Будь ты проклят, Чон Чонгук!

Чонгук не шевелился, его грудь равномерно вздымалась, а руки висели по швам. Он наклонил голову в сторону, однобоко улыбаясь, как будто высматривал свою добычу, следил, манил сделать неверный шаг, чтобы схватить когтями и взмыть с ней в небо. Миен отвечала ему тем же, пережевывала его движения, копируя, подняла уголок губ и, не выдержав, хмыкнула. — И долго ты собираешься так стоять? — каждая буква тянулась, как мёд с горчинкой, медленно и вязко. Она изводила его, а Чонгук вёлся, как последний сопляк. Догадывалась, знала, что Чон испытывал особое наслаждение, когда Миен включалась в его игру без правил. — Мне нравится смотреть на тебя. — Ты получаешь удовольствие? — поинтересовалась Миен, приподняв брови, провела рукой по волосам, зачесывая их назад. Чонгук медленно следил, представляя, как наматывает их на кулак, запрокидывая голову девушки назад, открывая заклятую шею с ямками ключиц. Это было по-сучьи прекрасно. — Да, — на выдохе. Она отступила, нашарив за спиной стул, развернула к себе и села, закинув ногу на ногу, положила руки на колено и откинулась на спинку сидения, а ведь раньше девушка такого себе не позволяла, что не ускользнуло от цепкого взгляда Чонгука. Миен сидела, будто приглашая устроиться у ее ног. — Раз ты всё равно прервал меня, и сейчас ты мне точно не дашь доделать доклад по экономике, который тебе, кстати, тоже надо сделать, давай поговорим, — Миен жадно рассматривала его, лишь на пару секунд оторвавшись, чтобы взглянуть на настенные часы, и добавила: — Ведь ты пришел на час раньше назначенного мной времени. Ты хотя бы не опоздал, похвально, молодец. — Мне было нечем заняться, — неохотно сказал Чон, сморщившись. Миен шумно выдохнула, закатив глаза, еще немного и она бы увидела не только собственный мозг, но и целые галактики, повторяющиеся сотни миллиардов раз. — Домашнее задание ты к занятиям не относишь? — По мне разве не видно? — вопросом на вопрос. Ким подтянула руки к груди и скрестила их, ее подбородок приподнялся, а брови нахмурились. — Ничего другого я не ждала от тебя услышать, но, кажется, я приглашала тебя к нам на ужин, что подразумевало идти через дверь, хотя я понимаю, что окно для тебя служит своего рода проходом в Нарнию, но все же. Переступить крыльцо — это непосильная задача? — Ты сама сказала, что у нас есть еще час, — не раздумывая, ответил Чонгук. — Позже я выйду и зайду как полагается. Мне надеть смокинг? Принести вино, цветы, кольцо? Миен смешно поджала губы, заставляя Чонгука прекратить этот цирк. Или, скорее, уговаривая. Она тихонько застонала, закрывая лицо маленькими ладонями, пока Гук, не торопясь, опускал глаза ниже, обводя виднеющиеся изгибы ее тела под светлым домашним костюмом, который был немного большим для ее стройной фигуры. — Хорошо, — угрюмо сказала девушка, поправляя спадающую с плеча кофту, — если бы тебе просто было скучно, ты бы залез и плюхнулся на кровать, не говоря ни слова, но тебе точно что-то нужно. Слушаю, говори. — Смотрю, ты стала очень деловой малышкой, — усмехнулся Чонгук, закатывая рукава черной рубашки, заправленной в джинсы, для того чтобы просто занять руки, потому что вцепиться в нежную кожу Миен, не прикрытую одеждой, хотелось до спертого воздуха в лёгких. — Учусь у лучших, Чонгук-а, — она на миг зависла, когда Чон скрестил руки, и рубашка плотно обтянула его широкие плечи. Видеть румянец на ее щеках было просто охренительно. А слышать «Чонгук-а» вдвойне. — И это всё? — Что ты еще хочешь обсудить? — несмотря на некое смущение, Миен продолжала изучающе и даже холодно смотреть на Чонгука, что в противовес обжигало его изнутри. — Есть одна тема, — издалека начал он. — Зачем ты пришел? — прервала равнодушно, ее властный тон заводил Гука. Кто бы мог подумать, что он будет испытывать сексуальное влечение к ней, ее манере речи и поведению. Ей хотелось управлять, владеть, держать при себе. Определенно. — Пак Чимин. Бесцеремонно. — Что с ним? Строго. — Я слышал, как ты говорила с ним по телефону. Дико. — Я так и думала, что ты подслушивал. Повелительно. — Значит, мне не послышалось, что он тоже приглашен? — Чонгук упер руки в бока, не желая садиться на кровать, он остался стоять на ногах. Миен не стала ходить вокруг да около, просто соглашаясь. — Ты не думаешь, что Пак будет не к месту? Какого черта вообще? — он раздражался, только представляя этого рыжего ушлепка. — Я думал, что мы проведем время с тобой и твоей семьей: они должны меня знать не просто как парня из соседнего дома. — Если тебе будет легче, то знай, что Чимин был приглашен намного раньше, это была его идея собраться. А ты меня вчера приятно удивил, скажу честно, поэтому я поступила так, как поступила. Ты прочитал сообщение почти сразу, поэтому у меня не было возможности его удалить и сделать вид, что ничего не было, прости. На какой-то момент я забыла, что у вас с Чимином не очень хорошие отношения, забирать приглашение было бы некрасиво с моей стороны. Чонгук держал себя в руках, но желание вытрясти из Миен всю дурь так и билось обухом по голове. Миен почесала щеку, продолжив оправдываться: — До того как ты пришел, я написала Чимину, что на ужине еще будешь ты, он ответил «окей», поучись сдержанности у него. — Ты всего лишь свела двух кровных врагов, — натянуто улыбнулся Чон, хлопнув в ладоши. — Поздравляю. — Не мели чепуху. — Ах, да, не врагов, а соперников, ведь мы боремся за сердце прекрасной дамы. — Ты чертовски упрямый, Чон Чонгук, твой сарказм мне не по душе, — Миен ткнула в его сторону указательным пальцем, мол, да-да ты, иди и полюбуйся на свои тупые выходки. — Я даже обсуждать с тобой Чимина не хочу. Пойми же, что не бывает идеальных людей, у меня, у Чимина, у тебя, у всех были промахи, но даже с ними можно стать лучше, это нормально. Чимин не будет намеренно делать зло, он не такой, я его знаю. Прими его, он — мой друг. — Зато твой друг может сделать так, — съязвил Чонгук, обнажая ровные зубы. И его полурев заглушил ее полустон. Поцелуй, как шаг в бездну. Грубо, через стиснутые зубы и удары в грудь. Миен беспокойно вертелась в его руках, отталкивая до тех пор, пока Чонгук не выпрямился, отходя от стула. У Миен были расширены зрачки, она сглотнула, с опаской глядя на Чонгука, и отвернулась, покрываясь красными пятнами. Поняла жирный намек Чона. — Я сразу сказала ему, что мы друзья, — нахмуривалась Миен, вцепившись в сидушку стула по бокам от бедер. — Думаешь, он послушает тебя? — А ты послушаешь меня? — бросила тут же, и взгляд такой, в самую душу. — Не отвечай вопросом на вопрос, раздражает, — вполголоса сообщил Чонгук, наконец, плюхаясь на застеленную кровать. Миен фыркнула, возводя нос к потолку, что-то промычала, скорее всего, оскорбительное. Они молчали некоторое время. — Ты веришь ему? — Да, — как невидимая удавка на его горле, сильнее, туже, дышать не было сил. Конечно, давай, тяни, выбивай землю из-под ног. — Он пытается