Будь ты проклят, Чон Чонгук!

Железная дверь распахнулась, ударившись о кирпичный столб, разграничивающий забор со входом. Раздался резкий хлопок, и фигура с бешенной скоростью выбежала на улицу, тут же сворачивая на соседскую территорию. Было безлюдно, по крайней мере, Чонгук никого не заметил. Да будь тут хоть целая орава мелких спиногрызов, бросающихся под ноги, вряд ли бы он обратил на них внимание. Потому что к черту весь мир, когда она чувствует боль. Ему хватило двух шагов, чтобы преодолеть расстояние до входной двери. Двух гребаных шагов, чтобы сойти, блять, с ума и начать долбиться в дверь, как будто от нее зависела его жизнь. Какая ирония. Ведь это было правдой. Самой настоящей. Дергал дверную ручку так, что одному Богу известно, как она еще не отвалилась. Кулаки раз за разом прикладывались к дереву, которое трещало под ударами, сдерживаясь, как бы не развалиться в щепки. Но Чон Чонгуку было просто по барабану. Плевать он хотел. Удар. Еще удар. Еще, сука, еще. Не понимал, что за паническая атака долбанулась об его голову. Булыжником попала в самый затылок, хорошенько встряхнула мозг, будто придавив его к горлу. Сейчас Чон был готов содрать дверь с петель и швырнуть со всей силы, чтобы она улетела до самой России, если через минуту же не раскроется перед его носом. С ума сойти, как колотилось сердце. Рык. Минута. Итак. Подсчет пошел. Шестьдесят. Пятьдесят девять… Губы сжались сами собой, а ноздри расширились: дыхание получалось всё более рваным и шумным. Пятьдесят три. Пятьдесят два… Колющее чувство вновь заскреблось под кожей, будто сцарапывало ее изнутри. Так неприятно. Гаденько. Это была боль. Боль. Она самая. Гостья, которую никто не ждал. «Ким, твою мать, Миен, — взревел Чон у себя в мыслях, — я убью тебя, если твоя рожа не появится передо мной сейчас же!» Как же выбешивало. Сорок девять. Сорок восемь… А ведь Чонгук испугался. Его действительно напугало предположение о том, что с Миен могло что-то случиться. Что же будет с ним тогда. Эти мысли пробирали его до самых костей, сжимая сердце. Сорок три. Сорок два… — Ким Миен! — крикнул, едва не сорвав голос. Лишь бы услышала. Быстрее. Ну! Сейчас Чонгук понял одно — он нахрен снесет всё в этом гребаном мире, если с ней случится какая-то беда. Уничтожит всё вокруг и будет смотреть на пепелище, потому что один он страдать не намерен. Ему просто нужно было увидеть ее. Ее недовольный взгляд. Ее вздёрнутый нос. Ее сомкнутые губы. Ему просто нужно было услышать ее. Ее высокий голос. Ее недовольный тон. Ее фирменное «Чон Чонгук». Только она делала все эти вещи такими правильными, такими бесячими, такими нужными. Никто не мог, кроме нее. Ему просто нужно было узнать, что она в порядке. Не было места для беспокойства. Не было места для опасности. Не было места для… Ебаное проклятие. Чонгук просто рехнулся. — Миен! Терпение Чона было на исходе. Оно стояло на самом краю обрыва, готовое в любой момент упасть в пропасть, растворившись в ней. А произойди это, точно бы наступил конец света: гнев оборотня — страшен. Тридцать. Двадцать девять… Чонгук остановился и прислушался, вцепившись в дверную ручку до боли в пальцах. Одно легкое движение — дверь у него в руках. Но парень не спешил ломать соседские вещи. По крайней мере, не сейчас. Сущность извивалась, брыкалась и паниковала, желая увидеть свою пару, но частички здравого смысла всё же были с ним. Хотя и сокращались с каждой секундой, умирая, казалось, навсегда. Невозможно было понять в чем дело. Чон навострил уши — не слышно было голосов. Там, твою мать, молчали! Эй, зубрилка, ты же любишь поболтать! Давай же, раскрой ротик! Расскажи бабуле об очередном гребаном «отлично» за предмет или зачитай лекцию по физике: ты же так это любишь! Сущности просто нужно было доказать, что нет места для волнения. Не стоило тревожиться, нервируя своего хозяина. Сердце ёкнуло и, сделав кувырок, вернулось на место. Там. За