***
Наруто не мог заснуть. Смотрел на огонь, перебирая в голове информацию, которую предстоит высказать Итачи. Его нужно вернуть в Коноху. И что-то подсказывало Наруто, что тут шансов больше, чем заставить Саске отказаться от своей бессмысленной мести. — Итачи не знает, что Данзо мертв, не так ли? — спросил Какаши. — Не знает, — кивнул Наруто. — Это, кстати, достаточно странно. Я проверил не одного информатора. Нет ничего о казни Данзо. Совсем ничего. А он личность заметная и Коноха не скрывала, что его казнили как предателя. Словно кто-то блокирует информацию, не дает Итачи узнать о смерти своего врага… — А Саске? Он знает? — Не думаю, что Орочимару ему сказал, кто такой Данзо… Кстати, я расстроился. Третий оказался не таким уж идеалистом, как мне того хотелось… — О чем ты? — удивился Какаши. — Исследования Орочимару. Это Третий искал пути бессмертия, он спонсировал санина и даже большинство пленников Конохи уходили на опыты с полного согласия Хокаге. — Ты уверен? — удивился Какаши. — Третий был хорошим человеком… — Но все же иногда давал слабину. Нет, он делал все для блага деревни… Но вот Орочимару вырастил лично. Скорее всего, прекрасно понимая, во что тот превращается. Свитки с запретными техниками на дороге не валяются. Мотивы, вполне вероятно, были хорошими… — Откуда знаешь? — устало вздохнул Какаши. — Цунаде поделилась, — вздохнул Наруто. — Она ведь уважала старика-Третьего. И начала искать — почему тот никогда не пытался исправить ситуацию с Учиха, почему не рассказал о всей глубине проблемы с Данзо, почему не позвал ее… В общем, она даже пожалела, что начала копать. Потому что, получается, Третий вполне мог отдать приказ о нападении на Учих. Сам. Без давления. Если бы произошло восстание, то Коноха бы могла и не выбраться. После той бойни с Кьюби шансов пережить еще что-то подобное… Какаши кивнул. Последние восемнадцать лет Коноха удерживала свои лидирующие позиции лишь чудом. И подавление восстания Учих было необходимостью. — Подожди, — внезапно понял что-то Какаши. — Их подталкивали к восстанию? — Они ведь всегда были гордыми. Даже очень. А их поставили в положение, когда они без вины виноватые. И еще было три миссии… гибельные, на них нельзя было посылать одну группу. Несколько по-настоящему сильных и терпимых представителей клана попросту пустили в расход, чтобы не мешались. Они контролировали мнение соклановцев, не давали зародиться восстанию. С теми тремя сдерживающие факторы исчезли. — Тоже Третий? — нахмурился Какаши. — И да, и нет. Просто не проверил. Это ведь Цунаде выдает и проверяет все миссии лично. Сарутоби, как я понял, часть миссий отдавал на откуп советников. Какаши кивнул. Это его решение — отпускать высокоуровневых джоннинов на некоторые миссии только с его подписью — оно казалось приемлемым. Миссий всегда было много, помнить все практически невозможно, копаться в этой горе дел долго. Цунаде проверяла все сама. Третий позволял давать миссии, говоря лишь кого и куда. При условии, что в его время проблема нехватки джоннинов еще не стояла так остро… Теперь не разобраться — специально или просто халатность, все же официальные документы не позволяли знать мотивы. Можно лишь строить предположения. — Но он не был плохим Хокаге, — улыбнулся Наруто. — Хотя и наворотил дел, которые нам приходиться разруливать. Мы не можем быть уверенны, что какие-то наши решения будут причиной проблем лет так через десять.***
Они встретились на каменистой пустоши. Итачи Учиха выглядел усталым, даже несколько лишенным воли к жизни. Он поднялся с камня, на котором сидел, сделал несколько шагов навстречу догнавшим их преследователям. Наруто снял рубашку заранее. Сакура грела в руках плотный ком глины — насыщала своей чакрой для лучшей чувствительности. Они надеялись избежать боя, но понимали, что все может пойти совсем не так, как они планируют. — Пришли убить меня как изменника? — безжизненно спросил Итачи. — Поговорить, — ответил Наруто, выходя вперед. — Согласно правилам деревни, после разговора мы можем тебя отпустить. Итачи нахмурился. — Эти правила распространяются на тех, кто не вернулся с миссии. Я же ушел из деревни много лет назад. — Но миссия S-ранга все еще значится