***
Конечно, после боя стало не до любви — сражение было тяжелым и яростным, Вало-кас понесли серьезные потери в этой схватке, но все же им удалось одержать верх, а еще они взяли пленных. И всю ночь в лагере слышались истошные, душераздирающие вопли, когда узников пытались допросить и вызнать, откуда и как они могли так быстро узнать о новом месте дислокации отряда. Но как бы те не противились, а в итоге выяснилось, что осведомителем был как раз тот самый ашаад, которого Вало-кас недавно приютили и скрывали от сородичей. Оказывается, он был просто подосланным и выполнял свою миссию, следуя Кун и уничтожая нечестивых. Он даже не сбежал, когда его пришли схватить. Посчитав свою миссию выполненной, ашаад был готов к смерти, хотя при этом и убил еще пару наемников, когда его пытались прикончить, но только лишь для того, чтоб захватить их с собой на тот свет. И пал в бою в полной уверенности, что был во всем прав. А на утро были казни. Причем такие ужасные, что Дориана дважды стошнило. После всего увиденного и пережитого в этот день он еще долго не мог даже есть (какая уж тут любовь?) и был в полном шоке от немыслимой жестокости этих рогатых головорезов. Но на самом деле у них было полное право карать своих врагов, ибо сами они подвергались еще более страшным пыткам в стане приверженцев Кун. Но скорее предпочли бы умереть, чем сдаться, а сейчас просто мстили пленным за своих погибших друзей. Впрочем, это было их сугубо личное дело — Дориану было по большому счету на все плевать, просто настроение после этих событий стало совсем уж не романтическое. А на следующий день отряд получил хороший заказ и отправился в Вольную Марку. Там тоже повсеместно шли бои — в основном с магами и храмовниками, и даже спать ночью иной раз не удавалось — настолько часто приходилось сражаться. Но именно здесь Дориан и узнал впервые, что такое настоящие, кровопролитные драки. Он участвовал во всех сражениях — даже в очень опасных, и отряд был не против его участия, потому что магом он был сильным, к тому же быстро нарабатывал опыт под прикрытием Адаара, и даже когда отряду приходилось выступать против имперцев, Дориан не покидал своих рогатых соратников. Но, как правило, это были случайные встречи и они далеко не всегда заканчивались стычками, ибо Дориану все же удавалось договориться «со своими земляками» и разойтись с миром. Но если этого не происходило, то он оставался в рядах Вало-кас, так как несговорчивые враги оказывались в большинстве своем тевинтерскими сектантами или фанатиками, а Дориан терпеть их не мог. Эти проклятые сумасброды уже давным давно безнадежно подорвали репутацию Тевинтерской Империи, сделав ее чудовищем в глазах остального мира, поэтому он дрался с ними без всяких зазрений совести и считал себя правым на все сто процентов. Так и познал истинный дух сражения: настоящий, опасный, безжалостный, и даже дважды был сильно ранен. А один раз вообще едва не погиб — Адаар тогда чудом его спас и ужасно перепугался при этом. Поэтому, когда опасность миновала, он обнял своего нового друга и прижал его к груди с таким глубоким чувством, что Дориан растрогался, и потом еще долго прислушивался к взволнованному стуку сердца своего спасителя и никак не хотел его отпускать. Сцена получилась трогательной, и хоть остальные воины изо всех сил изображали безразличие, но кое-кто из них все же старательно прятал улыбку, а Аташи и вовсе вздыхал во всеуслышание — он-то давно уже искренне завидовал этой стремительно нарастающей, теплой дружбе. Дориан прочно занял место в его душе, захватив все чувства и помыслы этого романтичного здоровяка, и стал для него навязчивым объектом вожделения — Аташи ничего не мог с этим поделать. Но и взгляд Адаара день ото дня становился все мягче и даже нежнее, когда он смотрел на Дориана. Саирабаз теперь постоянно находился рядом с тевинтерским магом, приближался всегда больше положенного, слишком уж часто обнимал его или просто трогал: то за руку, то за плечо и даже в лоб целовал, задерживая в объятьях