Несломленный (Unbroken)

В первый раз, когда Стайлз стучал в дверь Лидии, ее мать смотрела на него так, будто он что-то украл. Она пыталась выяснить, кто он такой, откуда узнал о Лидии, и только потом разрешила войти. Теперь же она улыбалась ему, как родному. — Лидия, — позвала она, — Стайлз пришел, — а затем повернувшись к нему, спросила: — Что ты хочешь? Чай, кофе? Сегодня было холодно, поэтому он кивнул: — Чай. Звучит неплохо. Мама Лидии кивнула и повела его на кухню, открывая шкаф, показывая ряд ярких коробочек, кучу банок и контейнеров, заполненных разного рода листьями. — Выбирай любой, — сказала она, ставя чайник. На секунду Стайлз был поражен таким разнообразием. Последний раз, когда у них с отцом была хотя бы половина такого выбора, был лет пять назад. Пару минут он изучал коробочки, робко нюхая различные ароматно пахнущие добавки, и когда на пороге кухни появилась Лидия, он остановил свой выбор на черничном чае. — Будешь зеленый? — спросила она, вытаскивая гранатовый чай для себя. — Хотел попробовать что-то новое, — ответил Стайлз, раскрывая пакетик и опуская его в чашку, которую мама Лидии успела ему вручить. — Он богат антиоксидантами, — пояснила Лидия. — И вообще, нам с тобой нужно как-нибудь заняться йогой. — Может быть, — пожал плечами Стайлз. — Над чем работаете сегодня? — спросила мама Лидии, разливая кипяток по чашкам. — Над банши, — сказала Лидия, вытягивая пакетик на веревке, Стайлз сделал так же, чувствуя себя безумно глупо. — Возможно, я буду кричать, — предупредила она. — Так что не заходи ко мне. — Ничего страшного, я собираюсь побегать, — заверила ее мать. Вскоре, Стайлз и Лидия отправились в комнату, и, оказавшись в ней, он сказал: — Твоей маме лучше. — Она просто счастлива тому факту, что я не сумасшедшая, — заметила Лидия, с изяществом королевы усаживаясь на кровать. — И ей важно знать, что происходит в твоей жизни. Как твой отец? — Полагаю, — протянул Стайлз, усаживаясь на стул рядом с кроватью, — он рад, что я больше не лгу об оборотнях, но все еще злится из-за той ситуации с Неметоном. — Ну, а ты бы не разозлился, если бы он пожертвовал собой ради тебя? — спросила Лидия, отпивая чай. — Твоя правда, — согласился Стайлз. — Но тут дело в другом! Он сделал глоток, и поморщившись, отставил чашку. Стайлз ужасно скучал по кофе. — Твой папа, вероятно, не совсем понимает «твоей правды», — заметила Лидия. — Давай уже начинать? Лидия улыбнулась так, что сразу стало понятно, то что она промолчала сейчас — еще не означало, что они не вернутся к этой теме после. Поставив чашку на тумбочку, она села в позу лотоса (в идеальную позу) и сложила руки на колени, развернув их ладонями вверх. — Дитон с тобой упражнялся? — спросила она. — Вся моя неделя проходит от медитации к медитации, — заверил ее Стайлз. — Он заставил меня записывать свои сеансы на телефон и присылать ему, так что у меня все есть. — Лучше перестраховаться, сам знаешь, — заметила Лидия. После всего, что с ней случилось, после той ситуации с Питером, она категорически отказалась от помощи Дитона в направлении ее медитации, утверждая, что сделает это только с тем, кому доверяет. И, если честно, Стайлз не ожидал и был счастлив, что она предложила его кандидатуру. — Начинаем? — Закрой глаза, — сказал Стайлз, стараясь говорить размеренно и спокойно. — Представь, что ты на лугу. Ты никогда на нем не была, но почему-то ты знаешь это место. Ты знаешь, что здесь в полной безопасности. Изучи этот луг, почувствуй запах воздуха. Обрати внимание на окружающие тебя звуки. Когда юноша это говорил, то заметил, как расслабились плечи Лидии, в то время как он сам сидел натянутый, словно струна. — Если ты будешь внимательной, — продолжил он, — то