незакрытой, — ответил Наруто. — Ты можешь вернуться для отчета. Данзо мертв. Информация о причине гибели клана известна теперь многим. Документы подняли и обнародовали. Ты можешь вернуться. Итачи вздрогнул. Глаза его пораженно распахнулись, но он тут же собрался, возвращая маску скуки и усталости. — Меня не интересует это больше. Мой клан проклят и не мне с этим разбираться. У меня другие цели. Он уже собрался уходить, когда Наруто сделал еще несколько шагов вперед и приподнял протектор, открывая лоб до середины. Глаз сначала проявился в виде татуировки, а затем замерцал в виде явной иллюзии. — Что это? — вздрогнул прежде молчащий Кисаме. — Причина, по которой Коноха медлила, и не помогла Узумаки во время штурма их деревни, — ответил Итачи. — То, что не должно было появиться, по мнению членов моего клана. Это техника третьего глаза. — Шаринган? — удивился водник. — Не совсем, — ответил Наруто. — То, что не дает большинству техник Учих действовать на меня. — Откуда у тебя шаринган? — прямо спросил Итачи, зная о том, что техника возможна после вживления в тело, а не в глазницу, глаза с проявившимся шаринганом. — Спроси у меня там, где мы не можем врать, — просто ответил Наруто. Итачи вздохнул. Гендзюцу, в которое не так-то просто затащить кого-то. Но оно блокирует некоторые сектора мозга, из-за чего все, кто присутствуют в иллюзии, не могут врать. Так как техника третьего глаза позволяла чувствовать и разрушать иллюзии, Наруто сможет понять, что его не обманывают. Итачи активировал мангеке шаринган, с каждым разом он понимал, что все больше слепнет, и взглянул в глаза своему оппоненту. Гендзюцу не отличалось от того места, где они стояли. Только теперь они были вдвоем. Наруто, лишь оглянувшись, начал с главного: — Во время путешествия я случайно наткнулся на девочку с шаринганом. Этой осенью ей исполнится восемь лет. Ее зовут Хикари и она утверждает, что ее настоящий отец — призрак по имени Шисуи. Он иногда приходит проведать ее. Итачи вздрогнул и даже отшатнулся. — Шисуи мертв, он погиб прямо при мне. — Так думают все. Но что, если это не так? Хикари описала своего отца весьма похожим на погибшего Призрака, за исключением глаз… Они теперь цвета янтаря, если верить малышке. — Зачем ты мне это говоришь? — удивился Итачи. — Чтобы заинтересовать. Девочка хочет быть ирьенином. Говорит, что благодаря шарингану может стать лучшим ирьенином в истории. Ей надо бы учиться, но никто не позволит мне взять под опеку девочку с шаринганом. А если ты вернешься, Цунаде готова принять тебя. Расскажешь все, что знаешь об Акацуки — засчитают миссию по шпионажу. Не станешь — засчитают ее проваленной. Их буквально выбросило из гендзюцу. Оба чуть покачнулись. Кисаме, удержал Итачи за плечо: — Они просто примут тебя? — Да. — Без тюрьмы, следствия? — обеспокоенно спрашивал он. — Полгода надзора, как за любым, кто являлся шпионом больше года. — Возвращайся, — твердо сказал Кисаме и Итачи пораженно повернулся к нему. — Странно слышать это от тебя… — Мы с тобой давно поняли, что здесь правды не будет. Та же ложь. А тебе никогда не нравилось убивать. Возвращайся. Если тебя готовы принять — возвращайся. — Куда пойдешь ты? — нахмурился Учиха, еще не зная, действительно ли он хочет поверить словам Узумаки. — А разве меня не положено убить? Итачи покачал головой. Коноховцы имели ряд правил. И когда возвращали назад отступника, не нападали первыми на тех, кто был с ним. Потому что возвращающийся шиноби делил с этими людьми хлеб, доверял им спину. В этот, и только в этот раз, сопровождающим позволено уйти. А вот при следующей встрече их вполне могут убить. Но что сделают главы Акацуки, когда он уйдет? Они не давали клятв, не приносили обещаний, но все же — позволено ли им так просто уйти? — Наруто, — повернулся к парню Итачи. — Что? — нахмурился блондин, но тут же все понял. — Нееет. Ну нет. Ты на него посмотри. И на меч. Меня Цунаде вместе с кланом из деревни выкинет за такой подарочек. Куда его? В тюрьму вроде как ни к месту. Будет шиноби скрытого листа? Мей для этого сама в Коноху явиться скандалить. Он ведь официальный нукенин. Кисаме заржал. То, что его напарник достаточно мягкий и даже добрый — что вообще