дверью. Раздавалось только тихое шуршание, и вдруг послышались торопливые шаги. Чон тут же вытянул шею и расправил плечи, насторожившись. Шаги точно приближались. Всё ближе и ближе. Затаив дыхание, парень с усердием разжал пальцы, в этот момент дверной замок щелкнул. Три. Два. Один… На него непонимающе взирала Ким Миен, посасывая бок указательного пальца. Ее волосы были убраны в небрежный хвост, из-за чего некоторые пряди спадали на лицо, которое было уставшим и бледным. Тс-с-с. Успокойся. Это ни о чем не говорит. Чонгук рассматривал ее молча и, кажется, не собирался раскрывать рта, и Миен сощурилась, на секунду задержав взгляд на своей ладони, прежде чем опустить ее, прижав к бедру. Чонгук таращился на одноклассницу во все глаза, пытаясь обхватить взглядом каждый участок ее тела. — Всё в порядке, — прикрикнула она, повернув голову. — Это ко мне. Одноклассник. Миен быстро шагнула вперед, заставляя Чонгука нехотя отступить, и прикрыла за собой дверь. Сложила руки на груди. Ее язык прошелся по верхней губе. Медленно и блядско. И Чонгуку захотелось ее придушить и обнять, послать и засосать. Одновременно. Боже. В ладонях запульсировало. И не только там. Прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Настолько глубокий, что грудная клетка лопнула, если бы могла, конечно. Чону хотелось что-то сказать, но в горле запершило. Так сдавило, что захотелось помереть тут же, на месте. Его чувства снова начали разрываться, занимая позиции двух лагерей. И он не мог объединить их. Черт возьми. Как же бесило. Рот будто онемел, а губы присобачились друг к другу с помощью охрененного супер-клея, поэтому Чонгуку ничего не оставалось, кроме как молча прикоснуться к уже опущенным рукам Миен и проехаться по оголенной коже с запястий до плеч, обхватывая их крепкими ладонями. Провел большими пальцами по кромке широких лямок майки, вглядываясь в глаза девушки. Она же просто стояла и хлопала ресницами, дыша, кажется, через раз. Он не мог понять, откуда исходила боль. Еще не научился определять да и не знал, возможно ли это. Просто чувствовал ее у себя внутри. Она растекалась по всему телу, отзываясь то там, то здесь. Что болит? Почему болит? Скажи хоть слово, дура! Чонгук молчал. Миен тоже. Возникало ощущение, что прошло несколько часов, после того как Чон Чонгук вылетел из дома в порыве паники, но на деле же — чуть больше минуты. Опять. Боль. Напомнила о себе. — Что с пальцем? — требовательно спросил Чонгук, метнув взгляд вниз на ее опущенные руки. Нахмурилась, раскрыв рот, но из него не вырвалось ни слова. Только недовольное фырканье. Чонгук кое-как сдержался, чтобы не гаркнуть в ответ. Встряхнул ее за плечи. И Миен от толчка неплохо приложилась затылком о входную дверь, пискнув от боли. — Что тебе опять нужно, Чон Чонгук?! — воскликнула она, стараясь сбросить его руки. Девушка дергала плечами в попытке освободиться. — Что с пальцем? — медленно, проговаривая каждую букву. Она смотрела на него, как на ненормального, и сверлила дыру ему на лбу, будто оттуда мог вот-вот вылезти третий глаз. — Какого хрена молчишь? Дернул девушку на себя, и она едва не упала, запнувшись о собственную ногу, но он придержал ее, не собираясь отпускать. Чонгук выхватил ее руку и раскрыл ладонь, несмотря на сопротивления девушки. На указательном пальце был порез около сантиметра, из которого проглядывала кровь. Господи. Неизвестно, как такая маленькая ранка могла причинять столько боли. Видимо, у нее совсем хилый болевой порог. Как же жить с таким. В таком случае ему придется таскаться с ней повсюду, не отпуская с глаз. Ведь этот гребаный мир был так опасен. — Нужно сейчас же обработать, чтобы инфекция не попала, — он потянул ее за запястье в сторону своего дома, но Ким Миен запротестовала, тормозя ногами, обутыми в розовые тапочки. — Я и предположить не могла, что всё настолько серьезно, — вдруг выдала она, и Чонгук замер. — Что-то еще? Что болит? Говори! Солнце