Повернись ко мне

Как правая и левая рука — Твоя душа моей душе близка. Мы смежены, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло. Но вихрь встаёт — и бездна пролегла От правого — до левого крыла! Марина Цветаева Смуглый черноволосый колдун в дорожной мантии стоял, широко раскинув руки, пока личная охрана Гриндевальда обыскивала его. — Можете проходить, герр Фламель, — наконец сказал старший. Прижав ладони к груди и иронически поклонившись, Фламель направился в залу для аудиенцией. Там уже переминался с ноги на ногу его старый друг — а на подоконнике, по-мальчишески вытянув ноги, развалился владелец замка и всей Австро-Германской Империи. — Приветствую, герр Фламель, — кивнул он гостю. — На всё про всё у вас пятнадцать минут. Николас нахмурился: — Вы не могли бы дать нам с Альбусом возможность поговорить наедине? Гриндевальд качнул головой: — Не могу. Считайте это требованием безопасности. — Дадим герру Гриндевальду возможность удовлетворить любопытство, — хмыкнул Альбус, подходя обнять друга. Руки Николаса сжались у него на плечах, и глаза за очками-половинками вспыхнули радостью. — Я… не ожидал. Николас, мне и в голову не приходило, что тебе удастся это сделать. — Да уж, прорваться к тебе было нелегко. Как ты? Держишься? Альбус развёл руками: — Приходится. Но ты передай всем, что меня не бьют и не пытают, голодом не морят — и вообще я в порядке. А то мало ли, что могут в «Пророке» напридумывать…. — Ты не думай, что от тебя отказались, — выдохнул Фламель. — Министр, конечно, та ещё крыса, но в Британии покамест есть здравомыслящие люди. Мы добьёмся твоего освобождения. С подоконника донёсся довольно громкий смешок. — Я буду ждать, — наклонил голову Альбус. — И вы не верьте, если кто-то скажется, что я продался. Я не стану служить режиму Гриндевальда. — Такое и в голову никому не придёт. Кстати, тебе от профессоров Хогвартса большой привет. Мисс МакГонагалл так рвалась увидеть тебя, но ей не дали даже разрешения на въезд в Империю. — Минерва, — улыбнулся Дамблдор. — Дорогая моя Минерва. — Я хотел передать тебе наши алхимические записи, но, как видишь, всё отобрали на входе. — Ничего. Возможно, мне пока удастся поработать над другими проблемами. Губы Фламеля дрогнули в улыбке. — Я так рад, что ты — это ты. Честно говоря, шёл по этим бесконечным коридорам и боялся, что вместо Альбуса Дамблдора найду бессловесную тень, покорную судьбе. О здешних казематах такое рассказывают… — Казематов я пока не видел. Но ты за меня не беспокойся: худшее, что может со мной случиться — это смерть. А ты ведь сам сказал, что для высокоорганизованного разума смерть… — …это очередное приключение, — кивнул Николас. — Но я бы всё же предпочёл, чтобы ты испытал его нескоро. — Время, — мягко сказал Гриндевальд, поднимаясь. — Господин Фламель, вас проводят. — Премного благодарен. Николас протянул худую жилистую руку Альбусу, и тот крепко пожал её. — Герр Гриндевальд, вы не уделите мне ещё несколько минут? Я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Альбус переписывал со страницы ветхого тома текст ритуального призыва Удачи, сочинённого индусским царём Каутильей, когда Геллерт вошёл в комнату и растянулся рядом с ним на софе. — Знаешь, что этот чудак мне предлагал в обмен на твою свободу? Философский камень, дарующий бессмертие. Дамблдор не поднял глаз от затейливой вязи: — Что ж ты не согласился? Или ты уже не мечтаешь жить вечно? — Когда все Дары смерти будут моими, эликсир жизни мне уже не понадобится. Да и потом… Что бы ты стал делать, если бы я тебя отпустил? Слабая улыбка коснулась губ Дамблдора. — Снова стал бы бороться с тобой и твоим режимом. — Вот видишь, — пожал плечами Геллерт. — Заколдованный круг. Никуда я тебя не отпущу, друг мой. Это сейчас тебе кажется, что ты должен сражаться со мной. Очень скоро ты поймёшь, что я действительно строю Общее благо, и станешь моим соратником. Какая-то мысль метнулась у него в голове жужжащей осой, и он нахмурился: — Может, ты просто до сих пор не простил мне