намного дольше, чем позволял товарищеский этикет. Дориан практически постоянно чувствовал его теплые руки на себе, и прикосновения эти были уже совсем не дружескими, а выражали явное, пусть и усиленно скрываемое, но все же желание, и, конечно, Дориан не смог удержаться от того, чтобы не подразнить Адаара еще больше. В итоге он влюбил его в себя так, что тот начисто потерял голову, но Дориан не остановился на достигнутом. Он продолжил заводить молодого романтика, то красуясь перед ним в боях (у него это очень здорово получалось), то рассказывая ему какие-нибудь пикантные истории из имперской жизни, бередящие душу и возбуждающие воображение, то нашептывал на ухо забавные шутки и глупости, и Адаар готов был слушать их часами, только бы дыхание Дориана приятно ласкало кожу. В итоге, возбуждаясь от всех этих манипуляций, он пытался лезть целоваться, но Дориан и тут его задразнивал, лобзая неглубоко и по-дружески, а ночью они уже были не одни — весь отряд дрых в походах в повалку, в нескольких шатрах (все, кроме дозорных), поэтому компания была тесной, и развернуться было негде. То есть, на более продолжительные нежности времени не хватало, но на разжигание чувств в отзывчивой, молодой душе — в самый раз, и Адаар влюбился так искренне, что вскоре души не чаял в своем тевинтерском друге. А когда отряд Вало-кас выполнил данное ему поручение, сопроводив важный груз и уничтожив конкурентов нанимателя, и получил хорошую недельную передышку в одном из городков Вольной марки — как раз в поместье своего заказчика, — вот тут-то все и случилось. Но, к сожалению, совсем не то, что должно было…***
Всё произошло после грандиозной попойки в честь удачно завершенного дела. Бойцы Вало-Кас напились тогда вусмерть, почувствовав долгожданную безопасность в стенах надежной крепости, и Аташи добрался-таки до Дориана и склонил его к любви. Причем все случилось так быстро, что маг и опомниться не успел. Аташи был первоклассным любовником — опытным, страстным, напористым, и с первых же ласк захватил Дориана в такой сладкий плен, что тот не смог устоять. Да и не хотел, ибо тоже был взвинчен, а еще и прилично пьян, поэтому поддался страстной атаке, совсем забывшись от чувств и не очень-то отдавая себе отчет в том, что творит. Но, к его ужасу, Адаар все это видел. Потеряв любимого друга из вида, саирабаз быстро соскучился по нему и пошел искать, а застал за любовным актом. Зрелище его настолько потрясло, что он даже вмешиваться не стал, а, покинув поместье, просто ушел на окраину города и, упав там на травянистый берег в роще у какого-то озера, пролежал так до самого утра — в слезах и совершенно разбитый. Адаар и не знал, что настолько сильно влюбился. Он никогда не представлял себе, что сердце может так больно рваться на части. Бедняга даже думал утопиться — вот до чего дошло. Какие только тягостные мысли не крутились в его голове, и хорошо, что в итоге он все же заснул от усталости, глядя в ночное небо и горестно причитая, а то неизвестно, чем бы все закончилось. А утром снова вернулся в лагерь, но уже совсем другой. Дориан, правда, не сразу понял причину этого изменения — он ведь не знал, что был застигнут на горячем, и вообще мало что помнил из вчерашнего вечера, даже то, как и когда заснул. Но когда Адаар вдруг резко к нему охладел, это его насторожило. Дориан попытался выяснить, в чем же причина такой перемены и даже, к своему страху, начал это подозревать, но Адаар молчал и лишь только дулся. А когда Дориан все же допек его и заставил признаться, то саирабаз вспылил так, что едва не убил изменника. Случилась жуткая сцена ревности — разве что земля не горела кругом, и хорошо, что в дело быстро вмешался Аташи, а то бы ссора точно закончилось кровью. — Это я во всем виноват, — приговаривал здоровяк, зажав Адаара в своих мощных ручищах. — Успокойся. Я его склонил. Пьяный был, прости. Я и не думал, что у вас все так серьезно… — хотя, конечно, Аташи сильно лукавил: всё он прекрасно знал и понимал, что творил, но ему было очень стыдно