Шутка судьбы

После случая с Раном, сердце Харуки постепенно стало обрастать броней. Она не могла позволить себе страдать из-за каждой жертвы демона, нужно было думать о Миссии и готовиться к тому, что трем людям, возможно знакомым и близким самой Харуке, придется умереть. И Харука пряталась за щитом из равнодушия. Мичиру, похоже, делал так же. С каждым днем они с Харукой сближались все сильнее, ведь только они могли полностью понять друг друга и поддержать. Только на Мичиру Харука могла рассчитывать в грядущей битве. Память подсказывала, что когда-то существовали и другие сейлор-воины. Но где они сейчас? Переродились ли вообще? Нет, они с Мичиру были одни против надвигающейся тьмы. И держались друг за друга, как утопающие за доски от разрушенного бурей корабля. Харука постепенно прекращала общаться со старыми приятелям и подругами, некоторые из которых, чего уж там, когда-то были ее возлюбленными. Подсознательно она боялась, что если человек будет к ней близок, то станет мишенью демонов. Да и общаться с обычными людьми было тяжело, нося в душе свои мрачные тайны. А у Мичиру и раньше круг общения был не велик. — Люди считают меня слишком странным, — как-то раз заметил он. Расставанию с бывшими компаниями изрядно способствовало и то, что Харуки и Мичиру перешли в школу Мюген. Поступить туда оказалось нелегко, как выяснилось, в это элитное учебное заведение принимали только одаренных людей. Если ты не был силен в спорте или творчестве, то нужно было сдавать сложный экзамен. Благо и Харука, и Мичиру могли потрясти перед лицом приемочной комиссии многочисленными грамотами и кубками, так что их приняли с распростертыми объятиями. Харука и Мичиру надеялись, что если будут учиться в школе Мюген, то смогут быстро найти логово врагов, но не тут-то было. Они оставались после занятий и прочесывали школу, исподволь расспрашивали одноклассников. Постепенно не осталась места, которое бы они ни обследовали. Но нигде не было и следа демонов, ученики же не замечали в школе ничего странного. — Наверняка тут есть какие-то потайные помещения, — рассуждала Харука. — Или враги скрываются с помощью магии. — Тогда придется ждать, пока они не проявят себя в школе. — Мичиру вздохнул. — Помнишь того парня, который превратился в демона в гараже? На нем ведь была форма школы Мюген. Но враги не были дураками и больше экспериментов над учениками школы не ставили. Они нападали на людей со стороны. Первой жертвой после несчастного Рана стала известная пианистка, знакомая Мичиру. И, как выяснилось, безответно влюбленная в него. После их встречи на одном из концертов, девушка утащила Харуку в сторону и долго прочувствовано говорила о том, что она уступает Мичиру «обворожительному Тено-сану», раз уж он любит мужчин. Харука не стала ее разубеждать относительно своего пола. Демон, который пришел за пианисткой, вселился в ее собственный рояль. Громоздкая тварь оказалась жутко неповоротливой, и отобрать у нее чистое сердце не составило труда. Правда, все хлопоты оказались напрасны — в нем не было Талисмана. Нападения демонов потянулись бесконечной чередой, всегда проходя по одному и тому же сценарию: жертва — известная личность, деятель культуры, спорта или политики, демон — преображенная вещь. Благотворитель. Пловец. Оперная певица. Гениальный математик. Учительница… Постепенно битвы с демонами стали превращаться в рутину, а лица их жертв сливаться в серую массу. Броня на сердце Харуки становилась все прочнее. Люди ее уже не волновали, или она думала, что не волновали. Ее волновало лишь то, что Талисмана все нет и нет. — Мы никогда об этом не задумывались, но что если наши враги орудуют не только в Токио? — как-то раз заметила Харука, когда они с Мичиру возвращались домой после очередной неудачи. Она удивилась, как раньше такая важная мысль не пришла ей в голову. Что, если отделение врагов, например, в Париже уже нашло один или два Талисмана? А