Повернись ко мне

И если я волей себе покоряю людей, И если слетает ко мне по ночам вдохновенье, И если я ведаю тайны — поэт-чародей, Властитель Вселенной — тем будет страшнее паденье. Николай Гумилёв В рукаве Альбуса лежала свёрнутая мантия-невидимка, и он убеждал себя, что поступил правильно. Если Геллерт сказал правду, не нужно будет неделями плутать по лесам, искать способ перебраться через море. А если же он солгал, Альбус успеет спрятаться и бежать. Фактор неожиданности будет на его стороне. Геллерт шёл впереди, и его, казалось, совсем не тревожили цепляющиеся за ноги колючки, холодная роса, бьющий в лицо ветер. Мантию Альбуса он, впрочем, охотно надел и теперь отпускал шуточки. — Мне кажется, или она пахнет лимонными дольками? Надо есть меньше сладкого, Ал! — А может, это просто ты по сладостям соскучился? — Тоже вариант… Нет, ну какова Магда? Всё-таки власти ей захотелось. Ради любви в такой омут не прыгнешь: своя голова дороже. — Одно другого не исключает, — заметил Альбус. — Думаешь, она действительно могла увлечься Гитлером? За что, интересно — за его усы? — Ну не всех же любят за золотые локоны и язык без костей. Геллерт расхохотался, оглядываясь. — А я-то, дурак, надеялся, что людей влечёт мой ум и гениальность… — От скромности ты не умрёшь. — Повелителю смерти не к лицу быть скромным, — заметил Геллерт. — Мы пришли. Альбус покрутил головой, разглядывая поляну. — Ни за что не угадаешь, где она лежит, — подмигнул Гриндевальд, разгребая листья лопуха. — Вот здесь, за пятым камнем. С довольной усмешкой он вытащил тонкую светло-коричневую палочку. — Ясень и волос единорога, тринадцать дюймов. Куплена нелегально, разумеется. Когда я забрал Старшую палочку у Грегоровича, я подумал, что эта ещё может сослужить мне службу. — Но ведь на неё мог случайно наткнуться кто-то другой? Геллерт кивнул. — Я предусмотрел такую возможность. Во-первых, наложил Опознавательные чары, ну, а если бы их сняли… На палочке магический блок. Никто, кроме меня, пользуясь ею, не сможет сотворить ничего сложнее обычных бытовых заклинаний. — Ничего себе… — Альбус покачал головой. — А как ты ставил этот блок? Подняв палочку, Геллерт улыбнулся: — Хочешь, покажу? Приор Инкантанто! Альбус моргнул. Потом моргнул ещё раз. Он не видел никакого магического следа. Геллерт досадливо покачал головой. — Память на последнее заклятие должна быть бессрочной. И вообще… Я как будто впустую говорил. Инсендио! — взмахнул он рукой, направляя палочку вниз. Ни единой искорки. — Может, ты с блоком перестарался? — Да нет же, я испытывал его! — в голосе Геллерта слышалось неприкрытое раздражение. — Перед тем, как спрятать палочку, я всё проверял. — Тогда, может, кто-то позже наложил на неё чары? Пожав плечами, Гриндевальд протянул ему палочку. — Пробуй ты. Пальцы Альбуса осторожно коснулись полированного дерева, кисть мягко описала полукруг. — Агуаменти! Она сопротивлялась ему — чужая палочка, не добытая в бою, защищённая блоком. Но всё же с кончика сорвалась тёплая прозрачная струя. Геллерт неверяще покачал головой. — Дело не в ней. Дело во мне. Я… Побелевшие губы запнулись и через силу выговорили: — Я больше не могу колдовать. Гриндевальд сидел на холодном, влажном валуне, уткнувшись лицом в скрещенные руки. И молчал. Альбус теребил завернувшуюся манжету, растерянно поглядывая на брошенную, бесполезную теперь палочку. Надо было что-то сказать. — Геллерт… Гел, послушай, у вас ведь в Дурмстранге изучали теорию волшебства. Магическая сила не может исчезнуть в никуда, и от одного к другому она не переходит. У Магды не вышло сделать бы тебя сквибом. Видимо, она нашла какой-то способ эту силу блокировать… ну, вроде того, как ты поступил со своей палочкой. — С палочкой, — хмыкнул Геллерт, не поднимая головы. — Палочка — орудие, слуга того, кто имеет власть… а я теперь и на это не гожусь. — Надо только найти формулу обратного заклинания, и тогда… Геллерт его не слышал. Поднявшись, он медленно зашагал сквозь ломкий кустарник, не заботясь о ветках, царапающих шею и плечи. — Гел! Ну