Будь ты проклят, Чон Чонгук!

Маленький проворный лучик света проник сквозь стекло, скользнув меж занавесок, в просторную комнату, оформленную в светло-коричневые тона. Он пробежался по полу, накрытому бежевым ковром, надломился около низкой тумбочки, перепрыгнув через листья декоративных цветов, и юрко вскарабкался по мягкому креслу, не забыв ударить жильца дома прямо в глаз. Чонгук недовольно замычал и отвернулся в противоположную сторону, выругавшись. Он сидел, развалившись в кресле и вытянув скрещенные ноги на кофейный столик. Одной рукой Чон подпирал голову, боясь как бы та не взорвалась или не отпала, во второй же была зажата полупустая бутылка с водой. За окном вовсю светило солнце, что говорило о том, что день был в самом разгаре. Играл легкий ветерок, шелестя листвой деревьев. Звонкой трелью пели птицы, которых Чон Чонгуку хотелось просто пристрелить. Весь этот хаос, смешанный из ярких цветов и громких звуков, буквально раскалывал голову парня пополам, внутри будто что-то ломалось. Чонгуку было так паршиво. И всё это дополнялось пересохшим горлом и бурлящим желудком. Чон уже несколько раз успел проклясть свой идеальный слух, улавливающий жужжание мошки в противоположном углу комнаты. — Всё страдаешь? У порога появился Тэхен. Парень оперся плечом о дверной косяк и укоризненно смотрел на Чонгука, но его взгляд быстро сменился непринужденностью. — Заткнись, — пробубнил Чон, устраивая затылок на спинке сидения. Он даже моргал с трудом, как будто ему мешал налепленный на веки скотч. Тэхен, прыснув, легкой походкой вошел в гостиную, молниеносно выхватил из руки друга бутылку, которую тот прижимал ко лбу, и плюхнулся на диван напротив. — Какого хрена? — возмутился Чонгук, ударив ногой столик. Ему было явно не до игр. Повозившись, Тэхен сел в углу между спинкой и подлокотником, подложив под бок подушку, после чего, не обращая внимание на возмущенный взгляд Чон Чонгука, медленно откупорил бутылку с водой и отпил, сделав два незначительных глотка. Вдоволь поиздевавшись над другом, он быстро закрыл ее и бросил в Чонгука. Она бы точно попала ему в лоб, но ловкость оборотня, даже страдающего от похмелья, сработала без ошибок. Чон машинально поймал бутылку перед самым лицом. — Весело? — уточнил Гук у друга, допив воду. — Мне вот не очень. Сжал одной рукой пустую бутылку, превращая ее в маленький пластмассовый комок, и попал им в узорную вазу для сладостей, стоящую на кофейном столике. — Может, тебе еще водички принести? — поинтересовался Ким Тэхен, потягиваясь. Вчера он был слегка выпивший, но самый что ни на есть адекватный, поэтому ему не составило труда выспаться и приехать с утра пораньше к другу. Если у Кима слегка и болела голова, то вида он не подавал. — Ой, я же сказал, заткнись. — Какой-то ты больно дерзкий стал. Полегче, друг, — Тэхен изогнул брови, подмигнув. Если было бы возможным, глаза Чонгука закатились, проявившись на затылке. Пока из Чона выходили жалобные вздохи, Ким Тэхен приподнял край широкого серого свитера и достал из кармана джинсов целлофановый пакетик. Потом принялся с усердием его развязывать, но, так как тот был запечатан на хороший узел, все его действия сопровождались шуршанием и недовольным бормотанием. Чонгук сдерживался что есть мочи. — Да разорви ты его уже! — не выдержал он, открывая глаза, приподняв голову. Но Тэхен наконец-то выполнил задуманное и достал маленькую жевательную конфету из пакета, предложив другу. — Хочешь? Тот только скривился так, будто съел