ненормально для шиноби — он понял уже очень давно. Но пригласить его, мечника кровавого тумана, в Коноху? Это слишком даже для пацифиста-Учиха. — Он шиноби S-ранга, такие никогда не бывают лишними. — И что? Он мечник тумана. Настоящий. С мечом. Он тоже будет планы Акацуки рассказывать? — Не буду, — мотнул головой Кисаме. — Я за двоих расскажу. Наруто устало прикрыл глаза ладонью, где-то в кустах слышался смех — Какаши был в качестве группы поддержки. Итачи же смотрел твердо. За все эти годы он нашел в Кисаме настоящего друга. Не сразу, постепенно, но водник на данный момент знал его лучше, чем кто-либо другой. И хотя он был предан идеалам Акацуки больше, чем сам Итачи, его тоже почти ничего не держало. О том, что мир без лжи и страданий не просто невозможен, но еще и требует огромного количество жертв, они поняли уже давно. И многие члены Акацуки это прямо подтверждали. — Я расскажу все, что знаю. Но ему так же некуда идти. — Мей, по слухам, собирает своих, — пожал плечами Наруто. — Чтобы ты знал, мы оттуда массово сбежали не просто потому что скучно стало, — поморщился Кисаме. — И поверь, меньше всего мы хотим возвращаться туда, где нас все ненавидят. — Без обид, — хмыкнул Наруто, — но тебя ненавидят почти везде. Кисаме расхохотался, джинчурики был остер на язык. — Ладно. Что нужно сделать мне, чтобы в Конохе меня приняли как перебежчика? Наруто устало вздохнул. Цунаде его убьет. — Меч в печать, ты идешь смирненько и не проверяешь на прочность нервы Анбу, в Конохе мирно живет в моем квартале и старайся не доводить наблюдающих побегами и проверками. — Меч? — Верну, когда Цунаде позволит. Кисаме хмыкнул и начал расстёгивать пуговицы на черно-красном плаще. Дорога в Коноху выдалась, по мнению Итачи, ненормально веселой. Даже несколько сюрреалистичной. В дороге Кисаме травил байки про скрытый туман. И почему-то находил смешное и относительно безобидное в том ужасе, о котором говорил ранее. Иногда всплывали, конечно, отголоски. О том, что почти все из его прежних знакомых мертвы, о том, что они даже во время обучения не могли себе позволить слабость, о том, что их целенаправленно ломали. — А про нас говорят, что мы слишком гуманны, — хмыкнул Наруто на одном из привалов. — Вот только мы почему-то остаемся самым сильным селением. — Думаешь это потому что у вас есть право на ошибку и вы знаете, что вас могут простить? — чуть наклонил голову Кисаме. — Мне кажется, да. Знаешь… один парень, как раз из ваших, сказал мне, что нужно бороться для того, чтобы кого-то защитить. Так становишься сильнее. И я много лет натыкался на по-настоящему талантливых самоучек, которые смогли достичь этих высот благодаря толике тепла. Защищать хочется то, что тебе дорого. И для этого станешь сильнее. — Интересно, — задумчиво протянул Кисаме. — Мне Итачи говорил про волю огня. Это, я так понимаю, одно из проявлений? Если есть что защищать, то станешь сильнее? — Думаю, да. По началу дети, конечно, стремятся к силе по другим причинам. Ради признания, похвальбы, власти… Но обычно чуунины уже понимают, ради чего они стремятся стать сильнее. Кисаме замолчал. Он уставился в огонь и не мог отогнать эти мысли. Он часто встречал этих смелых коноховцев. Они сражались до последнего и часто побеждали даже в тех случаях, когда начальный расклад был не на их стороне. Может это именно потому что они защищали тех, кто будет после них? Или потому что знают — для их спасения сделают все возможное. Или для отмщения. По слухам, Скрытый Лист не спасает только попавшихся шпионов. Тех действительно могут убить. Всех остальных стараются вытащить. Может поэтому они выиграли войну? И поэтому, даже выиграв, согласились на мир? — Но промахи у вас случались, — напомнил Кисаме, кивнув в сторону Итачи. — Не спорю. Первый Хокаге был идеалистом. Мадара таким не был. Но согласился с убеждениями друга. Говорят, жена Мадары полностью разделяла взгляды Первого и его жены… Но к чему копаться в этом? Люди бывают разными. Про Итачи всегда говорили, что он чтит эти законы. Итачи поднял взгляд: — Ты думаешь, что я своими действиями навсегда отвратил своего брата от своих же убеждений? — Не знаю. Но я встречался с ним. Я знал его как друга, соратника… а теперь это другой человек. И я не уверен, что он… что он станет прежним после стольких лет, когда следовал лишь за ненавистью. Итачи опять опустил взгляд. Не смотря на то, что он верил Наруто в этом суждении, он не видел другой дороги для спасения брата. Если бы он не уничтожил клан — была бы гражданская война. Если бы не создал ту иллюзию для брата, тот не нашел бы в себе сил мстить. Если бы не вынудил его уйти из деревни — Данзо бы добрался до Саске. Но… его брат в итоге не видит ничего, кроме желания отомстить. Смог бы он жить дальше после этого? А если нет? То стоило ли его спасать тогда?***
