***
Воскресенье началось сложно. Для Миен точно. Кое-как отодрав тело от кровати, она встала, позавтракала и даже умылась. После чего уселась за письменный стол, стараясь не отключиться. Девушка гипнотизировала потемневший экран ноутбука добрые полчаса, а может, и больше, пытаясь мысленно составить рассказ о себе на английском: её сильные и слабые стороны? кем видит себя через пять и десять лет? Она видела свою жизнь и через двадцать лет, но до появления одного оборотня. Вычленить нужное было предельно сложно. Мысли бесформенной кучей маячили перед глазами, и разгрести её было почти невозможно. Она поджала губы и шумно выдохнула через нос, откидывая голову на спинку стула. За последний месяц Миен изменилась, сама себя не узнавала. Всё валилось из рук и головы. Подумать только, с начала их с Чоном «отношений» прошёл какой-то месяц! А по ощущениям, будто несколько лет. Порой она ностальгировала по старой жизни, по той, где ещё не было Чонгука. Айщ! Опять всё заплясало на внутренних сторонах век. Миен понимала одну простую вещь. Отношения — это маленькое, едва зародившееся семечко в её жизни. А Чонгук… Он не был садоводом со стажем. Вместо удобрений и воды он использовал плевки. Просто плевал, не думая, не заботясь. А Миен же была цветочком. Она была нежна, её сердце было мягким, как бутон. Её требовалось ласково касаться и невесомо целовать. Ким черкнула пару слов на бумаге. Какое у тебя хобби, Миен? «Ставить на место надоедливых индюков», — так и болталось на языке и кончике карандаша. Его «спокойной ночи, иди срать, целую в попку» явно было не тем, что Миен жаждала увидеть перед сном. И во сне тоже! Он шутки шутил, только где смеяться? Экзамены на носу. У неё в голове одни формулы и правила, а его даже читать не заставить. Девушка, конечно, возмущалась. Чонгук отмахнулся, даже посмеялся и списал всё на проказы телефона и бокальчик шампанского, которое он случайным образом обнаружил у себя в шкафу. Но его плохие оценки — не её дело. Только от чего она так раздражалась? Всю ночь ей снился учитель английского, который поглаживал её пятую точку, лежа на её кровати, и голосом Чонгука спрашивал, без акцента ли он произносит фразу «целую в попку». Мистер Чжи, низкорослый пузатый мужчина с гладким озерцом на макушке, добрый и понимающий, явно не заслужил быть действующим лицом в картине, составленной её бурной фантазией. Как после подобного можно было смотреть ему в глаза? Почему она была такой впечатлительной? Да, она была еще юной, незрелой и только вступала на дорожку взрослой жизни. Иногда ей так хотелось себя шлепнуть за противоречия в голове, которые преследовали её, как ярые фанаты. Да, она серьезно относилась к учебе, возможно, была немного (или без «немного») занудной и скучной, но всё это было и продолжает быть частью её, даже если ситуация с Чоном смогла что-то изменить в ней. Вопросы, одни вопросы! Девушка зажмурила глаза и ниже опустилась на стуле, ее идеально ровная спина подогнулась, как спичка. — Эй, малышка, ты выглядишь так, будто планируешь убийство, — за спиной резко раздался голос, протяжный и мягкий. А главное — знакомый. Ким почти не вздрогнула. Злилась и дула щёки, как воздушный шар. Она кинула на довольного Чонгука мимолетный взгляд, прикрывая опухшие веки. Про себя считала до пяти, используя этот прием почти каждый раз при встрече с Чоном. Один. Два. Три. Четыре. Зажмурив глаза… Пять. … она боролась с двумя желаниями одновременно. Миен не знала, чего хотела больше: душить Чонгука, пока тот не посинеет, или обнимать, потому что взлохмаченный, в растянутой серой футболке он выглядел слишком домашним, милым и мягким, как плюшевый медвежонок, которого очень хотелось зацеловать до смерти. И ведь оба варианта сводились к одному. Кажется, она стала мыслить, как преступник. Чон Чонгук! Это всё из-за тебя. Она не такая! Ким не станет душить людей, Боже! Перенимать его мысли равнялось извращению. О большой игрушке в виде медведя, который был закинут на верхнюю полку её кладовки, Миен старалась не думать. Да, раньше она выходила с ним на воображаемый ринг, кричала, дубасила его, что есть мочи, приделывая фотографию с улыбающимся лицом Чонгука. У каждого же бывают такие сложные моменты, когда надо выпустить пар. Чонгук лег на кровать, устроившись на боку, весь такой расслабленный и непринужденный. — Да, видимо, действительно планируешь. Не дуйся так, а то пукнешь, — издеваясь, пропел Чонгук, перекатываясь на живот, посмеивался. — Дай-ка угадаю, желаешь меня увековечить? Настроение, значит, хорошее. Измывался, подлец. У Миен жгло язык. Валялся на кровати так, будто находился в собственной комнате. Расслабленно, подбородком на подушке и пятками на весу. Вид у Чонгука был такой, будто он готов был сидеть тут вечно. Может быть, это так и было. Миен только посмотрела недовольно, как слова сами ядовитыми змеями выпали изо рта: — Твое убийство мне не стоит планировать, ведь там всё просто, мне достаточно сказать «нет». Тишина опустилась на их плечи. Придавила неподъёмным грузом, раскатав пластом по полу. Миен