целое ведро червей, не жуя, и сейчас они старались выбраться наружу. — Обойдусь. — Уверен? Чонгук застонал, откинув голову, и обхватил ту ладонями. От одной мысли о еде ему хотелось опустошить желудок в туалете. На что парень надеялся? Что оборотни не испытывают похмелья? Черта с два! — Как хочешь, — пожал плечами Тэ, покопошился, заглядывая в пакетик, и выудил голубой шарик, засунув его в рот. На несколько минут в комнате воцарилась неожиданная тишина, даже в голове Чон Чонгука было странно тихо, и он неприкрыто радовался этому, шепча о том, что может спокойно подумать и отдохнуть. Но тем для размышлений оказалось немного: все мысли утыкались в одно — у Чонгука было слишком много дыр в воспоминаниях о вчерашнем дне. Было слишком много пустот, которые необходимо было заполнить, чтобы собрать целостную картинку происходящего, сейчас же была лишь разбросанная мозаика с утерянными деталями. — Что было вчера, после того как мы приехали к тебе? — вымученно спросил он Тэхена, сердясь на самого себя за то, что не помнил всё, только отдельные части. Лишь бы он не напортачил. Господи. Тот бросил взгляд к окну и, положив в рот очередную конфету, уставился на Чона, облизнув большой палец. — А я же предупреждал, — Ким не старался подделать раздражение, скользнувшее в его голосе. — Предупреждал он, — фыркнул Чон. — Нужно было останавливать, а не предупреждать. — А я как будто не останавливал! Чонгук помнил, что был расстроен вчера, он ощущал неимоверную слабость, и единственное, чего парень хотел, это забыться. Хотя бы на вечер. — Я отлучился только на пару минут, в то время как ты опустошил бутылку виски, — Тэхен остановился, ожидая какую-нибудь реакцию от друга, но тот не шевелился, смотря куда-то за спину Киму, — после этого тебя унесло сразу же, а с пьяным оборотнем я совладать был не в силе! Чон наморщил лоб в замешательстве. — На самом деле, — продолжил говорить Ким, отложив конфеты в сторону, — я сегодня пришел, чтобы узнать, не натворил ли ты глупостей, после того как я уложил тебя спать. Пожалуйста, скажи, что нет. Он с мольбой смотрел на друга, чуть приподняв брови. Еще чуть-чуть бы и молиться начал. И вообще, легко сказать, но что делать, когда в воспоминаниях огромная черная дыра, скрывающая в себе многое. Чонгук погрузился в нее полностью, закрыв веки. Темнота поглотила его, и внезапно перед его карими глазами вылезла картина, где он стоит под окном заучки и орет, что хочет к ней. Твою ж мать. Какой позор. Это не он говорил! Точнее он, но не совсем. Сущность управляла им, вырвалась, когда он был слаб. — Я, — Чон почесал бровь, — вспомнил, как… мы стояли под окном. — Это я тоже прекрасно помню, — бросил Тэхен. — Что было после того, как я ушел? Он молчал. — Ты не думаешь, что нам надо серьезно поговорить? — уточнил Ким. Он придвинулся на край дивана и положил локти на колени, чтобы быть ближе к другу. — Говоришь так, будто моя девушка. — Боже упаси! — отмахнулся Тэ. — Ты же был у нее? Такое ты бы точно не смог забыть. Ким Тэхен был прав. Как и всегда. Он будто видел Чонгука насквозь. Чон не мог забыть. Он помнил. Может, не всё, но большую часть. Она внезапно всплыла, как будто нигде и не терялась. После того как Тэ уехал, Чон Чонгуку не спалось. Сущность изнывала, иссыхала от боли. Ей нужна была Ким Миен. Ее имя молотком долбилось в его голове, и парень не выдержал. Он убежал в лес в надежде на то, что сможет так расслабиться и забыться. Алкоголь бежал по его телу, позволяя части сознания Чонгука