не раскисай, Гел, соберись! Он повернулся — с серым, как шкура фестрала, лицом. Из неподвижных светлых глаз на Альбуса смотрела пустота. — Я всю жизнь, ещё до того, как уселся за скамью Дурмстранга, знал: только тот, в ком есть магия, что-то из себя представляет. Только он живёт полной жизнью. Творит. Созидает. Уничтожает. А теперь меня нет. Просто — нет. Ладонь Альбуса стиснулась в кулак. — Так что, может, мне верёвку с мылом принести? Или ты вспомнишь, что кроме палочки Мерлин дал тебе ещё и голову? Нам надо придумать, как пробить блок Магды. Геллерт пожал плечами. — Я теперь даже в библиотеку собственного замка не попаду. — Не думаю, что там есть нужная информация. А вот если… — Альбус хлопнул ладонью по колену. — Я понял, кто нам нужен! Геллерт невольно покосился на него. — Твоя тётушка Батильда — она же историк! И я сам читал её монографию о древних черномагических ритуалах. Наверняка она сможет помочь. Ну, а если нет… Я тогда в Запретной секции Хогвартса покопаюсь. Так или иначе, нам нужно попасть в Британию. — Нас не пропустят через границу. — До этой границы ещё нужно добраться, — хмыкнул Альбус. — А там что-нибудь придумаем. Разве мы с тобой не два величайших гения современности? Губы Геллерта скривила усмешка. — Я одного не пойму, Дамблдор. С какого лысого гиппогрифа тебе-то моими проблемами заниматься? Радовался бы, что всё так удачно вышло. Альбус ни секунды не промедлил с ответом: — Я хочу вызвать тебя на магическую дуэль ещё раз. — Хочешь вновь оказаться побеждённым? Ну, тогда я постараюсь удовлетворить твое желание. Нагнувшись, Альбус поднял палочку: — Я возьму её на время? Хоть костёр сможем развести. — Бери, конечно. Попробуй наложить Стороны Света: ближайшая застава, насколько я помню, отсюда к северо-западу. Кстати, тебе в одной рубашке не холодно? Я могу вернуть мантию. Альбус покачал головой, украдкой оглядывая босые ступни Геллерта. Сейчас-то ещё ничего, а вот к ночи… — Если твоя палочка правильно показала север, нам вниз, к реке, — произнес он. — Пошли. Опершись спиной о корявый ствол дуба, вытянув ноющие ноги к огню, Альбус изо всех сил боролся со сном. Ему нельзя было дремать: приходилось следить за костром и дожидаться Геллерта. По-хорошему, на поиски пищи надо было самому идти. Но Гриндевальда разве переспоришь? Так и ушёл, вооружившись каким-то валявшимся в траве булыжником. Третий час его нет. А ведь здесь, наверное, и волки водятся, и кабаны… В желудке тоскливо заурчало, и Альбус повернулся на бок. Ничего, если Геллерт вернётся с пустыми руками. Главное, чтобы цел. Внизу, в лощине, белыми ватными клоками клубился туман, медленно подступая к подножию холма. Тумана Ал не любил: он напоминал ему о дементорах. Впрочем, после того, как ты успел побывать директором Хогвартса, надеждой магического мира и пленником тирана, как-то поздновато бояться собственных выдумок. — А вот и я, — раздалось за плечом. — Встречай добытчика. В руках Геллерт держал двух птиц, похожих на куропаток. — Мерлин всемогущий, — выдохнул Альбус. — Как же у тебя получилось? Чуть наклонив голову, Геллерт свёл губы трубочкой, и с них сорвалась тоненькая мелодичная трель. — Одним из моих прозвищ в Дурмстранге было «Птицелов». Я тебе никогда не рассказывал? Беззвучно вздохнув, Альбус помотал головой, и Гриндевальд заглянул ему в лицо. — Чего нахмурился-то? О фениксе своём думаешь? — О нём. — Да никто не тронет его. Такую ценную птицу, — хмыкнул Геллерт, — в пирог не запекут. Скорее, мои так называемые преемники попытаются как-то использовать его в своих целях. Ну, а пока, — он поднялся на ноги, — займёмся ужином. — Помочь? — встрепенулся Альбус. Ладонь напарника опустилась ему на плечо: — Лучше не стоит. Я ещё помню, что ты сотворил из шашлыка на нашем последнем пикнике. — Неужто в самом деле помнишь? — Я даже помню, как ты свалил вазу в гостиной тётушки, когда она нас знакомила. — Свалишь тут, когда ты аппарировал чуть ли не мне на колени! — Не рассчитал, — пожал плечами Геллерт, вертя в руке куропаток. — Вот что, Ал: если