Последняя гордость

Хороми проснулась еще за час до будильника и хотела поначалу тут же идти на работу, чтобы пораньше приступить к своим обязанностям. Но, уже не в первый раз, ее совершенно заворожил вид спящего Бога Смерти CCG, непобедимого следователя и Одноглазого Короля Аримы Кишо. Во сне он выглядел таким невинным, чистым и очень милым. Чуть подрагивали его длинные пушистые ресницы (когда на Ариме не было очков, можно было хорошо разглядеть их во всей красе). С его приоткрытых, чуть припухших после вчерашних поцелуев, губ сорвался тихий судорожный вздох. Длинные изящные пальцы сжались в кулак на подушке. Неужели ему снова снятся кошмары? Не в силах оторвать взгляд от любимого лица, Хороми легла обратно и заключила Ариму в объятия, будто желая укрыть его от того, что не дает ему во сне покоя, того немногого, с чем он сам едва ли был в силах справиться. Кишо вздрогнул, но тут же расслабился, обнимая Сакаи в ответ, прижимая к себе так крепко, что девушка едва могла пошевелиться. Теперь у нее не оставалось иного выбора, кроме того, чтобы просто лежать рядом, любоваться им и думать о том, что Арима имел в виду, когда наотрез отказался подписать постановление на обыск. Хороми практически точно знала, что у Кишо есть веская причина для отказа. В конце концов, если бы он подписал документ, проблем бы не возникло. А значит… Он чего-то ждал от них, наверное. Вопрос только, чего именно. Ответ буквально крутился где-то на задворках сознания Сакаи, но никак не желал оформляться в ту форму, в которой можно было бы что-то понять. Так и не успев закончить свои рассуждения и прийти к хоть какому-то адекватному умозаключению, Сакаи снова провалилась в сон. Ей снилась какая-то расчлененка. Кровь, темная, как смола, заливала все вокруг, попадая в глаза, оставаясь солоноватым привкусом во рту, покрывая постепенно все тело Хороми. Ей казалось, будто она тонет в море. В море темной и густой крови, где плавали то тут, то там, подобно причудливым рыбам, оторванные конечности. Из темных углов где-то наверху смотрели на нее с немым укором десятки, а может быть и сотни, мертвых остекленевших глаз. В какой-то момент к общей картине присоединились звуки. Один, похожий на звук с которым пенопласт трется о стекло, другой, что-то вроде бензопилы, характерное «чавканье» с которым клинок входит в свежую плоть, крысиный писк, крики, стоны, визг и еле слышный детский плач, приправленный аккомпанементом из выстрелов и собачьего лая. Все эти звуки будто звучали разом, создавая страшную симфонию от которой невозможно было убежать или спрятаться. Бесполезно зажимать уши, нельзя забыться или отрешиться от этой чудовищной музыки, ибо звучала она в самой душе Хороми. Единственный крик во всем этом ужасном мире, которого девушка не слышала, был ее собственным, как бы громко она не кричала. Она пыталась спастись, прорубая себе путь при помощи ставших почти бесполезными куинке, раз за разом пронзая ими что-то невидимое и ужасное. То самое, что воплощало в себе все зло, что есть в этом месте. И в какой-то момент она почувствовала, наконец, что каждый раз нанося удар, она пронзает свою собственную плоть. Раз за разом она убивала чудовище в себе, пока оно убивало ее саму. Все плыло, сливалось и тело ее, будто налитое свинцом, казалось, пылало огнем, что вечно будет обжигать, но никогда не убьет. И, казалось, никто никогда не услышит, сколько бы она ни звала на помощь… Но внезапно где-то совсем далеко словно зажглась ярким белым бликом звезда. Свет ее трепетал среди моря крови и тьмы, становясь с каждым мигом все ярче. Ужас медленно, будто нехотя начал отступать, страшась не самого даже света, а того, кто принес его с собой. От звезды отделился легкокрылый белоснежный мотылек и, сделав вокруг Сакаи круг, неспешно полетел обратно к свету. Хороми почувствовала, что должна идти за