Относительно тихо и спокойно пролетали дни и недели, складываясь в несколько месяцев не особенно напряженной работы. Следователь первого класса Сакаи Хороми упорно упражнялась во лжи, перемежая ее с чужими смертями и оголтелой нежностью в объятиях своего Короля. Несмотря на необходимость регулярно создавать видимость бурной деятельности, девушка теперь могла, наконец, выкроить время хотя бы для одного начатого, но так и заброшенного недочитанным романа. Ей хотелось всего, сразу, слишком много и чтобы было немножечко чересчур больно, она, хоть и очень любила «искать знакомую букву», всякий раз едва ли была способна дождаться финала прежде, чем с головой окунуться во что-то новое, не менее странное, больное и противоречащее хотя бы на три четверти предыдущему чтиву. Так, за февраль и март Сакаи успела прочесть еще несколько глав одной из многочисленных книг про Дзирта До’Урдена, но отойдя на время от онлайн-игры по данной вселенной, совершенно перестала восхищаться главным героем, по праву считая его слишком светлым и при том, чересчур непобедимым. Почти как Сасаки Хайсе, который хоть и вызывал невольную симпатию, но и напрягал не меньше самим фактом своего присутствия в CCG… Или в жизни Аримы Кишо? Кроме того, девушка с немалым удивлением отметила, что после второй, теперь уже окончательной, смерти Закнафейна, отца Дзирта, обуреваемого вечными сомнениями и неприятием себя в мире дроу, данное чтиво совершенно перестало как-то особенно увлекать. Примерно в то же самое время, Хороми успела прочитать половину романа Кафки «Процесс», но неизменно ловя себя на нарастающей головной боли начиная с середины первой же прочитанной страницы, она забросила и это темное дело, здраво полагая, что так можно разориться на одних обезболивающих таблетках и окончательно посадить постоянными проверками батарейки электронного тонометра. Хороми еще полистала с пол дня «Жюльетту» де Сада, но довольно быстро пришла к выводу, что дочитывать второй том, заброшенный еще пару лет назад, не перечитывая книгу полностью, не выйдет. На такой подвиг девушка была пока не готова. Не то… Это было совсем не то, за что хотелось сейчас уцепиться. Ближе к апрелю Сакаи металась между декадансом Гюиманса и экзистенционализмом Камю, радуя глаз образами, которые в своем творчестве рисовали и тот и другой. Впрочем, ту же «Чуму» последнего, она читала уже не в первый раз и некоторые моменты могла пересказать наизусть. Это была одна из немногих дочитанных ею до конца книг. Одна из немногих книг, которыми она действительно восхищалась, будто бы вбирая в себя частичку той атмосферы обреченности, или может быть, реализовывая таким образом собственное чувство безысходности, неопределенное, но тем не менее, устойчивое.
По итогу, на апрельской церемонии награждения, Хороми сидела в углу просторного зала с бокалом вина и пухленьким сборником из трех сразу романов из серии «Дозоры» Лукъяненко на русском языке. Обложка была аккуратно потрепана от любовных, но частых для такой толстой книги открываний, страницы неизлечимо пожелтели от времени, на некоторых из них красовались отметины черной гелевой ручки, указывающие на что-то важное для Сакаи тогда, давно, когда книга еще пахла типографской краской, а не дешевыми сигаретами, где-то виднелись тщательно затертые пятна, напоминающие то кофе, то кровь. Занятная картина, даже такой любитель почитать, как Сасаки, развлекался во всю и обменивался любезностями с коллегами, а Хороми упорно «искала знакомую букву», стараясь максимально абстрагироваться от происходящего вокруг. Впрочем, ее личную идиллию, довольно быстро нарушил совершенно счастливый и желающий непременно обмыть повышение в большой и чуть теплой компании, Ито.
— Сакаи, что такая невеселая? О чем читаешь? — парень с любопытством взглянул на открытую страницу и разочарованно вздохнул, увидев текст на незнакомом языке.
— О том, как Светлые выдали вампиру лицензию на употребление в пищу его возлюбленной, — Хороми оторвалась от чтения и смерила Курамото пустым и грустным взглядом, — А еще прикидываю, насколько подобное было бы применимо в наших реалиях. Почти утопия, если бы не коробило это «почти». Неудобно как-то вышло с влюбленными…
Ито невольно отшатнулся, но быстро собрался с духом:
— Расслабься ты уже. Какие вампиры? Какие лицензии? Может, лучше сходим небольшой компанией выпить куда-нибудь?
Девушка как-то рассеянно кивнула:
— Я подумаю, — почти взглядом она отправила любителя прибухнуть в другой конец зала на поиски менее мрачных собутыльников.
