Повернись ко мне

И когда золотой серафим Протрубит, что исполнился срок, Мы поднимем тогда перед ним, Как защиту, твой белый платок. Звук замрет в задрожавшей трубе, Серафим пропадет в вышине… …О тебе, о тебе, о тебе, Ничего, ничего обо мне! Николай Гумилёв Геллерт Гриндевальд даже палочку не опустил: так и смотрел невидящими глазами в пролом. Первым подойти к нему осмелился советник Рюдигер. — Повелитель смерти, мы ждём ваших указаний. Губы Геллерта как-то жалко дрогнули. Опустившись в кресло, он провёл ладонью по лбу. — Сходите… проверьте, что там с Дамблдором. И целителей вызовите. — А с этими что? — спросил Вольховски, кивая на притихших подростков. — Я же сказал, в Нурменгард. Погодите пока с Круциатусом. Я позже распоряжусь. Поднявшись, он машинально кивнул директору и направился к лестнице. Во дворе уже толпился народ. Целительница в ярко-оранжевой мантии тщетно убеждала всех разойтись. — Жив? — спросил Гриндевальд. — У него тяжёлое сотрясение, — кивнула она. — Несколько осколочных травм. Необходимо тщательное лечение. — Аппарировать можно? — Я бы рекомендовала воздержаться — по крайней мере, в течение двенадцати часов. — Значит, останется у вас. За его состояние вы отвечаете головой. Помолчав, он добавил: — Я ещё приду вечером. А пока наш визит окончен. Пожав руку директору и сделав знак мнущемуся позади Рюдигеру, он зашагал к аппарационной площадке. В лазарете Дурмстранга было холодно, и седая целительница заботливо укутала Альбуса шерстяным одеялом. — Тсс, вы не двигайтесь, вам покой нужен, — улыбнулась она, поднося к его губам ложку со сладковатой жидкостью. — К утру всё срастётся, и мы вас выпишем. — Да я особенно и не тороплюсь, — пробормотал Альбус. — Понимаю вас, — вздохнула она. — Я глубоко восхищаюсь вашими работами и вами лично, герр Дамблдор. Не теряйте надежды. Может, всё ещё наладится. Он чуть приподнялся на локте: — Скажите, как вас зовут? — Ивана. Да вы лежите, лежите. — Ивана… Дорогая Ивана, вы не откажете мне в просьбе? Уже почти месяц я пленник, и мне никак не удавалось связаться с друзьями в Хогвартсе. Вы же понимаете, что любое моё письмо легло бы Гриндевальду на стол. Целительница кивнула. — Если хотите, я напишу письмо под вашу диктовку и отправлю его. — Вы очень добры. Мне не хотелось бы вас утруждать… Нельзя ли достать пергамент и перо? Я всего-то нацарапаю пару строк. — Вам нельзя ещё напрягать зрение, — вздохнула она. — Но раз уж так сложились обстоятельства… Подождите, я сейчас принесу. Ночник в палате тушить не стали: у Альбуса ещё ломило в висках, и он сомневался, что сможет уснуть. Думать, строить планы тоже было тяжко. Он просто лежал с открытыми глазами, поглядывая на ветку, изредка шкрябающую по стеклу. Когда скрипнули петли, он даже головы не повернул. Гриндевальд подошёл к кровати, осторожно присел на трехногий табурет. Наклонился к Альбусу: — Извини. Тот дёрнул плечом, тут же поморщился. — У меня не было намерения причинить тебе вред. Это произошло случайно. — Ещё бы, — пробормотал Альбус. — Ты ни о чём плохом не думал. Ты всего лишь хотел запытать до смерти двух подростков. А я так, под горячую руку попался. — Да не стал я их пытать, — буркнул Геллерт. — Просто я тогда разозлился… — И виноват, разумеется, я. — Да кто тебя винит-то? — Я сам себя виню. За то, что когда-то связался с тобой. За то, что проиграл дуэль. За то, что позволил… Уголок его губ болезненно дёрнулся. — Сам не знаю, на что я надеялся. Я ведь знал уже, что ты за человек. — Может, просветишь? — хмыкнул Геллерт. — Кто я? Чудовище? Исчадие ада? Альбус выдохнул: — Куда как хватил… Ты просто самовлюблённый