Будь ты проклят, Чон Чонгук!

Сегодня была суббота, и Чонгук понял, что больше не может это терпеть. Кажется, он терпел уже чуть больше, чем бесконечность. Они со вторника не оставались с Миен наедине. Ни разу. Ни одного разочка. Шли дни. Чонгук не понимал. А сущность, между прочим, очень скучала, горевала внутри, доскребала ногтями до самой кожи, дыры сквозные выедала. Чонгук паршиво себя чувствовал: с тоской, струящейся по венам, ходить было невыносимо. Чон к такому не привык. Не сейчас. Не с ним. Не с ней. После их искрящегося поцелуя, Чонгук думал, что всё станет, если не «отлично», то точно «хорошо». Вот как бы не так. Как только пришел Тэхен, Миен резко отдалилась от Чонгука, заняла позицию «мы просто одноклассники» и начала грызть гранит науки. Она вгрызлась в него с такой тщательностью, что им за проект поставили наивысший балл, а потом на протяжении урока учитель при каждом удобном случае ставил их работу в пример. Их трио справилось на славу. Чонгук, конечно, был доволен, но хотелось трогать Миен, а не учебники, которые она просовывала в его ладони. Руки чесались от нехватки прикосновений. Руки Чонгука, который терпеть не мог тактильный контакт. Айщ! К черту. Миен так увлеклась учебой, что совсем забыла о Чонгуке! Как можно заниматься уроками и просиживать дни в библиотеке, когда рядом он. Весь изнывает и не может! Его крыло только от одной мысли о ней. Она полосовала его внутренности, крошила кости, потому что сущность стала едина с телом. Чонгук ее пустил, принял и понял. И жить без пары стало вдвойне труднее. Миен ходила по школе, обложившись учебниками, ничего вокруг не видела и вечно шикала, если Чон намеревался ей помочь. А он на минуточку ее официальный парень. Вся школа была в курсе. Подлянки могли поджидать на каждом углу. Чонгук держал ухо востро, чтобы Миен не доставали одноклассницы, которые слезами и слюнями забрызгали ему всю парту, потому что «Чонгукки, как ты можешь быть с ней, ведь вы совершенно не смотритесь вместе, взгляни лучше на меня». Он их нагло игнорировал, засунув в уши наушники, а его нагло игнорировала Миен. Конечно, она бегала и от Пака, а эта мысль приятно растекалась в груди. Но, твою мать, почему не может быть нормально? Всё вечно шло через задний проход. Встав утром, Чонгук решил, что невозможно познать все тайны вселенной. А быть самым умным не значит быть самым счастливым. В этом он планировал убедить и Миен. Девушка весь день тревожилась, а иногда даже злилась. Чонгук не мог вычислить причину и бесился из-за этого. Он целый день тайно следил и прислушивался к ней, чтобы убедиться, что она была в порядке. Все его действия были доведены до автоматизма и выполнялись по щелчку пальцев. Как только Миен зашла домой, Чонгук взбежал на крыльцо, припав ухом к входной двери. Он стоял, пока не услышал копошение бабушки Миен с обратной стороны. Парень тут же рванул на задний двор и залез на дерево, убедившись, что окно было открыто, он осторожно пролез в комнату девушки, оставляя обувь на подоконнике (помнил, был научен). Стоило ему перелезть на кровать, как он боковым зрением почувствовал на себе недобрый взгляд. Медленно повернувшись, Чонгук оторопел на секунду, хмыкнув. — Ну… привет? — скорее спросил он, а потом недовольно пробубнил: — С котами-то я давно не говорил. Кот сидел на стуле около стола, сложив передние лапы перед собой. Рыжая бестолочь наклонила голову и повела носом в сторону, шикнув. Чонгук прищурился, жалея, что не заскочил домой за колбасой или валерьяночкой, чтобы этому гаду неповадно было. Волчонок, черт возьми, отличная кличка. Ведь