ведь они с Мичиру не могут разовраться и гоняться за демонами по всему миру. — Я думал об этом, — обронил Мичиру, машинально накручивая на палец локон длинной челки — эта его привычка забавляла и одновременно умиляла Харуку, но сейчас ей было не до романтики. — И что нам делать? — Вряд ли они ищут Талисманы где-то кроме Токио, — уверено произнес Мичиру. — С чего ты взял? — Харука недоверчиво нахмурилась. — Когда я задумался о том, могут ли враги нападать на людей в других городах, я вспомнил, что Токио — особый город. Он находится в энергетическом центре планеты. Когда-то здесь стояла столица Земного Королевства. — О-о-о, — Харука смогла только восхищенно вздохнуть и добавить не без тени зависти, — похоже, ты помнишь о прошлых жизнях гораздо больше, чем я. Мичиру немного виновато улыбнулся. — На самом деле у нас просто разные знания. Например, ты больше вспомнила о битвах. Харука вопросительно выгнула бровь. — Я имею в виду, ты при первом же сражении с демоном вспомнила все тонкости применения своей атаки. Когда я впервые столкнулся с демоном, дело было в летнем лагере, и я своим «Глубоким погружением» разнес половину домика нашего отряда. Хорошо, что никто не пострадал. Хмыкнув, Харука привычным жестом растрепала Мичиру волосы. — Ты просто придумал все это, пытаясь ко мне подольститься, хитрюга! Глаза Мичиру лукаво свернули. — Ты меня раскусила. Я собирался попросить тебя немного попозировать. Помнишь, ты ведь согласилась дать мне нарисовать твой портрет. — Я от своих слов никогда не отказываюсь, — за шутливым тоном Харуки скрывалась серьезность. Позировать Мичиру оказалось совсем не трудно. Ему нужно было, чтобы Харука посидела неподвижно лишь пару минут, а затем она уже могла делать, что хочет — он рисовал дальше по памяти. Картина получилась действительно прекрасной — Харука в струящемся голубом наряде, казалось, готова воспарить в небеса. Воздушные штрих пастелью только добавляли картине изящества и легкости. Харука повесила ее к себе в комнату и частенько посматривала с тоской. Все-таки только Мичиру мог так понять ее потаенные желания. Взлететь и уйти от всего: и от Талисманов, и от демонов. Но она не могла стать ветром… *** Глубокой ночью Харуку разбудил крик. Сперва она решила, что это продолжение сна, но крик повторился. Он доносился из комнаты Мичиру. Харуку подбросило на кровати точно пружиной. Сердце сжали ледяные когти страха: а что, если на Мичиру напали враги? Вдруг сейчас окажется, что Талисман именно в его сердце? На полной скорости влетев в комнату Мичиру, Харука споткнулась о стул и едва не упала, но сохранила равновесие. В голубоватом свете ночника она увидела, что Мичиру один — сидит на кровати, запустив руки в волосы. Харука облегченно вздохнула. Ноги тут же стали ватными, и она плюхнулась на кровать рядом с Мичиру. В душе все еще ощущались отголоски пережитого ужаса, Харука могла поклясться, что чувствует, как расслабляются напряженные нервы. — Чего ты кричишь? Так и до инфаркта довести недолго, — она не смогла удержаться от того, чтобы немного не поворчать — глупая детская месть за пережитый страх. — Плохой сон приснился? Мичиру медленно повернул к ней голову, и Харука, наконец, смогла разглядеть его лицо. В широко распахнутых глазах Мичиру плескался такой ужас, что Харука снова ощутила прилив паники. — Ха… ру… ка… — по слогам выдохнул он ее имя, затем протянул дрожащую руку и провел кончиками пальцев по ее щеке. — Да что такое? — Харука перехватила ладонь Мичиру, на мгновение сжала. — Ты жива! Он вдруг бросился к ней, заключил в такие крепкие объятия, что Харуке перестало хватать воздуха и показалось, что затрещат кости. Мичиру что-то бессвязно забормотал, благодаря всех известных ему богов и покрывая поцелуями лицо Харуки. На несколько мгновений она просто оцепенела, не зная, как реагировать на такую вспышку. Помня о том, с каким трудом она привыкает к его облику, Мичиру обычно