маленький мальчик, так и не повзрослевший к шестидесяти годам. Геллерт устало пожал плечами. — Скажи лучше, как твоя голова. — Уже почти не кружится. Спасибо. Прохладные пальцы едва-едва коснулись сухой ладони Альбуса: — Ну что мне сделать, а? — Ничего, Геллерт. Мне от тебя уже не нужно ничего. Руки Гриндевальда стиснулись в кулаки, но он тут же заставил себя разжать их. — Ты болен, я понимаю. Мы поговорим после. Звонко простучали каблуки по дощатому полу. Дверь прикрылась. С трудом повернувшись на правый бок, Альбус потушил ночник и подложил ладонь под щёку. Наутро за Альбусом явились охранники. Как и обещала целительница, он уже твёрдо стоял на ногах, в голове не мутилось. Прощаясь и благодаря, он окинул лицо Иваны быстрым вопросительным взглядом. Та кивнула, и у него отлегло от сердца. Минерва МакГонагалл получит его письмо. Значит, она успеет позаботиться о безопасности студентов, предупредить всех, кого надо. Риск, конечно, всё равно велик — но надо попытаться. Пока ещё Англия не смирилась с поражением, пока стоят стены Хогвартса… За завтраком он всё так же сидел подле Гриндевальда, но не смотрел на него. И сам Повелитель смерти был не в духе: лишь раз обратился к фрау Геббельс, интересуясь, когда же будет устранён Адольф Гитлер. — Он умрёт завтра утром от яда, не подлежащего идентификации, — сдержанно отозвалась она. — Официальной причиной смерти, полагаю, будет сердечный приступ. Гриндевальд кивнул. — Его преемником мы сделаем Геринга. Им легко управлять. А потом… Потом я примусь, наконец, за Британию. Альбус чувствовал на себе его взгляд, но не повернул головы, доливая в бокал медовой настойки. Дождаться бы только ночи. А там… или свобода, или то самое очередное приключение, о котором говорил Николас Фламель. Анна и Берта поглядывали на него сочувственно: видимо, и до них дошли слухи о произошедшем в Дурмстранге. Когда младшая в очередной раз осведомилась о его здоровье, Альбус тихонько рассмеялся: — Ну, я же всё-таки не фарфоровая ваза. — За что же вас Повелитель смерти… так? — тихо спросила Берта — Можно сказать, случайно, — Альбус пожал плечами. — У Геллерта всегда всё случайно. Девушка вздрогнула. — Он великий человек, и я восхищаюсь им. Я жизнь бы за него отдала. Но иногда я смотрю на него, и мне становится страшно. — Этого он и добивается, — пожал плечами Альбус. — Для него желаннее любви, замешанной на страхе, только страх, замешанный на любви. — А ведь вы его не боитесь, — подала голос Анна. — Несмотря на всё, что он с вами сделал. Он задумчиво улыбнулся: — Разве я могу Геллерта бояться? Когда стрелки часов уже подползали к двенадцати, Альбус наконец закрыл том «Скандинавских троллей» и пошёл к себе в комнату. Геллерт уже ждал там своего пленника. Присев на кровати, он машинально поглаживал край покрывала и даже не сразу обернулся на шаги. — Доброй ночи. — Доброй ночи, — отозвался Альбус, стягивая мантию и вешая её на спинку кресла. Туда же отправилась рубашка, белые хлопковые панталоны. Повернувшись к Геллерту лицом, он вопросительно взглянул в сухие светлые глаза. Гладкая ладонь легла на голое плечо: — Альбус, нам стоит поговорить. — Говорить нам не о чем, — глухо отозвался Дамблдор. — Если хочешь взять меня, бери. Я сопротивляться не стану. Но и больше ничего я не могу тебе дать. Пальцы Геллерта безжизненно соскользнули с его плеча. — Знаешь, я не буду торопиться. Подожду. Ничто в мире не вечно, Альбус, в том числе и твоё упрямство. Развернувшись, он зашагал к двери. Альбус заставил себя лечь и натянуть одеяло до подбородка. Подождать до двух, твердил он про себя, как мантру. Подождать, пока все