выбраться наружу, он отрезвлялся. Спать хотелось жуть, но сущность не давала, кричала, требовала. Пробегав так пару часов, он сдался. — Был, — наконец ответил Чон. — Ты же с ней ничего не сделал? — тут же спросил Тэхен. Чонгук не знал, на что намекал его друг, и думать не хотел. Он скорчился, всем видом показывая неразумность заданного вопроса, поэтому просто решил его проигнорировать. — Знаешь, мне кажется, что я схожу с ума. — Что ты имеешь в виду? Чонгук поднялся с кресла и подошел к окну. — Такое чувство, будто у меня расщепление личности. Ведь у меня и сущности совершенно разные потребности и желания. Мы не одно целое, — его голос понизился. — Она постоянно заставляет меня думать о Ким Миен, а я, блять, не хочу. Как бы она, — постучал кулаком по груди, — ни хотела к ней, мое отношение к этой зубриле не поменялось. Ее мерзкое лицо продолжает раздражать меня от носа до кончика хвоста. — Но сейчас у тебя нет хвоста. — Тэхен, без шуток, — устало протянул Чон. Он обогнул кофейный столик и сел рядом с другом, откинувшись на спинку дивана. Ким не смотрел на него, перебирая свои длинные пальцы. Иногда его внезапная серьезность пугала, и Чонгуку стало не по себе. — И что теперь? — Я пошел на поводу проклятия, потому что у меня не было выбора, как ты мне и сказал, — его пальцы затряслись, и он сложил руки на груди, пряча ладони. — Я — Чон Чонгук. Разве я не справлюсь? — Конечно, справишься. Сколько осталось дней? — Тэхен метнул быстрый взгляд на Чона, повернув голову. — Надо посчитать. — Пятьдесят три, если сегодняшний день включить в цепочку завершенных, — тут же добавил Чонгук. Он посмотрел на рядом лежащий пакет с жевательными конфетами и решил взять одну, потому что ему явно стало лучше. Возможно, нужно было просто поговорить. — Почему именно шестьдесят дней? Почему вас, оборотней, ограничили именно в такой срок? — Я не знаю, — честно признался Чонгук, пожав плечами. Он подбросил конфету в воздухе и поймал ее ртом. — Можешь посмотреть значение числа в нумерологии, но я не советую. Сам чуть не блеванул, пока читал. — Потому что число шестьдесят — это символ любви и гармонии, — наигранно слащавым голосом пропел Тэхен, жуя конфетку. — А, так ты знал? Тэ отрицательно покачал головой. — Раз во время чтения тебе поплохело… Тут не сложно было догадаться. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — ворчливо проговорил Чонгук. — Может быть, — слегка навеселе подметил Тэхен и добавил: — Ты же сказал, что в последний день, получается шестидесятый, должно быть полнолуние? А если не совпадет? И его не будет? — Будет, обязательно будет. Проклятие всё просчитывает, начиная со дня рождения, и в итоге утверждается в день окончательного превращения. — И получается, твоя пара, точнее Ким Миен должна дать тебе согласие в день… — Соединения, — вмешался Чон, добавив. — В нашем кругу его обычно так называют. — День соединения, — медленно проговорил Ким Тэхен, будто пробуя слова на вкус, а потом хихикнул. — Как оригинально. — Да уж. Чонгук повернулся. Его слух не уловил никакого оживления со стороны дома его одноклассницы. Может быть, она делала уроки либо вышла куда-то. А куда она могла уйти? Разве у нее есть другие дела, кроме учебы и домашней работы? Парень нахмурился. Это нужно было выяснить. А потом вдруг заговорил вслух: — Она должна добровольно и осознанно согласиться быть моей парой до конца своих дней. Ким Тэхен похлопал друга по плечу, поднимаясь на ноги. — Это даже мило, в какой-то степени. И, кстати, уже