***
— Мать твою за ногу, Хьюга, какой дом? — Шикамару жмётся в свою кожаную куртку, которая, как последний предатель, не греет. Крутиться среди десятка многоэтажек в районе на отшибе Токио нисколько не входило в его планы. Неджи отвратительно объясняет дорогу, и зачем он вообще позвал в эти дебри? — Ты же десятый говорил. В смысле восьмой? Нужные дом, подъезд и квартира находятся не меньше, чем через десять треклятых минут, за которые план по убийству Неджи обрастает множеством деталей и подкрепляется возросшим вчетверо желанием. Этот чёртов придурок (и никак иначе Нара больше не хочется назвать друга) открывает дверь спустя пару минут бестолкового стука. В шортах, майке и с чашкой кофе в руке. И сейчас замёрзший гонщик не сомневается — так выглядит предательство. — У тебя ровно десять секунд, чтобы объяснить, какого хрена здесь происходит, — Шикамару раздевается, внимательно оглядывая незнакомое помещение и оценивая Хьюгу. Почему он здесь, как дома? Нашёл подружку и переехал к ней? Нет, ни одной женской вещи, кроме этой бабской массажной расчески на полке у зеркала. — Если ты ожидал оргию, то, нет. Девочки опаздывают, — Хьюга самодовольно улыбается, будто его шутка действительно удалась, хотя Шикамару хочет лишь посмеяться над очередной неисправимой тупостью бедолаги, что он зовёт своим другом. Нара оглядывает новую среду обитания приятеля и честно не понимает, как можно променять жизнь в коттедже на этот шалаш. Ремонт не делали лет двадцать, а мебель не меняли и того дольше. Однако, судя по количеству разложенных вещей и подключенной приставке, Неджи всерьёз переехал. — Хината заняла твою комнату или твоему отцу надоел нахлебник? Неджи почему-то усмехается, принимаясь за незаконченную игру прямо на полу, а Шикамару следом садится на край дивана, брезгуя спускаться. Усмешка приятеля кажется ему неуместной. Неужели очередная бродилка на экране так забавна? — Хината из своей-то комнаты выйти не может, не то чтобы мою занять, — Хьюга снимает игру с паузы и увлеченно продолжает, отвечая на не возникший у Шикамару вопрос, — отец поймал её с каким-то парнем, скоро неделя, как они не разговаривают, хотя сестра феерично бегала от отца по дому. Соседи до сих пор обсуждают, как летел тот щенок с порога. — И ты не вступился? Вспоминая твои шестнадцать, складывается ощущение, что ты мразь. — Воу, Нара, полегче с выражениями, — с кем-то сражаясь на экране, Неджи кидает обиженный взгляд в сторону друга и пытается оправдаться, — я на работе был. Чёрт! Из динамиков плазмы раздаётся восьмибитная мелодия, сообщающая о проигрыше, но недовольство и гнев Неджи скрашивает симбиоз дымчатого меха и наглости, вальяжно развалившийся у него под боком и всем своим видом требующий, чтобы его погладили. Что-что, а вот эту наглую морду Хьюга не оставил бы ни за какие деньги. А вот Шикамару с радостью бы переработал эту злющую морду на колбасу. Кошак исключительно придирчиво относится к гостям Неджи. — Так зачем пригласил? Полюбоваться на хоромы? — Ой, ну что вы, господин высокомерная задница, куда уж мне. Лучше расскажите о себе, как там ваш железный друг марки «ауди»? — Млять, ты-то откуда уже знаешь? — Шикамару прикидывает в голове варианты, но ничего не приходит на ум, кроме Тен-Тен, которая могла проболтаться. Хотя в тот вечер они так больше и не встретились. — Не хочу огорчать, но весь современный мир уже слышал про социальные сети. Это такие сайты, где ты можешь выкладывать угарные фотки и писать сообщения. Ну или хвастаться приобретениями, как это сделал Какузу, — спустя две минуты Неджи находит пост, который возглавляет фотография с множеством людей и зелёной «ауди» в центре, — постой, ничего не говори, дай угадаю, чья тачка. Где-то я её уже видел… Хм… Кажется, какой-то балбес меня на ней подвозил, никак не могу вспомнить имя. Что-то типа — Шикамару Нара, просравший