***
Шикамару уже по привычке не в курсе, какого чёрта Тен-Тен забыла в его квартире в половину второго ночи, когда сам он уже счастливо спал, но зачем-то продолжает давать возможность ей, наверное, умалишённой, говорить. Её голос как будто создан для этой темноты и ночных бесящих разговоров — томный, медленный и довольно грубый. Она даже не поздоровалась, а просто ворвалась ураганом, сметая за собой вслед стоящие возле двери кроссовки. — Я тут кое-что узнала, думаю, тебе пригодится, хотя не уверена, что понравится. — Если мне не понравится, может, тогда не будешь ничего говорить и свалишь отсюда? — Шикамару ударяется затылком в стену, возле стула, который заняла поздняя гостья, и надеется, что боги, которым он когда-то, ещё в школе, молился, ему помогут. — Могу, но не хочу, — Тен-Тен хлопает своим несчастным телефоном, пытаясь разглядеть в темноте лицо друга, так и не удосужившегося включить свет. Интересно, как он отреагирует на оперативность Акасуно? — Если тебе всё ещё интересно, где скрывается твоя ненаглядная, я могу поведать. Шикамару тяжело вздыхает, проклиная излюбленную Тен-Тен наглую интонацию и невесть откуда взявшуюся осведомлённость. Ему кажется, что это слишком — Такахаши узнаёт всё то, что ей не нужно, раньше тех, кому информация полагается. — Так что скажешь, Нара? — Иди домой, я хочу спать, — спокойно отзывается мужчина, затыкая внутреннее «я», требующее выведать такую желанную информацию. Такахаши расскажет без проблем, да только припоминать будет до конца жизни, — расскажешь утром. — Ты дурак, нет? Я тебе говорю, что знаю, где девушка, на которую ты слюни три года пускаешь, а ты так просто откладываешь это на утро? — Тен-Тен фыркает оглушающе громко, так, чтобы он понял уровень её высокомерия и разочарования, и оборачивается в его сторону, надеясь поймать не его совесть, так хотя бы взгляд. Только вот потолок, которого во тьме не видно, для него привлекательнее. — Если я дурак, то ты дура не меньше моего. Ты серьёзно всё ещё думаешь, что кого-то там предашь, если позволишь себе нормальную жизнь? Неужели до тебя за пять лет не дошло, что ты ничем, млять, не обязана Учихе? — если стена за спиной кажется надёжнее, чем все его жизненные устои, не ошибается ли он? Шикамару не хочется срываться на Тен-Тен, не хочется грубить, потому что это всё равно ничего не даст. Такахаши спрыгивает без лишней грации со стула и, подсвечивая телефоном, роется по шкафам, пока не находит стакан и не наливает в него воду. В этот момент Шикамару почему-то задумывается о том, что ей никогда не стать актрисой, ведь свои эмоции она скрыть не может — это самая бесполезная мысль, что только может посетить его в такой час в такой ситуации. — Это не твоё дело, — неожиданно напоминает о своём присутствии девушка, отвечая на полузабытый, но всё же повисший в воздухе вопрос. Она отвечает именно так только потому, что знает, когда Нара злится, он прямой, как лыжная палка. Он честен перед ней. В его словах только правда и ничего больше, но эту правду ей принимать почему-то не хочется. Разве у неё может быть что-то наподобие счастья, если рядом нет Шисуи? Это непозволительная роскошь. Она решает продолжить так неожиданно резко, что Шикамару даже дёргается: — Ты ведь не лучше меня, — уверенно заявляет Такахаши, — человек, которого я любила, мёртв. Слышишь, Шикамару? — её тихий голос не дрожит. Она слишком давно уже смирилась, чтобы выдавать хоть какие-то эмоции, говоря об этом. — Он умер, и мне абсолютно плевать, какой он был плохой, что он делал не так, какую траву курил и переводил ли бабушек через дорогу. Шисуи умер, и я ничего не могу с этим сделать. А Темари живёт на другом конце города, но ты за три года даже не почесался. Муж? Измены? Да ты просто ничего не хотел делать, тебе тупо приятнее себя пожалеть! Это не крик, не истерика и ни в коем случае не скандал, ведь Тен-Тен говорит всё просто с могильным спокойствием, будто лет пять назад заучила речь и лишь ждала момента. Шикамару мечтает, чтобы стена за спиной его проглотила, чтобы явился пьяный Хьюга, чтобы рухнуло здание, чтобы она только замолчала. Он бы сказал, что она не права, да ведь это не так, и врать самому себе — затея бесполезная. Он бы выставил её к чёртовой матери, но и это ничего не изменит в корне, потому что Такахаши права и Нара не в курсе, должен ли возражать, а потому