного ствола дерева, у какого увидела ее я, так что осталось только найти этот ствол. Ребенок написал в блокноте, что ее тело не убрали, а значит оно до сих пор там. Может, ушло в землю, а может, и нет. Все равно это облегчает задачу, ведь если бы его убрали, навряд ли ребенок написал бы, куда. Я быстро выскочила из комнаты, где я нашла зажигалку и направилась к выходу из здания. Вдруг, передо мной, буквально в дверном проеме появилась девушка-медсестра. Я настолько обрадовалась находке, что совсем забыла о ее существовании. В момент, длинной секунд пять, пока я пребывала в растерянности, призрак оказался рядом со мной. Еще секунда, и я почувствовала резкую боль в животе. Ее рука с неестественно длинными ногтями вонзилась мне прямо в середину живота. Еле-еле я смогла поднять руку с кочергой и рассечь девушку ею. — Черт бы тебя побрал! — я, прижимая руку к ране, из которой лилась кровь, небольшими шажками подошла к стене и оперлась на нее. Резкая боль не давала сосредоточиться, а от количества крови, что я успела потерять, начала кружиться голова. Я осела на пол и, оторвав руку от раны, расстегнула куртку и приподняла майку, что бы оценить ситуацию. Что ж, тут можно сказать только одно — дерьмово. Кровь хлещет из раны чуть ли не рекой, а рваные края выглядят весьма… Весьма не привлекательно. Налюбовавшись своим ранением, я уже собралась рвать свою майку, как вдруг заметила буквально в метре от себя бинт. — Иди ко мне, мой родненький! — я с облегчением выдохнула и, скривившись от боли, дотянулась до спасительного бинта. Плотно перевязав рану, чтобы остановить кровотечение, я попыталась встать. Резкая боль пронзила живот, и я бы точно упала, если бы не стена, с которой я в этот момент была готова побрататься. Выждав минуты две, я, чертыхаясь что есть сил, еле-еле выпрямилась и небольшими шагами пошла к выходу из здания, придерживаясь за стену. Какой бы при жизни хорошей ни была эта медсестра, сейчас мне хочется только чтобы она поскорее отправилась на тот свет, даже не смотря на то, что с ней это уже произошло. Почти сто лет назад. Так что единственной сейчас проблемой было найти поваленное дерево и силы, чтобы его найти. Стараясь не обращать внимание на пульсирующую боль в районе живота, я медленно вышла на полянку, осматриваясь в надежде отыскать поваленный ствол дерева как можно быстрее. Но, если бы я его сразу нашла, охота была бы легкой, и с ней мог бы справиться даже ребенок. А так как всегда присутствуют какие-то сложности, которых никак не избежать, то это дело становится не простым и поэтому мне приходиться, чертыхаясь, ковылять через поляну. На повязке начали появляться красные пятна, но у меня не было времени акцентировать на этом внимание. Надо было как можно быстрее, пока призрак снова не появился, найти это долбанное бревно. На другом конце поляны, еле заметное в темноте, я увидела очертание чего-то довольно большого и лежащего на земле. Надеясь, что это именно то, что мне нужно, я поспешила туда, часто приостанавливаясь, чтобы передохнуть. Когда я наконец была у цели, то была готова подпрыгнуть в воздух с криком «бинго», если бы не мои внутренности, которые так и норовили вылезти через рану в животе. Там, где я видела очертание чего-то, лежало поваленное огромное дерево, почти полностью ушедшее в землю и прогнившее насквозь. Что ж, дерево-то я нашла, только вот что делать с трупом, который наверняка, так же как и ствол дерева, сгнил и исчез под толщей земли. Если бы не моя рана, я бы с вероятностью почти в сто процентов начала бы как-нибудь рыть яму, чтобы найти хотя бы скелет, но так как от каждого движения моя повязка становилась все более багровой от крови, то я не рискнула бы даже наклониться. Вдруг, на меня подул прохладный ветерок. Покрепче ухватившись за спасительную кочергу, я резко, насколько это было возможно при пульсирующей боли в животе, повернулась на сто восемьдесят градусов. Там, конечно же, стояла медсестра в белом платье и со спутанными волосами. Но она просто стояла. Неподвижно. Глаза устремлены куда-то за мою спину. Знаете, когда призрак не нападает, а просто пялится тебе за спину, то становится, мягко говоря, слегка не по себе. Поэтому, стараясь не терять остатки своего самообладания, я поворачиваюсь. За моей спиной, то есть прямо напротив призрака медсестры, стоит молодой парень. Его штаны и грудь в крови. Темные багровые пятна расползлись по темно-зеленой форме военного, в одной руке костыль, правая нога обмотана бинтом. «Тот самый солдат» — догадываюсь я, смотря на мягкую улыбку парня. Он определенно был призраком, что доказывало еле заметное свечение от его тела. Я отошла немного в сторону. С такого ракурса мне было видно и медсестру, и солдата. Несколько секунд ничего не происходило. А потом парень стал резко, короткими скачками приближаться к застывшей девушке. Его мягкая улыбка излучала какое-то спокойствие и благоговейный ужас. Они ничего не говорили. Девушка лишь смотрела на солдата округленными глазами, а он протянул к ней руку. Как только он дотронулся до ее плеча, они оба вспыхнули, и от них не осталось и следа. — Вот дела… — произнесла я, как вдруг сзади раздалось какое-то шуршание. Даже скорее треск. Треск подошвы, опускающейся на травяной покров, усеянный веточками деревьев и кустов. Я насторожилась и достала из-за пояса револьвер с одной единственной пулей. Совсем рядом кусты зашевелились. Я прицелилась. Три. Два. Один. Резкий выдох. — Роуз?