услышишь пронзительный поток воды. Следуй за звуком и ты окажешься на берегу великой реки. Встань рядом с ней на колени и положи руку на поверхность воды. Тебе холодно. Почувствуй, насколько сильны эти воды. Лидия неприятно вздрогнула. — Ты в безопасности, ты знаешь это, — напомнил Стайлз. — Река сильная, но она тебя не тронет. Войди в нее, почувствуй связь с энергией реки. Чувствуй движение вокруг себя. Вода холодная, быстрая, но ты крепко стоишь на ногах. Опустись на колени, почувствуй воду вокруг себя. Лидия кивнула, закусывая нижнюю губу. Стайлз глубоко вздохнул, надеясь, что его голос не был нервным. — Когда ты соединяешься с телами вокруг тебя, что ты чувствуешь? — Я чувствую, будто меня что-то тянет, — сказала она, хоть и голос ее был каким-то далеким. — Тянет мое сердце. — Сосредоточься на этом чувстве, — попросил Стайлз. Девушка вздрогнула, кивая, а он, тем временем, продолжил. — Теперь вытяни руки и почувствуй, как проплывающая мимо рыба касается твоей руки. Каждая рыба — это человек, который умрет. Ты можешь чувствовать их в воде. Ты можешь даже поймать их, если будешь действовать быстро. Оставайся неподвижной, прояви терпение, и когда ты увидишь приближающуюся рыбину, то просто попытайся схватить ее за хвост. — Это что, твоя великая речь эмиссара? — Лидия приоткрыла один глаз, смотря на него. — Не могла бы ты просто взять и попробовать? — попросил Стайлз, чувствуя, что теряет контроль над своим спокойствием. Девушка кивнула, снова расслабляясь. — Отлично, — произнесла она, сосредоточенно сжимая пальцы правой руки. — Я поймала. — Уверена? Я что-то сомневаюсь. Дитон говорил, что тебе понадобится полчаса, не меньше. — Уверена, — спокойно, без каких-либо споров, ответила Лидия. — Хорошо, — кивнул Стайлз, надеясь, что это все было безопасным. — Давай попробуем понять, кто это и что ты чувствуешь. Вставай. Двигаясь словно сомнамбула, Лидия спустила ноги с кровати, замирая. Стайлз нервно сглотнул. — Ты поведешь меня туда, куда поведет тебя твоя образовавшаяся связь, — пояснил он. — Начни, как будешь готова. В мягком медленном движении она развернулась, и указала на Стайлза. Тот обернулся, он стоял у окна. — Туда? Хорошо, — он потянулся за пиджаком, лежащим на стуле. — Пойдем. Когда он снова на нее повернулся, то застыл, замечая изменения. Девушка стояла, что-то шепча, а ее голова нервно подергивалась. — Лидия? — осторожно позвал Стайлз. — Давай, отмирай. Мы должны найти этого человека до того, как что-то с ним случится, ладно? — он положил руку ей на плечо, но она отпрянула, будто ее обдало огнем, и резко открыла глаза. Стайлз очень удивился, заметив, что та плакала. — Лидия? — Боже мой, — прошептала она. — Лидия, что случилось? Кого ты видела? — Тебя, — задохнулась она, прижимая руки ко рту, но не успела. С ее губ раздался пронзительный крик, эхом проносясь по дому. Стайлз чувствовал, как вибрировали его внутренности. Внезапно обрадовавшись, что они всех предупредили о тренировке, и что вряд ли кто из стаи отреагировал бы на этот крик. Когда все закончилось, Лидия уставилась на Стайлза, а по ее щекам текли крупные слезы. — Стайлз, — быстро и испуганно заговорила она. — Я вижу в тебе темноту, она убивает тебя. Я вижу ее. — Ты была со мной, когда все это началось, — заставив себя улыбнуться, напомнил он. — В моем сердце есть тени, ты это знаешь. Я тоже это знаю. Лидия покачала головой, тяжело дыша, дрожа всем телом. — Нет, — прошептала она. — Это не в твоем сердце, — она потянулась к Стайлзу, чуть споткнувшись, и коснулась верхней части его живота, там, где боль была настолько сильной, что заставляла сходить с ума уже несколько недель подряд. — Здесь, — прошептала она и ее глаза снова заблестели