ссутулилась, поникнув. Она была простой человеческой женщиной, держать на плечах небосвод, подобно титану, ей было не под силу. — Плохая шутка, — взгляд Чона моментально похолодел, в животе Миен потрескивала тихая ярость. Он злился тоже. Опять ходили кругами. Изо дня в день. Топтались на месте, как мартовские коты. Балансировали на острие ножа, упёртые, непробиваемые. Их отношения когда-нибудь сдвинутся с мёртвой точки? Или они так и будут проигрывать одни и те же диалоги, пока не отвалятся языки? — Какой учитель, такой ученик, — в тон ему бросила девушка. — Разве ты забыл? Чонгук скривился, будто невидимый кулак ударил его по лицу. Небольно, но неприятно. Сжал пальцы, сел. Уши девушки розовели, а язык немел, пока к горлу поднималось удушающее чувство стыда. Он молча разглядывал её, повёрнутую полубоком, и, сглотнув, спросил: — Ты мой ученик? Миен покачала головой, невпопад прыснув, подняла уголок рта. — Я твой страшный сон, Чонгукки, — ей необходимо было разрядить обстановку, сойти с опасной дорожки, на которую сама же набрела. — И я приду к тебе сегодня н...- — Хм, я не против, — перебил её парень, позволяя Миен наконец-то выдохнуть и вобрать воздух вновь. — Поменяю постельное белье на шёлковое, куплю свечи для эротического массажа, вино. Как ты смотришь на это? Отступали от края пропасти в привычной манере, подставляя лица свободному ветру. Вдыхали полной грудью, пока сердца всё чаще бились в унисон. — Я приду только для того, чтобы задушить тебя подушкой, которую ты как-то украл у меня. Я всё помню, Чон, такое не забывается. — Так, я не вор, просто взял в аренду в долговременное пользование. Кстати, твоё одеяло мне очень нравится. Миен замерла. — Ты не получишь его. Чонгук улыбнулся уголками губ. — Нет, — убеждала она. — Нет? — Нет. — Точно? — Чонгук. — Ладно, — бросил Чон, потягиваясь, и сказал вполголоса: — Я всё равно обычно не спрашиваю. Миен мучительно простонала. — До выпускных экзаменов осталось всего ничего, ты почему балду гоняешь, Чонгук? — Я не настолько плох в учёбе, сдам как-нибудь. — Нужно сдать не как-нибудь, а хорошо, чтобы поступить в университет. Ты же собираешься подавать документы? — Наверное. — Наверное? — чуть ли не взвизгнула Миен. Чонгук рассмеялся. — Ты беспокоишься обо мне? — спросил он, играя бровями. Ким надулась. — Ты самый невыносимый человек на свете! Нет, оборотень! — исправилась она, произнося последнее слово с такой интонацией, будто оно являлось оскорблением. — Оборотень, что так нагло пытается манипулировать моей жизнью. Очень интересно, зачем я сдалась проклятию? Какая снисходительность со стороны судьбы. Полное издевательство, вот что это. Тихо поругиваясь, Миен отвернулась от парня, не замечая, как тот задержал на ней пристальный взгляд, или не придала значение, что становилось обыденностью. Она вывела ноутбук из спящего режима, насупилась вся и зажалась, как вдруг волна чего-то теплого окутала её тело. Она замерла и растаяла за секунду под горячей тяжестью мужских ладоней и жаром тела за спиной. Чонгук наклонился. Его тяжёлое горячее дыхание ощущалось у корней её волос. Миен закусила нижнюю губу, пока яркий румянец волной спускался к шее и впадинкам ключиц. Каждый чувствовал близость… Раздался короткий звук оповещения. Миен опустила взгляд в правый угол экрана. Глаза на секунду задержались. Голова как-то потяжелела, а грудь налилась свинцом. — Миен? Она повернулась к Чонгуку, мир перед глазами уменьшился до размера рисовой крупинки и перевернулся с ног на голову. Девушка наклонила голову в бок, и всё вокруг стало прежним. Сердце уже не пульсировало с перебоем, но жилка на шее трепыхалась, причиняя боль. — У мамы сегодня день рождения. Впервые забыла, представляешь. Обычно я пишу поздравление заранее, хотя и получаю каждый раз сухое «спасибо» в ответ, — Миен сглотнула. — Я писала ей пару недель назад, но она так и не ответила. Наверное, слишком занята. Она всегда много работала. Ким скрючилась, подобно засохшей виноградинке. Теплые ладони Чонгука легли на её плечи, медленно спустились к локтям, обхватили ладони, и он прижался грудью к спине девушки, сбоку огибая стул. Миен заметно расслабилась, позволяя Чону перехватить компьютерную мышку. Ей всё больше казалось, что она ведомая, несмотря на все её попытки доказать обратное, быть сильной и независимой. Упиралась рогами в землю, везде видела угрозу в виде красной тряпки. Стой, опасно, не ходи. Не подпускай. А сама готова была идти, без давления и споров. Только помани пальчиком. Докажи, что она значит для тебя немного больше, чем ничего. Это открытие застилало мутной пеленой глаза. Челюсть задрожала. Только не сейчас. Чонгук прижался щекой к её щеке, наклоняясь, пока курсор уверенно скользил ниже, палец щелкнул снимок профиля. — Почему все её фотографии сделаны с одного ракурса? Он прокрутил несколько фотографий, а потом вернулся к начальной, хмыкая. Миен дёрнула плечом. Они были похожи. Даже сильнее, чем могли бы быть. Тот же профиль, разрез глаз, приподнятый кончик носа. Но их отличал взгляд, он выделялся на миловидном лице