ним. Там ее избавление. Жизнь или смерть, плевать по-большому счету, лишь бы отступила окончательно кровавая тьма. И девушка шла за белым мотыльком по узкой дорожке, сложенной из чистого света. Последний шаг… — Хороми, просыпайся, — голос Аримы мгновенно перекрыл симфонию ужаса за ее спиной. — Кишо, — девушка медленно открыла глаза и мгновенно оказалась в объятиях Бога Смерти, — Спасибо. Мужчина с нескрываемым недоумением посмотрел на Сакаи: — За что? — Ты спас меня… — Как ни странно, ты меня тоже, — Арима снизошел до легкой, едва заметной улыбки и помог Хороми сесть в постели, — Твой кофе. Так что тебе снилось? Девушка пожала плечами: — Расчлененка какая-то, кровища, вопли… Вроде того. А тебе? — В общем-то тоже, — Кишо на миг задумался, — Кстати, твой телефон. Тебе Хирако уже три раза звонил. Правда, в последний раз я попросил его дать тебе еще немного отдохнуть. — Что? Кишо, сколько времени? — не дожидаясь ответа, девушка посмотрела время на телефоне и тихо выругалась, — А что если там что-то важное? — Уверен, Таке сам прекрасно справится, если что. — Мне пора. — Кофе… — Да, конечно, спасибо. Сакаи вскочила с постели и принялась спешно одеваться, попутно пытаясь допить свой кофе, что получалось у нее просто мастерски, судя по всему, ввиду большого опыта в этом деле. — Хороми, как командир отряда, я даю тебе еще два часа отгула. — Как командир отряда, ты не подписываешь мне постановление. Так что, как твоя подчиненная, я имею полное право отказаться от отгула и заняться выполнением моих непосредственных обязанностей. Прижимая плечом телефон к уху, девушка тихо материлась и пыталась завязать левой рукой шнурки на кедах, в то время как в правой все еще держала кружку с кофе. До Аримы, все еще сидящего на краю кровати в спальне, донеслись обрывки телефонного разговора: «Извини, проспала… Да… Ага… Я уже одеваюсь, честное слово! Куда подъехать? … Нафига? Ладно, съезжу. Угу… Через два с половиной часа в Управлении. Да, успею… Ага, давай.» Судя по всему, Хороми созванивалась с Таке, буквально на ходу координируя свои действия. — И куда ты сейчас? — Арима подошел к Сакаи и тоже принялся, хоть и без особой спешки, одеваться. — В Кокурию. — Все же решили, значит, пообщаться с Порпорой… Вместе поедем. Если ты, конечно, не против. Хороми кивнула: — А ты что там забыл? Надеюсь, не еще одного гуля для работы в CCG присмотрел? — Не знал, что тебя это так беспокоит, — мужчина вздохнул, — Но нет. Просто допросить кое-кого. — Понятно. — Что ты знаешь о Донато Порпоре? — Кроме того, что он русский гуль, священник римской католической церкви с итальянским (?) именем? Ну, я так поняла, что он для CCG кто-то вроде Ганнибала Лектера. Вредный, крайне опасный, чересчур умный и совершенно несговорчивый старикашка, склонный к тролингу и готовый сожрать меня или любого другого следователя при первой же возможности, — Сакаи ухмыльнулась. — Осторожнее с ним, — Арима уже надевал форменный белый плащ, — И как только у Таке ума хватило отправить туда именно тебя… — Я полагаю, не только из-за русских корней. Наверняка, решил, что иначе я посажу нашего единственного свидетеля на кол, оболью бензином и сожгу, как еретика. — Что он тебе сделал? — Он знает, что наш подозреваемый гуль. Возможно, поддерживает с ним связь. И, самое главное, включает дурака и делает вид, что ничего не знает. А без его показаний у нас, выходит, не достаточно оснований для проведения обыска в доме Мацуситы. И так как ты постановление подписывать без этого вот всего отказываешься, мне не остается ничего другого, кроме как тихо ненавидеть гребанного Окумуру, — девушка тяжело вздохнула, — Неужели так сложно просто подписать? — Хороми, — Арима посмотрел на нее взглядом полным нежности и какой-то затаенной боли, — Ты должна понять, что ничто не дается легко… Сакаи уже было стыдно за свои пустые, по-большому