из кожи вон вылезти, чтобы опустить меня в твоих глазах, — Чонгук выплюнул каждое слово, как еще кровью харкать не начал. — И пока у него это получается, да? — Миен прищурилась. Бесспорно, вредная девчонка. Не получалось подобрать слов, невозможно просто, в голове только жалкая ирония. — Он не отступит, — единственное, что смог сказать Чонгук, сидя напротив девушки. — Даже, — Ким запнулась, перебирая рукава домашней кофты, — даже если так, мысли позитивно. Куда делась вся твоя самоуверенность? Гук выгнул бровь. — Он всё равно тебя не получит, потому что ты моя, — уголки его губ дрожали от улыбки. — Я не вещь, — надула Миен щеки, но она совсем не злилась. — Миен, давай без этого, — задумчиво сказал Чонгук, приподнимаясь. Он оперся на руки и наклонился к ее лицу. Миен отвернулась. И в Чонгуке сразу будто что-то заклинило, сломалось и перестало работать, ведь она была его болезнью. Миен проникла под кожу, в вены, захватила каждый миллиметр его тела, сплелась с сущностью, подчинила себе. Чонгук только с ней ощущал херову кучу эмоций, а ведь раньше, когда в его жизни не было ее, ему было на всё насрать. Ее неимоверное упрямство только распаляло Чона. Он взял ее за подбородок, повернув к себе лицом. Она дернулась, и на лице Чонгука промелькнуло разочарование, но он быстро нацепил на лицо ухмылку. А потом до боли впечатался в ее рот своими губами, обхватывая лицо руками. Вот так просто. Одна. Две. Три. Не углубил. Не отпустил. Лишь вжался. Так по-животному. Даже дико. Смотри и помни, ты — его. Он наглый, заносчивый и высокомерный. И он плевал на это с высокой колокольни. Миен не пыталась освободиться, замерла, как статуя, будто приходя в себя. И резко остро. Укусила за нижнюю губу, Чонгук стёр кровь указательным пальцем. А в мыслях только: какая же своенравная. Непонятные. Свободные. Сумасшедшие. И он, и она. — Не так, — тихо, почти не размыкая губ. Ей не было противно, но она хотела по-другому. Наблюдала, как Чон слизывал с кожи красные метки, которые сама же спровоцировала. Шаткий баланс на кончике иглы. Их лица приблизились как-то отчаянно. Время тянулось. Прошло полминуты, а может, и целый вагон бесконечных секунд, двести, триста, пятьсот. Чонгук провел ладонями по бедрам и подхватил ее под ягодицами, приподняв, развернулся и усадил девушку к себе на колени, не отрываясь от ее губ, слишком сладких, манящих и вкусных. Оторваться от них было равноценно смерти. Они целовались медленно, скользили, притягивались. Слепо и крепко. — Хватит, — с болью выдохнула Миен. — Нет. — Тебе надо идти, — Чонгук хотел возмутиться, но Миен продолжила, пытаясь совладать с собственным голосом: — Чтобы зайти через дверь, как нормальный человек, а не ревнивый оборотень, предпочитающий окно. — Я не ревную, просто ты моя, — и это факт. — Какой самонадеянный. Опять потянулся к ней. Она снова ему отвечала. — Мне мало тебя, чертовски мало, Миен, — его голос срывался между поцелуями. В горле драло, губы горели. — Мы видимся каждый день, Чонгук, — протянула она дыханием прямо в губы. Миен. Чонгук. Это звучало намного интимнее любого поцелуя и секса. Трогали тела друг друга, перекатывая собственные имена на языках, буквы и звуки. Это было до одурения приятно. Миен вскружила его голову. Всё тело налилось приятной тяжестью, концентрируясь под ребрами и чуть ниже, у основания живота. Миен хотелось подчинять, сущность хотела подчиняться. Когда язык Чонгука скользнул в ее рот, девушка приоткрыла