женщины. В глазах матери Миен чувствовалась особая сила, какая-то устрашающая темнота, способная привести собственную дочь в тупик, оставить без помощи и внимания. Она всегда была властной, уверенной и высокомерной. По сравнению с ней Миен была безумно мягкотелой и изнеженной. Миен казалось противоестественным, когда мама испарилась из её жизни, однажды просто не вернулась домой — её вещи лежали не тронутыми до новой женщины в их с отцом доме. Миен с родителями… Они не конфликтовали, просто понятие «дружная семья» изначально было не про них. Девушка с детства училась дышать и жить без их поддержки, хотя ещё несколько лет назад она верила, что хорошее поведение и отличные оценки вернут ей её семью или хотя бы восполнят то, что стало не доставать у неё в груди, кусочек, который так нужен ребёнку. Девушка заговорила, заставляя Чонгука крепче сжать её в своих объятиях. — Несколько лет назад она попала в аварию. Из-за нее её щека испещрена шрамами. Тонкие рубцы, словно нити… Она упала на осколки. Повезло, что тогда она несильно пострадала. В тот момент я ходила в начальную школу, так что плохо помню то время. Авария как-то быстро забылась, меня больше волновали постоянные ссоры родителей, крики, бесконечные разговоры отца о сохранении брака ради меня. Влажная дорожка всё же появилась у Миен на коже, нагоняя воспоминания. Жалкая такая, беззащитная. — Тот несчастный случай был последней каплей, наша семья разрушилась, и никакие лекарства в мире не способны были её исцелить. Панацея — всего лишь миф. Как пафосно звучит, правда? Возможно, что-то внутри меня так и не зажило. Иногда я думаю об этом. Брошенная, не нужная, не достойная. Я не нужна собственным родителям, обуза, от которой они так легко избавились. Есть тут повод для гордости? Чонгук коснулся носом её щеки, прошептав: — Я рад, что ты поделилась со мной этим. Я понимаю твою боль. — Твои родители — родственные души, — Миен нахмурилась и прервала парня, не соглашаясь. Ему не понять! — Во мне тоже живут воспоминания, которые не дают ране внутри меня затянуться полностью, она до сих пор ноет и пульсирует. Каждый раз, когда… Чонгук так и не договорил, и комната погрузилась в тихое кряхтение ноутбука. — Когда? — на её уточнение оборотень усмехнулся. — Каждый раз, когда окружающие вещи и люди напоминают мне об этом. Триггер срабатывает, я не могу сдержать спусковой крючок. Иногда мои действия не поддаются логике, порой ты бываешь их свидетелем. Наверное, даже слишком часто. И, наверное, я наговорил лишнего, — тон Чонгука спокойный и ровный, способный решить любую проблему. — Твоя жизнь здесь, в этом маленьком городке с бабушкой и дедушкой, она же нравится тебе? — Конечно, я люблю свою жизнь. Каждый день я стараюсь стать лучше, хочу быть полезной и нужной, — Миен потребовалось время, чтобы собраться с мыслями, сказать то, что тяготит. — Но мне сложно, я живу в маленьком мирке, который состоит из этого небольшого дома, школы и библиотеки. Вокруг меня всегда было мало людей, но я и не пыталась стать душой компании. Мне комфортно с бабушкой, дедом и Чимином, я могу делиться с ними мыслями, выражать чувства, показывать эмоции. Строить новые отношения для меня, как карточный домик: одно неправильное движение, и всё рухнет. Быть открытой, общительной, смелой — всё это сложно. Я пытаюсь скрыть это, делать вид, что это не так. Но это так, мне сложно. Ты вклинился лишней картой в мою колоду карт, и я до сих пор не понимаю, выиграю ли я от этого или нет, правила в любом случае нарушены. — Сыграем и узнаем, — Чонгук повернул голову Миен большим и указательным пальцами, пристально посмотрел в глаза и повторил: — Сыграем и узнаем. — Мне страшно. — Это нормально, — уверил её Гук. Миен сконфуженно улыбнулась. — Ты же помнишь, что мы обещали друг другу не врать? — Миен захлопнула ноутбук, смирившись, что сегодня задание сделано не будет. Парень что-то промычал в знак согласия, приподнимаясь от стула. Ей было странно, что ещё несколько месяцев назад они с Чонгуком готовы были перегрызть друг другу глотки, а сейчас вели себя так откровенно, обнажались душой. Чонгук ещё и телом. И Миен отгоняла любые мысли, напоминающие о том, что она видела Чона без одежды несколько раз. Несколько! «Не думай об этом!», — крикнула себе Миен, а снаружи только вздохнула и робко подняла уголки губ. — Итак, уметь поддерживать, доверять и обсуждать скользкие темы — это формула счастливых отношений. Вот так просто. Нужно лишь говорить! Обо всем. Даже если больно и неприятно. Ты понимаешь? — девушка подняла голову, откинувшись на спинку стула, и приоткрыла рот. Чонгук даже вниз головой выглядел хорошо, чёртов везунчик. Он не смотрел на неё, гипнотизировал книжные полки, потирая подбородок указательным пальцем. — Пытаюсь. Миен пожала плечами, не ожидая другого ответа. — А кто мы? Настоящая пара? Или просто делаем вид для других? — поинтересовалась она. — Тебе стало скучно? — Чонгук цокнул, опуская на неё взгляд. Его губы дёрнулись в подобие улыбки. — Кто мы? — Тебя не смущает то, что все в школе считают нас парой? — Это