произносит то, что первое приходит на ум. — Спасибо за морали на ночь, теперь я могу идти спать? — облокачиваясь на не слишком надежную оранжевую столешницу, Шикамару старается разглядеть в темноте мотоциклистку, стоящую по ту сторону, но замечает лишь расплывчатый силуэт и отблеск стакана, что она всё ещё держит в руках, — если тебе тут нравится стоять и рассуждать о великом, можешь остаться, я не возражаю. — Ты так добр, — усмехается она, — буду и я такой, а то вдруг Темари ещё и Сасори охомутает… Если это не тупая шутка, то Нара точно уже ничего не понимает. Такахаши делает несколько шагов от стола, поскрипывая своими кедами. Тусклый свет скупо обрисовывает её фигуру, нарочито медленно движущуюся вдоль стола, а после совершенно скрывает её, когда, цепляясь ногой за один из стульев, девушка падает. Она слишком противно вскрикивает «твою мать», когда падает руками на осколки несчастного стакана, а Нара даже и не сразу на это обращает внимание, потому что и сам оказывается облит самым неприятным образом. — Ты живая там? — Шикамару присаживается перед девушкой на колени и помогает подняться, откладывая своё переодевание до лучших времён. — К твоему несчастью, — скулит Тен-Тен, вынимая из раны осколок, — найдётся чем обработать, я, кажется, порезалась? Вспоминая, куда по-быстрому спрятал все медикаменты, Нара, причитая себе под нос и снимая мокрую футболку, шаркает до ванной, потому что именно там и покоятся «подарки» Темари. Видимо, это жизненное призвание — лечить Такахаши. Копошась среди странных баночек, спустя минуту Нара находит перекись и возвращается в комнату. — Такахаши? — Шикамару зовёт подругу, которую не видит в темноте, а через секунду слышит, как хлопает входная дверь, — млять, что… Останавливаясь в паре метров от стола, Нара раздумывает, как нагло пошлёт в следующий раз эту нахалку, за которой теперь ещё и убираться придётся. Да только мысли быстро прерываются, когда из наконец-то замеченного на столе телефона раздаётся по громкой связи голос Акасуно. Ну, а телефон, разумеется, не принадлежит Шикамару. — Я ведь просил не распускать свои клешни, кажется?***
Темари не забыла про чувство самосохранения, но злость на брата просто захлестнула с головой, и в какой-то момент стало слишком плевать на всё то, происходило или ещё может произойти. Садясь позади мотоциклиста, она вряд ли руководствовалась логикой, но знала, что ему можно доверять, просто потому что узнать его не составило никакого труда. В своё время она дни напролёт проводила в его компании. Сасори привёз её к себе домой, а сам вернулся через два часа. Темари была искренне рада его видеть. — Далеко по трассе на каблуках пыталась убежать? — Скорпион усаживается напротив неё, повернув стул спинкой вперёд, и выставляет руки на стол, устраивая на них подбородок. — Не знаю, — отрешённо Темари пожимает плечами и переводит взгляд на свою чашку, — это сложно объяснить, Сасори. Я не знаю, что мне делать. Мужчина несколько секунд внимательно следит за девушкой, не пытаясь скрыть свой интерес. Он бы с радостью ей помог, попроси она, но Темари молчит, и лишь беспокойный взгляд выдаёт её смятение. Сасори редко приходилось видеть её такой сломленной. Обычно она и Нара эффектно появлялись на старте, собирая вокруг себя толпу, а после очередной победы тихо исчезали с горизонта, не стараясь красоваться. Им и вдвоем было хорошо. — Поделишься? Темари поднимает на друга взгляд сине-зелёных глаз, а Акасуно хочется смеяться от того, как наивно и потерянно выглядит старая подруга, сжимая в руках чашку. Так она выглядела и на дороге, где он случайно её подобрал. За этот день произошло так много всего, что вопрос Сасори что-то слишком легко ломает внутри Темари. Ей тяжело даже думать обо всём случившемся, не то чтобы говорить. За прошедшие годы она совсем отвыкла с кем-либо чем-то делиться: у Итачи никогда не было времени её выслушать, Канкуро не проявлял должной серьезности, а подругами в Токио она так и не обзавелась. Однако сейчас ей руководит не логика, а тупое отчаяние, упорно требующее выговориться, потому что дальше этого дома ни слова не уйдёт. Первые слова даются Темари слишком сложно, с надрывом и постоянными паузами. Ей просто нужно выговориться обо всём, что произошло за последние недели, а Сасори — хорошая кандидатура на роль жилетки. Она начинает с начала, с того