скрылось за облаками, и Ким Миен, вывернувшись из хватки парня, обхватила себя за предплечья, сжимаясь от порыва ветра. Для конца сентября она была одета немного не по погоде. Свободные темно-синие бриджи и голубая майка не особо грели. Не хватало еще простудиться. Брови парня встретились на переносице. Чонгук протянул руку, чтобы схватить девушку, но поймал только воздух: Миен отступила в сторону, недовольно нахмурившись. — Как часто ты выпиваешь? — внезапно спросила она. — Что? — Чонгук непонимающе скривился. — Тебе стоит обратиться к врачу, если ты прежде систематически напивался, — учительским тоном начала она, приподняв одну бровь, на что Чонгук стоял, раскрыв рот. — У тебя на лицо все признаки белой горячки. — Что?! — Температура, учащенное сердцебиение, нарушение сна, беспокойство, галлюцинации, — перечисляла она. — Что-то забыла… А, судороги. — Совсем рехнулась? У меня нет белой горячки. Я не болен ей. «Я болен тобой», — добавил он мысленно, но произносить вслух это не стоило. — А что тогда? — принялась чесать шею, думая. — Я просмотрела несколько медицинских справочников в библиотеке, — запнулась и ошарашенно посмотрела на одноклассника, поняв, что сболтнула лишнего. Нотки удовлетворения пробежались по спине Чонгука, а краешки губ дрогнули. Чудненько. — Да? А зачем? Беспокоишься за меня? Фыркнув, Миен отвернулась, разглядывая железный забор соседа. Он выглядел таким огромным, что девушка, смотря на него, чувствовала себя мелкой мошкой. И рядом с Чон Чонгуком создавалось такое же ощущение: она едва доставала ему до плеча. Ей было не по себе. Парень читал это по ее лицу. — Делать мне больше нечего. Я же сказала, что не хочу быть ответственной за твою смерть, поэтому уходи с моего участка. Неизвестное чувство почти заставило Гука раскрыть рот, чтобы разъяснить всё девушке: странные слова и действия, так не свойственные ему; сущность и проклятие, которые плотно завязались около его шеи. Но она снова заговорила, и момент ушел. Исчез в мгновение ока. — Твое поведение не поддается никакой логике. Просто бессмыслица какая-то. Я так понимаю, ты явился, чтобы рассказать, какой черт тебя дернул залезть ко мне ночью, и попросить прощения за тот день? Откровенно говоря, я ждала тебя еще вчера. — Ты ждала меня? — довольно поинтересовался Чонгук, шагнув по направлению к Миен. Он нахально подмигнул ей. Миен закатила глаза. — Ты услышал только это? Серьезно? Чон вяло кивнул головой, в то время как на его лице растягивалась ухмылка. От уха до уха. Но внезапная боль разом отрезвила его. Точно же. Он пришел из-за нее. Совсем ополоумел. — У тебя сильно болит палец? — Что ты пристал к моему пальцу? — недоумевала девушка. — Это просто маленькая царапина. — Но она болит, дура! — Сам дурак! — Миен откинула волосы с плеча, заправив за уши выбившиеся пряди. — Придурок. Ответь честно, у тебя просто едет крыша? Или ты принимаешь наркотические вещества? Чтобы точно знать, что мне в первую очередь вызывать: скорую или психушку. — Ты спятила? — воскликнул Чонгук, покрутив палец около виска. — Я не принимаю наркотики. — Значит, проблемы с головой, — пробубнила она, кивая, потирая при этом подбородок. Сейчас Ким Миен была похожа на лечащего врача, ставившего диагноз больному. Вот зараза. Кажется, Гук сказал это вслух, так как верхняя губа девушки стала нервно дергаться. — Раз ты извиняться и разъясняться не планируешь, я пошла. Счастливо оставаться! — девушка резко махнула Чону рукой, разворачиваясь, но тот ее поймал за локоть, притягивая к себе, как куклу. Чонгуку надоели эти детские игры. Ему нужен был конкретный ответ. Бессмысленных фраз ему хватало и от Ким Тэхена. — Что у тебя болит? — отделяя каждую букву друг от друга, смакуя, перекатывая на языке. Чтобы смысл дошел до каждой извилины Ким Миен. Абсолютно. — Ничего у меня не болит! — Болит! — Нет! — Ким Миен, — прорычал, оскалившись. Глаза начало щипать, и Чонгук отвернулся в