свою любимую машину. Хозяин захудалой квартирки смеётся, зачитывая тираду под фотографией, посвященную разгрому Нара, поднимается с пола и хлопает друга по плечу. Впрочем, проиграй сам Неджи такую машину, радости бы тоже не испытывал. Чего только стоили истерики по разбитой «ямахе» пару лет назад. — Расскажешь, зачем позвал? — довольно серьёзно спрашивает Нара, следуя за другом на кухню. Одно предчувствие возможности выпить чашку вкусного кофе, который может сварить эта ленивая задница, пробуждает в уставшем гонщике силы к жизни. — А разве твоё фиаско не повод? — Нет. — Тогда считай, что просто соскучился, — Хьюга смеётся и роется по ящикам в поисках турки. Такой основательный подход к приготовлению кофе заставляет Шикамару заподозрить неладное. Обычно этот бариста вершиной своих усилий называет заваривание «три в одном». Неджи готовит превосходный кофе, но ведёт себя, как сопливый пацанёнок со двора. Шикамару смешно смотреть на то, как ломается друг, задумчиво подбирая нужные слова, чтобы что-то выведать. С оглядкой на последние недели, Нара точно знает, что без фамилии Такахаши не обойдётся, если друг всё же соберется. Но ему плевать. Вкусный кофе и возможность курить на кухне — персональное разрешение задавать самые тупые вопросы и получить на них какие-никакие, но ответы. — Если это свидание, Хьюга, то учти, я ещё не настолько отчаялся, — гонщик ставит на стол пустую чашку и затягивается, от наслаждения закрывая глаза. Припоминая, что как-то оставил Хьюге номер тату-салона, где могут набить качественную татуировку, Шикамару надеется, что хоть в этот раз этот дурак не станет выпытывать адрес несложившейся подружки. Потому что Такахаши как проблема уже достала. А плёнка с подтёками краски на правой руке Неджи наталкивает на определенные мысли. Его татуировке всего несколько дней. — Такахаши постаралась? — Шикамару поднимает до безобразия аккуратную бровь и слегка кривит губы, ухмыляясь. Если не она, то больше некому. Неджи кивает, ожидая следующий вопрос, который поступает незамедлительно, — а сколько дней назад ты переехал? На ладони, удерживающей чашку с кофе, он выставляет вместо нормального ответа два пальца, и Нара становится смешно. Тен-Тен и по этому аспекту жизни Неджи проехалась на катке. — И сколько ты ещё планируешь на неё слюни пускать? — На это есть какие-то временные ограничения? — тут же отзывается Неджи. — Исключительно самоуважение. — Самоуважение и гордость, конечно, круто, но иметь под задницей мотоцикл куда приятнее, поверь мне, — Хьюга оглядывается на коридор, и Шикамару вторит ему. На старой тумбе стоит чёрный шлем, сложены перчатки, рядом ключи зажигания. После той аварии Хьюга и не пытался даже приближаться к мотоциклам на протяжении нескольких лет. Он не скулил, но, очевидно, это его сломало. Что изменилось сейчас? И что сделала Такахаши? Только лишь опустила ниже плинтуса. Зачем она ему? Неджи решает ответить. В качестве доказательства своей правоты, не оправдания: — Она, конечно, сука и много кто ещё, — голос его слишком серьёзен, — знаешь, между ничем и тем, что есть сейчас, я, пожалуй, выберу её. Лучше быть счастливым, каким бы ни было это счастье, чем вечно страдать. На просторах древней кухни виснет молчание, которое очевидно хочет нарушить закрывающий руками покрасневшее лицо Нара. — Бля, дружище, — Шикамару пытается сдержать смех, но не проходит и десяти секунд, как его, словно дамбу, прорывает, — сука, ты сейчас на серьёзных щах мне цитируешь «Сумерки»? Щеки и уши Неджи неожиданно краснеют, а отведённый в сторону взгляд подтверждает правоту Нара, всё так же продолжающего смеяться. — А ты тачку проебал!***