не то. — Если ты сейчас скажешь, что мы просто притворяемся, целуясь за закрытыми дверями там, где никто нас не видит, я тебя перекину через плечо, унесу к себе в дом и больше не выпущу. Доиграешься. Я тебя предупредил. Он сделал медленный шаг к стулу, опуская руки по обе стороны от головы Миен. — Не очень заманчивое предложение, — откликнулась она. Чонгук резко наклонился, от чего его губы, небольшие, пухловатые, оказались прямо напротив глаз девушки. Сердце Миен подскочило и застряло поперёк горла, глотать стало сложно. Она смотрела, как кончик языка, высунувшись, прошелся по нижней губе и юркнул внутрь. Невозможный. Чонгук просто невозможный. — Зацелую, — укус за ушную раковину. — Съем. — Мы обсуждаем серьезную тему, не юли, — прохрипела Миен и тут же села на край сидения, освобождаясь от невидимых оков. Она думала, что не может покраснеть ещё больше. — Я тоже не люблю недосказанность, но я не привык столь тесно общаться с девушками и делиться с ними своей жизнью, — закатив глаза, произнёс Чонгук. — Да, ты не такая, как все, и всё в этом роде. Ты — особенная, и я не отрицаю нашу связь, особенно сейчас. Но я понимаю, что всё услышанное тобой может быть перевернуто с ног на голову, а мы только начали притираться, понимаешь? Я не хочу, чтобы созданное между нами равновесие пошатнулось. Ты не готова к таким резким изменениям. Впервые я не тороплюсь затащить девушку в постель, а реально иду на контакт. Как-то так. — Как благородно с твоей стороны. Ким с издёвкой поклонилась, обернувшись назад. Как приятно. Слов не подобрать. — Я задала тебе максимально прозрачный вопрос, — посмотрела в его тёмные глаза, тыча пальцем, к чёрту воспитание и правильные манеры. — И ждала такого же ответа, а ты льёшь воду, как на сочинении. Мы не в школе, прекрати вести себя, как ребёнок. Я не учитель, твои отговорки меня не интересуют. — Зато ты ведёшь себя, как взрослый человек, — подначивал Чонгук. Миен махнула рукой, отказываясь слушать его нелепую речь. — Для тебя я всегда не готова! Во всём. Вечно всё скрываешь и не договариваешь, всё нужно узнавать с трудом и осторожностью, потому что можешь рвануть, если я перережу не тот провод. Я не сапёр, у меня не было специальной подготовки, — взбудораженно просила Миен. — Ты меня не слышишь и не хочешь услышать. О каком равновесии ты говоришь? Уже сейчас мы упускаем что-то важное, споря и препираясь. А что будет потом? Ты не думал, что этими недомолвками ты делаешь только хуже, Чонгук? Мне приходится из тебя клещами доставать каждое слово о проклятии, нашей связи, твоей семье. Думаешь, мне нравится это? Конечно, нет! Я не мазохист. Я хочу спокойную жизнь, стабильную, без чёртовых американских горок! А что случилось дальше? Собеседник нагло проигнорировал все её слова! Взорвётся. Она обязательно сегодня взорвётся. — Подвинься, — Чон мягко подтолкнул её, на что девушка приподняла брови, смотря на него, как на дурака. — Эй, куда ты лезешь? — Миен пришлось сесть на самый краешек, освобождая место за собой, её тело очень настойчиво двигали и трогали. — Тут слишком мало места. — В самый раз. Он крепко держал её за локоть, не давая подняться. — Что ты делаешь? — он перекинул ногу через стул, усаживаясь позади. — Я хочу, чтобы ты прямо мне сказал, мы грёбаная пара или нет! — Да, мы грёбаная пара. — Чонгук, ты!.. Она нагнулась, чтобы как можно меньше соприкасаться с горячей мужской грудью, но крепкие руки рывком притянули к телу, впечатывая намертво. Миен напрягла живот, когда ладони легли ей на талию, и задержала дыхание. А сердце, боже, её бедное сердце, споткнулось и стало биться вновь. Миен шумно глотнула. Терпение. Она не хотела никого убивать. Жизнь прекрасна. Даже с этой заразой за спиной. Чонгук коротко поцеловал её в шею. Миен громко прокашлялась, опуская голову на его плечо, и зажмурилась до ярких пятен перед глазами. Между ними не было ни миллиметра расстояния, но Чон умудрился прижать девушку к себе еще ближе. — Тебя так легко успокоить, — начал негромко Чонгук. — Ты просто невыносим! — А от тебя пахнет жённым сахаром, — так же тихо продолжил он. Миен сморщила нос, заломив брови. — Бабушке на кухне помогала. — Вкусно, — одобрил, как же. — Я тут удобно устроился, поэтому можем готовиться к экзаменам. С чего начнём? — пытаясь через девушку дотянуться до ноутбука, спросил Чонгук. — Давай уже расправимся с этим побыстрее. Он сжимал её ноги мощными бёдрами, упираясь стальной грудью в спину, а Миен дышала. Подняла взгляд на потолок, мысленно прося помощи. Звёзды над ними висели так низко, что их можно было схватить.***