улягутся. Что ж так маятник медленно ходит? Без четверти два он поднялся, начал ходить по комнате. Туда-сюда, от окна к двери… В коридоре послышались торопливые шаги — замер, прислушиваясь, чувствуя, как загнанно колотится сердце. Нет, мимо прошли. Слава Мерлину и всем его потомкам. Без пяти. Пора одеваться. Штаны, рубашка, мантия, туфли… Жаль, нечем отомкнуть клетку — придётся Фоуксу подождать. Перехватив волосы ремешком на затылке, Альбус крепче прижал к себе клетку и набросил мантию-невидимку. Покосился в зеркало: всё в порядке. Ступая тихо-тихо, он приоткрыл дверь и выбрался в коридор. Мягкие ковёр, устилавший пол, почти полностью скрадывал звук его шагов, так что можно было перевести дыхание. Но не расслабляться: от оконной ниши донёсся негромкий мужской голос. — А пожара вы не опасаетесь? — Нет причин, — отвечала ему фрау Геббельс. — Я применила Адское Пламя. Оно дотла выжжет спальню, а другие помещения не тронет. — Значит, у Гриндевальда нет шанса выбраться? — Он умрёт, Йозеф. Отныне фюрер — полновластный хозяин Империи, а мы его опора. — Но если вдруг… — Довольно уже трястись, — её голос раздражённо завибрировал. — Даже если он каким-то чудом не отправится на тот свет, правителем ему уже не бывать. Она перешла на шёпот, и Альбус не слышал её слов за удаляющимися шагами. Пять лестничных пролётов вели вниз, к свободе. Сейчас, в суматохе, его точно никто не станет ловить… Полсекунды он стоял у перил, а потом опустил клетку с фениксом на подоконник и побежал наверх, в башню. Огненный смерч, охвативший комнату, пожирал портьеры, паркет, тянулся к балдахину над золотоволосой головой спящего Геллерта. Странно, почему он не проснулся? Адское пламя ведь не даёт дыма, отравиться он не мог. Некогда было гадать. Найти бы палочку Геллерта, тогда всё станет намного проще — но Повелитель смерти, разумеется, не оставлял её на всеобщем обозрении. Ещё хватило бы ему ума позаботиться о своей безопасности… Прикрыв нос и рот полой мантии, Ал вдохнул глубже и, пригнувшись, бросился вперёд. Волна пламени, как живая, метнулась накрыть его — едва увернулся. — Геллерт! — тряхнул безвольное тело. Светлые ресницы с усилием приоткрылись. — Ал?.. Огненный язык лизнул подушку. Альбус, отчаянно ругаясь, стащил Гриндевальда на пол. — Где твоя палочка? Геллерт ошалело потряс головой. — Палочка? Я не помню… Покосившись на стену огня, отсекшую путь к дверному проёму, Ал коротко размахнулся и влепил Геллерту пощёчину. — Вспоминай! Нам отсюда путь один — через окно. — Её… её забрали, да, забрали, — пробормотал Гриндевальд, борясь со сном. — А ковра-самолёта у тебя, случайно, нет? Обхватив Геллерта за плечи, Альбус подтащил его к подоконнику и дёрнул ставню. Очередная огненная струя обрушилась на них сверху — пришлось отпрыгнуть. — Гел! Его рубашка уже пылала. Рванув тонкий батист, Альбус отшвырнул этот комок ткани что есть силы. «Придётся прыгать, — стукнуло в голове. — Всё лучше, чем гореть заживо». Не вполне осознавая собственное решение, он перелез с подоконника на карниз, крепко прижимая к себе Геллерта. Осторожно свесив ногу, уперся плечом в холодную каменную стену. До земли было очень, очень далеко. Альбус беззвучно выругался, и каменная голова грифона на стене, казалось, осклабилась в насмешке. А что, если… Боясь поверить, он ощупью протянул руку. Кончики пальцев достали до грифоньей морды — и его рвануло куда-то вперёд, обрывая вдох. Раскрыв глаза и несколько раз моргнув, Геллерт оперся локтями о влажную траву. Покрутил головой. — Раздери меня дракон! — Лучше обойтись без таких пожеланий, — заметил Альбус, подходя ближе. — Как ты? — Это