Этот заезд — не погоня за лисами, и Шикамару сожалеет, что поездка не так азартна, как он привык. Однако спидометр показывает трёхзначные цифры, и светофоры (какими бы ни хотели быть) все зелёные. Ему всего лишь нужно быть первым, и за душой окажется приличная сумма. Больший отрезок пути пролегает по трассе, и лишь на последних километрах придётся свернуть на узкую двухполосную дорогу, где едва развернёшься. Шикамару обогнал уже пятерых, осталось ещё четверо, и один из них буквально в сотне метров. Узнать эту машину не составляет никакого труда, ведь все десять участников этого заезда крайне успешны и популярны, и каждый хорош в чём-то своём. По крайней левой Нара петляет между авто обычных горожан, спешащих домой, и молодых парней, по юношеской глупости играющих в такие опасные для них пятнашки, обгоняет нерадивую компанию, бросая тем самым им вызов. Однако стоило бы понять: они проиграли в тот самый момент, когда подумали, что что-то могут против него. Значения на спидометре резко увеличиваются, как только перед Шикамару открывается возможность совершения обгона. Однако впереди поворот по эстакаде, и если он вовремя не сбросит скорость до приемлемого значения, то однозначно протаранит отбойники и никак не спасётся от неконтролируемого заноса, потеряв преимущество и заработав сотрясение в комплект к рассеченной брови. Оставляя минимальное расстояние для торможения, Нара топит газ в пол и выворачивает руль влево, едва не задевая крылом бампер тюнингованного вольво Дана. Этот мужчина неплох, но уже слишком много прожил, чтобы рисковать своей жизнью ради какого-то автомобиля. Затормозивший Като не простительно отстаёт, а у Шикамару остаётся только три цели. Меньше чем через полторы минуты Шикамару встречает ещё одного несчастного противника. Его ярко-голубой автомобиль стоит под сто восемьдесят градусов к направлению движения, и, кажется, у него пробито колесо, а это значит, что для бедолаги все шансы потеряны. Даже если у него чудом завалялась запаска, здесь нет права на пит-стоп, да и вряд ли он один быстро справится. Перед началом гонки Нара так и не узнал, с кем ему придётся состязаться. Его знают как одного и лучших, значит и остальные такие же, но с половиной тех, кто позади, он не знаком лично. Лишь наслышан и может предполагать. В его мыслях нет места бестолковому пари и ставкам, там только жизнь, неправильная и непонятная. Ему бы не других учить, разобраться в себе. А выходит лишь догнать выпендрежника Какузу, который как всегда красуется, втопив педаль в пол, подрезая и слушая хип-хоп старой школы, и держаться с ним на одном уровне. — У тебя проблемы, Нара, — выкрикивает гонщик из-за опущенного стекла и усмехается похуже дьявола. Какие очевидности он заявляет. Будто Шикамару и без него не в курсе! У него не проблемы, у него сплошные жизненные трагедии. И, если в ближайшее время он не найдет способы с ними разобраться, просто свихнётся. Не отвечает. Ещё секунду даёт помечтать, но позже нервы сдают. Эта улыбка с пожелтевшими от сигарет зубами невыносима, а голос его не менее противен, чем ненавистный скрип мела по школьной доске. На спидометре сто пятнадцать, и этого явно мало. Автомат переключает до седьмой передачи, а спидометр показывает приближающиеся сто семьдесят, отвратительное лицо этого противного парня остаётся позади, а перед Шикамару открывается удивительный простор для действительно высоких скоростей, когда всё непонятное становится простым. Ему чудится будто Мари сидят рядом на пассажирском, смеётся с истории и мечтательно рассказывает о своих планах. Нет этого обаятельного придурка Итачи, вечной занозы в заднице Тен-Тен и неугомонного братца, готового в буквальном смысле нагадить на коврик под дверь. Однако даже в своих мыслях Нара не может позволить быть Темари как все: у неё проницательность бежит по венам вместе с кровью, а взгляд, как у брата, бритвой прорезает кожу, забираясь куда-то гораздо глубже. — Думаешь, это всё решит? Её низкий голос звучит суровее старины Стивена Тайлера, а потому отдаётся