самого приезда в гости к брату и злосчастной аварии пьяного Шикамару. Акасуно вспоминает помятый бампер Нара и понимает, что тот всё ещё не готов отпустить даже спустя три года. Темари бьёт мелкая дрожь и, кажется, знобит, но она медленно продолжает свой рассказ, не забывая ни про дом на побережье, ни про гонку на машине Дейдары. Говорить о последнем прощании особенно тяжело, но Сасори её не торопит. Она слышит свой голос, кажущийся чужим просто потому, что с ней такого произойти не могло. Ведь хорошие жены так не поступают. Однако Сасори слушает её, не перебивая и не осуждая даже взглядом, и только за это одно она уже ему безмерно благодарна. Он действительно оказался в нужное время в нужном месте. — Мда, натворила ты дел, сестрёнка, — Акасуно как-то утешающе улыбается, вставая из-за стола и пытаясь подобрать слова, которые смогли бы утешить, но на ум ничего не приходит. Темари облажалась — и нет ни одной причины, чтобы так не считать. Сасори что-то ищет на верхних полках встроенной деревянной кухни, а через пару секунд ставит перед девушкой бутылку без этикеток с какой-то густой светлой жидкостью, снова присаживаясь напротив с какой-то глуповатой улыбкой: — Ты знаешь, я хорошо отношусь к Шикамару, к тебе, но я не знаю твоего мужа и не могу сказать, как ты должна поступить. Выбор всегда остаётся только за тобой, даже самые близкие не могут решать, как будет тебе лучше. Как видишь, и твой брат с этим не справился, поэтому ничего объективного тебе не скажу. Я, разумеется, за Шикамару, но решать тебе, — улыбаясь, Акасуно приподнимает лицо девушки за подбородок и аккуратно тянет уголки её губ вверх, — знаю я один дедовский метод на этот случай. Вы, девочки, часто им пользуетесь. Но Сабаку искренне улыбается, крепко сжимая ладонь приятеля в своей. Камень с души не упал, ничего не стало понятнее, но стало легче. Действительно легче. И всё, что ей было нужно, получасовой разговор с тем, кто не станет судить и навязывать своё мнение. — Как говорят, пьяные — самые честные, — заговорщическим тоном начинает Красный Скорпион, наклоняя бутылку в сторону, так что густая жидкость начинает плескаться, — так напейся и позвони. На том конце будет тот, кто нужен. От манеры разговора Сасори Темари очень хочется смеяться, а желание запихнуть всю свою стеснительность в задницу пересиливает все остальные. — Думаешь, поможет? — щурясь, девушка перехватывает бутылку, с подозрением оглядывая содержимое, а после переводя взгляд на хитрые светло-карие глаза приятеля. — Уверен, — гордо отзывается мужчина, и такая манера ответа им точно позаимствована у Дейдары, — ну, а если нет, то хотя бы заценишь талант Тсукури в зельеварении. — Приворотное, надеюсь? — девушка вскидывает брови и наконец-то расслабляет всё время до этого напряженные плечи, — ты же составишь мне компанию? Я вообще не умею пить. — Прости, сестрёнка, но я не могу. Дей попросил помочь перегнать пару тачек в Акиту, вернусь только послезавтра, — Сасори пожимает плечами и оглядывается на светящийся телефон. Тсукури дозвонится и до мёртвого, если у него горит дело, обещающее неплохую прибыль, — Тем, прости, но мне пора, иначе Дей меня сожрёт, ну ты знаешь его. — Поняла, — Темари грустно кивает, вставая из-за стола, но Сасори кладёт руку ей на плечо, довольно весомо надавливая, — ты чего? — Как я знаю, идти тебе особо некуда, а дом мне в ближайшие дни вряд ли пригодится, можешь остаться здесь. В одиночестве хорошо думается, — Акасуно улыбается, в прыжке обувая кроссовки и следом кидая ей в руки связку ключей, и быстро убегает. Шустро натянув туфли, Темари выскакивает на крыльцо, надеясь остановить друга, но замечает его лишь закрывающим дверь рыжей «тойоты» Дейдары. К щекам тут же приливает кровь от воспоминаний, и девушка прячется за дверью, надеясь не попасться Тсукури на глаза — за свою машину он и закопает заживо, ведь за три года так и не изменился. Ей становится снова одиноко и слишком грустно. Она никуда не может уйти без телефона, денег и ключей, оставленных в собственном автомобиле рядом с братом, медленно сходящим с ума со своей гиперопекой. Она никуда и не хочет уходить. Если Шикамару её предал, она, наверное, смогла его простить, но если она упустит его сейчас, то вряд ли простит себя. Возвращаясь на кухню, с непониманием смотрит на бутылку, скорее всего, бейлиса и просто падает