Солнечный зайчик

      Стефан аккуратно сложил бумаги и убрав их в конверт, угрюмо уставился в окно. Я пришла с работы полчаса назад, Андрес как раз уложил Армина и, разогрев мне ужин, ушёл домой.       Месяц назад, ещё лёжа в больнице, Стефан написал заявление в органы опеки с просьбой вернуть ему родительские права на своих четверых детей и сегодня получил отказ. Он писал эти заявления каждые полгода, с тех пор, как мы переехали от дядюшек. Ответ всегда был один и тот же : два листа машинописного текста, на которых господину Харту очень вежливо, но твёрдо объясняли, что оснований для пересмотра решения ювенальной полиции нет. Тильда Гофман, к которой мы обратились за помощью, подтвердила, что в данных обстоятельствах сделать ничего нельзя. А когда мы остались наедине, добавила, что наша со Стефаном официальная женитьба очень сильно сократила его и без того небольшие шансы вернуть сыновей - сексуальные отношения с двоюродной сестрой, хоть формально и не нарушали закон, но подтвердили подмоченную репутацию Стефа. С точки зрения ювенальной полиции он был типичным неблагополучным папашей - безработным шлюшкой без образования и профессии, с кучей детей от разных мужиков, трахающийся со всеми подряд и сам не знающий от кого забеременел. Стефану я об этом, естественно, не сказала, но он и сам понимал, что проблема отнюдь не в его инвалидности.       Я отодвинула тарелку, взяла конверт, вытряхнула бумажки и просмотрела по диагонали. Ничего нового, как и следовало ожидать : нынешние условия проживания детей соответствуют...учитывая состояние вашего здоровья...интересы детей...Взгляд зацепился за начало текста, где перечислялись пол, возраст и имена всех участников конфликта : дядюшек, наши со Стефом и племянников. - Георг Гордон Байрон Джавади...Стеф, что это? - Это имя Гордона. Был такой древний поэт, Джордж Гордон Байрон. Грегор фанател от его стихов и решил, что будет хорошей идеей назвать в честь него сына. - А почему у Алекса и Гордона фамилия Джавади, а не Харт? Вы же с Грегором не были женаты. - Это Крис постарался. Когда Грегор меня бросил, мои родители пытались заставить его забрать меня к себе. Но, поскольку мы не были женаты, им удалось добиться только экспертизы ДНК, после которой Грегора признали отцом и дали мальчикам его фамилию. - Понятно, - я представила, как дядюшки-респектабельные бюргеры и красавец-модный художник собачатся в суде, пытаясь спихнуть друг на друга заботу о больном искалеченном Стефане, который стал никому не нужен и поморщилась. - Кстати, странно, что твой папаша не требует с нас денег на содержание твоих детей. Как-то не похоже на Криса. - Хватит с него того, что он получает. - Ты о чём? - У него есть пособия на всех детей, алименты, которые платит Грегор, Рэй тоже что-то даёт, а ещё моя пенсия. - Какие ещё алименты-пенсии? Стеф, ты о чём? - я удивлённо уставилась на мужа. С детскими пособиями всё было понятно, но за три года совместной жизни он ни разу не упоминал ни о каких других деньгах. - Когда Грегора признали по суду отцом моих детей, его обязали платить алименты. Его картины неплохо продаются и с каждой суммы у него высчитывают двадцать процентов. Рэй точно давал денег на Эдди и Пауля, пока жил с нами - я слышал, как они с Крисом из-за этого всё время ругались. А я получаю пенсию по инвалидности, уже одинадцать лет - вернее, не получаю, потому что её забирает себе Крис. Когда мы с тобой переехали, я оставил пенсию родителям - в счёт оплаты коммуналки и налогов на мансарду. А о деньгах дедушки Карла они ничего не знают. - Подожди-ка...