похищение? — осведомился Геллерт, оборачиваясь к нему. Сощуренные зрачки полыхнули гневом. — Ах ты, сукин сын… Я не стану ничего подписывать, не дождёшься. — Никто тебя и не просит. Ты что-нибудь помнишь из событий вечера? — К чему, интересно, ты спрашиваешь? Альбус смотрел на него выжидающе, и он потёр лоб. — Ну, сперва мы пили с Рюдигером, потом я пошёл к тебе, а ты был не в настроении. Тогда я вернулся в кабинет, готовил проект указа… Около часу ночи лёг. А проснулся почему-то в этом райском уголке. — Значит, Адское пламя ты не запомнил совсем? — О чём ты… Погоди. Его лицо мучительно передёрнулось. — Мне снилось, как ты вёл меня к окну, и всё пылало. Это был не кошмар? Нет… Он стиснул виски. — Это всё было по-настоящему. Магда! Она меня вокруг пальца обвела, как малолетку. Кого-кого, а её я не опасался. Она пришла доложить о смерти Гитлера. Одурманила меня, усыпила какой-то дрянью. И палочку унесла. — Вон оно что, — Альбус кивнул. — Гитлер на самом деле жив. Она хочет поставить его на трон вместо тебя. — Этого сквиба полоумного? — хриплым смешком вырвалось у Гриндевальда. — Она любит его, — тихо сказал Альбус. — Жаль, я сразу этого не понял. Она любит его, а ты приказал ей совершить убийство. — Да с чего ты решил? Может, ей просто захотелось больше власти. — Таких, как она, влечёт не власть, а служение. Впрочем, — Альбус пожал плечами, — я могу и ошибаться. — Ну хорошо, — Геллерт нетерпеливо повёл плечами. — Выходит, ты как-то узнал о пожаре, пошёл меня искать и… перебросил нас сюда через портал? Как же ты сообразил про грифонью голову? Прежде, чем Дамблдор успел дать ответ, губ Геллерта коснулась слабая улыбка. «Прекрасная Гвендолин смотрит вниз, Злодею она вожделенный приз. Но, мужу и роду, как встарь, верна — Шагнула, бесстрашная, из окна». Ал со вздохом закрыл ветхий фолиант, и Геллерт тихонько рассмеялся. — Дущепищательная история, ничего не скажешь. Ну, палочка-то, положим, сломалась. Но неужели у этой Гвендолин не было метлы? Или хотя бы домового эльфа, который мог бы аппарировать вместе с ней? — Сие истории неизвестно, — развёл руками Альбус. — А вообще… Дело даже не в этой легкомысленной блондинке, дело в глупости хозяина замка. Он же знал, что у него куча врагов-соседей. Неужели так трудно было запастить порталом в безопасное место? — Мотай на ус, — хмыкнул Ал, вытягиваясь рядом с другом на перине. — Когда станешь править миром… — Обязательно заведу себе портал, — кивнул Геллерт. — Не в виде старой калоши, конечно. Здесь нужно что-то величественное… Картина, скажем, или барельеф. — И лучше не в самой комнате, а снаружи, на стене, — пробормотал Альбус, прижимаясь щекой к подушке. — Чтобы никто случайно не взял… А вообще, сперва ещё надо до власти добраться. Геллерт хлопнул его по плечу. — За этим дело не станет. Поднявшись, Гриндевальд отряхнул колени и покосился на разостланную мантию. — Твоя, что ли? — Моя, — Альбус наклонил голову. — Я бежать хотел. — А вместо этого полез вытаскивать меня из Адского пламени? — губы Геллерта скривила усмешка. — Ах да. Ты ж гриффиндорец. — Именно так. Геллерт сложил руки на груди: — Удерживать тебя силой с моей стороны было бы бесчестно. Да я сейчас и не имею такой возможности. Можешь идти, куда тебе хочется — феникса я отпущу, как только вернусь в замок. Он тебя найдёт. Но я бы не рекомендовал тебе шляться по австрийским лесам без магии. Может, составишь мне компанию в дороге к тайнику? Это часа три ходьбы. Я оставил там свою старую палочку. — И что потом? — Переправлю тебя в Хогвартс — а сам вернусь… беседовать с фрау Геббельс и её фюрером. Помедлив, Альбус кивнул: — Пошли.