— Следи, пожалуйста, за тем что и кому ты говоришь, — Арима возник у Хороми за спиной едва ли не из неоткуда.
— Это все ровным счетом ничего не значит, — девушка пожала плечами и добавила чуть тише, — По крайней мере, для него. Думаю, завтра Курамото и вовсе не вспомнит, что перекинулся со мной парой фраз этим вечером.
— Должен ли я отправить тебя на какое-нибудь задание, чтобы убрать с твоего лица этот отсутствующий вид?
— Ты никому ничего не должен, Кишо, — Сакаи прикрыла на миг, покрасневшие от ночных посиделок за книгой или компьютером, глаза, — Хотя, я была бы рада, если бы ты зашел как-нибудь ко мне в гости.
— Боюсь, я едва ли могу помочь тебе избавиться от подобных размышлений, скорее, лишь добавлю головной боли, — Арима опустил глаза, чувствуя себя виноватым в том, до чего еще может быть осталось несколько месяцев, а может быть, чем черт не шутит, даже лет.
— То есть, не придешь? А я хотела книжку обсудить…
Бог Смерти CCG посмотрел на немного растерянное лицо девушки, которой не должен был ломать жизнь, но все еще упорно именно этим и занимался в свободное от работы время. Он хотел ей ответить, что обязательно придет, если она действительно хочет его видеть, хотел ответить, что не придет уже никогда, чтобы ей самой не хотелось больше встречаться. Если бы он мог разорвать сейчас эту связь между ними, если бы только нашел в себе силы, она бы еще могла переболеть, перебеситься, пока он жив, и не печалиться о нем, когда его не станет, а ему было бы больше не за что цепляться, отчаянно для собственное отвратительное существование наперекор своему же желанию получить долгожданное избавление. Арима видел, как смотрит украдкой на Хороми тот же Хирако, такой же пустой внутри, как и сам Бог Смерти, но все же с какой-то едва трепыхающейся где-то глубоко человечностью. А ведь у них могло бы сложиться, если бы не Кишо… наверное. Арима не мог найти в себе силы на то, чтобы отпустить, отогнать от себя Хороми и обречь себя в свои, возможно, последние дни на одиночество. И за это он ненавидел себя чуть больше, чем обычно.
В раздумьях Арима Кишо едва успел уловить смысл слов уже удаляющейся девушки, принявшей затянувшееся молчание за нежелание, но необходимость отказа.
— Тогда как-нибудь потом, может, завтра, — голос Хороми был наигранно бодрым, — Тогда пойду с Ито на попоище.
Что ж, казалось, у Сакаи всегда был запасной план на все случаи жизни. В конце концов, говорят, что хорошая пьянка очищает иногда голову и придает энергии, когда пройдет похмелье, конечно. Так, наверное, даже лучше… Для нее, во всяком случае. Непобедимый следователь чувствовал себя как никогда одиноко и нуждался в ласке и тепле, в том, чтобы кто-то очень значимый просто был рядом. Мужчину прошибло таким холодом, будто он стоял сейчас под вывернутым на самую низкую температурную отметку кондиционером. Кишо, поежившись, поднял голову… и поняв, что так оно в общем-то и есть, поспешил убраться подальше от пытавшегося его заживо заморозить электроприбора.
***
Пусть Сакаи и чувствовала себя совершенно не в своей тарелке на чужом празднике жизни, это все равно было гораздо лучше, чем сидеть дома в гордом одиночестве и буравить взглядом раскрывающиеся очередным новым смыслом пожелтевшие страницы в отчаянной надежде докопаться до какой-нибудь правды и лишь неизменно вводя свои мысли в состояние омерзительно тяжелого вакуума. Сегодня девушка решила напиться и с небывалым усердием приводила сей план в действие. Попытаться перепить Ито и травить изрядно поднабравшимся следователям байки о службе в России? Просто. И несколько разбавляет окружающую реальность яркими пятнами на черно-белых воспоминаниях прошлой жизни.
— И вот как-то раз мы с майором Самойловым* пошли на зачистку, значит, чего-то там, я уже и не помню чего. Дали нам несколько оперов с Q-пулями в нагрузку, то есть, в помощь, да те разбрелись по этажам и отсиживались, по ходу, по углам. Точнее, мелочь постреливали гулячью. А если еще точнее, то посматривали, чего бы такого ценного спионерить, что плохо лежит. А начальничек мой, значится, вперед пошел, а я за ним, так как салага еще, и сливать меня не выгодно, как минимум, финансово. Так и пояснял, что ему, дескать, до смерти два раза пер… кхм, анально чихнуть осталось, а я покамест свой ресурс не отработала. В общем, пошел майор, а я за ним. Вхожу в помещение, а там кровищи, конечно, уже… Ну как положено. А он стоит напротив Мальвины великовозрастной с голубыми волосами, куинке опустил и пальчиком ей грозит! Потом шлепнул ее смачно прямо ладошкой прямо по ж… ягодицам и отпустил, — Хороми, негодующе помотав головой для пущей убедительности, прервалась для осушения очередного стакана, — Потом, конечно, подкинул мне пару сотен бакинских рублей… Сказал, что это девушка его была. Не, ну если любовь там, то конечно, жалко сдавать их, тем более, за нормальную оплату. Вывод? А вывод, товарищи, что я… ик… спать, короче.
