Батарейка

POV Егора. Как ни странно, мне совсем не хотелось спать. Длинный день, жестокий бой, долгожданная встреча с родными – все эти впечатления, безусловно, вымотали меня. Большинство эмоций я потратил ещё в бою, а оставшиеся вылились со слезами при встрече с папой. Может быть, поэтому за ужином я вёл себя излишне спокойно и собранно, не обращая особого внимания ни на обстановку дома, ни на собственную комнату, которая была обставлена для меня безусловно, красиво и с любовью. Моё тело чувствовало себя совершенно измученным. Тело, но не мозг. Последний вопрос, который я не мог не задать – почему? Почему я новорожденным оказался в совершенно другом мире и выжил только чудом? Точнее, чудес было два – старый пьяница-дворник Прохор Культяпов и врач «от Бога» Шота Гагуа. В этом небеса явно сыграли на моей стороне. Но почему мои отцы допустили, чтобы я оказался там? И я всё-таки спросил: - Папа… прости… а как случилось так, что я оказался в другом мире? Лицо папы Турзо сделалось таким печальным, что я уже пожалел о заданном вопросе. Но он тихо, но твёрдо сказал: - Это очень грустная история. Мне больно вспоминать её. Но ты имеешь право знать. Ты ведь наверняка думал, что тебя не любили, забыли, бросили? Я вздохнул. Папа Турзо был насквозь прав. Став постарше, я начал задумываться, а чем же я оказался так нехорош для своей матери, что она бросила меня. Бросила в мусорном бачке. Как что-то мерзкое и не стоящее внимания. К счастью, я не позволял себе думать об этом долго – иначе у меня были бы все шансы превратиться в угрюмого мизантропа, холящего и лелеющего свою обиду. А ещё я поставил себе цель. Цель вырасти, выучиться, стать известным и уважаемым человеком и найти… найти эту женщину. Чтобы она поняла, от кого отказалась. Именно поэтому я учился так старательно. Именно поэтому пытался подтягиваться по многу раз, а потом висел на турнике, потому что кто-то из старших пацанов сказал мне, что от этого кости вытягиваются, и я начну расти лучше. Именно поэтому бегал по утрам – как это мне потом помогло с моими гимназическими одноклассничками! А ещё я в рот не брал сигарет (нет, вру, изредка всё-таки бывало) и всегда (вот это точно всегда) отказывался от предлагаемого пацанами пива и энергетиков. Я понимал, что мне в жизни потребуется железное здоровье и что мне надеяться можно только на себя. Правда, особого результата мои усилия не дали – я не вымахал, как мои одногодки, да и мышечная масса появляться не спешила. Но бегал я хорошо, этого не отнимешь, да и на баскетбольной площадке был в тему, несмотря на малый рост, поскольку неплохо прыгал, умел уворачиваться, и метко посылал мяч в корзину. А потом мои однокласснички решили, что с детдомовским чмом можно неплохо поразвлечься… Но опять-таки, сколько шансов из ста было на то, что, падая из окна недостройки, я попаду в Разлом? И что Разлом выкинет меня именно в том мире, который является моим родным? Одна сотая? Одна тысячная? Одна миллионная? Так что я зря жалуюсь на везение. Всё могло быть куда хуже. Я тряхнул головой. Сам не заметил, как оказался в кровати, папа сидел рядом и держал меня за руку. Так непривычно. И так приятно. - Ты устал, - заметил он, - может быть, всё-таки завтра? - Нет, пожалуйста, - ответил я, - я всё равно не засну. И папа Турзо начал свой рассказ. Последний серьёзный военный конфликт между Фэкором и Глинтией был именно семнадцать лет назад. Начался он неожиданно, с нападения глинтийцев, и основные силы их переправились через Рубежную Реку в другом месте, двумястами километрами левее. На начало конфликта Турзо-Мо, Норгейль, и их дети – восьмилетний Ярри-Мо, десятилетний Келагаст и одиннадцатилетний Радегаст были в этом самом поместье, ожидая моего рождения. Поэтому известие о нападении глинтийцев застало их врасплох. Норгейль состоял на военной службе, ещё точнее – был помощником Главнокомандующего, и он был обязан явиться в действующую армию. Поэтому, едва дождавшись моего рождения, он отбыл, поручив заботу о детях и Супруге своему преданному слуге Арнери и оставив для охраны пятерых воинов. Семья поспешно собралась, мальчики сели на коней, а Турзо-Мо с новорожденным мной – в повозку. Ехать верхом в сырую холодную ночь с новорожденным младенцем на руках казалось Турзо безумием. Арнери правил повозкой, а сидящий в ней Турзо-Мо кормил плачущего меня. Отряд поспешно двигался по ночной дороге, накануне прошёл сильный дождь и кони оскальзывались на твёрдой скользкой глине. Но страх за то, что глинтийцы могут высадиться поблизости, гнал Турзо вперёд. Он уже понял, что я – сильнейший Источник-универсал с врождённой способностью к Магии, как и Ярри-Мо, поэтому больше всего боялся за нас обоих. Попади мы в руки к глинтийцам… Ну собственно произошло бы то, с чего началась эта история. Нас постарались бы заполучить глинтийские Благородные и вырастить для себя. А в каком качестве Благородные используют Источников, Турзо знал слишком хорошо – вот и торопился. За себя он не боялся – многолетнее супружество с Норгейлем не позволило бы никому насильно запечатлеть его на себя. А далее было дикое стечение обстоятельств. Дождь наполнил небольшой безымянный ручей, тот вышел из берегов и размыл удобную дорогу, сделав её абсолютно непроходимой даже для верховых. Что уж говорить о повозке. Поэтому пришлось вернуться немного назад и свернуть на заброшенную дорогу. А заброшена она была не просто так – дело в том, что на ней периодически то появлялся, то пропадал так называемый блуждающий Разлом. Причём, появлялся он всякий раз в разных местах, и предугадать это появление было невозможно. Но другого выхода у Турзо не было – он чуял погоню, и как выяснилось, был совершенно прав. Небольшой глинтийский отряд высадился, чтобы совершить нападение на дом помощника Главнокомандующего, захватив его Семью. Но они опоздали, беглецы успели скрыться. И теперь, продвигаясь по заброшенной дороге, Турзо молил Небеса, чтобы всё обошлось. - А ты был такой хорошенький… - прошептал Турзо, - поел, успокоился и заснул. И улыбался во сне…Я тебя таким и запомнил… Тут Турзо помедлил, вдохнул воздух так, словно у него перехватило горло, и продолжил. Между тем, глинтийцы бросились в погоню. И, в отличие от маленького отряда Турзо, они сразу свернули на заброшенную дорогу. Один из воинов заметил погоню, а ещё опытный воин заметил невдалеке синеватое свечение, предшествующее нарождающемуся блуждающему Разлому. У беглецов было буквально несколько минут, чтобы проскочить опасный участок, тогда Разлом отрезал бы их от погони. Риск был велик, но они всё же решились, ибо другого выхода не было. Воины, подгоняя коней мальчиков, мчались вперёд изо всех сил, Арнери нахлёстывал коней, один из воинов следовал замыкающим за повозкой, казалось, что они успевают… и тут случилось непредвиденное. Воины и мальчики сумели проскочить место Разлома, и оказались на другой стороне, но одна из лошадей, впряженных в повозку, попала ногой на всём скаку в выбоину, образовавшуюся от прошедшего ливня. Лошадь упала, сломав ногу, отчаянно забилась, повозка накренилась, Турзо ударился головой о бортик, машинально прижимая меня к себе, чтобы защитить… и потерял сознание. Когда он пришёл в себя, он понял, что обнажён и связан, распят на земле, его руки и ноги были плотно привязаны к вбитым в землю колышкам. Но не это его перепугало до дрожи… Откуда-то сбоку доносился отчаянный младенческий плач, и это заставило Турзо открыть глаза. Сначала он увидел труп воина, изрубленный так, что в нём не осталось ничего человеческого. Воин защищал их до последнего вздоха, убил и ранил нескольких нападавших, поэтому его буквально иссекли мечами в кровавые лохмотья. Слуга, верный Арнери, умирал, привязанный к стволу дерева со вспоротым животом, набитым землёй. А в нескольких шагах от него стоял Благородный, держа в руках беспомощное обнажённое тельце младенца. Чуть дальше светился синеватым огнём Разлом, и Турзо порадовался хотя бы тому, что до остальных его сыновей глинтийцы не доберутся. Но тут младенец снова залился плачем, и у Турзо вырвалось: - Пожалуйста… пощадите ребёнка… Глинтиец подошёл ближе и мягко спросил: - Он ведь Источник, не так ли? Турзо удивился его вопросу, но потом понял, что глинтиец просто не видит потенциал младенца – это могли видеть лишь их истинные родители. Поэтому он торопливо закивал головой – ведь Источнику эти страшные люди точно не сделают ничего плохого, а потом можно будет спасти его – лишь бы был жив. Но глинтиец не поверил: - Шлюха фэрхская! Хочешь спасти своё отродье? Не выйдет! И он вновь отошёл от Турзо – туда, поближе к разлому, размахнулся, и швырнул маленькое беспомощное тельце прямо в холодное синеватое свечение. Турзо издал дикий, отчаянный крик и провалился в темноту. Очнулся он от боли – кто-то из глинтийцев прижёг ему плечо горящей веткой, а потом на него навалилось тяжёлое тело… Потом ещё одно… ещё… Но он почти не реагировал ни на боль от многократных изнасилований, ни на побои. Шок от потери сына был слишком силён. Потом он вновь потерял сознание, и глинтийцы приняли его за мёртвого, бросив в лесу. А к утру Разлом закрылся. Свои нашли Турзо в лесу – избитого, многократно изнасилованного, едва живого. Только мастерство Целителей спасло ему жизнь. Норгейль, узнав, что сотворили глинтийцы с его любимым супругом и новорожденным сыном, словно обезумел. Ненависть его была так велика, что воодушевлённая им армия наголову разбила глинтийцев. Победа была полной. С тех пор Глинтия уже семнадцать лет не осмеливалась затевать военные конфликты, но ни Турзо, ни Норгейлю от этого легче не было. Только их взаимная любовь и любовь к сыновьям спасла их от полного отчаяния. Но ни тот, ни другой никогда не забывали о потерянном сыне. Турзо твердил себе и Супругу, что их мальчик непременно выжил, не мог не выжить, ведь он бы почувствовал его смерть. А когда из Глинтии вернулся ездивший туда с посольством, первым за семнадцать лет, Келагаст – их надежда возродилась.