от слез. — Начинается здесь и идет по всему телу. Оно… излучает, — Лидия задохнулась, пытаясь произнести это слово. — По твоему телу распространяются метастазы. — Бог мой, — прошептал Стайлз, опускаясь на стул. *** Стайлза накрыл страх. Он знал, что такое ослепляющий ужас, когда на тебя нападает нечто более сильное, быстрое и на сто процентов более смертоносное, чем ты сам. Он знал что такое парализующее чувство беспомощности: когда он понял, что не мог остановить Скотта во время игры в лакросс, когда не мог освободить Эрику и Бойда от Джерарда. Когда не смог остановить Дженнифер. Стайлз мог назвать себя самым прошаренным жителем Бейкон Хиллс, лучше всех разбирающимся в страхе. Но ничего из того что он чувствовал раньше, даже отдаленно не сравнилось со страхом, который одолевал его сейчас. Который окутывал его словно крыльями, сжимая, не давая вдохнуть, сдавливая внутренности в один ком. Он не мог с этим бороться. Это было его тело, которое рушило само себя. На пути в ветеринарную клинику Лидия сидела рядом с ним, крепко сжимая его руки. Стайлз чувствовал как ее ногти впиваются ему в ладони. По дороге в клинику, она дозвонилась до Дитона, прося встретить их уже на месте, несмотря на то, что был конец рабочего дня. Подъехав к больнице, Стайлз заметил, что двери были открыты, и Дитон был на месте. Лидия быстро рассказала то что увидела, коротко и по существу. Будто бы паника отступила, если бы она уложилась в рекордно короткое время. Стайлз слушал ее через слово. Он устроился на одном из неудобных пластиковых стульев, сжимая руками живот. Подняв глаза, он увидел плакаты, висящие на стене: «Обнаружение кошачьей лейкемии», «Ваша собака и диабет», «Собачья и кошачья скелетная анатомия». — Лидия, у тебя нет медицинской подготовки, — попытался объяснить Дитон, внимательно ее выслушав. — Нет причин думать, что со Стайлзом что-то не так. — Но он умирает! — запротестовала Лидия. — Я чувствую это! — Это рак поджелудочной железы, — тихо, но твердо произнес Стайлз. Господи, каким же глупым он был. Ведь все симптомы указывали на это. Боль в желудке. Потеря веса. Отсутствие аппетита. Даже внезапное отвращение к определенному блюду, даже это было! Он видел это у своей мамы. А потом она пожелтела, перед тем как отправиться в больницу. Этого просто не могло случиться с ним. Внезапная мысль, пришедшая на ум, подарила проблеск надежды сквозь весь этот парализующий ужас. — Но ведь… оборотни могли же унюхать рак во мне, верно? Скотт же чувствовал его у Джерарда. Так что, возможно это что-то другое. Дитон колебался. — Не обязательно, — наконец произнес он. — То, что унюхал Скотт — это не рак, это препарат, который принимал Джерард. Рак — это мутация собственных клеток организма. Даже опытному оборотню очень трудно его обнаружить, особенно, если они не заняты целенаправленным поиском. Стайлз сокрушенно опустился назад. — Сходи к врачу, объясни ему все, — с нежностью в голосе сказал Алан. — Если я пойду к врачу, то папа обо всем узнает! — возразил Стайлз, снова поднявшись. — Он не должен об этом знать. — Он твой отец. — Вот именно! — горячо воскликнул Стайлз. — И рак поджелудочной железы убил мою мать! — он посмотрел на нахмурившегося Дитона и вздохнул. — Вы можете мне помочь? — Я могу сделать тебе УЗИ, если тебе станет от этого легче, — предложил он. — Но я боюсь, что ты уже сам все для себя решил. — Давайте сделаем, и я буду только рад ошибиться. Дитон показал ему, куда лечь, и Стайлз стянул с себя рубашку, подходя к столу. В любом другом случае ему было бы стыдно светить своим далеко не идеальным телом перед Лидией. Но он так нервничал и был таким расстроенным, что красота — это последнее, о чем он думал. Улегшись на стол, он