не позволял себе лишний раз касаться Харуки, за что она была ему признательна. Сейчас же он будто сошел с ума. Улучив момент, Харука схватила Мичиру за плечи и, отстранив от себя, слегка встряхнула. — Мичиру, скажи, наконец, что случилось? Он, похоже, пришел в себя. По крайней мере, взгляд стал осмысленным. — Прости мою несдержанность. — Мичиру покаянно опустил голову, — но мне приснился такой жуткий сон… — Очередной кошмар о конце света? — понимающе спросила Харука, ей тоже иногда снились рушащиеся небоскребы, но ее это уже скорее не пугало, а раздражало. — Нет. Мне приснилось… Его голос сорвался, но Мичиру набрал полную грудь воздуха и продолжил: — Приснилось, что Талисман находится в твоем сердце, и я должен убить тебя. Харука изумленно вскинула брови, вспомнив, как сама всего несколько минут назад испугалась того же самого. А вдруг?.. Нет, даже думать об этом не стоит. — Не переживай, это просто сон, — неловко проговорила она, поглаживая Мичиру по плечу. При прикосновении к его гладкой коже от пальцев по ладони и дальше по руке будто побежали электрические разряды. Мысленно Харука пожалела, что Мичиру спит в одних пижамных штанах. Хотя ей-то чего стесняться? Как будто ей интересны полуобнаженные мужчины. Вот обнаженные девушки с округлыми холмиками грудей другое дело. Верно ведь? Все же она собралась убрать руку, так на всякий случай, но Мичиру накрыл ее ладонь своей, не отпуская. — Может и сон, — глухо произнес он, — но очень реалистичный. Ты лежала передо мной, бледная и бездыханная. Смотрела остекленевшими глазами прямо на меня… Его передернуло, и он пристально заглянул Харуке в глаза. — Вдруг это пророчество? Что если Талисманы в наших сердцах? Мичиру озвучил именно ту мысль, которую Харука не хотела подпускать к себе. Тряхнув головой, она уверено произнесла: — Если бы Талисманы были в наших сердцах, разве мы бы об этом не знали? Ты просто вымотался от этой бесконечной охоты за чистыми сердцами, насмотрелся на демонов, вот тебе и приснилось такое. Не каждый сон — пророчество. Харука выдавила улыбку, решив, что лучше разрядить атмосферу шуткой. — Если нам всегда снятся пророческие сны, то за мной уже должен бы гоняться белый кролик, приснившийся мне позавчера. Но что-то я его не вижу. Но Мичиру остался серьезным и спросил, продолжая испытующе смотреть Харуке в глаза: — Если бы Талисман был в моем сердце, ты бы смогла пожертвовать мной ради спасения мира? Харука ожидала такого вопроса, но не могла найти ответа. — Не знаю, — честно сказала она. — Но точно знаю, что не хотел бы оказаться перед таким выбором… А ты бы смог пожертвовать мной? Она ожидала, что Мичиру повторит ее ответ или даже твердо скажет «да, смог бы». Но он печально улыбнулся, и прежде, чем он сказал это вслух, Харука каким-то шестым чувством предугадала его ответ. — Не смог бы. Наверное, я — плохой воин, но я не смог бы пожертвовать тобой. Что угодно, только не это. Я готов умереть сам. Хоть тысячу раз, сколь угодно мучительно. Но если передо мной поставят выбор — мир или ты, я выберу тебя. Все-таки я такой эгоист. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы отдать даже смерти. Харука замерла, на несколько томительных секунд разучившись дышать. Впервые с момента их встречи Мичиру так откровенно говорил о своих чувствах. Раньше его любовь лишь подразумевалась, да и то скорее имелась в ввиду не любовь Мичиру Кайо к Харуке Тено, а любовь Нептун к Урану, существовавшая за тысячи лет до их перерождения. Что-то пусть и прекрасное, но абстрактное. И вот этот отголосок воспоминаний стал реальностью, облачился в слова. «Я слишком сильно люблю тебя». Звуки разносились в душе Харуки, точно эхо в пещере, отражались и многократно повторялись. Конечно, ей не раз и не два признавались в любви. Женщины, а иногда и мужчины. Но никто не говорил эти простые слова с таким искренним чувством. Никто не говорил, что готов ради нее пожертвовать