сторону, чтобы она не видела. Еще рано. — Чон Чонгук, уходи по-хорошему. Знаешь, вообще не смешно. Устроил какой-то неудачный пранк. Иди и подучись разыгрывать людей, — она устало потерла переносицу, вздохнув. — Я настолько здорова, что могу лететь в космос. — Врешь! — рявкнул Чон, Миен же испепеляла его взглядом. — Я чувствую твою боль. Девушка истерически хохотнула, подняв голову к небу. Чон удивился: он никогда не видел ее такой… сумасшедшей? Они все же смогут стать идеальной парой. Идеальной парой двинутых. — Откуда ты знаешь? — пихнула Чонгука, но он остался на месте, даже не шелохнувшись. — В экстрасенсы подался? Или, может, третий глаз открылся? — Я — хренов гений. Отвечай! Чон разозлился. Даже очень. Припечатал тело девушки к себе и наклонился: его губы оказались напротив ее уха. Катастрофически близко. Очень беги-и-не-останавливайся близко. Миен громко сглотнула, искоса глядя на парня. Горячее дыхание будто обожгло ее кожу, и Чонгук прошептал: — Я сверну тебе шею, если сейчас же не ответишь. — Отвали от меня, — так же тихо. Какая же упертая и наглая. Наградила природа Чон Чонгука головной болью под названием «Ким Миен». Вот же мучение. — Больше спрашивать не буду, — ядом измазал ее щеку, выплюнув слова, и девушка покраснела. Уставилась на землю невидящим взглядом, насупившись. Ее губы скривились, готовые взорваться отборной порцией мата. Но Чонгук был уверен, что такое в принципе не было возможным. «Дурак» и «придурок» — вот чем заканчивался ее словарный запас. Миен медленно повернулась, будто была главной героиней фильма ужасов, и сейчас на экранах происходил напряженный момент с неожиданной развязкой. Она набрала побольше воздуха и крикнула во всё горло, ударив парня ладонями в грудь. — У меня критические дни! Доволен?! Чонгук будто язык проглотил. Он не знал, радоваться ему или нет, но на всякий случай его щеки покрылись румянцем, а на шее стали проступать красные пятна. Хмыкнув, Миен подняла подбородок и, развернувшись на пятках, поспешила домой, размахивая конским хвостом из стороны в сторону. За спи­ной, будто из другой вселенной, раз­да­лось ти­хое хи­хиканье. Ким Тэ­хен. Его под­дер­жка всегда бы­ла це­леб­ной. Но, пожалуй, не в этот раз.

***

Чонгук стоял у зеркала в прихожей и смахивал с пиджака невидимые пылинки. Пригладил зеленую эмблему с изображенным школьным гербом. Слегка взъерошил челку, чтобы придать волосам творческий беспорядок, и взял черный кожаный рюкзак. В этот момент в помещение зашел отец Чон Чонгука. Он как всегда выглядел серьезно и строго. Около бровей залегли глубокие морщинки из-за того, что в жизни он слишком часто хмурился, а чтобы увидеть его искреннюю улыбку нужно было изрядно постараться, даже Чонгуку. Единственной, на кого он всегда смотрел с теплотой, была его жена. Они молча кивнули друг другу, приветствуя, так как не завтракали вместе: Чонгук проспал. В одной руке у старшего Чона была зажата сумка с ноутбуком, в другой — недопитая чашка с кофе. Он одним глотком осушил ее и передал вошедшей жене, невысокой женщине с короткой стрижкой. Она стояла около арки, ведущей в просторную белую кухню, обставленную оранжевыми предметами декора, и держала маленькую кружку на уровне талии, с трепетом наблюдая за собирающимися. — До вечера, дорогая, — попрощался с ней. Миссис Чон чмокнула его в щеку и обняла сына, на что тот только закатил глаза. Все эти нежности действовали ему на нервы. — Ведите себя хорошо, — смешливо приказала она, закрывая дверь за мужчинами. — Я не смогу забрать тебя после школы, — объявил отец, когда Чонгук сел на переднее сидение внедорожника. — Немаленький. Сам доберусь. — Я обещал забрать Хосока из больницы, — пояснил он. Гук кивнул в знак согласия: он прекрасно понимал, что за «больницу» имеет в виду отец. Раз в три месяца Чон Хосок ложился на плановое лечение в психиатрическую клинику. Чонгук не понимал какой в этом толк. Врачи не в силах вылечить