Твои родители за год мне весь мозг выебали разговорами о том, как дорого им тебя содержать. Ты хочешь сказать, что всё это время, когда они кричали, что ты дармоед и сидишь у них на шее - всё это время они оплачивали твои расходы твоими же деньгами? - Ну...не совсем. Они много тратят на мальчиков - та же гимназия, одежда, кружки и секции. - Могли бы отдать их в обычную муниципальную школу. И такая дорогая одежда тоже не предмет первой необходимости. А для тебя они ничего не сделали. За восемь лет не соизволили поставить на лестнице подъёмник и пандус, чтобы ты мог сам выходить на улицу. Удивительно, что инвалидную коляску тебе купили. - Они их не покупали, ни ту ни другую. Инвалидные коляски, памперсы и катетеры мне положены по медпоказаниям. Мне это выдают бесплатно. - Стеф, ты шутишь? Якоб мне сам говорил... - Нет, Лиза, я не шучу. Родители покупали мне только лекарства и платили за больницу. - Но коляску ты покупал сам в прошлом году, за деньги, - я кивнула на его новое кресло, купленное в ноябре, когда прежнее начало слишком часто требовать ремонта. Второе - для улицы - стояло в прихожей. - Мне не нравятся те модели, которые выдают бесплатно. И, раз уж у меня теперь есть деньги, я решил себя побаловать. - "Ни ту ни другую" - в каком смысле? У тебя была только одна, когда мы познакомились. - Мне по закону положены две бесплатные инвалидные коляски - домашняя и уличная. Их выдают раз в несколько лет. Ко времени нашего знакомства домашняя сломалась, отремонтировать её уже не получилось, а до получения новой бесплатной оставалось ещё два года. И я пользовался уличной. - Знаешь, каждый раз, когда я думаю, что твои родители достигли дна, открывается новое дно. От Якоба я такой жадности не ожидала. - Это не жадность. Он просто из тех альф, которые все заботы о доме и детях сваливают на мужа. Он считает, что раз он кормит семью, то всё остальное его не касается. Если бы ему сказали, что мне нужно второе инвалидное кресло - он бы мне его купил. - А почему же ты не сказал? - Ну, я же действительно почти не выходил на улицу, пока мы с тобой не познакомились. - А почему ты не просил Якоба, чтобы он чаще с тобой гулял? Стеф, извини, но если бы ты вёл себя наглее, твои родители... - Лиза, давай не будем говорить о том, что я мог бы если бы да кабы. Сейчас это всё уже в прошлом. - Хорошо. Извини, я дура.       Через два дня мы наконец отпразновали день рождения Армина - с опозданием на два с половиной месяца.       Стефан снял небольшое кафе. В одном зале бесились дети под присмотром Андреса, няни Лиона и клоунов-аниматоров. Во втором расположились взрослые. Гостей должно было быть немного - как я думала. Дерек с Лионом; дядя Якоб с Паулем, Эдди с Оскаром - своим "женихом"; из Куфштайна приехали бабушка и брат Джека Юри с сыном; ещё были Марвин и Вилли с семьями и пара омег, работавших со Стефаном в цветочном магазине - тоже с семьями. Но, когда все гости собрались, я обалдела. - Стеф, кто все эти люди? - я наклонилась к мужу и поцеловала его в висок. - Это мои друзья. Эти с детской площадки, мы там гуляем. Те двое - родители друзей Пауля из детского сада. Ещё друзья Эдди. - А вот те четверо? - Это знакомые Дерека. Мы познакомились, когда ходили вместе по магазинам. - Я не знала, что у тебя столько...друзей. Когда ты успел? - Ой, знаешь, когда у тебя маленький ребёнок, постоянно знакомишься с другими родителями. Сначала дети начинают дружить, а потом и отцы. Что ты так смотришь? - Ничего, всё нормально, - я снова поцеловала его и, взяв стакан с виски, пошла к компании альф.       Праздник был в разгаре, но мне было невесело. Я рассеянно отвечала на вопросы и поздравления, улыбалась и старалась выглядеть весёлой. Настроение у меня испортилось.       