он совершенно не был похож на волка, где логика? Потому что единственным настоящим волком здесь был он, с иссиня-черной шерстью, гладкой и блестящей, огромной мощью и грацией, струящейся по телу. — Эй, мы же стали друзьями, разве нет? — Чонгук вытянул руку и медленно подался вперед. — Давай не будем ссориться, я просто поглажу тебя. Миен вряд ли выбросит тебя на помойку, так что нам нужно как-то уживаться вместе. Эй ты, рыжая тупица, прямо как этот Пак, ты слышишь меня? Животное приподнялось и осторожно отступило, зло зыркая на незваного гостя, пока оба не замерли, уставившись друг на друга. Секунда. Две. Три. Каждый что-то выжидал. Внезапная игра в гляделки прервалась открывшейся дверью, Чонгук так увлёкся, что даже не услышал шагов. Послышался тихий скрип. Мимолетное удивление перекрылось маской отрешенности. Миен зашла и плотно закрыла за собой дверь, припав к ней спиной. — Ты что здесь делаешь? — не взглянув на Чонгука, спросила Миен и шагнула к столу, повесив сумку на спинку стула. — Нам нужно поговорить. Чонгук проследил, как кот спрыгнул на пол и подбежал к девушке, начиная наматывать круги около ее ног. Миен тут же отреагировала, взяв его на руки, и прижала к себе, поглаживая. Кот заурчал, будто насмехаясь: «вот, смотри, это она меня целует и обнимает, а не тебя, тупой ты человек». Это кто еще тупой! Это животное играло не по правилам. Облить бы валерьянкой гада. Парень хмыкнул, плюхнувшись на кровать, и устремил взгляд на потолок, усеянный вырезанными звездами разных размеров. Маленькие и большие. Ими было усыпано всё полотно. Некоторые уже отклеивались и держались за уголки, но не падали. Неизвестно, сколько времени прошло, но мурчание кота вскоре прекратилось, и боковым зрением Чонгук наблюдал, как Миен занимала место за столом, выкладывая школьные принадлежности из сумки. Из-за приближающихся экзаменов им приходилось учиться по субботам, что совсем не нравилось Чону, и на первых уроках он обычно спал. — Разве? — вдруг заговорила Миен, Чонгук проследил взглядом по ее идеально прямой спине. Все движения Ким были медленными и плавными. — Прости, но, может, в другой раз? Мне нужно делать уроки. Чонгука всегда безумно раздражало говорить с затылком человека. Какого черта она вела себя так? Что Чонгук сделал? В последний раз он зашел слишком далеко? Она и не сильно была против! Чон фыркнул, занимая сидячее положение. И вдруг замер, напряженно сжал пальцы, что вены на руках вздулись. Зрачки забегали под прикрытыми веками. Он плотно поджал губы, и перед глазами всё побелело. Легкая дымка окутала его голову, проникла в уши, ноздри, приоткрытый рот. Его губы задрожали, и внезапно вырвался протяжный стон. Он растекся патокой на тонкой кожице губ, и Миен дернулась, сжавшись, прислушиваясь. Чонгук встал, шумно затянулся, получая непередаваемое удовольствие. Без Миен у него начиналась ломка, потому что она служила его дозой для выживания. Волк завыл протяжно, сотрясая тело, уткнулся носом в грудную клетку, потому что ее аромат. Что-то изменилось. Ее запах выбил из лёгких весь воздух, ударил под дых. Чонгук резко подошел к своей паре, разворачивая стул к себе. — У тебя изменился запах. Он сейчас, — облизнулся, прикрывая глаза, — какой-то другой. Я чувствую его по-другому, ощущаю, будто слышу. Более сильный, терпкий, глубокий. Не знаю, как объяснить, но… так сильно, до самых лёгких. Миен отстранилась, выдыхая через рот. — Конечно, ведь ты уткнулся мне носом в шею, — на последнем слове ее голос дрогнул, и Миен уперлась пальцами в его грудь, отталкивая, только Чонгук еще ближе ластился. Носом