счету, обвинения, но просто так отступить она не имела права. — Кишо, люди гибнут. — Я верю в вас. В тебя и Таке. Вы оба хорошие следователи и отлично работаете вместе. Но если не справитесь сегодня, завтра я подпишу вам что угодно. — Я поняла, — Хороми буквально повисла у Аримы на шее, обнимая и целуя его, стараясь хоть так загладить свою вину, — Постараюсь тебя не разочаровать. Вот как… Это была не вредность, не приверженность правилам или что-то подобное. Это что-то вроде акта веры в то, что Сакаи и Хирако справятся с делом совершенно самостоятельно в кратчайшие сроки, в какой тупик бы оно, на первый взгляд, не зашло. Кроме того, кажется, их только что похвалил сам Арима Кишо. Жаль, Хороми не догадалась включить на мобильном диктофон, можно было бы похвастаться потом перед Ихей, хотя и совершенно не за чем, если не брать в расчет дебильное желание хотя бы так развлечься. Впрочем, если станет совсем уж грустно, а мозг Сакаи будет слишком упорно требовать лихости и придурковатости, можно всегда найти Нимуру и доебаться до него, при чем, с какой-нибудь якобы достойной целью. Такое себе развлечение, но можно хотя бы узнать о себе много нового. Разговор с Донато вышел не особенно информативным, хотя и довольно долгим и непростым для Хороми. В общем-то, девушка не особенно понимала в принципе, что дельного ей мог бы присоветовать гуль, безвылазно сидящий уже много лет в стенах Кокурии. Однако, впечатления от этого общения у Сакаи остались неизгладимые. Как минимум, по той причине, что Порпора, так сказать, с порога узнал ее и счел, вероятно, своим долгом оповестить Хороми о том, что она очень внешне похожа на мать. После всего, такое сравнение было не самым приятным для девушки. Но когда Священник заговорил об отце Хороми, с нескрываемым удовольствием стараясь давить на больное… Донато знал их и был одним из немногих, кого прямо-таки распирало от желания рассказать Сакаи побольше, но совершенно не по тому делу, из-за которого она пришла. У девушки сложилось даже впечатление, что Порпора ее проверяет на прочность. Прошла ли она проверку, так и не показав ни единого намека на эмоциональную заинтересованность, или же именно из-за этого с треском ее провалила? Да и, собственно, какой в этом вообще смысл? Впрочем, если смотреть на разговор так, будто читаешь книгу «между строк», то выходило, что Порпора дал Хороми некое подобие туманных подсказок и по делу Грешника, хотя тем самым и оставил больше вопросов, чем ответов на них. В общем, немного покумекав, а после выяснив, что у Таке с допросом Окумуры тоже не заладилось, девушка пришла к выводу, что быстрее всего будет действовать по-старинке, просто и жестко, как учил ее некогда Михалыч. И так уже больше половины очередного дня спустили в трубу. Правда, по методике своего наставника из «Искры», все равно, лучше было работать так, чтобы никто об этом не узнал. Особенно, Хирако. Перед ним точно будет немного неловко. Именно по этой причине, Сакаи предпочла до конца рабочего дня работать с документами, а после, сославшись на важное дело, уйти, в кои то веки, с работы вовремя. Однако, путь ее лежал вовсе не домой. Уже начали сгущаться сумерки, когда девушка подошла, наконец, к маленькой церквушке, неподалеку от дома Мацуситы. Нет, заходить она вовсе не собиралась. Здесь могли быть лишние уши, которые Хороми вовсе не нужны. Для начала она хотела дождаться, пока священник не отправится домой. А там, проследив за ним, уже и потолковать. Сакаи влетела в чужой дом, абсолютно не церемонясь, и от души приложила хозяина кейсом с куинке по голове. Бывает, что очнувшись привязанными к стулу, люди становятся немного сговорчивее. Да и диалог продолжать Окумуре теперь точно придется, не зависимо от того, хочет он этого или нет. — Ну что, святой отец, рассказывать будем? Священник трясся, как осиновый