время для обеда, — подогнул рукав свитера, вглядываясь в наручные часы, — хотя скорее даже ужина. Идем? Мотнул в сторону кухни. Чонгук следом поднялся, наблюдая, как Тэ, схватив пачку с конфетами, потряс их в руке, будто проверяя, сколько там осталось, и направился к выходу из гостиной. Чон помедлив обтер вдруг вспотевшие руки о штаны и пошел за ним. — А еще знаешь, — крикнул Чонгук, услышав ответное «что?», продолжил: — У нее на столе лежала фотография моего лица. Может, я ей давно нравлюсь, просто она это скрывает? Ну, типо хорошие девочки обычно западают на… — Не тупи, — бесцеремонно прервал его голос Ким Тэхена из кухни. — Она просто использовала твою мордашку, как мишень для дартса. Чон округлил глаза от бешенства, подавившись слюной, он закашлялся. — Быть такого не может! — Может! — Ну, Тэхен! = Чонгук чувствовал себя намного лучше, когда проснулся на следующий день. Голова не болела, мысли прояснились и разлетелись по полочкам, давая возможность Чону вздохнуть полной грудью. Он перекатился на другой бок и подложил руку под подушку, обняв ее. Полежав так некоторое время, парень сел, свесив босые ноги с кровати, и поднял руки к потолку, потягиваясь. Конечности захрустели от долгого лежания и требовали разминки. Бег в лесу был бы как раз кстати. Он чрезмерно обрадовался этому, но тут же навострил уши. Чон услышал размеренные шаги в коридоре, явно приближающиеся к его комнате. За секунду до того, как дверь распахнулась, парень повернул голову. — Я думал, ты уже не встанешь, — обыденно бросил Тэ, входя. На лице Чонгука явно прочитывалось: «Какого черта ты тут делаешь?» — Мы с твоей матушкой уже позавтракать успели, — убрал с кресла рюкзак и сел в него, — прости, но я съел твою сосиску. — Мою сосиску? — в недоумении спросил Чонгук, почесывая свой оголенный живот. Сонные глаза хмуро посматривали на друга, еще не в состоянии до конца открыться, а голова отказывалась соображать. Тэхен кивнул. — Просто, пока ты спал, я успел дважды проголодаться. Для тебя еще осталась яичница с беконом и тостами, — он почесал голову, — если я, конечно, не съел все тосты и бекон. Так сильно хотел есть, что чувство голода долго не покидало меня, я же, не позавтракав, сразу рванул к тебе. — А я что-то не припомню тот день, когда ты переехал ко мне в дом! Поселился тут! Подушка с кровати полетела в кресло, в котором находился Ким Тэхен, и тот едва успел увернуться, согнувшись. Чонгук хмыкнул и, поправив пижамные штаны, принялся расхаживать по комнате в поиске футболки. Так и ничего не найдя, Чон на нее плюнул и, взяв чистые вещи из комода, направился в ванную комнату, бросив другу: — Увидимся завтра, Ким Тэхен! Быстро стянув штаны с трусами, Чонгук оставил их на полу и зашел в душевую кабинку, намеренно не посмотрев на себя в зеркало: он наверняка был похож сейчас на зомби с опухшими ото сна глазами и мешками, которые ощущались при моргании. Сейчас единственное, что ему нужно было сделать, это избавиться от ощущений, посетивших его с утра пораньше. Он принял ледяной душ несколько раз. Но чувство необходимости… жажды близости не отпускало его. Да и мышцы не успокаивались, продолжая ныть и тянуть. Чонгук старался размять их руками, массажируя тело. Казалось, ничего не помогало. В голове мутнело. А тело не охлаждалось. Она — сущность. Он — оборотень. Два синонима, рвавшихся к ней. Такой нужной. Такой необходимой. И физически. И морально. Чонгук был так зол, так чертовски зол. Он готов был лопнуть, удариться