«Всё тайное рано или поздно становится явным» — избитая истина магглов, которая актуальна во все времена. Как бы человек ни пытался скрыть или упрятать свои скелеты, рано или поздно их кто-нибудь узнает и представит общественности в неприятном для вас свете.
Драко Малфой знал, что после войны общество не будет к нему сильно благосклонно, но даже это не помешало ему открыть своё дело. Несмотря на наличие позорного клейма, многообразие «доброжелателей» и репутацию скользкого волшебника, он решил побороться за своё место под солнцем. Но Малфой даже и предположить не мог, что процветанию его дела поспособствует посредственный роман его бывшей жены.
Началось всё с того, что Астория за несколько дней до развода решила вместе с Рональдом прогуляться до магазина Джорджа чем вызвала общественный резонанс. Когда же Рон в приступе романтизма решил взять Асторию за руку, журналисты впали впросак. Из такой сложившейся картины вывод напрашивался сам собой, а когда Рита Скиттер объявила о своих подозрениях в газете, то ни Драко, ни Астория не стали отрицать факт развода, а уж тем более оправдываться перед посредственной газетёнкой. Такая информация обеспечила полёт фантазии всем жителям маг. Британии: волшебники сочиняли причины такого странного союза и отправляли их по совиной почте редакторам «Пророка», которые выкладывали все догадки в свежих номерах, интерес к героям войны возрос снова, а некоторые любительницы женских романов утверждали, что между Роном и Асторией всегда была «химия», которая тщательно скрывалась под личиной противостояния факультетов. Асторию любили и ненавидели одновременно, Малфоя то жалели, то забрасывали камнями, а Рон был в этой истории, как «с боку бантик». Именно тогда Драко решил, что он просто обязан выкачать из всей этой ситуации максимум выгоды. Ведь так поступают Малфои? В интервью с Ритой Скиттер он, как бы между делом, упомянул, что открывает свою колдомедицинскую лабораторию, а дальше общественность, сама того не понимая, обеспечила Малфою популярность, сочиняя истории про боль от расставания. Некоторые люди были твёрдо уверены, что Малфой, не справившись с такой психологической травмой, решил всю свою жизнь помогать волшебникам и исцелять их от недугов. Как связана колдомедицина и развод, Драко понять не пытался, а переубеждать окружение в убыток себе было неразумно, по меньшей мере. И буквально за несколько дней из «незаслуженно оправданным убийцы» он превратился в «молодого человека с неоднозначным прошлым», по мнению некоторых людей. Другие же считали развод небесной карой за тёмное прошлое Малфоев, но эту абсурдную точку зрения Драко даже не принял во внимание. Главное, что увеличился интерес к его персоне, а это какой-никакой, но все же пиар. К сожалению, была и обратная сторона галеона, которая была не столь приятна: журналисты вспомнили о существовании Малфоев и пытались докопаться до истины, писали статьи о Божьей каре, которой подверглась Нарцисса Малфой, сочиняли нелепые слухи, в которые в здравом уме невозможно было поверить. Но Драко с лёгкостью перетягивал на себя внимание, надеясь, что волшебники заинтересуются его деятельностью. «Бери то, что тебе дают, поймай удачу за хвост», — советовал отец, говоря, что нужно ковать железо пока оно горячо, ведь скоро может появиться сенсация, которая вмиг затмит семейные драмы Малфоев.
Развод прошёл безболезненно, а более того, до странности легко. Малфой оставил Астории небольшие активы, основываясь на кодексе семьи Малфой, а сама Гринграсс просто подписала документы и с того дня они вновь стали друг другу чужими людьми. Вот так просто, казалось, только недавно они вместе просыпались в одной постели, планировали совместное будущее, а теперь между ними была пропасть.
— Мне жаль, — промолвила Астория, держа в руках документы о расторжении магического брака и о проведении ритуала Термитасьон. Спустя минуту она добавила, — если бы у меня был маховик…
— Давай, только без этого, ладно? И да, мне тоже жаль, — с этими словами Малфой развернулся и зашагал в противоположную сторону. Ему было жаль, что он связался с ней. Было жаль, что его выставили идиотом. Было просто отвратительно от мысли, что его променяли на героического отброса. А почему? Адекватная причина так и не была названа.