по шее. Губами по нежной коже. Влажная дорожка. Слабый укус под ушком. Тяжелое дыхание на двоих, и его широкие ладони на ее плечах, спускающиеся ниже, к локтям. И кожа горячая, дымящаяся под местами соприкосновений. Чертовщина творилась. И никак иначе. Чонгук повернул ее голову, сжал щеки. Горячий шепот в губы: — Не в этом дело. — Прекрати, — пропищала она, — сейчас же. Чонгук замычал. Его клинило. Казалось, что всё вокруг замерло, даже противное тиканье наручных часов Миен прекратилось, больше не било по вискам. Только след ее запаха в воздухе застал Чонгука врасплох, такой насыщенный. Он не знал, что делать, и думать об этом не хотел. — Разве законно быть такой сладкой? — монотонно спросил он. — От тебя всегда вкусно пахнет, но сейчас слишком. Не могу. Я хочу съесть тебя. Всю. Миен недобро усмехнулась, встала, отошла от парня, пыталась сбежать, но не получилось. Чонгук прижал ее своим телом к столу, положил ладони на столешницу и нагнулся, чтобы их лица были на одном уровне. В его глазах не было отражения Миен, его самого там не было. Внутри сущность будто с катушек слетела, вырваться хотела, потому что запах с ума сводил. Чонгук не выглядел нормальным, у Миен холодок по спине побежал, когда глаза напротив желтеть начали. — Ты хочешь? — Миен покачала головой, наклоняясь на стол, чтобы дальше от него, только он всё ближе. — А ты уверен, что не сущность? Чонгук плохо соображал. В голове только вой волчий. И запах, сгустками забивший ноздри. — Что? — Ничего, — цокнула она, а Чонгук еще ближе, вплотную. Он аккуратно прижал ее к своей груди, запустил руку в (о боже, да) распущенные волосы, поглаживая по голове, перебирая длинные локоны. Теперь его руки, его тело было пропитано ей, ему нравилось, это будто закрепляло их связь. Так волнительно и близко. — Ты стала более дерзкой, мне нравится это, — прошептал и почувствовал легкую улыбку на ее губах. Миен слабо протестовала, ругалась, причитала о «бесполезных способностях» Чонгука, но он не двигался. — Почему от тебя так сильно пахнет? — невнятно, сил сдерживаться почти не осталось. Она подняла голову к потолку, открывая вид на потрясающую шею, круглые щеки и мягкий румянец, беззвучно открывала рот, будто шепча неизведанные молитвы, клятвы, проклятия. А Чонгук не хотел останавливаться, обнимал, наслаждался, он весь истосковался по ее теплу. — Кажется, я поняла, почему изменился мой запах. Всё дело-м-м-м… С ее губ сорвался тихий стон, когда его руки заскользили по ее спине. Он провел языком по венке у основания шеи, прикоснулся губами под левым ухом, прижался к родинке. Наверное, даже Миен не знала о ее наличии, самом сладком месте. Чонгук еще раз довольно коснулся ее, поглаживая по спине и бокам. Она внимательно посмотрела в его лицо, между ее бровей залегла морщинка, а губы были все искусаны, красные, влажные, опухшие. — В чем? — уточнил Чонгук. — Я не могу говорить с тобой, когда ты так близко. Ты меня отвлекаешь. Прекрати. Увесистая рука парня опустилась ей на плечо, вызывая чувство блуждающего по телу тока, и он изогнул бровь, безмолвно спрашивая: «разве?». Чонгук ухмыльнулся и отступил, давая Миен пространство для глубокого вдоха. Она прижала ладонь к груди, и ее щеки и уши порозовели. Чон стоял прямо перед ней, смотря в глаза, а девушка только открывала и закрывала рот как рыба, пока не отвернулась, делая вид, что поправляет волосы. — Не смотри на меня так, а лучше развернись к окну. Я не могу говорить о таком, когда ты пожираешь меня глазами. — Я могу закрыть глаза, если тебе так станет легче, — усмехнулся он. — Чон Чонгук, иногда ты просто