Ариану? Альбус молчал, сцепив пальцы в замок. Голос Геллерта понизился до шёпота: — А хочешь, я скажу тебе, кто на самом деле убил её? Хочешь знать, кто виноват? Кадык на шее Альбуса дёрнулся — он судорожно сглотнул. — Говори, — сдавленно вырвалось у него. — Говори, если знаешь. Полнокровно-алые губы растянулись в насмешливой улыбке. — Не я убил её. И не твой братец-козопас. И даже не ты, Альбус. Вся ваша грёбаная семейка, с вашим слюнявым милосердием, со всеми добрыми намерениями — вот убийца. Тебе никогда не приходило в голову, что больного надо лечить? Что место твоей сестре было в госпитале, а не дома? Слова срывались надсадным свистом, глаза сверкали яростью. — Ты когда-нибудь слышал о психоанализе? О том, как работают с пациентами, пережившими душевные травмы? Тогда, в девяностых, твоей сестре вряд ли помогли бы врачи. Но она дожила бы до того дня, когда её состояние удалось бы намного облегчить. И мать твоя дожила бы. А вы сами истребляли друг друга — вполне успешно. Альбус молча смотрел на него, вжимая ногти в ладони. — Так подумай, Ал, пока не поздно. Может, хватит уже своей добродетелью убивать тех, кто любит тебя? Я ведь тоже… Осекшись, Геллерт провёл ладонью по лбу. — Мне ещё надо указ по Богемии подготовить. До вечера. Поднявшись, он быстрым шагом вышел из залы. Альбус беззвучно вздохнул. Похоже, вернуться к книге сейчас не получится — лучше подняться в спальню. Там, в шкафу, под ворохом мантий, лежала мантия-невидимка Чарлуса Поттера, только что принесённая Фламелем. Протянув Фоуксу очередную лимонную дольку, Берта ласково коснулась его перьев. — Какой красивый… Я всегда мечтала о своём собственном фениксе. Давно он у вас, герр Дамблдор? — Тридцать семь лет и три месяца. — И он бессмертен, правда? В смысле, сгорает в собственном пламени и вновь возрождается? Альбус наклонил голову. — Легенды не лгут. Но даже феникса можно убить. Вновь просунув палец сквозь прутья клетки, Берта легонько коснулась грудки, и Фоукс недовольно фыркнул. — Больше не буду, — рассмеялась она. — Герр Дамблдор, а вы когда-нибудь слышали, как он поёт? — На моей памяти — пять раз. И музыки прекраснее я не знаю. — Ух ты… Интересно, вы не могли бы уговорить его, чтобы он как-нибудь спел для нас? — Для этого вам пришлось бы устроить наш побег, — улыбнулся Альбус. — Феникс не может петь в неволе. Берта вздохнула. — В этой клетке он правда как-то чудно смотрится. Словно создан для другого. Хотела бы я увидеть его над шпилями замка. Феникс чуть склонил голову, тянясь за очередной порцией лакомства, и Берте почудилась усмешка в золотых птичьих глазах. — Как вы думаете, может ли он… Дверь со слабым скрипом отворилась, пропуская Магду Геббельс в элегантной черной мантии. — Альбус, я от герра Гриндевальда. Мы сейчас обсуждаем проект указа по системе образования, и он просил узнать, не хотите ли вы принять участие в дискуссии. Дамблдор задумчиво потёр лоб. — Что ж, если герру Гриндевальду интересно моё мнение… В конце концов, половина моей жизни была связана с работой в школе. Кивнув на прощание Берте, он вышел следом за фрау Геббельс. Лично посетить Дурмстранг и ознакомиться с преподаванием предложил именно Альбус, и Геллерт, к удивлению многих, согласился. Хотя славное учебное заведение и находилось под его личной протекцией, бывал он там в последний раз шесть лет назад, ещё до войны. И сейчас он направил директору официальное послание о скором визите. Сопровождать его, помимо небольшой армии адъютантов и секретарей, должны были Вольховски, советник по делам образования фон Рюдигер, ответственный за молодёжную политику Фолькунг и пленник Альбус Дамблдор. На аппарационной площадке собрались в девять утра. Одетый в расшитый золотом бархат, в сиянии драгоценных камней, со свитой под стать, Гриндевальд с любопытством разглядывал худощавую фигуру Альбуса в серой шерстяной накидке. И вдруг бросил: — Великолепно. Палочка мелькнула в его пальцах, и роскошный наряд превратился в простую светло-бежевую мантию с глухим воротом. Вольховски первым