Коноха в чем-то поражала. Они были здесь, когда город восстанавливался после нападения, теперь же здесь все было мирно. Словно не деревня шиноби. У входа их встретили Анбу. Один масочник появился на перекладине ворот, кивнув сверху Наруто и Какаши. — Мы его знаем? — не удержалась Сакура. — Как знать, — неопределенно ответил Какаши. Город жил своей жизнью и на Кисаме никто даже не косился. Для гражданских и отставных шиноби не имело значения, что за странные личности входят в город. Если посмотреть вверх, можно заметить как раз полминуты по невидимому куполу пробегает рябь. Коноха была защищена не только у стен, но и с воздуха. Сколько в ней сейчас высокоуровневых джоннинов? Даже малым составом такой купол легко оборонять, что говорить о шиноби, которые работают на деревню, которая считается самой сильной из пяти великих. Поселили их в квартале Узумаки. Почти все дома были свободны, а для пристанища «проверяемых» был выделен целый дом. Итачи оглядывал массивные дома. — Раньше тех, кто проходит проверку, держали в квартале Учих… — Сейчас за такими следят выборочные шиноби, — хмыкнул Наруто. — А живут здесь потому что на ночь здесь все перекрыто барьерами. Не каждый пройдет. — Но пройдет? — уточнил Итачи. — Те, кто считается другом клана, имеют опознавательную печать, — за Наруто ответил Сэтоши, из-за которого они и шли так медленно. — Пока что у клана не много друзей. — Могу поспорить, часть друзей носит маски Анбу и почти всегда находится в разных сменах, — хмыкнул Кисаме. — Мы можем выбрать любую комнату? — Вообще-то вы, скорее всего, поселитесь в госпитале, — хмыкнул Наруто. — Но в этом доме занята только одна комната. — О чем говорила Пятая, когда сказала об ответственности и ты согласился? — спросил Кисаме. — Это было явно платой за то, что меня приняли. — У нас есть два ребенка с кеккей генкай. Я взял на себя ответственность за их обучение. — Обычно за таких сирот спорят и толкаются локтями, — удивился Итачи. — У меня маленький клан, — ответил Наруто. — Но из-за некоторых причин наша лояльность Конохе не подлежит сомнениям. Пятая не хочет, чтобы такие дети вообще дошли до обсуждения на совете кланов. А так как я их нашел, то мне и разбираться. Она вообще очень стремится загрузить меня как можно сильнее. — Ты и так обучаешь девчонку, — ворчливо напомнил Какаши. — Так хоть в нормальной квартире поселится, а не в общежитии. Может откормите все же. Ты уже говорил ей, что она не сможет остаться сама по себе? — Как-то побоялся. Будет скандалить, кричать, а она и так шумная. А Цунаде назвали мальчишку Миями. Храм красоты. Будет потрясающе красиво, когда он начнет костями пуляться куда ни попади. Какаши смеялся, Кисаме пораженно качал головой. А в госпитале все как-то сразу забегали вокруг Итачи. Смертельная болезнь оказалась не смертельной, а каким-то ядом. Вокруг кровати столпилось пять женщин, ожесточенно споря между собой. Итачи пытался посильнее вдавиться в подушку, Кисаме послушно отошел к стене. — А это тоже в порядке вещей? — шепотом спросил он у Какаши. — А это пять лучших медиков Конохи. Красноволосая — Узумаки. Здесь потому что лучше всех знает медицинские барьеры и печати. Сакура — лучшая ученица Цунаде, сейчас считается равной своему учителю. — Вот эта розоволосая милашка? — презрительно скривился водник. — Скажи спасибо, что она не слышит, а то она считает, что сама покалечила, сама и вылечила, — хмыкнул Какаши. — Хината, пожалуй, лучший знаток ядов. — Она же Хьюга, — с сомнением заметил Кисаме. — Великий клан, ближний бой. — Она далеко ушла от того, чем обычно занимается