признаться в этом. Правда, Адаар все равно его не слушал, а только бесился и пылал яростным взглядом, пытаясь испепелить им Дориана, но вырваться от Аташи не мог, а тот лишь молился об одном: только б саирабаз, не приведи Кунские боги, не задействовал свою магию. Но, к счастью, этого не произошло — Адаар как взрывался, так же быстро и остывал, и в итоге взял себя в руки, утих и отстранился от Аташи. — Мне теперь все равно, — сказал он ему. — Можешь забирать его. Мне он больше не нужен, — и уничтожив имперца последним презрительным взором, отвернулся от него и удалился вглубь лагеря. Конечно, подобное пренебрежение ужасно обидело Дориана, хотя он прекрасно знал, что заслуживает и не такого, но в данный момент оскорбленное самолюбие взяло верх, и он, видимо, напрочь потеряв способность здраво размышлять, назло Адаару, сблизился с Аташи. А тот, бедный, не знал куда и деваться, разрываясь между дружбой и желанием любви, но устоять не смог. Тем более, пленник был вроде уже и не пленником, а полноправным членом отряда — ведь Вало-кас приняли Дориана в свои ряды, и он даже получил свое первое вознаграждение. Он был сильным бойцом и не раз доказал это в схватках, особенно после того, как Адаар обучил его некоторым боевым приемам и испытал в деле. Ну, а поскольку плен вроде как теперь отменялся, то имперец имел полное право делать всё, что хотел. Во всяком случае, так Аташи пытался утешить свою совесть, но до конца успокоить ее не мог, поэтому старался не смотреть Адаару в глаза и больно кусал себе губы, когда тот проходил мимо. А страдалец-саирабаз влюбился еще сильнее. И этого следовало ожидать — слишком уж ранимая была у него душа, ну, а поскольку Дориан никогда не упускал момента всем своим видом показать, как ему хорошо с Аташи (хотя откровенно врал при этом, но, к сожалению, вполне умело), то Адаар еще и сходил с ума от ревности. Просто на стенку лез, но пока сдерживал чувства, как мог, и лишь в боях сражался отчаяннее, а в последнее время вообще себя не берег. Но однажды все же вышел из равновесия — когда Дориан достал его окончательно, начав целоваться с любовником прямо у него на глазах. Аташи тогда просто не видел Адаара, а ведь надо отдать ему должное, — он, как мог, пресекал всякие попытки Дориана мучить своего бывшего друга и даже грозился побить его за такие выходки. Но маг и слушать не желал, продолжая свое гиблое дело, и в итоге все закончилось страшным скандалом. А случилось так. Заметив, что Адаар в бешенстве ушел из лагеря, Дориан улучил момент и нагнал его в лесочке. Честно говоря, он уже жутко соскучился по этому рогатому психопату и готов был даже подраться с ним, только бы хоть как-то пообщаться. И конечно, разбудил вулкан. Они жутко разругались тогда и наговорили друг другу кучу гадостей, особенно расстарался Дориан, снова больно задетый за живое очередным пренебрежением. Причем жалил в самое сердце и даже сказал, что Аташи в тысячу раз лучше, что он опытен и неутомим в сексе, и что с ним даже обниматься приятней, а девственные и нелепые поцелуи Адаара всегда были Дориану противны (хотя сам от них таял, вот именно от этой их трогательной наивности). А еще он сказал, что Адаар так часто сидит в своих книгах и прочей научной лобуде, потому что скорее всего ни на что не способен и, возможно, вообще не в состоянии заниматься любовью. И за это уже получил. Адаар врезал ему так, что, наверное, снес бы голову, если бы Дориан вовремя не увернулся. А так он отделался лишь разбитой губой и едва не вывихнутой челюстью, но все равно здорово испугался. К тому же это было не все — Адаар еще и скрутил его, завалил на землю и, возможно, хотел изнасиловать, но опыта ему не хватило, а скорее — не хватило решимости, поэтому он лишь разорвал на Дориане одежду, измял его и расцарапал, а поняв тщетность своих усилий, взбесился и вцепился ему в горло. И только когда бедный маг уже начал хрипеть и терять силы, а лицо его посинело, Адаар опомнился и ослабил хватку. На некоторое время оба они затихли. Дориана всего трясло