головой о новую дверцу кабинки, чтобы та взорвалась, распластав мозг по всей ванной кровавым месивом. Пальцы немели, и скулы болезненно сводило. Чон судорожно дышал через рот, чтобы успокоиться. Прийти в себя. И сказать, разъяснить по пальцам гребаной сущности, что это он… Он — главный в этом теле. Не Она. Сущность привыкла насмехаться над ним. Вот и сейчас она смеялась ему в лицо, радуясь, что позавчера так легко обдурила его, приказала подчиниться себе. Так просто. Как щелкнуть пальцем. И сейчас хохотала, заставляя желтеть глаза. Заливалась, выпуская когти наружу. Но парень сопротивлялся. В нем росло что-то жестокое и неуступчивое. Он не хотел так просто сдаваться, превращаясь в пляшущего на задних лапках песика. Особенно перед этой… Ким Миен. Вдох. Выдох. Даже если судьба сыграла с ним злую шутку, Чонгук был намерен не потерять себя. Сущность бы определенно помогла ему ускорить их сближение с девчонкой, но ее способы были отвратительны, по мнению Чон Чонгука. Объятия. Прикосновения. Слова. Слишком личные. Слишком интимные. Они не могли быть адресованы Ким Миен. Чонгук старался убедить себя в этом, ведь мысль о том, что у него теперь есть пара, пугала его до сих пор. Но, несмотря на сомнения, Чон будет действовать так, как посчитает правильным, доступным для себя, а не для сущности. Он должен сам. Сам! Должен доказать себе и Ким Миен, что они могут быть достойными друг друга. Без чьей-либо помощи. А она притихла. Вдруг перестала издеваться над ним, будоража по телу кровь. Потому что он почувствовал ее. Она злилась. Уже не сущность занимала его мысли. Ким Миен. — Не одного меня раздражает эта жизнь, да? — сказал Чонгук вслух, выключая кран. Ему вдруг стало легче, когда он понял, что она тоже чем-то недовольна. Вероятность того, что соседка думала о нем, равнялась девяносто девяти процентам. Он взглянул на руки, провел пальцем по ногтям и облегченно выдохнул, глубоко дыша, вылез из душевой кабины. Надевая чистую одежду, Чонгук постоянно одергивал себя: в его голове то и дело мельтешила Ким Миен. Просто стояла и смотрела на него без каких-либо эмоций на лице, и она выглядела так надменно, что неимоверно выбешивала. Просто до чертиков. Даже в его сознании у нее это получалось профессионально. Чон Чонгук закатил глаза от собственных мыслей, нехотя покидая ванную комнату, как будто это было для него настоящим испытанием. Тэхен находился на прежнем месте. Конечно, он никуда не ушел и даже не собирался. Закинув ноги на подлокотник кресла, Ким сидел боком и с кем-то говорил по телефону. Чонгук узнал голос, доносящийся из трубки, а последняя фраза Тэхена только подтвердила имя собеседника. — Хорошо, Хечжин, до встречи. Чон сел на кровать, скрестив перед собой ноги. — Продолжаешь баловаться сексом без обязательств? — А почему бы и нет? — губы его друга дрогнули, когда в голосе послышались нотки волнения. Подавив их, Тэхен хмыкнул, улыбнувшись. Чонгук не был уверен, стоит ли поднимать больную для Ким Тэхена тему. Он не знал, продолжал ли этот вопрос быть волнительным. Неизвестно, ведь прошел почти год, а они его никогда особо и не обсуждали. Плавно обходили стороной. — Ты изменился с прошлого года, — со вздохом проговорил Чон, поймав равнодушный взгляд друга, прежде чем тот отвернулся, подперев рукой подбородок. Ким закрылся. Вот так. Раз. И всё. Под маской, раскрашенной в клоуна, всегда можно было найти грустного мима, чье сердце тоже обесцветилось. — Ты тоже. Кивок. Гук согласился. Чон не стал продолжать