«Зачем я вообще женился?» — задался вопросом Малфой. Может, просто потому, что так было положено? Семья, дети, внуки… Хотя он вроде бы и не задумывался об этом, когда делал предложение. Просто хотел видеть Асторию в качестве своей жены, которая будет идеальной миссис Малфой. Заботиться, переживать за него, детей рожать. Только фантазия в очередной раз разошлась с реальностью.
Астория сделала свой выбор, но не в его пользу. А что остаётся делать, когда тебя буквально вытолкнули из жизни, отдавая предпочтение другому? Правильно, вычеркнуть этого человека из собственной жизни и идти вперёд.
С одной стороны, Драко даже обрадовался такому повороту событий. Подумать только, если бы не Уизли, вожделеющий от его жены, то Драко бы пришлось все время выбирать между карьерой и семьёй, как его отец, надеясь на правильность выбора. Но Драко знал: идеального выбора не существует. Человек не знает, что его ждёт за следующим жизненным поворотом, и поэтому поступает по обстоятельствам. Люди каждый день делают выбор, в глубине души надеясь, что он верный. Но за каждым выбором и действием стоят лишь последствия, которые приходится расхлёбывать. Был ли у Малфоя тогда, во время войны выбор? Безусловно. Только выбор этот был без выбора. Он был глупым подростком, который решил доказать всему миру, что чего-то стоит, что способен на большее, чем быть тенью известного отца. С какой гордостью он принимал метку… Дурак. Тогда он ещё не знал, что это были хорошо расставленные сети Волдеморта, чтобы в очередной раз втоптать знатный род в грязь, сравнять с землёй. Он тогда слегка слукавил Грейнджер. Он не принял помощь Дамблдора не потому, что не доверял волшебнику. Во всяком случае, не только поэтому. Он боялся изменить свою судьбу. Он боялся повернуть свою жизнь на все сто восемьдесят градусов, ведь неизвестно, чем бы закончилась битва, поменяв Драко сторону. Но сейчас он ни о чем не жалел. Они остались живы, а это — главное.
Сегодня был долгожданный день, а именно открытие лаборатории. Малфой в последний раз взглянул на помещение. Все выглядело идеально. Стильно, дорого, но в меру. Выйдя из лаборатории, он наколдовал табличку «открыто» и отошел на пару шагов, чтобы оценить внешний вид своего творения. Идеально, но чего-то не хватало. Малфой ненадолго задумался. «Может, вывеску стоило сделать поярче, чтобы она привлекала ведьмочек? Или добавить парочку эльфов у входа, приветствующих гостей? В идеале бы повесить огромную табличку размером во всю стену с надписью «Рыжий? В обносках? Вход воспрещен». Парень усмехнулся, его рука с волшебной палочкой даже немного дернулась, но он лишь грустно вздохнул, осознавая, что нынешнее его положение не позволяет ему так шутить. Постепенно начали появляться волшебники.
К несчастью Драко, население Британии было здоровым, единственное, что они хотели заполучить — зелья. И это немудрено, ведь в Мунго, чтобы получить необходимое зелье, нужно было ждать несколько недель, в лучшем случае, а Драко, не имея громадного списка пациентов, мог приготовить всё в кротчайшие сроки. Также Малфой узнал, что большинство магов слишком высокого о себе мнения. Именно такой вывод сделал Драко, когда пять человек в разных формулировках с негодованием выговаривали, что он открыл лабораторию лишь для того, чтобы испортить им жизнь, нанести вред здоровью и отомстить. За что он должен мстить, Малфой так и не понял, но зато порекомендовал им купить успокаивающее зелье, приготовленное на основе боярышника, за что и был послан в достаточно далёкое место.
Другим его открытием стал тот факт, что независимо от принадлежности к факультету, все любят халяву. А совершить такое открытие ему помог Симус Финниган, который, заявившись в лабораторию, яро требовал скидку. На все аргументы Малфоя он, словно попугай, повторял одну и ту же песню:
— Мы вместе учились, неужели нельзя для товарища скидочку сделать?