бы ты трансфигурировал хоть что-то, отдалённо напоминающее нож… После долгих потуг из тонкой дубовой ветки и впрямь получилось подобие ножа — тупого и ужасно неудобного. Геллерт сосредоточенно кромсал птиц, надевал мясо на тонкие прутики, раскладывал над огнём, пока Альбус наполнял самодельную чашу водой. — Будем надеяться, что от моей стряпни нам поутру не придётся бегать в кусты, — философски заметил Гриндевальд. — Ты готов рискнуть, Ал? — А куда деваться-то? Геллерт протянул ему пару ломтиков. — Эти лучше всего прожарились. Жаль, конечно, соли нет… Жёсткое, пресное мясо было не так уж приятно жевать, но стараниями Геллерта оно хотя бы ощущалось вполне съедобным. — Только огневиски сюда не хватает, — мечтательно улыбнулся Дамблдор. — Ерунда твоё огневиски, — Геллерт откинулся спиной на корявый ствол, как на бархатные подушки. — Вот шнапс старика Фолькунга — самое то. Можно было бы надраться и песни петь. — И Одо-героя домой принесли Туда, где резвился он в юные лета… — с серьёзным видом затянул Дамблдор. — Знаешь, что меня поражает? — Геллерт наклонился ближе, и его плечо коснулось плеча Альбуса. — Ты эту дурацкую слезливую балладу поёшь так, что реально в тоску тянет. Ты читал когда-то про Гвендолин, и у меня мурашки по коже бежали. Раздери тебя дракон, мне кажется, что неприличные куплеты в твоём исполнении покажутся мне психологической драмой. — Если хочешь, можем проверить. Но песню о похождениях вдовы и кентавра я лучше тебе спою завтра, а сейчас меня уже клонит в сон. Геллерт кивнул, дожёвывая последний кусочек. — Не возражаю. Кстати, Дамблдор, сколько угодно можешь считать это домогательством, но поодиночке спать холодно. А Перечного зелья от простуды под рукой нет. — Я, собственно, ничего не имею против. Затушив костёр, Альбус растянулся на примятой траве, притягивая Геллерта ближе к себе. — Только, чур, ночью не пихаться. — Это я пихаюсь? — Геллерт возмущённо приподнял голову. Альбус устало прикрыл глаза. — Спи уже. — Вот зачем ты такую гриву отрастил? — поинтересовался Геллерт, намыливая чёрные от пыли ступни. — Теперь хрен промоешь. — То же самое могу о твоих кудрях спросить, — беззлобно отозвался Альбус, заходя по пояс в прохладную воду речушки. — Откуда ты, кстати, знаешь эту мыльную траву? — Это не трава, а папоротник-орляк. Нас на четвёртом курсе учили выживать без магии в дикой природе. — Неужели прямо так и отправляли в лес без палочек? — Дважды, — Геллерт плеснул воды себе на грудь. — Летом и зимой. Кстати, советую ввести такую практику в Хогвартсе. Очень помогает. — Ну, мы студентов всё-таки к мирной жизни готовим. — Хочешь мира — готовься к войне, ещё римляне подметили. Кстати, ты жутко худой без одежды. Неужели так всегда было? — Не знаю, — Альбус пожал плечами. — Я как-то особенно за этим не слежу… Ай! Окативший его волной брызг Геллерт стоял, сложив руки за спиной, и посмеивался. — С ума сошёл? Холодно же. — Эх, вы, Хогвартские неженки… Ого! Не ожидавший подножки Геллерт пошатнулся, падая в воду и утягивая Альбуса за собой. — Пусти, дурак, утопишь! Гел, мы же не маленькие уже! — Не трепыхайся, Ал, не трепыхайся. Я просто хочу помочь тебе с купанием… Нет, волосы мои не трожь! Да поимей ты совесть! — Совесть — категория абстрактная, — хохотнул Альбус, вытаскивая брыкающегося Геллерта на песок. — Её нельзя, как ты выражаешься, поиметь… Ты что делаешь? — Ищу что-нибудь более конкретное, — подмигнул Геллерт, прижимая его руки к влажной траве. Быстрый, короткий поцелуй в шею — и губы скользнули ниже, ниже… Не надо, хотел сказать Ал, но из горла вырвался лишь резкий сиплый вздох. Пальцы Геллерта пробежались от лопаток к пояснице, надавливая, поглаживая — и вдруг он шарахнулся в сторону. Затуманенный взгляд Альбуса с трудом выхватил исказившиеся мучительной болью черты. — Гел, что стряслось? Дрожащая рука Гриндевальда рванулась к шее — словно в тщетной попытке ослабить несуществующий воротник. Плечи заходили ходуном. Альбус едва успел приподняться на колени, чтобы поддержать его, падающего, у самой земли.