лист, но пытался казаться относительно спокойным. Плохо пытался. — А что рассказывать? Я уже говорил и вам и вашему коллеге, что я ничего не знаю. И если вы немедленно меня развяжете, я буду еще готов принять ваши извинения и не буду сообщать в полицию. Хороми приблизилась вплотную и буквально прошипела: — Ты, кажется, меня не понял, Окумура… Мне прекрасно известно, что ты знал все это время о том, что в том доме жили гули, как и о том, где сейчас скрывается один из них. Вопрос лишь в том, узнаю ли я прямо сейчас от тебя, местонахождение этого Нобу, или от тебя больше никто уже ничего не узнает. Хочешь попасть в списки пропавших без вести? — Ты не имеешь права! Таких, как ты самих надо в клетку сажать! — голос Окумуры звучал визгливо и истерично. — Не судите, да не судимы будете, батюшка. А право я имею, прямо здесь и сейчас, я имею во все щели твое право. Этот твой гуль убивает людей. Людей невинных, слабых, беззащитных. Он даже их почти не ест. Но с ним все ясно. Он просто ебанутый. Но ты… Ты, Окумура, и есть настоящий убийца. До тех пор, пока ты прикрываешь его, их кровь будет на твоих руках. Хочешь, фотокарточки покажу? — Хороми бросила на пол возле священника ворох копий фотографий с мест преступлений, — Не впечатляет? — Не убийце говорить об этом. Я лишь защищаю того, кого хорошо знаю. — Понятно. Ну что ж, мы с тобой уже сдвинулись с мертвой точки. Ты хотя бы признаешь то, что укрываешь его. Ну так что, где мне его найти? Окумура дернулся, будто пытаясь освободиться от веревок: — Я ничего тебе не скажу! — Хорошо, — Сакаи вздохнула и достала из-за пазухи небольшой рулон пищевой пленки, — Сейчас я просто обмотаю тебе ей голову. Обещаю, больно не будет, даже никаких синяков. Но панический ужас, когда ты будешь не в состоянии сделать ни вдоха ни выдоха, я тебе гарантирую. Священник визжал, задыхался обмотанный упругой пленкой, потом снова визжал, когда Сакаи снимала ее лишь для того, чтобы едва дав вздохнуть, намотать снова. Выдержки и храбрости Окумуре хватило от силы минут на пятнадцать. После чего он начал умолять девушку записать нужный ей адрес. — А завтра ты сам придешь в Управление CCG и расскажешь все это уже для протокола моему коллеге. И не дай Бог, тебе хотя бы намекнуть хоть одной живой душе о нашем сегодняшнем разговоре. Если у меня возникнет хоть малейшее подозрение в том, что ты пытаешься кому-то пожаловаться или если я подумаю, что ты меня сегодня обманул… Я тебя достану даже из-под земли. И тогда, все, что произошло с тобой сегодня, покажется тебе невинной детской забавой. А потом ты просто исчезнешь. И никто тебя никогда не найдет. Понял меня, Окумура? Священник лишь плакал и пытался кивать головой. Хороми было очень противно. Наверное, из-за таких вот моментов, отчасти, она и ненавидела и свою работу в целом и саму себя в частности. И ведь можно было, наверняка, решить все мирно и по закону. Но нехватка времени, а может и чего-то еще заставляла Сакаи вспоминать слова Михалыча, бывшего подполковника ДПГ и своего наставника в «Искре»: «Есть только один способ решения всех проблем — насилие.»* Она была не согласна, хотела бы. Но раз за разом его утверждение работало, а все попытки делать все правильно проваливались. Неужели нельзя было как-то иначе? Лучше для Хороми было бы думать, что нельзя. Но она подозревала, что все было возможно, просто она сама такая сволочь. А с другой стороны… А как с ними еще, с уродами, если по-человечески они не понимают? В любом случае, девушке еще нужно было съездить по адресу, который написал ей Окумура, что бы проверить правдивость его слов. Делать сейчас, конечно, ничего не нужно было, если конечно на кону не будет стоять чья-то жизнь. Завтра священник придет в Управление и расскажет все, что знает. Вот тогда-то им и останется только приехать и «упаковать» гуля Нобу по кличке Грешник.