Неделя выдалась адски продуктивной. Чонгук никогда так филигранно не выполнял домашнее задание, он впервые мог ответить на всю ту херню, что задавали учителя на уроках. У него даже ладонь чесалась, чтобы пробить потолок, что он, конечно же, не делал, но иногда всё-таки бубнил ответы себе под нос или даже выкрикивал в классе, вызывая одобрительную (!) улыбку со стороны Миен с поднятой рукой. Нонсенс. Всё это просто не укладывалось в его черепную коробку. Но вдруг пришло наитие, и он всё понял. Чон Чонгук стал превращаться в ботаника! Скажи это предположение Тэхену — засмеёт. Просто пиздец, Чонгук пыхтел от досады. Он никогда не был тупым, но и не таким умным. Одноклассники посматривали на Чонгука с опаской, так, будто он ходил в школу голым. Наверное, не ожидали, что Чон мог быть настолько усердным. Им было привычно наблюдать, как он выступал против Ким Миен, но сейчас всё выходило за рамки обыденного. И красноречивый взгляд Чонгука ясно всем говорил, что с ним лучше не шутить, один шаг против — голова с плеч. Урок был усвоен. Но причина для этого была. Ненаглядная Ким Миен. Она плавала в учёбе с таким усердием, что Гуку пришлось нырнуть за ней, чтобы спасти и вдохнуть в неё кусочек свободы, но он сам в итоге стал утопающим. Потому что Миен, гадюка какая, потянула его на дно зубрёжки, подобно сирене, забирающей моряков. Очаровало демоническое существо, хоть стой, хоть падай от этой мысли. А всё из-за того, что у Миен на лбу горело красное табло с бегущей строкой «Экзамены! Экзамены! Экзамены!», увидеть, а тем более прикоснуться к ней в любое другое время было просто нереально. Иногда Чону хотелось стать методичкой по английскому языку, потому что поглаживала Миен ту в руках слишком часто, а ещё с такой нежностью перелистывала страницы, будто они были сделаны из золотых нитей, вверх-вниз, кончиками пальцев, вверх-вниз, смотрел он не напрасно. Чонгук старался не демонстрировать свою гадкую натуру. Радовало то, что Миен окончательно перестала закрывать окно у себя в комнате. Каждую ночь Чон приходил к ней, забирался под одеяло под её недовольное сопение, потому что «пятки холодные», а «ладони слишком горячие». А потом прижимал её крепко, укутывал теплом, пока где-то над головой мурчало рыжее создание. Умиротворенно. Нужно. Для сущности предельно «моё». Со званого ужина прошло больше недели. Конечно, Чонгук не ожидал такой подставы, но вечер у Кимов прошел более чем спокойно. Толика взаимного уважения к родственникам, пара блеклых улыбок в сторону вездесущего Пака, горячая ладонь на пояснице Миен — и Чонгук готов был отправиться домой. Только после рыжего утырка, естественно. С мелкой крысой по имени Пак Чимин Чон почти не пересекался, чему радовался, как котёнок новому фантику для игр. Миен была вся в учебе. Чонгук был весь в Миен. Где носился Пак, его не интересовало. С бабушкой Миен дела обстояли сложнее. Конечно, блядь, семья Ким были в курсе. Они не могли не быть. Вся улица вокруг кишела десятилетиями оборотнями и их отпрысками. Они варились в этой каше, хотели они этого или нет. Судьба сама им устроила такую подлянку. А всё, уже ничего не сделать, принимайте внучкá. После того расслабляющего чая атмосфера стала чуть напряженнее, но для Миен всё было, как обычно. Ей было неуютно из-за разлада между ним и Паком. Что-то странное между ним и собственной бабушкой она не заметила, или была просто отличной актрисой. Но не в этом суть. Чонгук ясно дал понять, что их внучка — его пара. Что они думали на этот счет, его не волновало. Чон, может, в чём-то и дурак, но сделает всё, как надо. Бабушка Миен на него всегда в упор глядела, видела насквозь, вот он и не стал больше прятаться. В чём-то откровенно издевался и вёл себя не совсем прилично, но стал каждый раз приходить к Миен через входную дверь, бесстыже улыбаясь членам семейства, шел под озадаченные взгляды за девушкой к ней в комнату, ведь заниматься там намного спокойнее и приятнее. Её бабушка горела желанием прокомментировать его шаги, но только сдержанно молчала. Благоразумно. На ночные смены Чон, конечно, проникал через окно, хотя так и норовился позвонить в звонок под тусклый лунный свет. И вот сейчас, когда солнце скрылось за горизонтом, а за окном загорелись фонарные столбы, многострадальное сочинение по корейскому языку было закончено. Чонгук облегчённо замычал, хотя хотелось вопить от радости, разминая шею и кисти рук, спину ломило ужасно. От массажа он бы не отказался, зато отказалась Миен. — Я тебе не массажистка, не выдумывай, — шикнула она сухо, одобрительно себе кивнув, захлопнула учебник и тетради. — Мы хорошо сегодня поработали, скоро можно будет немного отдохнуть. Сделав несколько круговых движений тазом и наклоны в разные стороны, Чон плюхнулся на заправленную кровать, захныкав. Он чувствовал себя выжатым, как половая тряпка. Шевелиться не было сил. Он никогда не делал так много дел сразу, мозг устал думать, считать и вообще работать. — Ты — мой герой, — кратко признался Чонгук. Миен ничего не ответила, только углубилась в конспект, когда она что-то выделила на трех страницах, а потом приступила за четвертую, Чонгук не выдержал. Он неловко пояснил: — Ты всегда всё успеваешь, и это даже стало мотивировать меня, понимаешь. Не знаю, где ты берешь столько сил и дополнительные часы в сутках. — Использую маховик времени, — отвлёкшись, сказала Миен. — У нас завтра эссе, напоминаю. — Я помню. — Не ври, я видела по твоим глазам, что ты первый раз о нем услышал. — Ты сидишь ко мне спиной, как ты могла увидеть? — упрямо спросил