стал дожидаться Дитона, который в этот момент вышел, вернувшись лишь через несколько минут, неся с собой предмет похожий на персональный компьютер начала восьмидесятых. Тяжелый, с маленьким экраном, он имел раздвижную клавиатуру с огромным бирюзовым мячиком, очевидно, заменяющим мышь, по бокам были синие и желтые кнопки. Рядом лежала маленькая сумка, с чем-то похожим на микрофон, и каким-то непонятным прибором. — Это ультразвук? — спросила Лидия, подходя ближе. — Да, — кивнул врач, поставив аппарат на стол с колесиками, подкатывая его к Стайлзу, и надевая пару перчаток. — Я собираюсь положить это тебе на живот, — сказал он, поднимая маленький микрофон. — Наверное, будет холодно. Эротические фантазии, включающие в себя наличие латексных перчаток, трубок и смазки — определенно не включали в себя Дитона. Господи, сейчас это все казалось таким нелепым. Как будто это было в другой жизни. Уставившись в потолок, Стайлз постарался дышать носом и не вздрагивать, когда Дитон разлил на его живот гель. Он не врал, было холодно. Стайлз старался игнорировать манипуляции Дитона, пока он не остановился, держа устройство на животе. Алан медленно скользил аппаратом по коже, не сводя глаз с экрана. Стайлз тоже пытался подсмотреть, но видел только непонятную и бесформенную массу. Он даже примерно не понимал, что это. Когда Дитон работал — он был бесстрастным, но Стайлз очень хорошо услышал, как он резко задержал дыхание. — Что там? — спросил он, уже зная, каков будет ответ. Было видно, что Дитон колебался. — В твоей поджелудочной железе есть масса… Стайлз ударился головой о железную поверхность стола, в этот момент ему показалось, что он слышал, как весь воздух покидал тело. — Пока рано бить тревогу, — начал Дитон. — Тебе нужно сделать биопсию. Давай ты сразу запишешься на прием к врачу, ты должен… Стайлз? Тот уже сел, надевая рубашку, несмотря на то, что гель пачкал ткань. — Мне нужно идти, — сказал он, не в силах поднять взгляд. Ему просто нужно было куда-то уйти. Он не сразу понял, что сорвался на бег, только тогда, когда услышал звук шагов Лидии, бегущей за ним. Добежав почти до конца стоянки, Стайлз рухнул на колени, с остервенением вырывая траву, росшую в газоне. Небольшая ладонь оказалась на его спине, с нажимом массируя кожу. — Дыши, — попросила Лидия. — Дыши, Стайлз. Он засмеялся. — Поцелуешь меня, если у меня не получится? — Нет, ты не почистил зубы, — Лидия была на грани истерики, это ощущалось на физическом уровне. Стайлз пододвинулся к ней, прижимая голову к ее бедру, смотря на цветочный узор юбки. Ее пальцы гладили его волосы, будто бы он был ребенком. — Делать биопсию нет смысла, — сказал он. — Зло во мне и так очевидно. Ты сама его почувствовала. — Я могу ошибаться, — осторожно сказала Лидия, на что Стайлз только покачал головой. — Ты никогда не ошибаешься. Она вдруг села к нему, обнимая, давая уткнуться в свои волосы. — Мне так жаль быть правой в этот раз. — Мне тоже, — вздохнул Стайлз, смотря на лес, видневшийся вдали. — Что собираешься делать? — спросила Лидия. — Не знаю, — ответил он, в глубине души думая, что все же, у него был один вариант. *** В ту ночь Стайлзу приснился сон, где Скотт, Дерек и вся стая пришли к нему, прижались бы своими телами, выпуская острые клыки и сверкая страшными глазами. Он бы побежал за ними в лес, но не смог бы догнать, потому что был всего лишь человеком, и к тому же, руки и ноги его просто не слушались. Кто-то, пробежавший совсем рядом, впился в его тело зубами, будто бы он был добычей. Боль была адской. Стайлз упал на землю, крича. Последнее, что он увидел — лицо Скотта, перекосившее от гнева и гротескного голода. Его рот раскрылся и он показал клыки. Затем Скотт