от нервного страха — ведь он впервые видел этого мягкого, доброго парня в таком невменяемом состоянии. А Адаар, похоже, был готов разрыдаться — и от обиды, и от позора и вообще от всего на свете. Ему было жутко стыдно, особенно за свою девственную неумелость, поэтому он просто встал и ушел, бросив напоследок Дориану, чтобы тот больше в жизни не смел к нему приближаться, а если хоть раз покажется на глаза и не приведи Создатель взбесит его опять, то Адаар его просто убьет. И сказано это было настолько серьезно, что Дориан не на шутку перепугался. Он даже не решился пойти за Адааром в лагерь, а просидел в лесу, стоная от боли, сломленный и несчастный, пока его не нашел Аташи. Но к счастью, на этом история и закончилась, потому что на следующий день, узнав, что Вало-кас получил новый заказ и посылает своих представителей на южный церковный Конклав, Адаар попросился с ними. В тот же вечер он покинул лагерь, так и не поинтересовавшись судьбой Дориана и его состоянием. Он даже не узнал, вернулся ли тот из леса, и ему, действительно, было на всё плевать — так он разобиделся. Но Дориан, конечно, пришел. Укрощенный и молчаливый, он забился в палатке у Аташи и никуда оттуда не выходил. Тело ужасно ныло от синяков, все болело, а особенно болела душа. Что уж говорить, доигрался он с огнем. Но все равно вспоминал произошедшее с какой-то дурацкой, мазохистской улыбкой на губах и даже плакал, надеясь на примирение. Но когда он узнал, что Адаар уехал из лагеря, то совсем расстроился. Аташи уже не забавлял его так, как раньше, да и по большому счету, он вообще ему не особо-то нравился, потому что в нем не было того доброго и страстного огня, каким обладал Адаар, не было этой наивной влюбленности, открытых эмоций, полета души и сердца. И пусть Дориан не ожидал, что его новый друг может оказаться настолько взрывоопасным в гневе, но он все равно не был разочарован, а напротив — еще больше расположился к нему. И ужасно жалел обо всем. Сочувствовал и понимал Адаара, осознал, сколько боли ему причинил, причем незаслуженно, и только сейчас понял всю беспросветную глупость своего безобразного поведения. Он и сам не знал, что на него нашло, и теперь, всхлипывая и утираясь слезами, твердо решил, что обязательно извинится, а если надо будет, то и вымолит прощения — пусть даже на коленях, передавив горло собственной глупой гордыне, только бы исправить ошибку. Вот пусть только Адаар вернется. Но он не вернулся. Через несколько дней с Конклава пришли лишь двое уцелевших разведчиков и сообщили, что Храм Священного Праха был взорван, и все бойцы Вало-кас скорее всего погибли, потому что находились недалеко от эпицентра взрыва. Да и на условленное место встречи они не явились, хотя их ждали целых три дня. А Адаар вообще был внутри Храма, когда все взлетело на воздух, и его судьба не оставляет сомнений уж точно. Дориан чуть не умер в тот день. Он даже на время лишился чувств, услышав эту страшную новость — просто земля ушла из-под ног. А потом сутки прорыдал в объятьях Аташи, который хоть и утешал его, как мог, но сам при этом все время возил носом и вытирал глаза. Так прошла ночь, а на следующий день Дориан — разбитый и полностью опустошенный, собрал свои вещи, сел на лошадь и покинул отряд. Он отправился домой, и ему уже было все равно, что там с ним сделают. Только бы не вспоминать, только бы не видеть ничего, что напоминало бы о погибшей любви, и забыть о том сумасшедшем счастье, которое так было похоже на огненный взрыв, обжигающий и ласкающий одновременно. Только бы не вспоминать. И поскорее умереть… где-нибудь в пути. Аташи, конечно, проводил его до границы Вольной Марки, но Дориан не позволил ему идти с ним дальше. Рогатый воин так и остался стоять на дороге и еще долго смотрел вслед несчастному магу, все не решаясь вернуться в свой стан. Он ужасно страдал — и из-за потерянной дружбы, и из-за несчастной любви, и вообще из-за жестокости этого мира, а в его широкой груди в память об этих событиях осталось лишь напрочь разбитое сердце.