ее клан. И последняя — Шизуне. По ней не скажешь, но она сосредоточилась исключительно на лечении наследственных патологий и в этой области заткнет за пояс кого угодно. К ней запись среди клановых на недели вперед. — Но ниже по статусу, чем Сакура? — уточнил Кисаме, нахмурившись. Если бы он попал в госпиталь, то больше доверился бы как раз Шизуне, а не миловидным Цунаде и Сакуре. — Ниже. Я не вдавался в подробности, но у медиков есть еще какая-то характеристика управляемости чакрой, поэтому то, что сейчас умеет Шизуне — ее потолок. Кисаме кивнул. Женщины как-то разом замолчали и командовать начала уже Цунаде: — Так, извлечение он сейчас не переживет. Поэтому Джу, ему все укрепляющие, ежедневные поддерживающие на сердце, чтобы он был как новенький, когда девочки вернутся. Хината, возьми малый образец яда, постарайся разложить. — Я и так вижу, что он системный, как и мой. Только действует не полчаса, а в течении многих лет. Вряд ли его отравили в бою. — Хорошо. Но противоядие сделать сможешь? Вот и замечательно. Шизуне, займись глазами. Не думаю, что они так уж сильно отличаются от Хьюга. А как Сакура вернется, назначим операции. — Я? — чуть ли не подпрыгнула девушка. — Я тебя учила зачем? Чтобы самой в госпиталь не мотаться, потому что очередной Учиха помирает. Все, у меня два дня выходных. Если будут громить деревню, я в баре. Хокаге вышла из палаты, а Кисаме пораженно повернулся к Какаши: — Выходной? В баре? — Наруто иногда помогает ей. Все же его называют самым вероятным носителем титула Шестого Хокаге не только за выдающуюся силу, но и потому что он уже сейчас прекрасно ориентируется во всей бумажной работе. — Но ведь каге именно из-за этого не покидают деревню — они знают много секретов… — Вы на него зачем охотились? — с усмешкой спросил Какаши. — Знаешь, почему джинчурики почти всегда притаскивают в бессознательном состоянии и никогда не допрашивают? — Эммм. — В случае опасности биджу берет контроль над телом. Он не чувствует боли, концентрируется только на одной цели, способен перезапускать систему чакры, неподвластен гендзюцу. А Наруто умеет запускать эту систему по желанию. Убить можно. Допросить — нет. Кисаме кивнул. Он однажды слышал что-то подобное, но как-то не обратил внимание.***
Итачи отдал Наруто меч. Кисаме недовольно провожал взглядом Шибуки. Когда-то он выпрашивал велики меч у Итачи, но тот все отнекивался. А теперь вот оказалось, что он послужит платой за перебежчика. Как много неприятностей, оказывается, из-за чего-то подобного. В квартал привели мальчишку. Миями был и правда крайне симпатичным ребенком. Он не говорил, хотя ему было около четырех лет. Вечерами Узумаки возились с ребенком. Показывали какие-то карточки, тот уже начал произносить какие-то отдельные слова. С утра Нобу, на взгляд Кисаме — самый опасный из всех Узумаки, тренировал мальчишку. Ставил в стойку, показывал как правильно двигаться. Кисаме смотрел со стороны — его не прогоняли. Наверное поэтому малец потом часами таскался за Кисаме. Ходили вместе в госпиталь. Тот залезал на кровать Итачи и привычно молчал, хмуря белесые бровки. Обедали в госпитале. Мальчик почему-то не ел мясо, сосредоточенно поглощал предложенную пищу, мясо отодвигал на край тарелки, все остальное подчищал старательно, словно не ребенок. На третий день Кисаме начали выдавать сопровождающих. Часто это был Сарутоби Асума, который был не очень-то рад такого приобретению в деревне. Иногда ставили смешную девчонку-мечницу Рин Хоши. Та явно вздыхала в сторону Нобу Узумаки, что веселило Кисаме даже больше недовольного ворчания Асумы. Третьим наблюдателем становилась Анко Митараши, не замолкающая ни на секунду. Вот и таскался Кисаме по городу в сопровождении трех человек. Таскал на спине мальчишку Миями, переругивался с очередным сопровождающим, да наблюдал как иногда мелькает анбушник. Ему позволяли его видеть. Со скуки начал вызывать на бой своих сопровождающих, учить мальчишку драться на мечах, разучивал с ним новые слова и с ужасом понимал, что этот незапланированный отпуск начинает ему нравиться. А потом из Суны вернулись команды генинов и мечник, прежде стремящийся лишь убивать, увидел для себя новую цель в жизни.