невыносим, — вскрикнула Миен, самостоятельно разворачивая Чона под смех второго. — Иногда? — Чонгук! После Миен несколько минут приходила в себя, мялась, пыхтела, ходила туда-сюда, а потом выдала: — У меня середина менструального цикла, по сути, овуляция. Если кратко, это момент выхода созревшей яйцеклетки из яичника, он считается самым благоприятным днем для зачатия, так как вероятность забеременеть значительно увеличивается. Думаю, дело в этом, других причин найти не могу. Сущность нацелена на продолжение рода, поэтому ты так реагируешь на мой запах. И я читала упоминание об этом в дневнике, там было сказано об этом буквально в двух предложениях, поэтому я сразу не поняла. Когда мы рядом всё ощущается острее, поэтому тебя тянет ко мне. Чонгук оживился, поворачиваясь. Его губы были вытянуты в букву «о», и глаза широко раскрыты. Ах, вот что хотела сущность: оплодотворить свою пару. Не съесть кусочек за кусочком, а оплодотворить. Прижать, раздвинуть ноги и войти в податливое тело, узкое, горячее, влажное, стать с ней единым целым. Он жадно прошелся взглядом по телу Миен, и та обняла себя руками, съеживаясь. — Оу, правда? — Даже думать об этом не смей. — Я и не думаю. — Я тебя знаю, — Миен залилась краской. — Даже представлять не смей. Я тебе не разрешаю. — Я думаю о звездах на потолке, — отозвался Чон. О звездах, которые будут падать, когда он будет вжимать ее в кровать своими бедрами, кусать за шею и растворяться в ее аромате. Она бы потрясающе смотрелась распластанной на постели с распущенными волосами, обрамляющими лицо, выступающими ключицами и тяжело вздымающейся грудью, пока он вколачивался в ее тело. Миен, прищурившись, покосилась на Чона, и открыла верхний ящик стола, выуживая оттуда белую пластмассовую коробку в мелкий голубой рисунок. Крышка скрипнула, и девушка, порывшись внутри, достала оттуда кусок ваты. Чонгук нахмурился, прочитав всё по ее глазам, когда она протянула его парню. — Либо ты не дышишь, либо летишь из окна, — закатив глаза, сказала Миен. — Других вариантов нет. Волк протестующе завыл, вытянув морду. Чонгук тоже, как хищник, насторожился. — Значит, на продолжение рода ты не согласна? — ядовито улыбнулся Чон. Лицо девушки скривилось. — Еще слово, и ты выйдешь из моей комнаты и больше никогда не зайдешь. Ты не затуманишь мне голову, я не подпущу тебя к себе. Сделаешь хоть шаг, и я закричу. У меня как раз вчера дедушка поймал змею у опушки леса, стянул с нее кожу и натянул на трость, смазав вазелином. Это отвратительно, я долго возмущалась, но думаю, именно ей он тебя и прогонит. — Я не знал, что твой дедушка такой жестокий, — наигранно удивился парень. — Чонгук, — пыталась возразить Ким, топнув ногой. — Ты думаешь, что если я заткну нос, желание наброситься на тебя сойдет на нет? Миен молчала некоторое время, мучая ремешок наручных часов, а потом повыше подняла подбородок, кивая. — По крайней мере, оно притупится, и воспринимать окружающую обстановку станет легче. Он усмехнулся, зачесывая назад отросшие волосы, откинул челку и провел указательным пальцем по нижней губе. — Ладно, я сделаю это, — сказал Чонгук, вырывая из ладони Миен вату. Он сделал несколько шагов назад и сел на кровать, расстегивая пуговицы на школьном пиджаке. — Славно, сиди там и не мешай, пожалуйста, мне нужно делать уроки, — хмыкнула девушка и потянулась за тетрадью, которая лежала на стопке учебников. Пока Чонгук стягивал с себя пиджак, потому что в комнате было слишком тепло, и как-то рассеяно делил кусок ваты, Миен листала тетрадь и выписывала задания на отдельный листок, потом что-то