опустил голову, прокусывая тонкую кожу живота, отчего Стайлз тут же загнулся от пронзившей его боли. Он проснулся, задыхаясь, чувствуя холодный пот, заливавший его лицо. Несколько секунд Стайлз, дрожа, лежал в постели, прижимая подушку к груди. Боль с еще большей силой пронзала его живот. Это была реальность, не сон. Он коснулся того места, где жгло от боли, думая о образовавшейся опухоли, которую он увидел на УЗИ, а также думая о том, что рак мог перейти на другие органы. Лидия сказала, что метастаза выглядела так, будто бы растекалась по всему организму. Теперь, когда он узнал о ее существовании, он почти чувствовал, как она отравляла его тело изнутри. Раньше он думал о том, как это плохо, когда тьма, живущая в его душе, тянула к себе, но теперь когда она захватила его тело, отравляя изнутри — он понял, что бывают ситуации и хуже. Если даже тело обернулось против него — чему же тогда в этой жизни можно было доверять? Часы показывали четверть восьмого, когда он наконец-то спустился вниз; отец, до этого читавший газету, удивленно вскинул брови. — Ты сегодня рано. — Кошмары, — единственное, что мог выжать из себя Стайлз. К счастью, кошмары были достаточно частым явлением, после встречи с Неметоном, поэтому Стилински старший даже не удивился. Он только сочувственно кивнул сыну, предлагая кофе. Рядом с ним стояла большая чашка, от которой исходил густой аромат. Стайлз подумал, что раз он все равно умирал, то неужели не мог позволить себе чашечку кофе? Но стоило ему представить вкус, попавший на язык — как живот тут же дернулся в болезненном спазме. Вздохнув и покачав головой, Стайлз достал пакетик горячего шоколада. — Какие планы на сегодня? — спросил отец, как только Стайлз сел напротив. Он немного колебался, медленно смакуя напиток. Обычно, в субботу он тренировался сначала с Дитоном, а после обеда со стаей. Но после вчерашнего, док был последним человеком, которого хотелось видеть. К стае это тоже относилось. И дело было даже не во сне, хотя стоило только вспомнить его и тело тут же прошивала нервная дрожь, особенно когда перед глазами всплывал взгляд Скотта. Да и жалостливый взгляд Лидии был ему ни к чему. Также, Стайлз не хотел даже пытаться обмануть Скотта и Дерека. Осторожно прикидывая варианты, он поднял взгляд на отца. — Думал, провести день с тобой, — произнес он, пытаясь сохранить нейтрально-спокойный тон. — Если ты не поедешь на работу, и если у тебя нет никаких планов. Выражение настоящего счастья на лице отца заставило Стайлза почувствовать себя самым ужасным в мире сыном. Когда они общались в последний раз? — Мы можем отправиться в лагерь и пострелять, — предложил он. Они со Стайлзом, когда тот был маленький, ездили туда довольно-таки часто. Но он покачал головой. — Никаких пушек. Мне нужно отдохнуть от всего этого дерьма. Мы… мы могли бы пойти в парк, — предложил он. — покидать мяч? Его отец еще в школе увлекался баскетболом, возможно, он даже был в одной команде с Питером Хейлом. Когда Стайлз был маленький, папа регулярно отводил его на баскетбольную площадку, на обратном пути со школы, возможно, надеясь сжечь лишнюю энергию. — Только если ты будешь давать старику отдыхать, — ответил он, а на его лице появилась заразительная улыбка. — Кстати, сегодня же игра, так что я мог бы сделать начос на вечер, что думаешь? — Звучит круто! — Стайлзу даже не пришлось подделывать свой энтузиазм. За начос от папы он готов был продать душу. Стайлз отправил групповое сообщение стае, говоря им, чтобы его сегодня не ждали, а затем выключил телефон, положив его на стол, на что отец нахмурился. — Хорошо, — протянул он. — Ты отказался от встречи с ребятами. — Мне просто нужно какое-то время, чтобы отдохнуть от