От такого заявления Малфой аж присвистнул. Но Финниган на этом не остановился, он решил просто добить Малфоя своим красноречием.
— Малфой, не надо глумиться. Мы все вместе учились, прошли сквозь огонь и воду, сблизились. Какая разница, на каком факультете ты учился, если всё равно весь этот лишний напуск превращается в пыль? Война дала нам понять, что вся эта дележка на факультеты — полная чепуха.
— Это, конечно, всё замечательно, но при чём тут скидка?
— Опыт пройденной войны показал, что общество должно представлять собой единую систему, без классового деления, с взаимопомощью и поддержкой. Мы должны помогать друг другу, чтобы никакие Реддлы не смогли сломить нас, — с важным видом выдал Симус. Малфой не знал чему больше удивиться: содержанию речи или самому факту её существования от человека, который в юности не мог и двух слов связать.
— Финниган, прекрати лицемерить. Пойми, ложь — это искусство, в котором ты не разбираешься.
— Малфой, мне, в отличие от некоторых, не знакомо лицемерие.
— Тогда купи словарь, ибо тебе также не известно значение слова «скромность». Ты меня за сентиментального идиота держишь? Кончай свой спектакль, к тому же плохо сыгранный. И да, — Малфой протянул Финнигану платок, — вытри руку, твоя «шпора» слишком заметна.
— Я не понимаю, тебе, что, жалко? Несколько галеонов кошелёк ужмут?
— Нет, не ужмут, но и скидку делать не собираюсь. Я трачу деньги на ингредиенты, на оборудование, трачу своё личное время. Почему я не должен учитывать эти факторы при назначении цены? Ты даже не представляешь в какую сумму мне вся эта идея обошлась и окупиться всё это, в лучшем случае, через два года.
— То есть вообще без вариантов?
— Ну почему же? Можешь спокойно заказать зелья по установленной цене и никаких проблем.
— Тогда до свидания, мистер Малфой, — попрощался Симус и с высоко поднятой головой вышел из помещения. Малфой мгновенно почувствовал облегчение от того, что этот «товарищ» ушёл. Не, права была Грейнджер: нужно иметь определённый склад характера, чтобы заниматься колдомедициной. С ума сойти, Симус вел себя подобно ребёнку, хотя уже давно прошёл стадию юношеского максимализма. Теперь Малфой искренне сочувствовал профессорам Хогвартса, которым приходилось это терпеть каждый день по нескольку раз, попутно предотвращая драки между факультетами. Уже за это стоило поставить им памятники и возвести монументы.
Опять послышался мелодия дверного звонка. Натянув миролюбивую улыбку, Малфой пробормотал заклинание и дверь отворилась. На этот раз посетителем был Грегори Гойл. Увидев знакомое лицо, Малфой мысленно успокоился, что ему не будут мотать нервы.
— Какими судьбами? — дружелюбно поинтересовался Малфой, откинувшись на спинке кресла.
— Так ты ж сам просил. Я узнал у отца про самые лучшие охранные чары, вот список. Отец рекомендует использовать чары Аха
(1). Они работают безотказно и стоят приемлемо, — Гойл протянул Малфою пергамент, на котором были написаны чары, их характеристики и стоимость.
— Мне показалось или у тебя был Финниган? Я столкнулся с ним, и он что-то пробормотал про жадность и алчность.
— Не бери в голову, — отмахнулся Малфой.
— А как день? Пациенты с благодарностями уже лезут?
— Ну скажу так: ещё парочку таких Финниганов и я до клуба Блейза даже доползти не смогу. А ты как? До сих пор отцу отчёты о супружеской жизни карябаешь? — спросил Малфой издевательски, даже чересчур. Нет, он хотел спросить более дружелюбно, но, опять-таки, зачем? Гойл — свой, он научился с мнимым молчанием получать порцию хамства от школьного друга, а сам Малфой как-то не привык проявлять внимание, сочувствие и милосердие. В душе он искренне жалел Гойла, которому отец не давал прохода и старался научить молодое поколение правильно жить, но Малфой не пытался это выразить при общении. Всё равно ничем не поможет, ибо сам от заботы родителей частенько страдал.