то, что неизлечимо. То, что заложено природой. То, что не поддается человеческим законам. Медицинскими средствами Хосока невозможно было спасти. Сердце стучало от боли за него. — Говорят, что ему стало лучше. — Ясно, — Чонгук знал, что это не так. Просто все верили в благоприятный исход: проклятие вдруг ослабнет или найдется новая пара. Но это были лишь слабые надежды. Сейчас парню было тяжело об этом думать, и он не хотел, поэтому перевел тему. — У меня выпускные экзамены через два месяца, даже меньше, — сказал Гук, сжимая в руках лямки рюкзака. Немного поговорив о них, они молча стали смотреть в окна. Скучные серые здания сменяли друг друга, иногда разбавляясь деревьями с еще не опавшей листвой. Ничего красивого в городе не было. Совершенно. Чонгук бессмысленно оглядывал попадающихся людей, прижавшись щекой к стеклу. Попрощавшись с отцом, он вышел из машины и направился в первый корпус школы, в котором должны были проходить занятия. По дороге все девушки приветливо улыбались ему, здороваясь, а парни пожимали руку. Чонгуку успело надоесть их внимание до того, как он вошел в здание, поэтому внутри он просто ни на кого не смотрел, игнорируя. — Эй, друг, хватит так пялиться, — пропел Ким Тэхен, плюхаясь за парту позади Чонгука. Чон недовольно откинулся на спинку стула, пнув парту ногой. Его взгляд то и дело бегал по маленькому классному кабинету в поисках миниатюрной девушки с черной копной волос, убранных в хвост. Вокруг неторопливо шастали одноклассники, действуя на нервы, гоготали и перебрасывались вещами. Парта, стоящая слева от парня, была пуста, хотя до начала урока оставались считанные минуты. — А где её черти носят, — прошипел он, складывая руки на груди. За спиной раздалось шуршание — Тэхен нагнулся на столешницу, чтобы быть ближе к другу. Их разговоры были не для посторонних глаз. — В библиотеке, наверное, как обычно. — Был я там сегодня. Не было ее. — И я был. Видел ее. Чонгук наклонил голову. — Ты разговаривал с ней? — парень не смог сдержать в голосе злобные нотки. Какого хера он ее не заметил, под стол что ли залезла. — Нет, не ревнуй, — Тэхен похлопал ему по плечу, и, прежде чем сесть на стул, с которого он приподнялся, добавил: — А вот и она. Уверяю, наш план сработает безотказно. Ким Миен. Эта наглая особь женского пола посмела прятаться от Чон Чонгука целую неделю. Она являлась за минуту до начала урока и покидала кабинет сразу же после звонка на перемену. Чонгук не понимал, как она умудрялась не попадаться ему на глаза: ни в коридорах, ни в столовой, ни в библиотеке. Нигде не мог ее найти. Будто сквозь землю провалилась или превратилась в невидимку. Ах, как же Чонгука это раздражало. Безумно. Чон не знал, зачем она нужна была ему. Но в понедельник же ночью он понял причину. Со вторника парень просто хотел поймать Миен. Без разговоров. Он не хотел с ней общаться, ему просто нужно было, чтобы она была рядом. Стояла. Сидела. Лежала. Неважно. Просто рядом. В желаниях — всегда. В реальности — хотя бы пять минут в день. Чтобы Чонгука перестала беспокоить эта долбаная бессонница. За последние пять дней его организм успел отхватить максимум десять часов сна. Мало. Мало. Мало. Как же ему хотелось спать. Если и сегодня не удастся успокоить сущность близостью с Ким Миен, он точно явится к ней домой. И дело с концом. В классе, освещенном солнечным светом, было тихо: все с усердием и долей паники прорешивали задания, ведь государственные экзамены уже были не за горами, опаляя невидимым дыханием шеи учеников, покрывшиеся капельками пота. Все были заняты тестом, кроме Чон Чонгука. У него были дела поважнее. Следил за ней весь урок, не отворачивая голову. Несколько раз Чонгук ощущал на спине толчки от друга, означающие «отвернись, придурок, сейчас спалишься перед всем классом». Но ему было похер. П-О-Х-Е-Р. Вот так. Миен делала вид, что его не существует, включив режим ботана, который не выключался, кажется, никогда. Пялилась