из приближённых растерянно вынул свою палочку, но Гриндевальд тряхнул головой: — Не нужно. Поправив рукав, он первым шагнул за черту аппарации. Следом за ним потянулись остальные. Директор встречал Повелителя смерти оркестром, витиеватой речью и улыбкой, намертво приклеенной к тонким губам. Студенты-семикурсники, выстроившиеся в почётный караул на лестнице, отдавали гостям честь и переглядывались, тщетно пытаясь скрыть любопытство. С непроницаемым видом дослушав восхваления, Гриндевальд слегка склонил голову и шагнул вперёд. — Друзья! — негромко сказал он, и все перешёптывания, все шорохи стихли. Голос его эхом прокатился по каменному двору. — Я рад видеть вас всех: тех, кто пришёл сюда получать знания, и тех, кто их отдаёт. Именно вы — надежда нашей страны. На вас она смотрит в ожидании. И я уверен, что малодушных трусов, думающих в переломный для всего волшебного мира момент только о своей шкуре, среди вас нет. Я хочу видеть, как вы готовы к войне: она ещё далеко не закончена. Я хочу понять, способны ли вы слушать и слышать друг друга: границы государств перекраиваются не только на полях сражений, но и за столом переговоров. Найду ли я среди вас будущих преемников? Смогу ли вручить вам ключи к Общему Благу? Скажите мне! …Вопль, вырвавшийся из сотен глоток, едва не заставил задрожать камни. Альбус покачал головой. Вот сейчас, сию минуту, отправь их под Авады — пойдут. Умирать за высокого златоволосого волшебника с сияющими глазами, уморившего сотни их соотечественников в Нурменгарде. Директор уже вёл их в класс Боевой магии: прежде всего Повелителю смерти хотелось оценить, насколько хороши в сражении его будущие соратники. — По учебному плану у нас сейчас противодействие Империусу. — Укрепление воли? — Геллерт одобрительно усмехнулся, устраиваясь на студенческой скамье. — Превосходно. Может, кто-нибудь хочет проверить себя? Он выразительно махнул палочкой, и спина молодого преподавателя напряжённо вытянулась. — Я даже не знаю… Как вы, ребята? Кажется, больше всего он опасался, что навыки противодействия внушению придётся демонстрировать ему самому. Гриндевальд пожал плечами: — Если нет желающих… Стайка студентов у окна зашушукалась, и, поднырнув под локоть высокого пухловатого семикурсника, из строя вышла тоненькая девушка со знаком Огня на рукаве. — Разрешите, герр Гриндевальд? Светлые глаза скользнули по её водянисто-бесцветному личику. — Как вас зовут? — Ингрид Хольгерссон, — поклонилась она. Соломенно-жёлтые волосы упали ей на лоб, и прежде, чем она успела откинуть их, Гриндевальд вскинул палочку, насылая невербальное заклятие. Она вздрогнула всем телом. Через силу сделала шаг, другой. Острые ногти вцепились в подоконник, но кисть, вывернутая под немыслимым углом, всё же толкнула ставню. Миг — и девушка вспрыгнула на подоконник. Её тело выгнулось, потянулось вперёд, трясущиеся пальцы ухватились за ставню. Преподаватель инстинктивно шагнул к окну, но вмешаться не посмел — лишь умоляюще смотрел на Гриндевальда. Альбус подошёл ближе. Он был уверен… почти уверен, что Геллерт не даст случиться непоправимому. Тем не менее, замер наготове рвануться вперёд и ухватить тонкую лодыжку. Геллерт чуть свёл брови, и пальцы девушки разжались. Раскинув руки, она рухнула вниз — и тут же, подхваченная заклинанием Левитации, вновь опустилась на подоконник. — Фините Инкантатем, — негромко произнёс Геллерт. Привалившись к стене, Ингрид шумно глотнула воздуха. Профессор вытер капли пота со лба. — Недурно, Ингрид, — Геллерт ободряюще кивнул. — Побольше тренировки — и начнёт получаться. — Спасибо, — просипела она, на негнущихся ногах направляясь обратно в строй. Гриндевальд повернулся к директору: — Прибавьте факультету Огня пятьдесят баллов. — О, разумеется! — расплылся тот в улыбке. — Не хотите ли теперь студенческие дуэли посмотреть? Гриндевальд коротко усмехнулся, толкнул Альбуса локтем в бок: — Ну что, глянем, чем нас удивит молодёжь? После дуэлей была лекция по Трансфигурации, где вниманием пятикурсников всецело