разговор и просто отвернулся, ему стало грустно, и он начал лениво рассматривать просторную комнату. Письменный стол с компьютером. Комод. Боксерскую грушу. В груди вдруг что-то кольнуло. Не сильно, но Чонгук почувствовал. Едва уловимо. Будто иголкой по коже. А потом раздражение волной прокатилось по его телу, окутав голову, оставляя капли отрицательных эмоций, они будто застыли, не намереваясь скатываться или испаряться. — Почему она опять злится?! — прикрикнул Чон, будто она могла услышать его. Он так сильно сжал ладони, что в них появился зуд. Зато на него обратил внимание Тэхен, до этого копавшийся в смартфоне. — Что случилось? — Да… эта, — кивнул в сторону окна. — Бесит меня. Ему стало еще хуже. Хотелось просто сметать всё на своем пути, рвать волосы на голове, прикусывая щеки до крови. Злость — ее было сложнее всего контролировать, когда она исходила от нее. От той, которая, казалось бы, злиться не может, ведь эта девчонка была вся такая правильная-правильная. До скручивания желудка в размер спичечного коробка. Глубокий вдох. Давай же. Чонгуку теперь было известно, откуда в его сознании брались внезапно появляющиеся чувства и эмоции. Чужие. Не его. Ее. У него был только один выход — научиться контролировать этот процесс. Не давать сломить себя. Не выпускать наружу то, что не принадлежало ему. Держать внутри и подавлять. Они — ее. Эти чувства и эмоции. Почему страдать должен он? Глубокий выдох. Всё. Хорошо. Чьи-то руки легли ему на плечи, сжимая. Ким Тэхен. Он сидел на кровати рядом с другом, смотря в оба глаза. — Что? Что случилось? Тебе плохо? — Нет, я просто чувствую Ким Миен. — Чувствуешь? — неуверенно уточнил он, на что получил кивок. — Когда ее эмоции переступают определенный силовой порог, я начинаю их ощущать. Когда она очень зла, очень счастлива, очень напугана и так далее. Это всё передается мне. Боже. Как я сразу не додумался… Чонгук откинулся на спину, устремляя взгляд в потолок. Он не подписывался на это. Испытывать эмоции за двоих — это очередные палки в колеса со стороны проклятия. Скорее всего эта связь построена так, чтобы оборотень смог защитить свою пару каким-либо образом. Да? Это так? Другого объяснения Чонгук придумать не мог. Поэтому согласился с ним. — Подожди, раз ты можешь чувствовать ее наиболее сильные эмоции, — воодушевленно начал Ким, — значит, ты знаешь, что она ощутила во время поцелуя? Мог бы и раньше мне рассказать. Тэхен напряженно ждал ответа друга, поджав губы. Подумав, Чонгук заговорил: — На самом деле, я расшифровал эту связь только вчера ночью, когда бегал пьяный по лесу. Меня вдруг осенило, и я решил, что это вполне может быть правдой. Я не помню, чтобы во время поцелуя были какие-то негативные эмоции, поэтому думаю, что ей понравилось. — Это отлично! — Тэхен щелкнул пальцами. — Но после него я чувствовал себя так отвратительно. Полагаю, что и тогда наши мысли были взаимны, — враждебным тоном проворчал Чонгук, положив на лицо подушку. — Главное — это то, что ей не противна твоя близость! А брошенные слова не стоит иметь в виду. — Может быть, — пробубнил Чон. Не прошло и доли секунды, как Чонгук отбросил подушку в сторону и, чуть не упав с кровати, сполз на пол, оглядываясь по сторонам. Его дыхание было быстрым и рваным, как будто он пробежал стокилометровый марафон. Боль выбила его из колеи, будто кто-то пнул его в живот. Сердце болезненно ёкнуло. И дышать стало нечем. Совсем. — Боль, — выдохнул парень, срываясь с места. — Она чувствует боль.