— Кстати, Гойл, совсем забыл. Приходи сегодня в клуб Забини к девяти, будет банкет в честь открытия лаборатории, — сказал Малфой, ругая себя за такую невоспитанность. Пригласить человека в последний момент… Браво, Малфой!
— Ты чего, Малфой? У меня же жена… и это, отец.
— Говори уж честно, Гойл. У тебя отец. И у меня тоже отец. Более того, у меня мать недалеко от него ушла. Но после таких родителей, никакие жены и шефы с круговым жёстким контролем нам не страшны. Мы с тобой мужики или как?
— Или как…
— Что?
— Мужики, Малфой, мужики, — неуверенно проговорил Грегори, все ещё опасаясь реакции отца. С одной стороны, так захотелось вдруг сделать всё назло отцу, который контролировал всё, что двигалось, но, а как же жена, которая, к слову, тоже свободой обделяет? Гойлу надоел тотальный отцовский контроль и оценка ценностей Гойла в нужном для отца направлении, надоела жена, которая ловко загнала его, мягкотелого, под острый каблук. А ведь ему всегда хотелось сделать что-то своё, пусть глупое и никому ненужное, но своё. Гойл согласился на предложение Малфоя и в приподнятом настроении вышел из лаборатории, ведь сегодня его ждала нормальная пьянка, а не фуршет с газированным шампанским. А Малфой вспомнил, что сегодня его ждала встреча с ещё одним представителем львиного факультета, а вернее, с представительницей.
***
Ни для кого не секрет, что для многих понятия «роковая» и «красивая» являются синонимичными. Но это далеко не так: красавица — это прекрасная фарфоровая куколка, которая будто вырвалась из страниц «Ведьмополитена» в холодный мрачный Лондон. У этого типа все идеально и все при ней, но, как ни странно, надолго мужчины не остаются рядом с красавицами и рано или поздно выбирают роковых женщин.
Поэтому Ирэн взяла на себя роль роковой дамочки, которая была в самом сладком возрасте, когда уже есть опыт и мудрость, и при этом интересная внешность. Ирэн никогда не гневалась на свою судьбу, а всегда поднималась и с высоко поднятой головой, шагала дальше, демонстрируя всем, на что она была способна. Но её истинный дар заключался в том, что она могла знать и чувствовать то, о чём думали мужчины. Если люди её не ценили, она отпускала их. Многие мужчины считают, что весёлые женщины зачастую глупы и легкодоступны. Ирэн могла в одно мгновение опровергнуть этот стереотип. Её улыбка и смех были лёгкой маской, за которой скрывалась умная и расчетливая особа, способная в нужный момент сказать или сделать то, что желал мужчина, но, несмотря на это, она не являлась собственностью в руках кукловода. Она никогда не манипулировала мужчиной своей сексуальностью и привлекательностью
открыто.
Ирэн всегда знала, чего хочет и кого. Сейчас она хотела Малфоя. Он ей понравился. Всё про него Ирэн было понятно. Умён, но при этом был самонадеян, всех считал ниже себя сортом по всем показателям, любил быть первым и самым лучшим. Стремился доказать свою исключительность всегда, даже когда не надо. И при этом Малфой обладал интуицией и знал, что можно, а что — нет. Находчивый и хитросделанный. Не простой сельский парень, но и не типичный аристократ. Плюс ко всему, ещё и харизматичен, что тоже за собой знал. В общем, это был интересный экземпляр для роковой женщины, и у Ирэн загорелся глаз на этого молодого мужчину.
До встречи в клубе Ирэн и подумать не могла, что захочет завести роман с отпрыском из богатой семьи, и поэтому мимоходом прочитала пару статей из «Пророка», чтобы знать, с кем собиралась иметь дело. Даже прочитав всего лишь два выпуска, Ирэн поняла, что ей в руки летела хорошая перспектива жаркого романа и игры. Игры на поражение, кто быстрее поднимет белый флаг, захлебнувшись чужим обаянием. Тактики, стратегии по завоеванию, покорение вершины. Да, Ирэн уже чувствовала вкус победы на своих губах.