губы, подаваясь вперед, с каждый разом, с каждым новым поцелуем она вела себя увереннее, и от этого было как-то странно тепло, Чонгуку с другими никогда не было так жарко, здесь не важен был опыт, здесь нужна была связь. Поцелуи постепенно входили в их жизнь как само собой разумеющееся. Слишком явный факт. Миен доверяла ему. Она приняла его. И это, блять, невозможно было описать словами. Черт тебя дери. Чонгук проглотил глухой стон, когда Миен огладила его шею сзади и поднялась к затылку, сжимая его волосы, дергая. Непроизвольно сжала его бедра ногами, прижимаясь к поджарому животу Чонгука. Жмурилась, обнимая, пока Чонгук улыбался в поцелуй, прикрывая веки, потому что смотреть на нее было невозможно и хотелось сильно. Они отвечали на каждое движение друг друга, придвигались ближе, глубже, ненасытнее. Внутренний волк скулил от горячего удовольствия, попавшего под кожу внутривенно. Поцелуй, похожий на борьбу, диковатую, равную, чтобы языки ласкали друг друга, сплетались, двигались в такт под страстный танец «Желание». Чонгук оторвался от Миен, только когда им двоим перестало хватать воздуха. Они сбивчиво дышали, открывая рты. Мазок носа по щеке, прикосновение губ к шее, пальцы в волосах. Он сдерживал огненное возбуждение, очерчивая ладонями изгибы ее фигуры, чувствовал ее мурашки. Ее мурашки от него. И будто немного онемела душа. Чонгук с болезненной жадностью окольцевал талию Миен, тихо говоря: — Хочу заклеймить тебя, чтобы никакой Пак Чимин даже взглянуть не смел на тебя. Хочу, чтобы все знали, чья ты пара. — Тебе напомнить, что метку ставят только в день соединения? — чуть отстраняясь, поинтересовалась Миен. Чонгук прервал ее, рванув на себя, поцеловал, сильно вжимаясь в губы. Сделал глубокий вдох, втягивая воздух до последней капли, и сердце гулко застучало в висках, вызывая трепет. Внутренний волк от удовольствия протяжно завыл, виляя хвостом. — Твой запах ослаб, он не такой густой, но, чтобы контролировать себя, все равно требуется сила. — Просто кто-то слишком ненасытный, — перебила его Ким тихим шепотом. — Можно ли поставить метку раньше или позже дня соединения? — Нет, — отозвался Чонгук, мысленно радуясь ее интересу, — метка может быть очень болезненной, поэтому только при свете полной луны на волчьей поляне, в ней слишком много силы, она помогает соединиться телам. — А куда ставят метку? — уточнила, провела пальцем у основания шеи. — Здесь? Он взял ее руку в свою и опустил ниже, опуская ворот кофты, остановился, прижал ладонь слева над грудью. Здесь. Почти у самого сердца. Чонгук наклонился, прижался губами, выжидая, Миен тоже выжидала. Чон втянул кожу губами, слегка ее кусая, тут же зализывая. Его след появился сразу. На светлом полотне виднелась красная отметина, такая собственническая, его. Зрачки Чонгука потемнели от открывшейся картины, способной свести человека с ума. Чонгука от Миен просто штормило, и что делать с этой мыслью он не знал и знать не хотел. Миен провела по красноватому кругляшку пальцем, мягко обводя, она была слишком спокойна, чтобы Чонгук смог прочитать ее эмоции. Она посмотрела на него, отвела с его лба упавшую челку, очерчивая скулу, разглядывала лицо. Чонгук блаженно прикрыл глаза, расслабляясь под ее легкими прикосновениями к коже, шепча: — Ты можешь изучить меня полностью. — У меня есть право на тебя? — пробормотала Миен. — Нет. — Тогда изучай себя сам. Чонгук рассмеялся, откидывая голову, но слезть Миен с колен не