Чонгук. Миен рассмеялась. — У меня глаза на затылке из-за тебя, Чонгукки. Ох, уж это проклятие, одно мучение, — протянула расслабленно она, повернувшись к Чонгуку, и продолжила листать тетрадь, перебирая жёлтый маркер между пальцев. — Неделя сумасшедшая. Я впервые устал, — Миен это невнятно прокомментировала, сопровождая слова длинным «м-м-м». — Целая куча уроков каждый день, которые я ни разу не пропустил, тренировки после, ещё и дерьмовая гора домашки. И вишенка на торте — тупая отработка. Ну, подумаешь, случайно вылил остатки кофе в клумбу, а за спиной старая физичка, как назло. Зачем сразу отработку-то? Чёрт её побрал. Я так зае-… — Чонгук! — девушка скривилась, посмотрев на Чонгука. — Устал, — тут же исправился он. — Сил моих нет. — Конечно, ты тот ещё халявщик, — она снова посмотрела на него. — Наконец-то понял, что значит быть учеником выпускного класса. — Но зачем так задротить? — заметил Чонгук, от чего Миен уже раздражённо уставилась. — Мне не нужны везде максимальные баллы. — Нужны, — тихо пробормотала, но Чон всё прекрасно услышал. — Они не показатель реальных знаний. Освободи хоть немного себе времени для меня. Эй, только попробуй открыть этот учебник, он толще моего бицепса! — Чонгук даже приподнялся на локте, готовый её остановить. — Зато ты взялся за учебу, — злорадно подытожила Миен и проверила время на часах, которые аккуратно стояли рядом с подставкой для книг. — Но свободная минутка пойдёт на пользу. Ладно, у нас есть около часа для отдыха. — Надо прогуляться, побегать в лесу, потрясти косточками. Чон потянулся, подняв руки над головой и выгнув спину, от чего кровать жалобно заскрипела под весом его тела. — Пойдём вместе. Миен тут же отказалась. — Как ты себе это представляешь? — Мы ненадолго, — предупредил её Чонгук, подмигивая. — Завтра будний день, — использовала ещё одну попытку Миен, уже окончательно развернувшись к нему на стуле. — Тебе понравится, — уговаривать её стало так привычно. — Я тебя покатаю с ветерком. Волосы — назад, мы — вперёд. Красота. Соглашайся, и волк сильно соскучился. Её глаза расширились. Она настороженно сощурилась и нахмурилась, взвешивая в своей упрямой голове все «за» и «против». — И я тоже, — тихо добавил Чонгук, прикусив губу. Чон понял, что покраснел. Его законченное сочинение лежало на столе у его одноклассницы, которая за довольно короткое время превратилась из той, которую хотелось ненавидеть, в ту, которую хотелось хотеть. И он, блядь, не знал, что делать с этой информацией, потому что слюни скапливались во рту и готовы были течь по подбородку от одного её только… — Хорошо. Она кивнула. Что-то невнятно пробухтела про древнегреческий. При чём здесь вообще древнегреческий? Скажи кто Чонгуку, что этот ангел во плоти может убивать, — он бы посмеялся, потому что мило, чёрт возьми, сердце не выдерживало пытки. Он улыбнулся, щёлкая пальцами. А Миен вся такая неловкая, схватилась за спинку стула, боясь её отпустить. — Отлично! Надень что-то тёплое и непромокаемое. Мы идём навстречу приключениям. — О, нет! Только без приключений. У её глаз собрались морщинки. Миен тоже улыбнулась ему. --- Чтобы не смущать девушку, Чонгук вылез наружу, договорившись через десять минут встретиться на заднем дворе. Миен быть в удобной одежде, Чонгуку — в обличье волка. Повинуясь странному порыву, она захлопнула все учебники, сложила кучей тетради у самого края стола на радость коту и поспешила собираться. Переживала Миен сильно, натягивая на ноги спортивные штаны. После волнения наступило облегчение: они проведут время вдвоем. Вокруг никого не будет. В обширном лесу им вряд ли кто-то встретится. Ким ещё никогда не встречалась с сущностью вот так, в простой, расслабленной обстановке. Без всяких просьб о помощи и мокрых щёк. Казалось, они не виделись целую вечность. Уже застёгивая куртку, Миен напоследок посмотрела в зеркало, мысленно подбодрила себя, осмотрела лицо, подняла подбородок, уголки губ, она была готова к встрече. Удар. Это сердце. Пальцы на металлической ручке двери. Она медленно повернула её, выходя из дома. На улице были сумерки. На крыльце тускло светила одинокая лампа, полукругом освещая часть двора: маленькую веранду, кусты, садового гнома, который за годы заметно потускнел и облупился. Всё уходило в полусон, как тот туман, собирающийся у кромки леса. Лёгкий ветер заиграл с волосами, когда Миен ступила на мягкую траву. Волосы взмыли на секунду вверх, а потом ударили в лицо, заставляя её отвернуться и схватить локоны, прижав к груди. Её запах понесло вперёд. Огромный волк обнаружился сразу. Он встряхнул головой, вытянув морду, и, фыркнув, стал топтаться на месте, мощными лапами придавливая землю. Нетерпеливый. Почти скулил, желая только одного: что есть мочи рвануть к ней. Волнительно. И боязно как-то. Миен помахала. Голова, покрытая чёрной шерстью, наклонилась, приветствуя. Привет. Давно не виделись.Привет.