яростно зачеркнула и хлопнула ладонью по столу. Еле различимо пробурчала: — Не могу больше терпеть. И повернула голову к парню, который приподнял брови от удивления. Неожиданные выкрутасы Миен всё чаще заставляли Чонгука сдерживать смех, в такие моменты она выглядела слишком нелепо и мило, что прежде было ей несвойственно. — Знаешь что? — спросила Ким, не требуя ответа. — Объясни мне, Чонгук, почему в дневнике нет последних страниц? Нет трех дней. Молчала, смотрела, ждала объяснений. Клещом вцепилась в край стула, напряглась, выдала все эмоции и переживания на раскрытой ладони. Смотри, бери, трогай. Только Чонгуку боязно: прочитала, поняла, раскрыла не всё, но многое. — Трех дней? — повторил, закидывая ногу на ногу. — Понятия не имею, может, листы где-то выпали, ведь дневник очень старый, страницы еле держатся. Я посмотрю на чердаке и у себя в комнате, если найду, то принесу тебе. Миен поморщилась, опустила плечи, сжалась, стала выглядеть еще меньше, чем она есть. Такой крохотной, хоть бери на руки, закутывай в плед и уноси с собой. Чонгук бы обязательно взял, привязал к себе морским узлом, плотно, намертво, чтобы срастись на веки вечные. — Ответь честно, ты читал его? — поникшим голосом проговорила Ким, но в глазах был такой вызов, сжигать города способный.  — Я же говорил, что нет, только отрывки, — моментально отозвался Чонгук. — Там слишком нудно написано. В комнате будто нечто сверкнуло. Миен разжала пальцы, смотря на свои дрожащие руки, ее лицо побледнело, и она вскочила, насупившись. Девушка подлетела и начала бить маленькими кулачками Чонгуку по плечам и груди. Все страхи, сомнения и переживания сыпались из нее с каждый ударом, оседали на белоснежной рубашке Чона, впитывались, касались кожи. Она ударяла, хлопала, била, потому что «как ты мог молчать». Он сцепил ее запястья ладонью и усадил вырывающуюся девушку себе на колени. Она дергалась, извивалась, сползала и била его локтями. — За что? — Чонгук выглядел спокойным, хотя уголки губ то и дело приподнимались, а около глаз образовывались морщинки. — Ты знал о той власти, что у тебя есть надо мной, и молчал. Ты пользовался мной, — по словам проговорила Миен. — Я знала! Я знала, что это были не мои эмоции. Я бы не смогла. С тобой. Так быстро. Отпусти же ты меня! — ее глаза блестели, а руки были прижаты к коленям, которые крепко держал Чон. — Ты каждый раз использовал внушение, притуплял мои эмоции, чтобы быть со мной! Пара вынуждена подчиняться волку, прогибаться под него. Я не такая! Не буду. Это сущее проклятие! — Неправда, я не использовал эту штуку каждый раз. Лишь парочку, — провел носом по волосам, втягивая воздух. — Молчи, я слушать тебя не хочу. И ты не заткнул себе ноздри, дыши через рот, — сдерживая бурлящую в горле злость, сказала Миен. Она сделала глубокий вдох, чтобы начать причитать с новой силой, но мигом сдулась, как воздушный шарик, когда губы Чонгука коснулись ее губ. Все тревоги, нужды и потребности распались на миллион мерцающих звезд. Подлетели и прилипли к потолку. Волна тепла и согревающего восхищения пронзила их тела насквозь. Их губы послужили катализаторами. — Не смей таким образом затыкать мне рот, Чон Чонгук. Еще. Миен не успела ничего сказать, как Чонгук в очередной раз впился в ее губы, проводя по ним языком, кусая, облизывая. Рукой перебирая волосы, он спустился на шею, мягко и ласково поглаживая ее. Поцелуй становился всё влажнее и нежнее, пока дыхание обоих не стало сбито к чертям. — Я же, — все остальные ее слова потонули в глубине рта, складываясь в непонятное мычание. — Но согласись, что это работает, — на