Стефан никогда не говорил мне, что с кем-то дружит. Я знала, что он общается с Дереком; знала, что он гуляет на детских площадках, ходит по магазинам. Но я была уверена, что он делает это в одиночестве - Андрес Грубер, наш домработник, не в счёт. Я никогда не интересовалась, как прошёл его день сверх того, что он сам мне рассказывал. Я приходила вечером с работы, ужинала, полчаса играла с Армином, а потом смотрела телек и ложилась спать - после секса. По выходным мы гуляли с детьми или, оставив Армина с Андресом, шли вдвоём развлекаться. Мне такая жизнь нравилась и мне в голову не приходило, что в моё отсутствие жизнь моего мужа бьёт ключом.       Молодец, Лиза, найди десять отличий между собой и дядей Якобом.       Блять.       Ближе к концу праздника пришли Генрих, Михаэль, Алекс и твое незнакомых омег-подростков. Михаэлю уже исполнилось восемнадцать, он весной закончил школу и поступил в университет. Я невольно залюбовалась им - холёный красавец с безупречными манерами, который точно не накосячит в жизни. Алекс в свои пятнадцать выглядел почти взрослым - пока не такой высокий, как Грегор, но такой же обаятельный. Генрих немного терялся на фоне брата, племянника и смазливых омежек, которые не отлипали от "своих" альф ни на минуту.       Я некоторое время наблюдала за ними, соображая, что не так. А потом поманила Алекса в сторону. - Кто этот омега? - я кивнула на белобрысого миниатюрного мальчишку, на вид не старше четырнадцати лет. - Это Тиль, мой парень. - И сколько ему лет? - Почти пятнадцать. А что? - Алекс, мне не сложно будет навещать тебя в тюрьме, когда тебя посадят за малолетку. Но твоего папу это очень расстроит. - Да ладно тебе. Мы же ничего такого не делаем. - Алекс, ты в курсе, что случилось с твоим папой, когда ему было как раз пятнадцать - совсем как твоему Тилю? - Всё нормально, у Тиля ещё ни разу не было течек. А когда начнётся - мы примем меры. Михаэль уже два года встречается с Адольфом и у них всё в порядке.       Я хотела сказать, что у Дерека с Реем тоже всё было в порядке - пока Дерек не залетел, но не успела - племянник убежал к Стефану, прихватив по пути бокал шампанского. - Всё просто великолепно. Тебе понравилось?       Я послушно кивнула. Мы вернулись домой час назад. Стефан сразу кинулся к телефону - что-то дообсудить с приятелем-омегой, с которым видимо не наболтался на вечеринке. А я пошла укладывать в кроватку крепко спящего Армина. Настроение у меня было поганое.       Стефан весь вечер был весёлым и оживлённым. Очень красивый в сером кардигане, чёрных брюках, белой рубашке и очках в тонкой золотой оправе, он был как рыба в воде в этой большой пёстрой компании омег и детей. Весь вечер он просто светился от счастья, непринуждённо болтая и по-хозяйски распоряжаясь своим праздником, на котором я чувствовала себя чужой и ненужной.       Мы со Стефом прожили вместе больше трёх лет. Я видела его в самом разном настроении : в начале знакомства напуганным, несчастным, грустным; потом спокойным, умиротворённым и довольным. Но таким счастливым, как сегодня, он бывал не часто. И связано это было всегда только с Армином - не со мной.       Я смотрела, как мой муж разбирает подарки и вспоминала, что он говорил о наших отношениях. Я много раз слышала, что он мне благодарен за нормальную жизнь, к которой я помогла ему вернуться. Я знала, что ему нравятся мои ласки. Однажды он признался, что очень боится меня потерять, потому что не представляет, как снова останется один.       И только одно я не слышала от него никогда. Стефан ни разу за три года не сказал, что любит меня. - Как он мне надоел. - Потерпи, осталось меньше недели. - Вот именно. Несколько дней ничего не решат. - Стеф, ну что ты как маленький. Помнишь, что было в прошлый раз? - Помню, - он тяжело вздохнул и, подняв вверх правую руку, поморщился. - Ты не представляешь, как чешется.       