Поняли друг друга без слов. Миен подошла к нему. Он ждал, знал, что добычей была не она. Ким помнила, как в ужасе закрыла глаза и зажмурилась, когда впервые встретилась со зверем, как озиралась по сторонам, моля о спасении. Но сейчас ощущения были другие. Её отражение в зрачках напротив наклонило голову, посмотрело с теплотой и заботой. И потом улыбка широкая, почти истерическая. Это не отражение. Это она. Вот почему щёки так заныли, натянулись, что скулы заболели. Смотрела на волка, как в музее на экспонат, настоящее произведение искусства. Из крови и плоти. Живое. Сильное. Существо, что может менять свой облик. Человек и волк. Миен ошалело пялилась, моргала. Небольшая ладошка остановилась около волчьей головы, но так и не дотронулась. Струсила. Это было страшно, дико и правильно. И волк, наклонившись, сам боднул её, позволяя пальцам зарыться поглубже в шерсть. Чонгук бы точно закатил глаза на её нерешительность, может, злорадно рассмеялся. Эй, это же не твой первый раз. Расслабься. Миен резко выдохнула, в ушах застучало, напряглась. На миг наступила тишина под бледно-серым осенним небом. А потом жизнь вернулась. И они вдохнули через нить, такую невидимую, как воздух, и такую же нужную. Трогала, гладила, улыбалась. Опять улыбалась, морща нос, показывая зубы. Представляла, каково это — прижаться к нему лицом и телом. К оборотню, что доставал ей носом до подбородка. Он урчал ей в ладонь, пока Миен с трепетом ощупывала морду, не забыв про треугольные уши. Не удержавшись, она зарылась в шерсть, прижимаясь ближе. Тепло. И запах приятный. Волк глухо зарычал и мотнул вытянутой мордой, приглашая оседлать его тело. Он лёг на землю, прижал голову к передним лапам и замер, оценивающе смотря. А потом замахал хвостом и начал скулить. Миен прочистила горло. И сказала непонятным для себя голосом: — Я на тебя не залезу. Оборотень скосил на неё глаза, но с места не сдвинулся. — Ты меня не уронишь? Толкнул её лапой несильно, и Миен по инерции отступила. — Я никогда, — она помялась, — не ездила верхом на лошади. Это что-то похожее? Волк тряхнул головой, фыркнув. Кажется, он посмеивался. — Хорошо, я смогу, — кивнула. — Всё. Я готова. И набрала полную грудь воздуха. Бледная улыбка окрасилась, став настоящей и яркой. Прижиматься щекой к густой черной шерсти оказалось очень тепло и многообещающе, пока деревья сменяли друг друга у них за спиной и небо покрывалось всё более темными красками. В этот день все звери будто спали, не вышли на охоту, оставаясь у себя в норах. Луна медленно наполнялась. Верхом на огромном чёрном волке — сказка. Какая-то иллюзия. С переливающейся волшебной пылью в воздухе. Волк бежал долго. Его лапы бесшумно ступали на влажную землю, покрытую только-только упавшими листьями. Они мчались по тропе, огибали валуны и перепрыгивали камни. Миен держалась крепко-крепко, готовая в любой момент взмыть в небо. Страшно не было ничуть. Она под защитой в примятой одежде и с мокрым воздухом в лёгких. Ветер обдувал лицо, разглаживая всю непогоду, что поселилась в душе. Миен наполнялась свободой, отпуская руки и поднимая их над головой. С верхушек деревьев взмыли в небо тучи птиц под волчий вой и девичий крик. Если бы Миен спросили, чем пах ветер. Она бы ответила — домом. Они вернулись к Миен, когда было темно и ничего не видно. В сумраке чужой спальни без тени неловкости Чонгук забрался в постель. К ней. Под одно одеяло. Притянул к себе, обнимая со спины, прижал небольшое тельце девушки рукой. Она перевернулась к нему лицом, не увеличивая расстояние между тел, только придвигаясь ближе. Гук обхватил шею Миен, не отпустил, потянул на себя, заставляя венку под большим пальцем забиться в предвкушении. — Пожалуйста, не снимай, — прошептал он, потирая цепочку на её тонкой шее. — Не буду, — вздохнула Миен. Он видел, как она смотрела на него. Странным, затуманенным взглядом, чувствовал её запах, вобравший в себя лавандовые нотки до самых костей, и сильную живую энергию, стучащую в жилах. Всё это хотелось вдыхать поглубже, аромат был вкусным, дышать не надышаться. — Приходи ко мне в воскресенье, — низким, тягучим голосом тихо сказал он. — Поищем выпавшие страницы дневника в коробках на чердаке вместе. — Хорошо, — горячее дыхание у самой ключицы, Миен зевнула. — Я запомнила последние написанные строчки. Я… дочитала. Они… Такие… — Какие? И оба почти спали. — Даже если мир будет крошиться, рассыпаться и испаряться, мы не сможем отделиться друг от друга. Чтобы спастись и исцелиться, необходимо просто быть рядом. Мы есть мир. Мы есть мир.***