дал, удерживая. — Почему всё чаще наши разговоры заканчиваются этим? — прошептала она, пряча лицо у основания шеи парня. — Чем этим? — хмыкнул он, проводя рукой по позвоночнику вниз, и тело девушки сразу напряглось, становясь деревянным. — Поцелуями. — Тебе не нравится целоваться? — убрал руку. — Мне не нравится делать это с тобой, — Миен отодвинулась, следя, как Чонгук собирал ее распущенные волосы, перекладывая на одно плечо, с другого спала кофта, но девушка, кажется, не заметила и не спешила ее поправлять. — Врешь, — не вопрос, а утверждение. Его широкая ладонь легла у основания ее тонкой шеи, большой палец огладил родинки на коже, собирая их в созвездия, и Чонгук усмехнулся, заметив, что раньше он бы ни за что не обратил внимания на такую мелочь, сейчас даже думалось по-другому. — Вру, — Миен согласилась, машинально наклоняя голову вбок, подставляясь под прикосновения. У нее резко подскочил сердечный ритм, когда Чон обвел узоры на ее коже языком, а потом поднялся к скуле и несколько раз прикоснулся к губам, не углубляя поцелуй. — Сколько у нас осталось времени? Она лениво перевела взгляд. — Нисколько. Тебе пора, — оперлась грудью на Чонгука, выгибаясь, и напоследок коснулась губами мочки уха, — в окно. Миен невозмутимо смотрела, как он собирался, и стояла в дверном проеме, чтобы выйти и «забрать из сушилки платье, в которое ей надо будет срочно переодеться, а перед этим погладить», а Чонгук — «наглый пес, который пришел невовремя и нарушил ее планы». На телефон девушки пришло сообщение, она вытянула руку, взяв его со стола. — Чимин пишет, предлагает после ужина встретиться вчетвером. Я, ты, он и Хечжин, — оповестила она, сидящего на подоконнике Чонгука, который задержался из-за удушающего чувства любопытства. — Не соглашайся. — Я и не собиралась, не хочу видеть эту выскочку, — кивнула Ким, что-то печатая. Чонгук надеялся, что она посылала отправителя нахер. — Я тоже. — Кажется, мы говорим о разных людях, — хмыкнула она. — Разве? Не думаю, — Чонгук подмигнул ей, обводя языком ровный ряд зубов. — Встретимся внизу. Миен проигнорировала его, откладывая смартфон, а после помахала парню, жестом показывая, чтобы он поскорее спрыгнул. — Если ты случайно не сломаешь ногу, то еще увидимся. — Я даже со сломанной ногой приду к тебе, милая. — Ой, давай без этих ванильных соплей. До скорого! ------- — Я должен это рассказать! — верещал Пак. — Пожалуйста, Чимин, не надо, — вяло протестовала Миен, вечно хихикая. — В первом классе средней школы у нас был очень важный тест по математике, к которому мы готовились несколько недель, Миен очень переживала, хотя я ее всеми силами пытался успокоить. Говорю сразу, мобильных телефонов у нас с Миен тогда не было. Мы с вечера еще раз повторили самые сложные темы и договорились почитать перед сном. На следующий день Миен в школу не пришла. Дальше сама расскажешь? Она закрыла лицо, смеясь, перед этим пару раз хлопнув Пака по руке, но Чонгук бы вдарил ему третий. — Ладно, — подхватила она, вздыхая, — так получилось, что я не спала всю ночь из-за волнения, встала за два часа до выхода, собралась и принялась ждать у входной двери. Я стояла очень долго. В конце концов, мне надоело и за пятнадцать минут до выхода я села на пуфик в коридоре прямо в пуховике, варежках и шапке на завязках: была самая середина зимы. Разбудил меня Чимин звонком в дверь, после того как написал тест. Боже, мне до сих пор стыдно! — Ты ревела тогда весь вечер, мне