Стефану до сих пор не сняли гипс со сломанной почти три месяца назад руки. Врач - тот же самый, который лечил его, когда он три года назад сломал левую руку - помнил, что в прошлый раз вроде бы сросшаяся кость снова треснула через две недели и на этот раз не спешил снимать повязку, которая доходила почти до подмышки.       Я помогала мужу раздеться. Помимо гипса на руке, ему приходилось носить специальный корсет, из-за которого он не мог наклоняться. Я сняла с него брюки и достала из шкафа джоггеры. В последние полгода, с тех пор как удалось окончательно вылечить пиелонефрит, Стефан мог пользоваться катетером, что было намного удобнее памперсов. А ещё он начал полнеть. Пока не сильно, но прежней болезненной худобы больше не было; в его фигуре появились мягкость и округлость, характерные для омег его возраста. Он больше не выглядел двадцатилетним, сейчас, в тридцать два года, ему можно было дать лет двадцать восемь. Я присела на корточки и погладила его ноги и мягкий живот. - Стеф, скажи, только честно - ты меня любишь? - Да. Почему ты спрашиваешь? - Мне иногда кажется, что я тебе не нужна. - Лиза, что за бред? Если бы не ты, у меня бы ничего не было. Может, я бы уже умер - тогда ночью. Как ты можешь быть мне не нужна? - Но это же не любовь. Раньше ты не мог обойтись без моей помощи, но сейчас...у тебя своя жизнь, - я старалась говорить ровно, но голос сорвался и прозвучало обиженно, как у маленькой девочки. - Ты о чём? - Все эти омеги, твои друзья - ты никогда о них не рассказывал. - Ты не спрашивала. Я же знаю, что альфам не интересны все эти омежьи дела, вот и не стал тебя грузить. - Мне интересно всё, что связано с тобой. И часто ты с ними общаешься? - Почти каждый день. Ты против? - Нет, я не против того, что ты с кем-то дружишь. Но мне не нравится, что ты мне ничего не рассказываешь о себе. Сначала ты не говорил, что хочешь настоящую свадьбу, теперь это. Кстати, насчёт свадьбы - ты подумал, когда мы обвенчаемся? - Да, подумал... - И что? - Лиза, знаешь...наверное нам не надо венчаться. - Что?...Стеф, ты что? Ты же так хотел... - Я и сейчас хочу, только без праздника. Просто пойдём в церковь и всё. - И что случилось, почему ты передумал? Не отворачивайся, пожалуйста, что за привычка? Ну, так в чём дело? - Какой из меня жених? - он посмотрел вниз, на свои худые ноги и трубку катетера, идущую из трусов к закреплённому на голени мочеприёмнику. - Жених из тебя будет самый замечательный, не хуже чем муж и отец. И тебе очень пойдёт тот костюм из журнала. - Лиза, этот костюм для молоденького мальчика, а не для такого как я. - Какого "такого"? - Мне тридцать лет, мой старший сын уже с омегами гуляет. Я буду выглядеть в этом костюме как посмешище. - Хорошо, костюм мы тебе купим другой, старушичий. Ещё возражения будут? - Ну, не знаю, - он хихикнул. - А я знаю. С Армином у нас всё получилось как-то скомканно, но, когда родится наш второй сын - всё будет иначе, по-нормальному. - Лиза, - Стефан ахнул, его большие глаза стали совершенно круглыми. - Ты что...беременна? - Ещё нет. Но мы же не собираемся ограничиваться одним ребёнком? А для этого нам надо стать настоящей семьёй - без недомолвок и тайн, - я обняла его и несколько раз поцеловала в щёку и шею. - Ты понял меня? Больше никаких секретиков; я хочу знать абсолютно всё, что происходит в твоей жизни.       Мы ещё долго сидели, обнявшись. Я с наслаждением вдыхала запах Стефана - нежный и сладкий до одурения. Таким он мне нравился больше всего - ласковым и покорным.       А насчёт второго ребёнка - это мы ещё посмотрим, спешить нам некуда.