Наложник короля

      Между тяжёлых деревянных дощечек доживали свои последние дни пожелтевшие страницы родословной семьи Пак, и каждому последующему главе дома было необходимо недюжинное терпение и крайняя осторожность, дабы в один миг не лишиться древа, на корнях которого держались совсем тонкие ветви их жизней. Джинён дорожил этой книгой больше, чем всеми остальными, что были собраны на полках их личной библиотеки, преданность семье передавалась в крови Паков из поколения в поколение, но совсем ещё недавние события оставили за собой зияющую дыру в сердце юноши, и ему хотелось во что бы то ни стало вернуть расположение предков.       Что-то мешало сосредоточиться на переписи книги, то мысли улетали следом за серыми тучами, оставляющими позади себя лишь ясное небо, то слуги суетливо прибирались в покоях, а когда находиться в помещении стало вовсе невмоготу, господин вышел из библиотеки в сад, где возле вишни, так поздно раскрывшей свои цветы из-за долгой зимы, уже красовались ярко-алые и нежно-розовые крупные бутоны пионов.       — Такая редкость наблюдать за цветением вишни и пионов одновременно, — Джинён коснулся широких полей своей шляпы, что бережно скрывала за своими полупрозрачными очертаниями его стянутые в тугой узел волосы. Ему редко приходилось собирать волосы, и каждый раз казался настоящей пыткой. Если бы не нужно было ехать во дворец, где отец должен представить его будущему королю, он бы спокойно заплёл свободную косу.       Назначенная встреча должна была быть не скорой, но и времени на новый наряд ушло бы немало, поэтому заняться этим стоило незамедлительно: солнце уже успело спрятаться за крышей их дома. Юноша помнил дорогу от сада до библиотеки, а следом до своей комнаты помнил наизусть, мог бы пройти заученным путём даже с закрытыми глазами, что он себе ребячески позволил сделать. Сначала несколько шагов до выдвижной двери книжного храма, между третьим и четвертым шкафом два шага направо и вот он — общий коридор. Первая комната была через восемь больших шагов, опочивальня отца, что так редко появлялся дома, напротив его комнаты пустое помещение, принадлежавшее раньше их матери, а следом за ним маленький мир его маленькой Суджи…       Джинён открыл глаза, неосознанно преодолевая путь к своей комнате, у дверей которой его поджидал слуга с чистым парадным нарядом. Юноша не сказал ему ни слова, лишь подал знак рукой, приглашая за собой в единственное место, где он когда-либо мог назвать любимую девушку своей, где она принадлежала ему не только душой, но и телом.       Боязливые движения слуги выводили его из себя. Неужели он так страшен, что мальчишка, к которому он проявлял лишь милосердие, способен только блеять перед ним, как загнанная овечка?       — В чём дело, Уён? — его голос прозвучал куда более грозно, чем он того хотел. Болезненные воспоминания разжигали в нём явную ненависть ко всему живому, но разве не то отличает человека от животного, что он способен контролировать эмоции и хладный ум?       — Юный господин, мне страшно признаваться вам, но… — юнец заикнулся и прикусил язык. Его быстрые ручки помогли завязать пояс широких шёлковых штанин вокруг пояса.       — Что «но»? — сердце замерло на несколько долгих мгновений. «Быть того не может, что этот остолоп видел, как Суджи выходила из этих самых покоев вчера на рассвете».       — Я украл с вашей кухни кусочек рисовой лепёшки, и меня поймала за руку Мина…       Джинён выдохнул и отчего-то тихо засмеялся, его грудь мелко подрагивала, а сердце в ней билось так же ровно и спокойно, словно и не было этих сомнений, что закрались в голову юноше. Мелкая оказия, что произошла на кухне, просто позабавила его, чем сменила настроение господина на благоприятное и даже игривое. Захотелось прокатиться верхом.       — Уён, скажи конюшему, чтобы седлал мою лошадь, — Пак решил не терять времени и закончить со своим нарядом сам. Когда мелкий неудачливый воришка покинул опочивальню, юноша уже самостоятельно надевал новенькие резиновые туфли, что совсем недавно изготовили ему на заказ.       