пришлось разбить копилку, чтобы купить тебе пакет мармелада и пачку сухих салфеток для подтирания твоих соплей. — Пак Чимин! Им было очень весело, ржали, как кони. Чонгуку хотелось лыбиться, как кретин, а еще немного убивать. Сдерживать себя было до безумия сложно. Он сжал кулак, вдавливая в стол, и дерево захрустело так тихо, что услышал только Чон. Что-то скребло в солнечном сплетении и стояло комком в горле. Да, это жгучая ревность, которая промывала ему желудок без мыла. Миен наклонилась к нему, положив ладонь на ногу, чуть сжала натянутую на бедре джинсовую ткань. — Всё в порядке? Он пялился на нее секунды две, после чего кивнул. Кулаком то и дело хотелось въехать в довольненькую физиономию Пака, который уже минут пять молол о том, как он учился Миен заплетать косички в пятом, блять, классе. Ему было похер на эту занимательную историю, что он всем своим видом и показывал, кривя лицо. Этот смазливый хрен невозмутимо поглядывал на Чонгука, хотя зрачки каждый раз темнели, когда Миен обращала внимание только на Гука, свою так-то пару и гребаную, мать ее, родственную душу, абстрагируясь от других. Дед Миен не принимал участие в разговоре, сидя в стороне с газетой, за что его Чонгук очень сильно зауважал. Ее бабушка хлопотала, убирая и доставая тарелки, чашки, ложки. Они уже поели, и Пака, гребаного, Чимина, видимо, в детстве не учили, что во время еды не принято разговаривать, потому что он не затыкал свой блядский рот ни на секунду, вспоминая их с Миен шалости. Издевался, гад. В итоге Гук говорил только четко и по делу, потому что другой возможности вставить хоть слово просто не было. Пак сидел напротив них, поставив подбородок на сплетённые пальцы рук, хотя прежде подрывался посадить свой зад рядом с Миен, но табурет каким-то магическим образом оказался сломанным, о чем немедля поведала бабушка Миен (это не Чонгук его сломал, он даже не заметил причину поломки, честно!), но, пока миссис Ким ходила за другим табуретом, Чонгук быстро под шумок занял местечко рядом с девушкой, встав к ней вплотную, и тут же неловкое «необязательно стоять так близко, Чонгук» с порозовевшими кончиками ушей. А бабушка Миен возникать не стала, вручив Чону стул прямо в руки. Рыжему дружку нехотя пришлось отступить. Пожилая женщина уже успела убрать всё лишнее со стола и поставить вазу с печеньем и конфетами, пиалу с медом и тарелку с нарезкой фруктов, а сейчас вовсю готовила чай. Она поставила на стол две кружки и следом третью. Миен потянулась к пузатой голубой чашке с желтым ободком. — Нет, это для Чонгука, — предупредила ее бабушка, мягко улыбаясь. — Вау, для каждого своя, хорошо, — удивленно кивнула она, вглядываясь в жидкость и передавая чай Чону. — Тогда я возьму вот эту желтую. О! Кажется, он с лимоном, как я люблю. Ему было плевать на появившуюся неловкость. Чонгук принял предложенную кружку и сжал ее в руках, сдерживая силы, чтобы та случайно не раскрошилась в его руках, и уставился в золотистую жидкость травяного чая. Он поднес ободок керамической кружки к губам и чертыхнулся, бросая беглый взгляд на пожилую женщину, которая украдкой косилась на него в ответ. Он почувствовал тонкий аромат мяты, мёда и… аконита. Ему показалось, что глаза и нос его обманули, но нет. Этот запах он не смог ни с чем спутать. Шлейф травянистого растения прозрачной нитью заполз ему в ноздри, впитываясь в слизистую оболочку. На кухне загустела тишина, как засахаренный мёд в пиале, когда все