завладел Альбус. Без палочки, лишённый возможности иллюстрировать свои слова наглядными примерами, он зачаровал аудиторию рассказом о применении превращений в колдомедицине, промышленности, военной тактике. Потом ходили по теплицам, заглянули к зельеварам — молоденького адъютанта Гриндевальда чуть не окатило кислотой из взорвавшейся колбы. Геллерт едва успел поставить невербальный щит. — Беда с этими новобранцами, — ворчал он, похлопывая по плечу окаменевшего парня. — Ни реакции, ни смекалки… Да дыши уже наконец! На стол накрыли в главном зале. Наскоро перекусив, Альбус оставил Геллерта и его приятелей вести светскую беседу и тихонько выскользнул в боковой коридор. Оттуда вела лесенка прямо вниз — не во двор, а на обрывистый берег озера. С воды дул холодный свежий ветер, лохматя волосы, пробираясь под кожу. Над ртутно-серой гладью не было никакого ограждения — ни магического барьера, ни простых деревянных жердей. Альбус подошёл к самому краю, наклонился. Из-под ног его в воду посыпался гравий, не давая разглядеть отражение. Интересно, глубоко ли там? Из зарослей жимолости послышался громкий вскрик. Вздрогнув, Альбус обернулся, шагнул ближе. — Пусти меня! Да пусти же! — потребовал женский голос. Ответом был заливистый смех. Рука Альбуса осторожно отвела ветку, и он увидел борющихся на траве парня и девушку. Её он узнал сразу — Ингрид. Бледные щёки раскраснелись, глаза сверкали восторгом. Завернувшийся подол мантии обнажил стройные длинные ноги, которыми она пыталась достать своего соперника. Его лицо Дамблдору тоже казалось смутно знакомым: резкие, словно вырубленные черты, коротко остриженные тёмные волосы. Он прижимал к земле хрупкие запястья Ингрид уверенно, но осторожно, чтобы не причинить боли. — Пусти, Борис, — повторила она, тяжело дыша. — Сдаёшься? — Нет… прошу перемирия. Рассмеявшись, он притянул её к себе на колени. — Ты меня сегодня так испугала… Империус, надо же! Да был бы я в вашем классе — оглушил бы Гриндевальда, и дело с концом. — Ничего себе, с концом, — выдохнула она. Тонкие пальцы с силой сжались у парня на плече. — Так хочется в Нурменгард? А как же наши планы? Борис улыбнулся, обхватывая её за талию. — Да. Сегодня всё начнётся. А лет через десять весь мир будет у наших ног! Она приложила испачканную травой ладонь к его губам. — Тс-с. Это наш секрет. Обещай мне только… — Что обещать? — Никогда не бросай меня… что бы ни случилось. «Не оставляй меня никогда, — сипло шептал Геллерт, стискивая его пальцы той грозовой ночью на чердаке в доме Батильды. — Ты один-единственный, кому я могу доверять. Больше не было никого — и не будет, я знаю». Пьяные вдрызг, одуревшие от восторга, они обнимались до хруста рёбер, прижимались губами к губам, жадно глотали запах сухой мяты, разложенной на подоконнике. «Когда-нибудь мы вместе будем править Европой…» «…Ради общего блага». Пронзительный свист заставил его вскинуть голову. Там, чуть поодаль от стен Дурмстранга, на поросшем мхами уступе скалы, стоял Геллерт и махал ему рукой. — Сбежал, да? — эхом докатилось сверху. — Оставил меня наедине с учебными планами! Альбус приложил руки ко рту, гаркнул в ответ: — Ну так спускайся ко мне! — Лучше ты поднимись! Я тебе кое-что покажу. Пожав плечами, Альбус подхватил подол мантии и осторожно ступил на узкую каменистую тропку. — Не бойся! — окликнул его Геллерт, вытаскивая палочку. — Если что, я тебя подхвачу. — Справлюсь, — буркнул Ал, нащупывая ногой дорогу. Последнее усилие, рука Геллерта, протянутая сверху — и он вскарабкался. — Ну как? Скажи, вид потрясающий! Ладонь Альбуса с силой потёрла поясницу. — Ничего… Но не в моём возрасте так по горам скакать. — Да брось, — рассмеялся Геллерт. — У нас ещё вся жизнь впереди. Видишь, — его пальцы коснулись трещинки в скале, — руна «Зиг»? Я здесь на четвёртом курсе ритуал Искупления крови проводил. Если бы в школе дознались, исключили бы на год раньше. — Если я ничего не путаю, этот ритуал проводят в полночь, в День всех святых? — Именно. Зима, помню, рано пришла — снегу