***
— Так, Малфой, запомни, если хоть одна душа узнает обо мне хоть самую малость от тебя, то я, имея неплохие связи в министерстве, быстро прикрою все твоё творение, — пригрозила Грейнджер, а затем оставила свой автограф на договоре. Малфой в очередной раз поклялся больше не принимать у себя гриффиндорцев, даже пообещал себе повесить десять заповедей на информационный стенд в лаборатории, второй пункт которой будет гласить: «Отважные гриффиндорцы, на выход. Дурдом через два квартала». Первый пункт он всё-таки решил посвятить рыжим нищим псевдо-героям.
— Грейнджер, я уже понял, что ты министерская крыса, благо извилин на это хватает, — устало поведал Малфой, покачиваясь на кресле. Грейнджер оторвала свой взгляд от договора и укоризненно на него посмотрела.
— Врачебная этика. Слышал о таком? А в договоре даже это прописано.
— Ну, ладно. Ты министерский кот, но, поверь, от этого твоя принадлежность к министерству не изменится.
— А я уж почему-то решила, что ты изменился, победил свои предрассудки. Судя по всему, показалось, — прыснула Грейнджер с недовольством. И с чего она решила, что он повзрослел? Зачем согласилась на эту затею? Поехала бы заграницу и нет проблем, а тут придётся с Малфоем корячиться, надеясь, что он за эти долгие годы научился держать язык за зубами. Ну, как она могла купиться на эти малфоевские дифирамбы о клинике?
— Не знаю, чем у тебя измеряется степень взросления, но я смело могу заявить, что ты как была занудой, так и осталась. Я дал непреложный обет, составил договор с пунктом о неразглашении информации, а в институте я ещё давал клятву, но тебе всё равно мало! Я, Грейнджер, колдомедик и я обязан внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств, дьявол меня укуси! — эмоционально процитировал колдомедицинскую клятву Малфой. Он, может, и хотел вести себя с Грейнджер сдержаннее, но ведь та постоянно провоцировала его на не очень приятные реплики. То все дипломы его посмотрела, то награды изучила, то два часа договор читала, а теперь ещё и угрожала!
— Ты — Малфой, а от вас всего можно ожидать, — заявила Грейнджер, а затем поудобнее устроилась в кресле. Постукивая ногтями о подлокотник кресла, она вновь осмотрела обстановку. Необычно. Благородно-кирпичный оттенок в сочетании с кремовым цветом смотрелся органично со всей тематикой лаборатории. Обычно, когда заходишь в помещение, выполненное в красном цвете, хочется уйти, ибо в глазах рябит. Но здесь красный цвет скорее имел успокаивающее воздействие и не был особо заметен.
— И это у меня ещё предрассудки? — спросил Малфой. Он в какой-то мере даже понимал Грейнджер, ибо сам, к примеру, ни за что не пошел бы в аврорат к Поттеру, хотя они давно уже не относились друг к другу столь враждебно. Просто существовала какая-то грань, которую не хотелось бы пересекать. Поставив свою подпись, Грейнджер автоматом посвятила его, Драко, в свою жизнь, которую тщательно скрывала ото всех. Да, Малфой всего лишь был колдомедиком, но от этого увереннее не становилось. Малфой был её знакомым и, отнюдь, не самым приятным. Малфой всегда был комформистом и считал, что каждый сам в ответе за себя. Это Грейнджер, в первую очередь, нужна была его помощь, а не наоборот. И даже подписав контракт, она чувствовала неуверенность, которая ощущалась за версту. Грейнджер была больна, ей нужна была его помощь, поэтому Драко не был обязанным бегать за ней, несмотря на то, что она была его первым серьезным пациентом. Через пару секунд он добавил:
— Если хочешь, я могу сейчас аннулировать договор, раз я так ненадёжен.
Это казалось ударом для Гермионы Грейнджер. Она решилась на лечение в лаборатории, она согласилась на услуги Малфоя, она подписала контракт, а сейчас она металась и выставляла себя полной дурой? Нет, она уже приняла решение и не собиралась отступать. Гордо выпрямившись, она резко заявила:
— Я не меняю своих решений в последний момент, Малфой. Так-с… С чего начнём?