них, — сказал Стайлз, и отчасти, это была правда. Он заставил себя улыбнуться. — Давай, ты готов поиграть? — Всегда готов, — рассмеялся отец, благополучно забывая о ситуации. *** Как и ожидалось, отец раз за разом обыгрывал его. Стайлз больше не был таким быстрым. И это все из-за рака, думал он, стараясь выглядеть не сильно уставшим. Несмотря ни на что, он громко и яро утверждал, что только позволил отцу победить, споря с ним почти до самого дома. Остаток дня они провели за телевизором, с тарелкой начос наперевес. «Короли» проигрывали, и это было идеально. Стайлзу не нужно было притворяться счастливым, достаточно было просто поносить «Лейкерс» на чем свет стоит. Под вечер, уходя в свою комнату, Стайлз сразу направился к шкафу. В темном и безопасном углу, скрытый спортивным инвентарем и грудой грязной одежды, у Стайлза лежал тайник. И это было не совсем то, что он хотел скрыть от отца. Стайлз не настолько идиот, чтобы прятать дома траву, а все порно у него было в папке «домашнее задание» на рабочем столе компьютера. В этой же коробке лежало то, что делало Стайлзу очень больно. Вытащив ее из шкафа, он положил коробку на кровать. Там лежал маленький фотоальбом. Взяв его, и не обращая внимания на мазохисткое желание открыть, Стайлз отложил альбом в сторону. Затем он достал фигурку слона, которую мама дала ему, сказав, что это будет новым другом, пока она лежала в больнице. Он спал с этой игрушкой каждую ночь, пока мама была жива. После этого он не мог даже взглянуть на слона, но и не мог от него избавиться. В общем, слон отправился к фотоальбому. Следом он достал кружку, из которой мама пила каждое утро. На ней был изображен Гарфилд, а ниже была надпись: «Я не работаю по утрам». Стайлз просто чудом спас кружку от «Армии спасения», в то время, когда он освобождал дом от ее вещей. Там же, в коробке, лежала аккуратно сложенная джинсовая куртка. Раньше от нее шел тонкий шлейф маминых духов, теперь же эта куртка пахла пылью. Мама очень любила ее, нося почти каждый день. Тяжело сглотнув, он достал ее, надевая. Когда-то, эта куртка была ему как раз, теперь же она была очень узкой в плечах, а рукава едва закрывали запястья. Сняв ее, он отложил куртку на покрывало. На самом дне коробки лежал диск. На обложке была женщина в капюшоне, которая выглядела худее, чем Стайлз помнил маму. Но не настолько худой, какой она стала, заболев раком. Раньше мама одевалась по-другому. На ней было длинное яркое платье, мартенсы на ногах и ожерелье на шее. А вот взгляд был тот же, что Стайлз видел по утрам каждый день, хоть и женщина на обложке подводила глаза. Она сидела на карнизе, прижимая колени к груди, а темные волосы густым шлейфом лежали на ее плечах. «Клаудиа Новак», — было написано на обложке. — «Спиралью ввысь». Стайлз никогда не выкидывал этот диск. Это была последняя нить, держащая его в равновесии. Иногда он слушал ее песни, желая никогда не забывать мамин голос. Взяв ноутбук в постель, юноша дважды убедился в том, что наушники были на месте. Если бы отец услышал голоса в спальне, он бы что-нибудь заподозрил. Поставив ноутбук на колени, Стайлз вставил диск в слот. Открыв список песен, он тут же включил последнюю, ту, которую обычно пропускал. Голос мамы, звучащий из наушников, был чистым, словно колокольный звон, каждый звук был полным, красивым, таким, каким его помнил Стайлз. «Я стоял у окна в холодный пасмурный день, Когда увидел катафалк, увезший маму под его тень». Он ненавидел эту песню, еще тогда, когда мама была живой. Стайлз терпеть не мог ее слушать. Мама записала ее в тот год, когда ее родители погибли в автокатастрофе. Стайлз не был с ними знаком, но всегда ненавидел эту песню. Мама любила ее напевать, стирая, гуляя