Кобыла Джинёна не отличалась спокойным нравом, многих людей принимала скорее за спелые яблоки, пытаясь укусить посильнее, а стоило юному господину убрать чучело для тренировок стрельбы из лука, как ей не стало кого бить задними копытами, это досадное упущение было целиком и полностью исправлено существованием Уёна, что с тех пор частенько попадал под крутой нрав благородного животного. В связи с этим слуга старался не переступать порог конюшни, но что только не сделаешь ради того, чтобы тебя не высекли за загребущие ручонки.       Лошадь уже нетерпеливо била копытом, когда Пак показался на улице. Длинная чёрная грива была заплетена в густую косу, а хвост сияющим водопадом шевелился из стороны в сторону, будто что-то беспокоило её, но хозяин знал, что карие глаза следили за каждым движением Уёна.       — Туча хорошо себя вела? — юноша погладил бархатный на ощупь бок лошади. Шерсть блестела и переливалась хорошо заметным серебристым оттенком. Только белое пятнышко на оголённой шее немного не соответствовало имени животного, в остальном оно идеально ей подходило.       — Насколько это возможно, юный господин, — слуга сделал шаг назад и упёрся спиной в каменную ограду, что окружала их поместье. Его испуганный взгляд говорил о многом, и Джинён решил, что пора бы прекратить издеваться над бедным мальчишкой. — Но, юный господин, позвольте мне… Могу ли я?..       Юноша нетерпеливо вскинул руку.       — Уён, ты же знаешь, что я не люблю, когда мямлят. Говори.       Парнишка окинул своего хозяина цепким взглядом. Его одолевали противоречивые эмоции. Кто он такой, чтобы делать замечания господину, сыну прославленного генерала и правой руки самого Солнца Чосон? А с другой:       — Вы поедете верхом в этих одеждах?       Джинён поправил свою шляпу и потуже завязал ленты. Яркие одежды были предназначены для празднеств и особых случаев, но никак не для верховой езды. Ненавистный пучок так стягивал волосы, что ему было тяжело даже говорить, и он совершенно не хотел именно в этот день ехать во дворец, дабы там производить впечатление на нового короля. Но суждения отца были верны: он много учился и ему необходимо продолжать прославлять свой род, и где, если не на службе во дворце, он сможет сделать это лучше. Эта мысль была ему ясна, но прокатиться на лошади хотелось всё сильнее и сильнее, а времени на смену наряда уже не было.       — Этот наряд сшила моя сестра, и это последний её подарок, поэтому именно в нём я и поеду во дворец, — юноша вдел ногу в стремя, приподнялся и перекинул ногу через лошадь. — Отправь человека, пусть предупредит отца, что я приеду вовремя, но без сопровождения и на Туче.       Не дожидаясь ответа, Джинён свистнул и лошадь помчалась в сторону полей, где уже мягким одеялом расцвели дикие цветы. В это время года галоп был его любимым занятием, а верный быстрый друг будто чувствовал его настроение и под него подстраивал свой темп. Цветочное море, что раскинулось перед его взором, выглядело бесконечным. Но что-то выделялось на его фоне, точнее, кто-то. Голова почему-то закружилась. Его сестра танцевала в поле. Как всегда, босая и изящная.       Тонкие кисти рук рисовали замысловатые узоры в воздухе, а длинные распущенные волосы развевались на тёплом весеннем ветру. Чёрные одежды плавно следовали всем движениям его возлюбленной, что даже не замечала его присутствия, настолько была она погружена в свой танец.       — Суджи? — Джинён не поверил, что этот слабый и хриплый голос принадлежал ему. Неужели так на него действовала эта любовь? — Суджи? — она не могла услышать его, и он это понимал, так как сам не мог слышать себя. Чувства к ней делали его слабым и беспомощным. — Суджи…       Пак коротко свистнул, давая сигнал лошади, чтобы та ускорилась. Туча послушала его незамедлительно, но чем большее расстояние они преодолевали до Суджи, тем дальше она оказывалась. Тем более печальным становился её танец. Хрупкая фигура была уже настолько далеко, что её очертания терялись на фоне деревьев, кои по какой-то неясной причине приближались, а девушка нет.       В голове юноши вертелась только одна мысль. «Суджи». Кромка леса осталась позади, а сам силуэт исчез за одним из деревьев. Ему не суждено было её догнать, но он не мог перестать пытаться. Длинный свист, и лошадь остановилась, Джинён тут же спрыгнул с неё и побежал за сосны, где в последний раз видел, как лучи солнца отразились от прекрасных волос его возлюбленной. Не было ни одного признака её присутствия.       — Суджи! — несколько метров лесной гущи осталось позади, ворона, что сидела на ближайшем дереве, громко закаркала, но это было единственное постороннее живое создание поблизости. Сердце неприятно закололо, правая рука машинально потянулась к груди, словно это могло избавить его от этого неприятного чувства. — Суджи! — Джинён закричал изо всех сил. — Суджи! — он кричал ещё и ещё, надеясь, что она откликнется на его зов и он сможет заключить её в своих объятиях. О Небеса, почему он не слушал её, когда она предлагала сбежать? — Суджи… — перед глазами появилась странная пелена. Он сам не знал, как долго звал по имени свою сестру, но сил оставалось немного. Во рту пересохло, а в глазах, наоборот, собиралась влага, что частыми слезами скатывалась по его бледным щекам. — Вернись…       Суджи была далеко от него, но узоры, что она с такой любовью вышивала на его одежде, были так близко, что жгли его кожу. Ком снова подступил к горлу. Чувства страха и надвигающейся беды сопровождались приступом тошноты. Дабы устоять на ногах, юному господину пришлось опереться спиной о широкое дерево. Старая кора неприятно колола кожу даже через ткань.       — Я сошёл с ума.       Собрав последние силы, Джинён дошёл до лошади и взобрался в седло. Ему стоило больших усилий принять удобное положение и безразличное выражение лица. Ему нужно спешить. Отец и новоиспечённый король ждали. Он смог осознать, что у него просто разыгралось воображение и что его сестра никогда не танцевала в этом поле, но когда лошадь вывезла его из леса и помчалась через поле на ближайшую тропу, не смог удержаться от того, чтобы обернуться.       Никого. Только мрачная кромка леса.       Джинён не помнил дороги до дворца. Улочки петляли и путали его, но дворец был всё ближе, и это означало небольшую победу юноши над своим помутившимся рассудком. Величественные колоны вблизи оказались больше, чем он помнил, а их алый цвет не таким ярким. Это подействовало на него успокаивающе.       Приглашение во дворец, кое он подвязал к поясу, ритмично било его по правому бедру, одновременно будоража и вызывая прилив еле сдерживаемой ярости. Что могло спровоцировать такую яркую эмоцию, юноша не понимал: он на пути к величайшей чести, которую его семье оказывали уже не первое поколение, что только укрепляло его положение во дворце, но неприятное ощущение где-то в области сердца продолжало неистово давить, перекрывая поток воздуха. Стража пропустила его без лишних вопросов, молча поклонившись и указав в сторону дворцового пруда, где после инаугурации отдыхал король и его ближайшая свита.       Широкие тропки, усыпанные мелкими белыми камушками, странно огибались, но продолжали вести наследника семьи Пак прямиком к неизбежному. Его отец, уж наверняка, где-то там, окутывал нового правителя заботой и старательно продолжал удерживать равновесие, пытаясь забыть о старой ране. Ветер нежно ласкал кожу и немного настойчиво подталкивал в спину. Джинёну этот мягкий напор показался смутно знакомым, словно ещё живая мама почти невесомо давила ему на спину, побуждая пойти и извиниться перед Суджи, которой всего шесть лет, но она уже так обидчива. В такие моменты его матушка лишь слегка подшучивала над своими детьми и тут же уходила в свои покои, пытаясь не встревать в детские ссоры больше, чем следовало. Мягкая поступь женских ног всплыла в воспоминаниях, перекрывая собой настоящее, а лёгкое шуршание шёлкового платья принесло на себе аромат жасмина и бергамота.       Громкое журчание воды привело его в себя моментально, словно и не было этого наваждения.       Тонкий ручеек тянулся незамысловатой линией к большому пруду, обставленному крупными серыми камнями и украшенному многочисленными водяными лилиями, что белыми солнцами раскрывали перьевые лепестки. Юному господину оставалось только пересечь узкий деревянный мостик, и он оказался бы лицом к лицу с правителем страны сей, но острый, словно лезвие ножа, взгляд пригвоздил его к земле, не позволяя даже сделать шаг. Алые одежды скрывали за собой фигуру короля, но даже это не мешало ощутить всю внутреннюю силу стоящего перед ним человека.       