выдохе произнес Чонгук, оторвавшись. Он наклонился, но Миен быстро подставила щеку под его губы. Они до сих пор дышали шумно, отрывисто, будто ныряли на скорость, на глубину, соревновались до посинения кожи и судорог в ногах. — Ты опять включил свое подчинение? — обиженно пробурчала она. — Нет. — Врешь. — Немножко, — нехотя согласился Чонгук, свободной рукой провел по бедру, очерчивая круг. — В последний раз, честно. — Быстро выключи свои феромоны и отпусти меня, у меня руки затекли, — едва успела Миен произнести слова, как Чон резко скинул ее с колен. Ким больно шлепнулась на пол, ударившись бедром и рукой. Она зашипела, потирая ушибленные места, и с непониманием и поднимающимся отвращением подняла взгляд на парня. — Ну, Миен-а, что ты разлеглась? — нарочито строгим тоном начал Чонгук, Миен от его слов онемела. — Давай-давай, поднимайся, ты сможешь. Еще пять приседаний, и всё. Давай-давай. Миен посмотрела на него, как на полоумного. А потом послышался щелчок. И дверь открылась. — Сорок семь, — слишком воодушевленно прикрикнул Чон, незаметно шлепнув девушке по боку ногой и показав кивком головы подниматься. Миен покрасневшая, с растрепанными волосами и тяжелым дыханием исподлобья бросила взгляд на парня, и лишь одними губами «я тебя ненавижу». Рука ныла, нога тоже. Дышать выходило только через рот. Дедушка Миен удивленно застыл у порога, смотря, как на дрожащих ногах его внучка делала приседания, ее руки были вытянуты вперед, а лицо прикрывали распущенные волосы. Она громко дышала и постанывала. — О, здравствуйте, мистер Ким, — Чонгук быстро поднялся на ноги и поклонился, посмотрел на запыхавшуюся девушку. — Сорок восемь, сорок девять. Ноги шире, спина прямая. — А… не знал, что у Миен гости, — сказал пожилой мужчина. — Решил проверить, что за шум, а вы тут… — Спортом занимаемся, — улыбнулся Чонгук, пожимая плечами. — Мы с вами встречались, я Чон Чонгук, ваш сосед и одноклассник Миен. А теперь отжимания, двадцать раз. — Что? — Миен скривила рот. — Двадцать пять, — улыбка Чона стала шире, пока Миен с самым злым выражением лица занимала позу. — Простите, что не поздоровался раньше, меня Миен сразу в комнату провела. В следующий раз такое не повторится. — В следующий раз? — настороженно уточнил мужчина. — Да, вы только смотрите, какая Миен хиленькая. Ей нужно заниматься, чтобы уметь постоять за себя, время у нас неспокойное. По доброте душевной я согласился стать ее тренером, будем видеться чаще, — говорил Чонгук, в то время как Миен ему с иронией поддакивала, пытаясь сделать хотя бы одно отжимание от пола. — Видите, ее всему нужно учить. Не запрокидывай так голову, не прогибайся. Мистер Ким перевел взгляд на стонущую девушку, улыбающегося Чонгука и провел морщинистой рукой по палке, обтянутой, черт возьми, змеиной кожей! Миен не шутила. — Хорошо, — кивнул он, — занимайтесь. — Я научу Миен всему, что умею сам, — весело отозвался Чон. Когда дед девушки закрыл дверь с обратной стороны, Миен шлепнулась, растягиваясь на полу. Научит он, как же. --- Чонгук все-таки заткнул нос, и пелена, окутавшая его глаза, постепенно исчезла. Заниматься спортом Миен категорически отказалась, хотя Чонгук ее долго уговаривал. В итоге он завалился на кровать и стал играть в телефон, но вскоре ему надоело лежать, и он начал ходить по комнате, заглядывая в каждый угол и осматривая шкаф. Но самым неожиданным было, когда Чон нашел общий язык с Волчонком. Чонгук даже где-то раздобыл конфету, пока Миен читала параграф учебника, привязал фантик от нее к веревке, которую тоже непонятно где достал. Они носились с котом