***
Время близилось к полудню, ярко светило солнце. Сей вышла из дома, чтобы купить еды. Она не собиралась идти далеко — только до рынка в Итабаси. Находился он недалеко, да и цены там были приемлемые. Планируя вернуться в течение часа, Сей попросила соседку посидеть с сыном. Девушка достаточно хорошо ориентировалась в этой части города, чтобы не заблудиться, сокращая путь через боковые улочки. То здесь, то там, проходя вдоль оживленных кварталов, Сей замечала, что людей на них было необыкновенно мало. Однако чем ближе девушка подходила к рынку, тем теснее становилось на улице. В конце концов Сей не смогла свернуть в нужную сторону из-за внезапно возникшей толпы. Людей было ненамного меньше, чем на Хана-мацури в каком-нибудь храме. Среди них встречались и горожане, и крестьяне, и ремесленники, и даже самураи. Многие торговцы оставили свои лавки и повозки. Сей сначала хотела следовать с толпой до более-менее спокойного места, в котором смогла бы сориентироваться и дойти до рынка. Но ей стало интересно, куда же следуют эти столь разные по положению люди. Стараясь держаться так, чтобы быть в наибольшей безопасности, Сей продолжила путь. Процессия остановилась у реки Аракава, то есть на территории, которой управляли Иссин Сиси. Часть берега была огорожена. Небольшой отряд вооруженных людей стоял вокруг образованной площадки. С одной из сторон столпились люди. Сей внезапно оказалась во втором ряду. Лишь бросив мимолетный взгляд на обстановку, девушка поняла причину происходящего. По вырытой в мягкой земле яме, по ведру воды, по человеку с одним только дайто она мгновенно поняла, во что ввязалась. Скоро здесь будет казнь. Уйти не было никакой возможности. Оставалось только ждать. И надеяться, из последних сил умолять судьбу, чтобы жертвой казни не оказался кто-то знакомый, кто-то дорогой для Камии Сейдзабуро. Время будто остановилось. Солнце не двигалось, словно застыв на первом часу дня. Наконец, со стороны моста в Тоду появилось какое-то движение. Еще один отряд вел приговоренного. Судя по одежде, это был самурай средних лет. Возраст был виден по тому, как двигался, как держал себя этот человек. В его поведении не было напыщенности, не было какого-то осознания собственного величия. Была лишь спокойная уверенность. Сей ясно видела это в осужденном на смерть. Руки самурая были связаны за спиной, лицо закрыто маской. Неизвестно, сколько времени прошло, пока отряд сопровождения дошел до места казни. Но вот уже командиры приветствуют друг друга. Вот приговоренного ведут к циновке рядом со свежевыкопанной ямой. Вот снимают маску. Для Сей эти несколько секунд равны были вечности. Под маской оказалось лицо человека, которого она бесконечно уважала, кого, будь у нее оружие, вероятно, бросилась бы спасать. Кондо Исами. Командир Шинсенгуми.***
Кондо-сан улыбался. Разговаривал с командиром сопровождения. Кажется, даже шутил. Горячо обсуждал что-то с собственной же охраной. Сам сел на циновку. Тихо проговорил что-то палачу. Сей не моргая смотрела на командира. Кондо-сан был сейчас самим собой. Добрым, веселым человеком, обладателем невероятного чувства собственного достоинства и чести. И этот человек должен был проститься с жизнью через несколько мгновений. Когда палач уже замахнулся для удара, Кондо-сан посмотрел на небо, и в наступившей тишине бывший член Первого подразделения услышала последние слова командира Шинсенгуми. — Сколько же от меня было хлопот!.. Мертвое тело осталось сидеть на расстеленной циновке. У Сей из глаз потекли слезы. Сознание затуманилось.***
Сей не помнила, что еще произошло в тот день. Не помнила, как попала домой. Не могла даже точно вспомнить, что делала утром. О том, что все произошло именно в Итабаси, она узнала на следующий день из газеты. Единственным воспоминанием о 25 апреля 1868 года для нее осталась казнь. А еще Сейдзабуро почему-то показалось, что в последнее мгновение Кондо-сан улыбнулся именно ей, увидев в толпе зевак знакомый взгляд подчиненного…