Молодой мужчина свёл брови и неспешно поднял взор на стоящее перед ним божество. Это не человек. Джинён твёрдо в этом убеждён. Слюна скопилась в его рту, и он никак не мог заставить себя проглотить её. Их взгляды пересеклись, и чувство тревоги накрыло его всепоглощающей волной. Юноша понимал, что боялся того, кто предстал перед ним, но страх этот был не за свою жизнь или репутацию династии, а за душевный покой, шаткий и хрупкий, последний, что остался в его скромном владении.       Король не сводил с него монолидных глаз, и в них он видел отражение собственных эмоций, читал их так же ясно, как и свою родословную этим утром. Но это длилось всего несколько мгновений, пролетевших мимо остановившегося сердца.       — Я полагаю, что вы сын генерала Пака? — глубокий голос донёсся до ушей Джинёна охлаждённым ветром и растворился в пространстве настолько же быстро, насколько подкрепил тревогу в юноше.       Приближающиеся голоса королевской свиты вселили в нового советника уверенность, и он судорожно пожал плечами, пытаясь стряхнуть с них костлявые руки беспокойства, что медленно, но верно продолжали касаться его головы и шеи.       — Всё верно, Ваше Величество, — голос отчего-то дрожал, но с каждым произнесённым звуком контролировать себя становилось проще. — Я прибыл сюда по вашему приказу, дабы служить вам верой и правдой.       Чинголь обнажил ряд ровных зубов и низко засмеялся, выбивая воздух из лёгких генеральского сына. Птицы, вторя этому приятному звуку, жизнерадостно запели, и в груди у юного Пака неприятно заскребли кошки. Всё это выталкивало его за рамки понимания происходящего, малейшие детали во внешности короля казались ему надуманными и вообще плодом его воображения.       — Ваше Величество?.. — Джинён сделал шаг, за ним ещё один и ещё… Ноги сами вели его к сосредоточению власти и силы, скрытым в одном человеке, что с этого дня имел высочайшую должность в стране.       Теперь он стоял непозволительно близко к нему, дворцовый этикет был нарушен, и Джинён сам не понял, как мог позволить себе такую вольность после того, как в его воспитание было вложено столько сил. Одно слово правителя — и его забьют камнями, но самого короля это никак не волновало, скорее, просто забавляло. Он не переставал улыбаться ни на секунду, и, казалось, ему даже нравилась эта своевольность его нового советника.       — Как вы, господин Пак, можете так громогласно заявлять, что будете служить мне только верой и правдой? — Джебом, а именно так звали короля, Джинён это знал точно, поправил полы королевского одеяния и коснулся пальцами чужого подбородка, пытаясь сосредоточить всё внимание юноши только на себе.       Джинён не смел сбросить со своего лица прикосновения королевской особы, но и вынести настолько беспардонное поведение по отношению к себе не мог. Поэтому он сделал шаг назад. Чинголь лишь покачал головой и усмехнулся.       — Иначе вы меня убьёте.       И снова смех, бархатный и приятный. Будто он рассказал поистине потрясающие новости или позволил себе шутку в присутствии монарха.       — И это всё? — Джебом приблизился к пруду и сделал глубокий вздох. — Вы даже не скажете, что вами движет только бесконечная преданность?       Советник лишь приподнял бровь. Он не знал, как реагировать на столь серьёзный вопрос, заданный в непринуждённой и шутливой форме, но между строк которого читалась неприкрытая угроза. Впервые в жизни Джинён не понимал, стоило ли ему сгладить углы, как того требовал этикет, или же ответить честно, как того требовало его сердце.       — Преданность нужно заслужить, Ваше Величество, но вы можете рассчитывать на моё огромное чувство долга перед троном.       В раскосых глазах блеснуло что-то похожее на азарт.       «Скоро меня казнят».       Чинголь отчего-то кивнул, словно подтверждал мысли юного господина и уже ставил продолжительность его жизни под строгим вопросом. Джинён неуверенно сжал пальцы в замок, с удовольствием подмечая, что свита его Величества подошла как раз к тому моменту, как ситуация накалилась. Вид хромающего отца приободрил советника, давая надежду на то, что, в связи с прибытием министров, король забудет его вольность или сделает вид, что не заметил его оплошности. Откуда ему было знать, что на самом деле король был целиком и полностью удовлетворён его ответом?       — Ваше Величество, — генерал Пак поклонился Им Джебому так глубоко, насколько ему позволяла рана, будто он не видел его до инаугурации и даже после неё. — Вы уже познакомились с моим сыном?       Молодой мужчина усмехнулся и бросил быстрый и нечитаемый взгляд на юношу.       — Имел такую честь, генерал, — король поправил кат, будто тот сидел на нём неидеально. — Очень интересный у вас наследник.       Министры неоднозначно переглянулись. Некоторые из них так и не приняли нового правителя, а тесный союз монаршей семьи с семьёй Пак мог принести им только кучу неприятностей и разорение. В первый же мгновения правления первого представителя династии Им его Величеству были предложены в качестве советников сыновья многих уважаемых министров, но все кандидатуры были тотчас отклонены, и сейчас они встречали его, единственного сына генерала Пака, того, кто ещё с детства прослыл гордым и упрямым характером. Министры понимали, с таким не договоришься.       И именно он с этой секунды становился главным советником чинголя.       — Прошу прощения, Ваше Величество, что не представил вас друг другу лично, — генерал опёрся на свою трость, пытаясь удержать равновесие. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но во взгляде читалась вся та ужасная борьба, и маленькая победа, которую ему удалось одержать над болью. Все присутствующие благосклонно делали вид, что не замечали этой слабости, только Джинён всем своим видом и прямой осанкой показывал гордость за воинственного отца.       — Мы и сами прекрасно справились с этой задачей, верно, советник Пак? — король повернул голову в сторону юноши и слегка наклонил её, словно добродушно подшучивал над старинным другом.       Джинён уверенно кивнул, чувствуя на себе ледяные взгляды.       — Всё так, как вы говорите.       Осознание собственного положения лишь немного озадачило юношу, поскольку он не привык иметь столько врагов в одном месте, словно сосредоточение инфекции в открытой ране. Ему даже показалось, что зловонный запах гниения долетал до его чувствительного носа, но когда чинголь прошёл мимо него к мостику — аромат зелёного чая сам увёл его за собой подальше от пустых и алчных людей, в чьих мыслях он уже лишился головы.       Первые шаги за правителем, на удивление, лёгкие и неспешные, такие же невесомые, как опадение лепестков цветущей вишни. Идти за прямой и широкой спиной приятно и спокойно, будто и нет тех людей, что следовали за ними и так бестактно смотрели прямо на него, что эти обжигающие прикосновения ощущались даже через пхо, которую с такой любовью обрисовала нитями, словно кистью, маленькая сестрёнка Суджи.       Когда король заметил, что они с Джинёном достаточно оторвались от королевской свиты, он удовлетворённо зажмурился, подставляя лицо тёплому и убаюкивающему солнцу. Глубокий выдох, что последовал за этим, казался успокаивающим, будто и сам советник невероятно рад тому, что эти люди так далеко от них, настолько же сильно как и монарх. Весь этот вид заставил советника замереть и неосознанно задержать дыхание. Перед ним был уже другой человек: еле заметные складочки возле изломанных и густых бровей придавали ему очаровательный вид, а небольшая горбинка на красивом носу больше не придавала его и без того суровому виду озлобленности.       Юноша смешался и снова неловко сцепил пальцы, когда молодой мужчина приоткрыл один глаз и чарующе улыбнулся ему. Спина покрылась липким потом, и нижняя рубашка моментально прилипла к ней. Было что-то в этом противоестественное и ломающее, не может его Величество улыбаться так обычному советнику и совершенно незнакомому на данный момент человеку. В его представлении монарх должен быть суровым и нелюдимым, совершенно неспособным на сочувствие и сострадание. И уж точно он не мог быть способным улыбаться так свободно в этих стенах.       — Выглядите растерянным, советник Пак, — чинголь поднял взгляд на свой полупрозрачный кат и опустил голову, дабы лепестки цветущей вишни, кои легли на полы головного убора, свободно упали на землю, туда, куда они и держали путь. — Вас не устраивает моё решение?       — Я не понимаю, мой король, — Джинён проглотил остаток фразы и засмотрелся на тонкий ручей, несущий на себе розовые осколки наступившей весны. Солнечные зайчики ярко ослепляли своим танцем на поверхности воды, а певучие птицы лишь поддерживали их в этом безудержном веселье. Весь мир продолжал двигаться, и только советник застрял в одном лишь словосочетании: «Мой король».       Оставалось только привыкнуть, это обращение к столь высокопоставленной особе будет сопровождать его теперь на протяжении всей жизни. «Мой король».       — Я назначил вас советником, даже не спросив, а хотите ли вы этого, — мужчина подошёл вплотную к ручью и посмотрел на их с Джинёном искривлённое потоком отражение. Будь это Суджи, юный господин бы улыбнулся или даже позволил себе подшутить над сестрой и окатил бы её водой. — А вдруг вы испытываете ко мне одну лишь ненависть и эта должность вам претит?       Лёгкая улыбка коснулась губ советника, и он сам удивился этому порыву. Король оказался очень непредсказуемым человеком, и служить такому будет очень интересно.       — В таком случае, Ваше Величество, вам пришлось бы очень чутко спать, не так ли?       Сын генерала прекрасно понимал, что это открытая угроза королю, но он не мог сдержать улыбки.       Чинголь не ответил, только покачал головой и тихо рассмеялся. Этот момент хотелось добавить в список драгоценных воспоминаний. Сейчас забылось всё: отъезд Суджи, её неотложная свадьба, её разбитое сердце, его разбитое сердце и их общий грех, один на двоих, такой страшный, но в то же время сладостный, трепетный и неповторимый.       Облака, проплывающие над ними, лишь немного закрыли собой небесный шар, но и этого мгновения хватило на то, чтобы Им Джебом вновь принял серьёзное выражение лица. За одно мгновение от него не осталось ничего, что связывало бы его с тем собой, которого он показал у ручья, где пели птицы и падали лепестки цветущей вишни. Снова прямая осанка и уверенные шаги по ярко-розовому ковру.       — Хотел вас спросить, советник Пак, кто так искусно вышил вам пионы на пхо?       Юноша внутренне напрягся, стараясь ни в коем разе не выдавать своего волнения. Самый обычный вопрос привёл его в необъяснимое замешательство. Он не знал, как говорить о Суджи и не чувствовать при этом, что его горло сжимала несуществующая верёвка, как думать о Суджи и не чувствовать, что земля под ним проваливалась и подземные духи уносили его в демоническое логово. Он всего этого не знал, но должен был учиться обманывать не только чужие чувства, но и свои.       — Моя младшая сестра, Ваше Величество, — Джинён гордо выпрямил плечи и посмотрел прямо в раскосые глаза своего правителя. — Её зовут Пак Суджи.       — Я не знал, что у вашего отца двое детей, — король ответил на взгляд, только в нём читалось чистое любопытство и ничего, кроме него. Будто его не волновало, насколько она красива и сможет ли стать его наложницей. А может, отец юноши так сильно верил в собственные сказки, что и его сын уверовал в них?       — Отец не любит распространяться о Суджи, ведь в прошлом году её пытались похитить, и с тех пор она сидела дома и даже не посещала учителей по музыке, — Пак поморщился, ему было слишком сложно вспоминать тот период, когда его возлюбленная даже его не пускала в свою комнату. Тогда в доме были слышны лишь её всхлипы и неровная поступь отца, что никак не мог простить себя за неосторожность.       Монарх нахмурился. В его взгляде читалась открытая враждебность по отношению к преступлению и сочувствие семье Пак.       — Надеюсь, сейчас маленькая госпожа в безопасности и радуется жизни? — Джебом спросил не из принятой вежливости, а из искреннего любопытства, и это видно по тому, с каким нетерпением он ждал ответа.       — Вчера её выдали замуж.       — Значит, нет.       Король отвернулся и неторопливо пошёл в сторону тронного зала, где его ждали министры и ответственность за целую страну и её жителей. И Джинён решительно последовал за ним, понимая, что в его сердце определённо появилась дружеская симпатия по отношению к Им Джебому.       К «его королю».