Ноты дурмана

      Химерическая Судьба, резвящаяся нитями тысячей жизней, развлекающаяся острием и запахом чужих мук, кусающая и впрыскивающая яд во имя прекрасной Богини Смерти, не подвластная и неукротимая, скалящаяся во тьме, обнажающая теорию безнадежности и отнимающая последние силы, насмехаясь над страждущими перемен, приносящая только боль.       Изощренная и извращенная, она не прощает ошибок, разукрашивая пространство цветами алого, разбавленного оттенками повседневности и черного забвения, не обещающего ничего, кроме новых кругов личного ада.       Тихая и болезненная, призрачная Надежда, угасающая при первых лучах жаждущей новых жертв мегере реальности, опоясывающей и скользящей между строк призывов к новому будущему в фолиантах ложных поэтов. Не признающая ничего, кроме собственной глупости, но предъявляющая после десятикратный счет каждому.       Отравленная Вера бытом, спешкой и бранью, скулящая и забивающаяся в угол, молящая еще о часе свободы от новых цепей жизни, намертво сжимающих в своих объятиях и хохочущих над бесплодными, слабыми попытками вырваться на волю.       Но стоит ли пытаться, если результат заранее известен?       Стоит ли пробовать, когда куда проще сдаться и позволить себе утонуть в омуте бытия?       Стоит ли отчаянно жаждать нового глотка кислорода, вдыхая отравленный газ выхлопных труб, заводов и всех "прелестей" цивилизованного мира, погрязшего в собственных экскрементах?       Стоит ли верить в чудо, которое никогда не свершится, растерзанное клыками мрачных жнецов жизни, вещающими с экранов и орущими новые заветы, проповедующие смертные грехи, как путь, выбранный Судьбой и нашептанный ночными фуриями в дешевых отелях, опиуме и алкогольной дымке?       Стоит ли надеяться на милость и получать гроши, преумноженные унижением на дальних стоянках, на коленях или по пожеланиям клиента?       Стоит ли уповать на любовь, закопанную под толщу плотского и незначительного, оставляющую лишь сожаления и тлен несбывшихся мечтаний, которые рассыпались пылью и ускользают сквозь пальцы, оседая воспоминаниями с бутылкой покрепче, разлитой по стаканам и выпитой залпом?       Стоит ли бежать от неизбежного, что все равно возьмет свои бразды правления, пришпоривая, подгоняя беспощадными ударами кнута, натягивая поводья до сведенной болью челюсти с переломанными зубами, стесанными об дерево или кожу, а может и железо, в которое закованы наездники?       Стоит ли пытаться найти лучшее, но оставаться все с тем же, не имея ни единого шанса на сдвиг в сторону от точки отсчета, начала начал и конца всего?       Озлобленная и разгневанная, смотрящая с высоты своего положения, упоенная мужеством и безнаказанностью, она неотрывно следит, дергая за нитки, душа оборотом вокруг шеи с особой изощренностью и наркотическим трансом, опьяняющим своей легкостью и дарящим веру в небытие, в красивые слова и ладные строки, сочащиеся кровью невинно убиенных, задыхающихся в пепле новой Помпеи, извергающей неминуемую смерть под покровом густого мрака неверия и поклонения придуманным идолам.       Чернилами по бумаге, марая пальцы в обетах, данных в порыве полета, эйфории, заглатывающей и перемалывающей, чтобы после сплюнуть раскуроченное неважное или же значимое, но столь не вовремя забытое, брошенное на откуп неизвестным Богам, коим в истерии бились лбами об землю до крови и разноцветных отметин.       Междустрочный призыв к небесам с вскинутыми руками в подворотнях, далеких от родного дома, не найденного во имя приюта, обретенного и нетленного в попытке избежать нового удара под дых, столь резво нанесенного, что не остается ни единого шанса после оправиться, только сорваться в пучины негодования, забивающего каждую клеточку сущего, но не существенного.       Крик, утопающий в изоляции стен, что рожден и умерщвлен одним днем, запрятанный в шкафах, подушках, а может в неотправленных письмах, покоящихся в столе, что некогда служил верой и правдой, а ныне расхлябан до скрипящих суставов, потертого лака, обещавшего вечность и не прослужившего и столетие, но сгнивший еще в начале начал под потоками слез и отчаянных стонов, срывающихся с уст несчастного под гнетом жизни, давящей раскаленным железом на плечи и оставляющей клейма отбросов.       Тянущая свои руки и утаскивающая в водоворот пороков, на самое дно, растирая о камни преград, вжимая в агонию и срывая вопли, заставляя подчиняться правилам садистской судьбы, что играется и режет из раза в раз, превращая в кровавое месиво и упиваясь собственной возможностью продолжать оные развлечения, игнорируя надрывные рыдания и мольбы, что взметаются к небу, но не находят там отклик, грязнущие в мраке безграничной ненависти.