Чонгук подхватил Миен под бёдра, усаживая на старый, покрытый пылью стол. Он зашатался, и Миен вскрикнула, вцепившись Гуку в плечи мёртвой хваткой, будто боясь упустить. Он рассмеялся, уткнувшись лбом ей в плечо, и промычал: — Держу. — Не смешно, — буркнула девушка, с опаской посматривая на старую мебель, даже не шевелилась. — Иногда ты такой ребёнок, так и хочется отвезти тебя в сад, в ясли. — И об этом мне говорит человек, который сражается с котом за место на кровати, чтобы, — Миен понизила голос, изображая Чонгука, — «занять местечко под солнцем». — Да, моё солнце — это ты, я бы занял местечко под тобой, — улыбнулся лукаво Чонгук, наслаждаясь моментом, он заскользил ладонями по ногам девушки. — Ещё слово, и я помою тебе рот с мылом, — беззлобно фырча. — Мою природу уже не изменить. Тебе же нравится, — утверждал он. — Нет, — едва-едва. Дразнились. И пыльный палец по его лбу, смех, грязная одежда. Отмахиваясь от пыли, Чонгук чихнул, замечая, что прибраться на чердаке явно не мешало. Миен моргнула и шумно выдохнула, пряча улыбку. Ей не сиделось, одежда давила, сковывала движения, тёрла. Она встрепенулась, как озябший котёнок, когда он наклонился, практически касаясь её носа своим. Её кожа покрылась мурашками. Сердце норовило вырваться из груди. Миен ёрзала, заставляя столешницу скрипеть, а ножки разъезжаться. Чонгук её больше не держал, но желание ощутить его руки на себе только усиливалось. Он был красив. О, боже, как он был красив. Миен сгорала изнутри, наблюдая за ним. Чонгук мысли не читал, но прекрасно понимал её состояние. Опасно. Осторожно. Берегись. Мысли путались, разбегались, как тараканы, они привечали, окутывали, запутывали в сети, когда он приближался. Чон выдохнул в приоткрытые губы: — Знаешь, что я понял? — М-м-м? — разве нужны слова? — Если падать, то вместе, — зубы на её шее. — Но мы взлетим. Миен хмыкнула, прикрыв глаза. Нужно сосредоточиться и подойти к делу со всей серьёзностью, они же здесь в поисках вырванных листов из дневника. Если так дальше это пойдет — оно обречено на провал. — Хм, — протянула она, — вдохновляет. Кажется, тебе пора писать книгу. Они дышали тяжело, смотрели грузно, глубоко и слепо. Одно движение — и их губы вместе, но — нет. Стояли, медлили, ждали. Смешно? Да, забавно. Хотели, вожделели. Не чувствовать влечение было невозможно. Падать, разбиваться, тонуть, гореть, но всё равно хотеть. Чонгук был огнем, а Миен искрой. А вместе — адский огонь. Потушить нельзя, ведь чёрт не шутил. Он проклял их, соединяя души и тела. Навечно ли? — Да, — подтвердил Чонгук. И приняли решение, казавшееся в данном момент самым верным. Хуже уже не будет. Только лучше. И вместе. И целовались они до скрежета между зубами, припечатались ртами, будто вечность были оторваны друг от друга. Пробовали, перекатывали языки, сжимались. Так требовательно, жадно и всепоглощающе. Душно. Гладили руками кожу, что горела и плавилась от прикосновений. Губы болезненно ныли, когда они оторвались на секунду, Чонгук зашипел, ударившись ногой об стол, пока Миен пыталась отдышаться, опускаясь лопатками на столешницу. Коробка со звоном упала. Кажется, что-то разбилось. Делая глубокие вдохи и выдохи, Миен приподняла голову, выглядя максимально уставшей и потрёпанной. Затраханной, как сказал бы Чон. Боже, Мие-е-е-е-ен. Чонгук потянул её за ноги к себе, наклоняясь, но Ким остановила его. — Подожди, — она запнулась, стараясь ровно дышать. — Там фотография, на полу. — К чёрту, — бросил он. — Нет, — и живот неприятно скрутило, — на ней твой отец в школьной форме, а рядом… моя мама. Чон, как хищник, посмотрел на неё, заставив напрячься, сжаться, как дичь, угодившую в ловушку. Но потом мелькнуло кое-что ещё. Беспомощность. Неприятие. Злоба. И сердце застучало от злости и волнения, что появились будто из ниоткуда. — Почему ты так занервничал? — Может, перенесем разговор на другое время? — с нескрываемым раздражением спросил Чонгук. — Как-то не хочется сегодня портить настроение. Было видно, Миен не претила данная мысль. Конечно, она хотела разобраться со всем здесь и сейчас, иначе вся изведётся и выдумает лишнего. Разговоры, вопросы, ответы — это путь к стабильным отношениям, правильным и открытым, так она говорила? — Чонгук? Он молчал. Волк внутри рвал и метал. Выл во всё горло в несуществующую пустоту, рычал, сотрясая воздух. Его никто не слышал. Никто, кроме Чонгука. Внутренняя темнота угнетала, бесила и сковывала мозг. Его же собственные мысли загнали в огромную стеклянную банку без возможности выбраться наружу. Кричи, бей руки в кровь. Не допрыгнешь, не уйдешь. Принимай решение сейчас. Сущность беснуется. Неизвестно, сколько времени прошло. Чон давно потерялся в лабиринте выбора из слов и решений. А волк внутри забился, уткнулся мордой в чёрный пол, почуял. Жди беды. Послышался гром. Пошёл дождь. Глаза предательски отказывались открываться. Впрочем, как и рот. Тихий шорох. Шаги. Кто-то шёл. Кто здесь? Ресницы задрожали. Это Миен. Стояла, ждала, хотя по глазам видно: поняла. Яркая вспышка света ослепила их сквозь маленькое окно. Многочисленные капли вновь и вновь ударяли по черепице, шум стоял такой, что закладывало уши. А они смотрели друг на друга и молчали. И холод. Чонгук почувствовал холод, сначала вокруг, потом на руке. Лёгкое касание что-то взбудоражило в его теле, место чуть повыше кисти закололо. Ледяные пальцы пошли выше, к локтю. Он не убирал руку, не отстранялся, даже если внутренне хотел. Нужно было просто сказать то, что тяготило, жило где-то глубоко, разлагалось и причиняло боль. Назвать причину ненависти. То, от чего всё пошло, стартовую страницу. — Знаешь, одержимость человеком может быть не только у оборотня. Забавно, правда? --- Воскресенье закончилось сложно. Для Миен точно.