на всё ещё стоящий задом наперёд стул. Ей не нужно напиваться, чтобы знать, кому звонить. Когда же уже всё это закончится? Сасори возвращается, как и обещал, через полтора дня, правда, возвращается он в четыре утра, когда Темари досматривает третий по счёту фильм ужасов, в полудрёме сжимая в холодной руке пульт. Она, честно говоря, ждала его немного позже, надеясь прибраться к возвращению, но выбирать не приходится. За два дня, проведённых взаперти в довольно современном доме Сасори, Темари то и дело что спала. Открыла двери на широкую террасу настежь, на фон включала какие-то фильмы, но чувствовала себя такой разбитой, что буквально не могла оторвать голову от подушки. Прокручивала в голове предстоящий разговор с Итачи, но так и не могла подобрать правильные слова, потому что таких просто не существует. — Я, значит, оставляю в её распоряжении целый дом, а она мало того, что не звонит, так ещё и остаётся ютиться в гостиной, — Сасори плюхается рядом со своей гостьей на диван, застеленный пледом, и обнимает сонную девушку за плечи, — как твой отпуск? — заметно, как тяжело на ходу засыпающему мужчине даются слова и мало-мальская активность. — Да у меня же нет с собой телефона, — сонно вспоминает Темари и поглядывает на небывало веселого друга, под глазами которого красуются синяки и жутки мешки, будто он не спал с год. — Тогда ты не в курсе, но Нара этой ночью проиграл свою «ауди». Тормознул за десять метров до финиша. Никто не ожидал от него такой лажи. Мне кажется, если его найдут те, кто на него как обычно поставил, его расстреляют в упор. Сасори выдавливает из себя кошачью улыбку, устраивая голову на спинке дивана и закрывая уставшие глаза, ведь за всю поездку он вздремнул разве что пятнадцать минут в машине в пробке. И, начиная с того, что он в принципе слишком ровно дышит к машинам, и заканчивая тем, что все мутно-подпольные махинации Дейдары довольно опасны, Сасори иногда пытается вспомнить, какая такая сволочь-судьба свела его с Тсукури, но, к своему внутреннему спокойствию, не может. Открывая глаза, Акасуно растягивает улыбку пуще прежнего, наблюдая за растерянным и одновременно задумчивым выражением лица подруги. Что же, никто не ожидал таких фокусов от Нара. Темари даже предположить не может, что послужило спусковым крючком к такому поведению Шикамару. Ладно, хорошо, она даже не хочет предполагать, потому что точно знает, но, черт возьми, «ауди» то за что? А ещё ей очень не нравится интонация Акасуно и его смех, потому решает перевести тему: — Не ожидала тебя так рано, — голос её слишком тихий, потерянный, да и в мыслях далеко не Сасори. Такое поведение Шикамару не свойственно. Или это из-за их последнего прощания? Она видела боль в его глазах, хоть и было темно, слышала голос, сквозящий обидой и непониманием, и была готова сгореть со стыда на месте, оставшись рядом с ним хотя бы горсткой пепла, но не могла. Темари очень надеется, что он простит её, она всё для этого сделает. — Не парься, к вечеру свалю снова, — тихо произносит мужчина невпопад, едва не отключаясь. Темари смешит его усталый внешний вид и такая похожая на Шикамару привычка засыпать где ни попадя. Она бы и сама с радостью бы уже легла спать, но с появлением Акасуно испарились последние кроткие надежды на дремоту. В голову ей тут же приходит диковатая идея, которую ей очень хочется обсудить с другом, но удаётся это только после полудня следующего дня, когда Красный Скорпион всё же открывает глаза. — Да-а, вот теперь утро действительно доброе, — потягиваясь, мужчина зависает в проходе на террасу, где пьёт чай Темари, — какая хорошая погода, а мне опять протирать задницу в тачке, — вздох Сасори кажется таким тяжёлым, что девушка просто не может сдержать свою улыбку, оглядываясь на своего гостя. — Кстати о машинах, — но Сабаку отставляет в сторону чашку и поднимается с плетёного кресла, — не хочу показаться излишне наглой, но мне нужна твоя помощь. — Если дело связано с машинами, то, думаю, мне нужно что-то шепнуть Тсукури? — Сасори следит за растерянной на пару секунд девушкой, явно не ожидавшей, что он вот так просто раскроет её планы, но Темари тут же берёт себя в руки, растягивая улыбку. — Ты прав, я хочу прокатиться с тем, кому проиграл Шикамару. Сасори улыбается, чуть щурясь от яркого для осени солнца. Темари решила. Решила правильно, и он за неё рад.