навалило… А подняться надо было без магии. — И ты пришёл сюда один? Слабая улыбка тронула губы Геллерта. — Со мной же не было тебя. Альбус молчал, вглядываясь в стеклянную гладь. То и дело по ней бежала рябь, поднимаемая ветерком, и тут же стихала, смирялась. Пальцы Геллерта заправили длинную рыжую прядь ему за ухо. — Не смотри туда. Ещё гуляют поверья о русалках, живущих на дне. Повернись лучше ко мне. Ярко-голубые глаза пристально вгляделись ему в лицо, и Геллерт выпалил: — Я верну тебе палочку. Вот она, у меня в кармане. Я тебя во всех правах восстановлю, будешь жить там, где хочешь. Только пообещай не делать ничего во вред мне и моему режиму. Ал не произнёс ни слова, только губы сухие облизнул. Геллерт нетерпеливо тряхнул головой: — Я даже клятвы с тебя не беру. Просто обещай мне. Беззвучный вздох. — Ты понимаешь, что сотрудничать со мной не обязан? Мне нужна лишь твоя лояльность! — Нет, — тихо произнёс Альбус. — Ты преступник, и твоё государство не должно существовать. Я буду бороться с тобой, пока хватит сил. Рот Гриндевальда вытянулся в жёсткую линию, зрачки прищурились. — Надо было сразу убить тебя, — бросил он, отступая назад. Не дожидаясь ответа, повернулся к тропинке — и недоуменно приподнял брови: прямо над крышей замка полыхал семицветный радужный круг, символ недобитого Сопротивления. Устроившись в директорском кресле, Геллерт скучающе подбрасывал в ладони палочку и косился за окно. С каждой минутой дождь всё усиливался, струи дробно барабанили по карнизу. — Герр Гриндевальд, мы проверили все палочки студентов и педагогов на заклятия. — Виновных нашли? — отозвался он. Директор поспешно кивнул: — Это фрекен Хольгерссон и господин Крам. Магический след очень слабый: они пытались его стереть, но не успели. Гриндевальд негромко хмыкнул. — Не так давно мне пришлось казнить изменника по фамилии Крам. Болгарин, кажется. Что ж, давайте их сюда. Они перешагнули порог кабинета, держась за руки — мальчик и девочка, час назад мечтавшие перевернуть мир. Альбус, словно околдованный, не мог отвести от них взгляда. А Гриндевальд рассматривал их невозмутимо, чуть насмешливо, точно герболог, изучающий мутировавшую мандрагору. Юный Крам нарушил молчание первым: — Мы вас не боимся, так и знайте. — Да Мерлин упаси, — хмыкнул Гриндевальд. — Вы же не думаете всерьёз, что меня это интересует? Вы нарушили закон и понесёте наказание, вот и всё. Ингрид вздёрнула подбородок: — С радостью. По крайней мере, теперь люди знают, что вам не удалось задушить всех, кто не согласен с вашей политикой. — Политика, фройляйн? — Повелитель смерти поднял бровь. — Не вижу смысла разговаривать о политике с детьми, ещё не забросившими игрушки. Крам насупил густые брови. — Вам недолго осталось, вот увидите. — Я давно перестал считать тех, кто мне это говорит. Но, как ни крути… Подавив зевок, Геллерт повернулся к директору: — Как ни крути, они совершили государственную измену. Ответить за это придётся и деканам, и родителям, и вам, уважаемый герр Гроссберг. Директор покорно наклонил голову. — А этих — в Нурменгард. Трёх часов Круциатуса, полагаю, будет достаточно. Преподаватели потрясённо переглянулись, молодой советник по делам образования фон Рюдигер распахнул глаза. — Они же ещё дети, — выдавил из себя Альбус. Геллерт раздражённо покосился на него: — Возраста уголовной ответственности они достигли. Эти свихнутся — другим неповадно будет. Стражи в серебристых мантиях вошли в кабинет, нацелив палочки на Хольгерссон и Крама. Борис крепче сжал ладонь подруги. — Геллерт! — вырвалось у Альбуса. — Ты же сам понимаешь, что это всего лишь игры. Пожалуйста, не надо! Гриндевальд махнул рукой: — Уводите. Малолетних преступников окружили кольцом. Альбус рванулся вперёд, точно что-то изнутри его толкнуло. С пальцев сорвалась серебристая волна магии, ослепляя охранников. С перекошенным яростью лицом Геллерт вскинул палочку. Хлопок, ярко-алая вспышка — и отброшенное ударом тело Альбуса Дамблдора, пробив оконный витраж, упало на каменные плиты внизу.