или работая в саду. — Почему ты поешь ее? — спрашивал он. — Она же такая грустная! — Жизнь — печальная штука, — всякий раз с улыбкой отвечала мама. — Музыка помогает сделать ее чуточку лучше. В песне начался хор, гитара присоединилась к голосу мамы, превращая песню из декламации в молитву. Стайлз тихо подпевал ей, чувствуя слезы на своих щеках. «Может круг останется несломленный, Просто следуй, следуй, следуй за Богом». Они включили эту песню на ее похороны. Стайлзу было физически трудно ее слушать. Как-то раз, эта песня, в исполнении Джонни Кэша зазвучала в одном из рекламных блоков, в ночное время. Стайлз и отец практически сломали столик, дерясь за пульт. Он вдруг вспомнил, как Питер схватил его запястье на стоянке, небрежно спрашивая, насколько сильно Стайлз дорожил своей человеческой сущностью. Даже теперь, когда Питер был мертв, а его прах был рассеян по ветру, Стайлза бросало в дрожь, стоило ему вспомнить дыхание, обжигающее запястье. Часть его отчаянно хотела принять это предложение, но другая его сторона слишком хорошо помнила, как он приковывал Скотта к батарее. Когда мама умерла, в Стайлзе поселился гнев, оплетая его, словно тонкое, теплое мерцающее пальто. Этот гнев, который он нес собой каждый день после ее смерти, заставил его встать с постели и пойти в школу в понедельник после похорон, чтобы убедить отца пить содовую вместе с виски за ужином. Чтобы убедить его улыбаться и смеяться, вместо того, чтобы бить кулаками стену. Этот гнев дал ему силы отказать Питеру. Если дружелюбный и простой Скотт становился бешеным, когда волк захватывал его естество, то Стайлзу было страшно подумать, что бы было с ним. Гнев, вкупе с клыками и когтями — это явно не лучшее сочетание. Он был слишком зол, слишком разбит, слишком саркастичен и циничен. Даже погружение в ледяную воду не уменьшило пламя, наоборот, оно стало ярче, оно стало ослеплять в темноте, оставленной Неметоном. Стайлз не доверял себе — человеку. Как он мог начать доверять себе — оборотню? Он поклялся, что останется человеком, даже если это сделает его самым слабым из всех. Смерть мамы и всепоглощающая ненависть — укрепляли Стайлза. Он знал, что такое рак поджелудочной железы. Даже если он его не убьет, ему придется принимать много наркотиков, которые растворят его тело. Он отчетливо помнит морщинки, означающие боль, в уголках маминых глаз. В последние месяцы она была настолько слабой, настолько хрупкой, что до нее было страшно дотрагиваться. Стайлз слышал ее крики, видел, как, несмотря на наркотики, которые ей вводили внутривенно, она дрожала от боли. И мысль о том, что то же самое происходило с ним, что то же самое придется пережить отцу, наблюдая за его медленной смертью — просто убивала. Если Стайлз умрет, то кто же будет заставлять отца улыбаться? Кто будет мешать ему пить? Кто удержит его от нездоровой пищи? Кто будет смотреть с ним бейсбол? Стайлз не хотел ломать отца так же, как их сломала мама. Он не хотел, чтобы отец подбирал музыку для его похорон. Сняв наушники, Стайлз отбросил их на матрас. Голос мамы все вторил ему, словно призрак, пока он не вытащил диск из ноутбука, складывая обратно в коробку, не смотря на мамино лицо. Куртка. Кружка. Мягкий слон. Фотоальбом. Затем, он подошел к своему шкафу, и вытащил предметы, отданные ему Дитоном. Рябиновый пепел. Тис. Серебряный изогнутый нож. Маленькая бутылочка омелы. Ветка черного дуба, перевязанная колокольчиками. Каждый из них был осторожно сложен в коробку; закрыв, он положил ее в шкаф, в самый дальний угол, прямо за сноубордом. Схватив свою кофту, он понесся вниз по лестнице. — Куда ты? — спросил отец, замечая бегущего Стайлза. — К Скотту! — крикнул он, громко захлопывая дверь.