на доску. Записывала какую-то херню в тетрадь. Точила карандаш, который Чонгуку хотелось выхватить и выбросить в окно, перед этим долбанув им этой заучке по лбу. Чтобы знала, что так поступать с Чон Чонгуком нельзя. Звонок с урока, и слова учителя Ли, как бальзам на душу парню. — Ким Миен, останьтесь на минуту. Чонгук же принялся стоять за дверью, потому что должен был. Ждал, когда пригласят войти. Отсчитывал секунды, слушая разговор. — Юноша завалил последний тест, скатившись с первой пятерки до последнего места рейтинга из-за того, что пропустил несколько тем по болезни, да и сейчас он не в лучшей форме. Поймите, у меня совершенно нет времени, а ему нужна помощь. Ким Миен, уверяю Вас, что Ваш блестящий ум поможет Чон Чонгуку нагнать школьную программу за самый короткий срок. Позанимайтесь с ним! — Только не это, — произнес высокий голос из кабинета едва слышно, одними губами, а Чонгуку показалось, что она проорала их ему в ухо. Он поежился. — Ну, так что? — нетерпеливо поинтересовался учитель. Согласилась. Да! Конечно, она согласилась. Разве можно было ожидать другого от любимицы учителей и самой умной ученицы в школе. Она всегда выполняла все домашние задания и поручения, из-за чего ее нередко ставили в пример. Еще бы. Его репетитором по математике стала самая занудная зубрила. Чудесно! Не зря он не делал домашку и так усердно валил тест. Скажи Чон Чонгуку полгода назад о том, что он будет радоваться из-за этого, ни за что бы не поверил, рассмеявшись. А ведь вся его нынешняя жизнь действительно была похожа на один кошмарный сон. Скрипнув, белая дверь открылась. В коридор вышла Миен, бледная, как смерть. В остальном она держалась на высшем уровне. Вздернула нос, прижав поближе к груди книги, которые по обыкновению не влезли в сумку. — Ким Миен, значит, теперь ты — мой репетитор, — сам не понял с какой интонацией произнес фразу: то ли вопрос, то ли утверждение. — К моему глубокому сожалению. — Когда начнем занятия? — Никогда, — пренебрежительно ответила девушка, соизволив отлепить взгляд от книг, осмотрела Чонгука. Смотри. Смотри на него и не смей отворачиваться. Ему это нужно. Как кислород. Как глоток свежего воздуха. Смотри. Смотри. И она смотрела. Почти не моргая. Сознание нашептывало Чонгуку, что сегодня ночью ему будут сниться эти глаза. Черт её дери, эти золотистые глаза. Они убаюкают его. И он отдохнет. Наконец-то. — Сегодня после дополнительных жду тебя в библиотеке, — быстро отчеканила Ким Миен, отступая в сторону. — Не придешь — откажусь от репетиторства. Он придет. Обязательно придет. Егозил следующие два часа в ожидании. Время тянулось, как густая, горячая и тягучая карамель. Хотелось сожрать ее побыстрее, Чонгук просто не мог терпеть. И не хотел знать, почему. Просто. Он вышел из здания, чтобы перейти во второй корпус, в котором находилась библиотека. Заворачивая за угол, врезался в кого-то и сильно испугался, схватившись за грудь на уровне сердца, которое забилось, как бешенное, сотрясая грудную клетку. Это был дворник. — Извините, — Чонгук поклонился ему, недоумевая. Но потом он понял. Страх — не его. Не было времени для раздумий. Внутри Чонгука будто что-то оборвалось, и в груди коростой нарастала паника. Закинув вторую лямку рюкзака на плечо, быстро сорвался с места. Гук залетел в здание, пихая выходящих учеников, и моментально повернул в сторону лестницы. Он перепрыгивал через три, а иногда и четыре ступеньки. Прислушиваясь, сразу определил, что заслуживало его внимания. И злость, обезумевшая злость окутала его тело. Каждая произнесенная фраза била словно обухом по голове и прибавляла сил. Быстрее. Быстрее. Быстрее! Неизвестность вдруг испугала его, обвилась змеей вокруг шеи и стянула ее, перекрывая доступ к кислороду. — Да положи ты свои книжки, никуда они не денутся. — Расслабься. — Отпустите! — Смотри, какая зажатая. Закрой рот этой сучке. — Раздвинь ноги и наслаждайся.