В подтверждение своих слов, Сакаи рухнула, как подкошенная головой на стол, надеясь, что никто не заметит, что она симулирует. Ох, не та это байка, продолжение которой стоит знать нормальным следователям. Пусть лучше все для них закончится взяткой за любовь, нежели нелицеприятным описанием того, как вышеупомянутый майор поволок негодующую и шокированную Хороми в клуб, где забавлялись извращенно гули и немногочисленные иррационально лояльные к ним люди, не понимающие, видимо, той опасности быть съеденными, которой они себя добровольно подвергали. Как говорится, из монстра не сделаешь ручного зверька, пусть даже эта фраза была нагло заимствована из Гарри Поттера.** Монстром оказался и сам майор Самойлов… Сакаи и раньше доводилось видеть одноглазых гулей. Да, такие дети тоже, хоть и крайне редко, но рождались от неправильного во всех отношениях союза. Только вот, впервые девушке удалось воочию узреть подобное чудо вполне взрослым и все еще живым. Будучи гулями по своей природе, такие дети чаще всего очень плохо поддавались идеологическому воспитанию и пропадали в подвалах интерната еще до того, как кто-то успевал серьезно их запомнить, да и получалось их по факту так ничтожно мало, что никто особенно и не заострял на этом внимания. Самойлов, судя по всему, хорошо симулировал идейность, пока контроль за его скромной персоной не ослаб настолько, чтобы найти тех, к кому он биологически был все же ближе, да еще и организовать целую группировку. Заставив Хороми прийти в их клуб, остаться там, накачиваясь под покровительственным взором одностороннего какугана какой-то дрянью… Тем самым, майор не только сделал ее отчасти соучастницей, измазав в грязи такую чистую репутацию молодого следователя, но и посеял в ее душе зерно сомнений. А действительно, все ли гули настолько монстры, что с ними не возможно ужиться? А если возможно… То как, если люди для них единственная еда? Выдавать лицензии на охоту, как в Дозорах? От одной этой мысли хотелось удавиться. Лучше уж просто… Было просто, очень просто, когда их можно было просто убивать и ни о чем не думать, кроме бесконечного восхваления государства в целом и воспитателей в частности.
***
Каково же было удивление Хороми, когда ее, кривую, как татарская сабля, лично приехал забирать из бара сам Арима Кишо. А она-то думала, что он занят… Бог Смерти сгреб еще более несчастную, чем до пьянки, девушку в охапку. Вот! Вот кто знает, наверное, как сделать так, чтобы все стало однажды так просто, чтобы можно было просто улыбаться и никому никого не убивать. Сакаи отчаянно хотелось верить в то, что Арима знает, что делает, потому, она ни о чем его не спросит, а он вряд ли кому-нибудь когда-нибудь все расскажет…
Кишо уложил девушку спать, предварительно раздев ее и укрыв пледом. Несмотря на отсутствие у Сакаи кондиционера, мужчине все еще отчаянно хотелось тепла, которое «чуть тепленькая» девушка вряд ли могла ему сейчас дать.
— А вас, Ваше Величество, я попрошу остаться, — Хороми, с полузакрытыми глазами и горькой усмешкой, тянула, собравшегося уходить Ариму, за рукав.
Из-под ресниц ее скатилась предательская слеза.
— Кишо… Не уходи! Пожалуйста, — девушка обвила руками его шею, стоило только Богу Смерти склониться над ней.
Это было интересным опытом, сцеловывать соленые дорожки слез с ее холодных, хоть и алеющих пьяным румянцем щек.
Они согревались друг о друга, как могли. Трением и ночным обжигающим кофе, затлевшей внезапно пепельницей на комоде, теплыми, насколько позволяли внутренние барьеры, словами и до неправильного крепкими объятиями, и немного чересчур отчаянными и нежными поцелуями.
«Нет средства согреться, если вдруг остановилось сердце.
Нет средства от смерти на свете.
Нет средства вернуться, если не получится проснуться.
Нет средства от смерти, не похожей на ветер.»***