туда-сюда и прыгали на кровати, мешая Миен углубляться в мир науки. На самом деле, ей уже не очень и хотелось. Она каждый раз отвлекалась и следила за ними с особым усердием, смотрела, как они шипели друг на друга и прятались. Девушка долго наблюдала. Очень. Ей даже казалось, что она чувствовала Чонгука. Невидимая, кроме них двоих, связь была осязаема. И он внутри… был не таким. Миен он казался другим человеком. Нет, это всё был тот же Чонгук. Его глаза. Его нос. Его губы. Плечи. Руки. Ноги. Но его улыбка, взгляд и смех. У нее внутри что-то заклинило. Воздух потяжелел. И ход настенных часов замедлил свой ритм. — Эй, хватит, только не в губы! — Чонгук, ты уронил все учебники! Все книги попадали на пол, пока Волчонок пытался лизнуть Чонгука в лицо. Миен не сдержала смех, а уроки могли и подождать. И разговоры тоже.

***

В воскресенье после пробежки Чонгук решил зайти к бабушке с дедушкой, которые жили на одной с ним улице. Он давно не навещал их, как-то времени не было и желания, на самом деле, тоже. Они обожали заводить шарманку об оборотнях и истинных парах, а эта тема у Чонгука уже в горле засела, жевать ее не было сил. Чонгук шел и качал головой в такт струящейся из наушников музыке, тихо подпевая, но остановился, как вкопанный, когда в конце улицы заметил Миен с плетеной корзинкой в руке. Она быстро перебежала улицу и, улыбнувшись, кому-то помахала, когда Чон проследил за ее взглядом, он едва не зарычал. У крыльца напротив стояла его бабушка и Хосок, который с немалым усердием махал его девушке в ответ, поджидая, а после вовсе ее обнял за плечо и затащил в дом, его бабушка только рассмеялась и захлопнула дверь. Что за херня? Чонгук добрался до крыльца слишком быстро. Припал лбом к двери, прислушиваясь. У него всё внутри сворачивалось от непонимания. Шорох. Удаляющиеся шаги. Бурлящая вода. Наверное, это был чайник. А еще разговоры, такие, черт возьми, семейные, как будто они сто лет были знакомы. Она смеялась над какими-то тупыми шутками. Действительно, искренне. Ревновать было глупо, но Чонгук, видимо, глупый человек. Совладать с собой было сложно. Он прикрыл глаза, до скрипа сжав челюсть. Ноздри раздулись, а в висках начинало пульсировать, потому что… что, мать вашу, там происходило? Да, Чонгук кое-что ей не сказал, а Миен внезапно вычитала об этом в дневнике и, кажется, немного обиделась. Но ведь вчера они все прояснили, разве нет? Он поскреб ногтями по дереву, обхватывая дверную ручку. Заперто. Почему она не сказала, что они знакомы? Решила идти по примеру Чонгука? Конечно, зачем болтать лишнее? Как же его раздражали эти вопросы в голове! — Почему ты так на меня смотришь? — спросила тихо Миен, рассмеявшись. — Смотрю и насмотреться не могу. Просто ты такая милая, — вторили в ответ. Чон мог поклясться, что по ее щекам расползался нежный румянец, который должен был предназначаться только ему. Всегда и везде. Ревновать было безумно глупо. Но Чонгук был самым глупым человеком во Вселенной. Он подергал дверную ручку, но она не поддавалась, тогда парень начал звонить в звонок и дубасить по двери, крича, немедленно открыть ему дверь. Чонгук даже не успел посмотреть, кто открыл ему, сразу забежав в дом, он пересёк коридор и завернул на кухню, буквально подлетая от внезапной ревности и запаха своей пары. Они сидели на кухне за столом. Миен, вся такая румяная, с волнистыми от дождя волосами и легкой улыбкой, которая постепенно сходила с ее лица, когда она заметила Чонгука в проходе. Хосок просто замер с куском лимонного пирога около рта, хлопая ресницами. Бабушка на заднем фоне прокашлялась