потянулись к чаю. Чонгук молчал, чувствуя себя, как будто на расстреле. Он желал, чтобы Миен посмотрела в его сторону, но, кажется, она не собиралась, с интересом начав изучать обертку от конфеты, хотя секунду ранее без умолку болтала о чём-то с Паком. Чонгук опустил глаза. В чае проглядывался темно-синий бутон необычной формы, похожий на остроконечный шлем. Цветок аконита выглядел настолько живым, будто был сорван за секунду до свиста кипящего чайника. Ядовитое растение плавало прямо сейчас на поверхности чая Чонгука, цветок, который упоминался в легендах об оборотнях как яд для волков, страх и ужас, капля его экстракта была способна ослабить оборотня, а две — убить. — Чонгук-ши, не стесняйся, бери ягодный пирог к чаю, не в сухомятку же есть, — добродушно заговорила бабушка Миен, похлопав Чона по спине. Он задержал дыхание, улыбаясь ртом, но зрачки потемнели. Она знала. Она знала, что легенда была неточной, и цветы аконита в малой дозе не столько ослабевали оборотня, сколько успокаивали, поселяя в теле чувства спокойствия и защищенности. Один аромат аконита разгладил морщины на лице Чонгука, он больше не смотрел на Пак Чимина сурово, сущность не брызгалась слюнями, желая оторвать ему голову. Осталось, скорее, безразличие, которое укрепилось после того, как Чон сделал глоток травяного чая. Горячая жидкость обожгла горло, пальцы расслабились. Проблемы рассосались сами собой, вспыхнули пламенем и исчезли, пеплом оседая на плечи Чонгука. Ему дышать стало легче. — Спасибо, очень вкусный чай, расслабляющий, — сказал Чонгук, обращаясь к миссис Ким. — На здоровье, — отозвалась она. — Хм, у тебя более темный чай, и пахнет он по-другому, не помню, чтобы бабушка заваривала мне настолько ароматный, — Миен заглянула к нему в кружку, чуть ли не ныряя в нее, и, не задумываясь, бросила: — Дашь попробовать? Чонгук поймал настороженный взгляд пожилой женщины. — Нет, — он пожал плечами, осушая его за один глоток. — Жадина, — хмыкнула она. — Я просто проверяла тебя, не стала бы я пить из твоей кружки, больно надо. — Хочешь мой? — улыбнулись напротив, на что уже Миен вежливо отказалась. Чонгук коварно уткнулся носом ей в висок, шумно дыша, извинялся. Миен даже возмущаться не стала, просто сидела, не обращая внимание на теплое дыхание под боком. — Как дела у твоих родителей, Чонгук? — вдруг подала голос миссис Ким, и все разом будто вышли из оцепенения. — Всё хорошо, — выдавил из себя слова и даже улыбку, хотя под ребрами зачесалось, только бы не спросила… — А брат? В сердце без ножа. Голыми руками. — Ему лучше, — коротко бросил Чонгук, засовывая в рот кокосовое печенье. Со стороны послышался звук, похожий на одобрение. — Дедушка, может, достанешь наш старый альбом? Чонгук его не видел, а Чимин, наверное, уже успел забыть, — воодушевилась Миен, заметив подобравшуюся к ним напряженную атмосферу. — Но одну фотографию я помню точно. — Нет, Чимин, молчи, я ее сожгла, — она соскочила, чтобы закрыть ему рот. Чонгук положил локти на стол, продолжая прожевывать печенье, делая вид, что рядом с ним никого нет. — Будь осторожен, береги Миен. Наша семья уже натерпелась, — тяжело, на грани слышимости выдохнула миссис Ким, занимая место внучки. Он медленно перевел на нее взгляд, краем глаза наблюдая, как Миен прыгала вокруг Чимина, что-то щебеча. — Наша тоже. — Если ей сделают больно, ты больше никогда ее не увидишь. — Что сделаете? Вместо одной капли в чай добавите две? — усмехнулся Чон.