будто эхом по всему салону. На фоне, совсем недалеко маячит, пожалуй, самый любимы соперник, соревнование с которым действительно приятно. Потому что смысл не в деньгах, не в «ауди» или её движке. И те, кто этого не понимает, для Шикамару слишком глупы. — Давай, выжимай газ. Ты же знаешь, как это делается, — Темари садится боком, совершенно загораживая зеркало заднего вида и все то, что вообще справа. Она его подначивает так очевидно, так в своём стиле, что на какой-то злополучный миг Нара начинает верить, что она действительно рядом и снова хочет подловить его на чём-то запрещённом. Но он больше не проколется. Уж больно дорого приходится платить по счетам. И смысл, к несчастью, снова не в деньгах. Знает, как послать всё это к чёрту, но не знает, чего хочет, по правде говоря. Нет особого смысла гнать двести или пока не сработает отсечка, потому что единственный оставшийся противник Эй. Этот мужик точно не станет идти на тупейшие ухищрения, чтобы отвоевать свою победу. У него за душой имеется честь, отличающая его от большинства тех, кто собирается на этих мероприятиях. Два красивых и мощных автомобиля едут в линию, мешая многим участникам движения. Нара знает, что Эй не посмеет выжать газ и обогнать его, не станет этого делать, потому что перестанет сам себя уважать. Такая внутренняя политика Шикамару привлекает, он и сам хотел бы быть таким. Только вот Мари всё ещё методично старается его достать, сделать хуже, чем он из себя на самом деле представляет. Она говорит «гони», он делает вид, что не слышит, оглядываясь на смеющегося Эя за опущенным на пару сантиметров тонированным стеклом. Если и послушается, что изменит? Что в этой жизни решают эти никому ненужные гонки? Что решает он сам? Он не заставит её быть рядом, не заставит ни простить, ни поверить, пока та сама не захочет. Он бессилен перед ней. Он на коленях. Он видит линию финиша и знает, что это не то, чего он хочет. С этой «ауди» или без, но он не откажется от неё. Нет, не откажется. И пусть озабоченный её проблемами брат катится ко всем чертям. Пусть слишком хороший Учиха доказывает свои чувства и права, пока не задохнётся от собственных криков. Шикамару не сдастся. Заново. Все с нуля, но заведомо правильно. Потому что иначе нельзя. Педаль в пол. Выкинет хлам. Создаст этот мир заново, по маленьким кусочкам отстроит хрустальный замок и станет там королём. Мир приобретает чёткие краски. В ста метрах впереди поднимается столб пыли, а чья-то совесть берёт верх. Если не она, то ничего больше. Это чувство облегчения обволакивает, заставляя конечности становиться буквально ватными. Ему кто-то когда-то сказал, что главная проблема человека — верить, что кто-то другой решит его проблемы. И как же всё-таки правдивы те слова. Сам за себя — никак иначе. А потом его назовут глупцом, идиотом и просто придурком. Неудачником, если будет угодно. Тем, кто, будучи первым, решил стать последним, остановившимся в десятке метров от финиша. И никто из них не будет знать, чего ему стоило это решение, чего стоила эта улыбка самой-самой девушки на пассажирском. — Уверен, Нара? Уверен ли он? Лишь в том, что прав. Шикамару не знает, что будет дальше. Всё ещё не может даже предположить, где Мари могла затеряться и что скажет ей при встрече. Но точно не станет надеяться на удачу. Сгребет всё в свои руки. Потому что его счастье не в машине, не в деньгах и не в этих уличных состязаниях точно. Он не отличает голос: призрак Темари ли это или Эй голосит из своей рядом стоящей машины, но это и не так уж важно. Куда весомее тот совет, что он для себя наконец-то нашел, и этот достойный соперник рядом. Бить лежачего всё равно, что признаваться в собственной слабости, и Эй этого не сделает. Не пересечёт линию финиша, когда Шикамару не оказывает сопротивление. Жаль, конечно, что Какузу давно продал самоуважение за гроши.