и взяла в руку поварешку, внезапно вспомнив, что на плите что-то варится. Дед просто посмеивался, решив никак не комментировать порыв Чонгука, хотя всё сразу понял. — Что вы здесь делаете? — парень пытался не рычать. — Пьем чай? — попробовал прервать тишину Хосок. Чонгук таким взглядом посмотрел на старшего брата, что тот ойкнул и отодвинулся, хотя его и плечи Миен почти соприкасались, потому что они смотрели, согнувшись, какой-то кулинарный журнал. — Понятно, — протянул Чонгук и прямо со стулом отодвинул Миен на край стола, заняв место рядом, между ней и братом. — Ты же не ревнуешь? — уточнил Хосок, спокойно откусывая пирог. — Конечно, нет. — Ревновать безумно глупо, зная, что все волки моногамны. Я скорее на себя руки наложу, чем буду не со своей парой, Чонгук-а. Чон-младший заворочался, понимая, что сглупил, еще и так сильно. Черт, ведь это Хосок! Он разозлился на себя, поджимая губы, и протер руками лицо. Кажется, он просто сходил с ума. — Хён, прости, я дурак, знаю. — В-волки? — Миен подавилась, отхлёбывая чай. — Ты сказал волки? Ты тоже? Ты… — Я двоюродный брат Чонгука, все мужчины в нашем роду оборотни, исключений почти не бывает, — громко заявил Хосок, с такой гордостью, хоть медаль на грудь помещай. Ким выпучила глаза, не веря своим ушам. — И мистер Чон тоже? — прошептала она, нагнувшись к столу. — И мистер Чон тоже, милая, — отозвался мистер Чон из гостиной. Девушка закашлялась, пребывая в полнейшем шоке, без устали спрашивая братьев Чон, правда ли это. — Ты что вообще здесь делаешь? — строго спросил Чонгук, положил ладонь Миен на колено, она дернулась, опустив голову. — Я помогаю семье Чон с уборкой в доме. И я часто видела Хосока-ши, но никак не думала, что хожу убираться к твоим родственникам, к тому же оборотням, которые всё видят и слышат лучше меня. Вдруг я плохо вытирала пыль? Мое зрение не такое идеальное, — прохныкала Ким, вызывая дружное хихиканье Чонов. — Ты выполняла всю работу на двести процентов, о большем мы и мечтать не могли, — проворковала бабушка Чона, чмокая Миен в макушку. — Никуда не расходимся, через пять минут будем обедать. — Скажу по секрету, — Чонгук опалил дыханием кожу своей девушки на щеке, — они дурили тебя, потому что дедушка выносливее нас с Хосоком вместе взятых, им просто нужна была бесплатная рабочая сила. Он вскрикнул, когда получил полотенцем по шее, его бабушка всегда была меткой. — Не слушай этого балбеса, Миенни. — Да, не слушай, — закивал Хосок, сдерживая смех. — Эй, она еще не приняла меня, поэтому ты должен быть только на моей стороне, хён, — по-детски протянул Чонгук, тыкая в Хосока, он говорил тише, чтобы Миен не расслышала его. Для большей убедительности только нахмуренных бровей, надутых губ и сжатых кулаков не хватало. — С чего ты взял, что не приняла? — Я не слепой, — надломлено ответил Чонгук, чувствуя, как Миен сжимала его ладонь. Спрашивая безмолвно: «эй, всё нормально? о чём ты? я могу помочь?». Хосок пустым взглядом проследил за их движением, за их сближением под столом и взял вилку, которой прежде ковырял пирог, облизнул ее. Он поднес ее на свет, она блеснула, ослепив своим сиянием на секунду. Улыбнулся. Грустно немного. Отложил ее, когда пожилая женщина, осторожно обхватив тарелку прихваткой, поставила ее на стол со словами: — Осторожно, горячий суп. — Спасибо, — Хосок поблагодарил ее. Потянулся за ложкой, резко махнув рукой в сторону. Тарелка опрокинулась, и жидкость пролилась на пол, но большая часть на колено Чонгука. Он зашипел, вскакивая. Только вместе с ним, вскрикнув, поднялась и Миен. Ее правую коленку очень жгло.