— Для начала сделай лицо попроще, — ответил Малфой, слегка посмеиваясь над серьёзной гримассой Грейнджер.
Сдержав желание фыркнуть в ответ, Грейнджер натянуто улыбнулась и откинулась на белом кожаном кресле. В конце концов, детство уже прошло. Малфой взял договор и, бегло просмотрев его, положил в тумбочку.
— Ну, для начала расскажи, что тебя беспокоит, где лечилась, что другие специалисты рекомендовали. В общем, всё с самого начала и желательно в подробностях, — произнёс Малфой и щелчком пальцев призвал домовика. Домовик-Рози появилась мгновенно.
— Чай? Кофе? — предложил Малфой.
— Потанцуем, — машинально ответила Гермиона.
— Что?! Я, конечно, умею танцевать, но ты вроде бы лечиться хотела.
— Что? Ой, прости, Малфой… Просто… это… Ну, это магглы так делают, — растерянно пояснила Гермиона и мысленно треснула себя по лбу. Судя по лицу Малфоя, он вообще ничего не понял.
— Магглы танцуют на приёме у врача?
— Нет же, они на предложение чая и кофе в шутку так отвечают. Впрочем, тебе не понять.
— Мда, тебе действительно нужен колдомедик, — заключил Малфой и, повернувшись к домовику, заказал две чашки антистрессового чая. На такой заказ Гермиона только хмыкнула, но противиться не стала, во всяком случае, успокоительные травы ещё никому не вредили.
— А теперь, может, начнём? — раздражённо уточнила Грейнджер, которая начала терять контроль от такой тягучей атмосферы. Она два часа потратила на проверку квалификации своего колдомедика, а теперь этот же колдомедик ничего толкового не делал.
— Не злись, не в министерстве всё-таки, — Малфой откинулся в кресле и, сцепив руки в замок, начал слушать свою пациенту. Грейджер, которая хотела начать как можно скорее, растерялась и толком не знала с чего начать.
— Я толком не знаю, когда это началось. Когда закончилась война и все основные проблемы были решены, я начала быстро уставать. Я не могла толком есть, забыла про сон, даже книги не могла читать, все время не могла сосредоточиться. Сперва я решила, что это просто обыкновенная усталость, всё-таки не на курорте была. Ну и тогда я решила устроить себе отпуск и поехала в Грецию. Я действительно отвлеклась, ездила на всякие экскурсии, даже пару раз в море искупалась, но была проблема — я не могла спать. Первое время я принимала зелье сна без сновидений, но ты сам знаешь, что его нельзя часто употреблять. Так вот… Отправилась я тогда в Мунго, бороться со своей бессонницей. Мне тогда ещё настойки прописали, которые мне очень помогали. Постепенно мой организм пришёл в норму, я даже потом на работу устроилась в министерство. Но долго счастье не продлилось и дальше я начала чувствовать дискомфорт. Вроде бы я здорова, никаких повреждений нет, но мне почему-то все время кажется, что я разрушаюсь изнутри. Сначала я подумала, что у меня банальная паранойя, но когда я проснулась в холодном поту с твёрдым ощущением, что меня душат, я решила, что это серьёзно. В Мунго мне сказали, чтобы я принимала успокоительное и я принимала, но дискомфорт не покидал меня. Потом меня направили в филиал Мунго, у них там реабилитационный центр, но это тоже не спасло. Дошло до того, что меня сумасшедшей назвали! Нет, конечно, в лицо они мне так не сказали, но прозрачно намекнули. Я тогда разозлилась и отправилась в маггловский пансионат и, честно говоря, на природе мне становилось легче, но потом панический страх продолжался. Причём самое интересное, что процесс идёт перерывами: месяц помучаюсь, потом проходит и так далее. Я почти семь лет мучилась и удивляюсь, как ещё с ума не сошла. Много раз порывалась заграницу, но то работа, то конференции, то родители, то Рон с Гарри что-то натворят. В общем, занятой человек. Как-то так.