миром. И эта была не просто красивая фраза, а констатация факта. Харуку затопила волна горячей нежности. Разум опустел, тело стало удивительно легким, будто Харука могла в любой момент взлететь в небеса, исполнив свою давнюю мечту. Потянувшись вперед, она накрыла губы Мичиру своими. Сперва он замер, видимо, удивленный такой внезапной страстью, но быстро ответил на поцелуй. Этот поцелуй был не из тех легких, почти невесомых поцелуев, которыми они иногда обменивались раньше. Те больше напоминали дружеские, сейчас же все было иначе. Харука напирала, властно требуя. И Мичиру подчинился, чуть приоткрыл губы. Харука тут же переплела свой язык с его, ощущая, как по телу разливается наслаждение. На краю сознания промелькнула мысль, что поцелуи с женщиной или с мужчиной ничем не отличаются — главное, что ты чувствуешь к человеку. А чувства накрыли Харуку с головой, рвались наружу. Ей хотелось большего, чем даже самые страстные поцелуи и объятия. Харука повалила Мичиру на кровать и, прервав поцелуй, взглянула на него сверху вниз. Даже в полумраке она могла разглядеть, как раскраснелись еще щеки, как возбужденно блестят глаза, в которых Харука без труда прочла то же желание, какое ощущала сейчас сама. И подчиняясь этому желанию, она снова впилась в губы Мичиру. Руками Харука медленно провела по его плечам, наслаждаясь гладкостью его кожи. Затем переместила ладони на грудь. Здесь она впервые ощутила диссонанс, подсознательно ожидая нащупать мягкую плоть, но обнаружив лишь пустоту и чуть выступающие ребра. Однако Харука почти сразу забыла о своей растерянности, потому что руки Мичиру скользнули под длинную футболку, заменявшую ей ночную рубашку. Его ладони накрыли ее грудь, чуть сжали, заставляя Харуку застонать. Мичиру тут же перехватил ее стон поцелуем, и обвел пальцами ее соски. Не оставшись в долгу, Харука оторвалась от его губ и чуть куснула его за мочку уха. Они жадно ласкали друг друга, и в какой-то момент перекатились так, что Мичиру оказался сверху, вжимая Харуку в кровать. Его тело вдруг показалось ей ужасно тяжелым, а объятия — слишком сильными. Она почувствовала, как что-то твердое касается ее увлажнившейся промежности через одежду… На Харуку будто вылили ушат холодной воды. Вся страсть разом испарилась, оставив только омерзение. Она в постели с мужчиной! Он нависает над ней! Властвует! Будет пихать в ее тело этот… эту… вещь! И она будет умолять, просить «пожалуйста, дай еще!». Харука оттолкнула Мичиру с такой силой, что он откатился и упал бы на пол, если бы кровать не была достаточно большой. Сев и свесив ноги на показавшийся ледяным пол, Харука с минуту просто жадно глотала воздух, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Раздражение мешалось в душе с разочарованием. Одна часть ее хотела продолжения, хотела снова ощутить прикосновения Мичиру. Другая же Харука шипела и плевалась, проклиная мужчин. — Я не могу, — просипела Харука, когда к ней вернулась способность говорить. Обернувшись, она увидела, что Мичиру лежит на постели, пустым взглядом уставившись в потолок. Даже свободные штаны не скрывали, насколько он возбужден. И глядя на него, осознавая, насколько сильно он ее вожделеет, Харука снова не могла бы сказать, чего в ее душе сейчас больше: омерзения или радости от осознания, что она желанна. — Я пока не могу, — повторила она чуть мягче. — Не сейчас… Мичиру вдруг закрыл лицо руками и рассмеялся. Надрывно, зло, почти как безумный. — Вечная любовь! Единение душ! Глубокие чувства, над которыми не властно время! Ха! Чушь все это! Важно только тело! Секс — вот и вся любовь! Как только у меня вместо сисек появился член, я превратился из «любимой» в «мерзкого мужика»! Мичиру никогда не выражался, тем сильнее сейчас подействовали его грубые слова на Харуку. Они были сродни пощечинам или удара под дых. Ей бы надо было обнять его, прижать к груди и сказать, что он будет ее любимым всегда, в любом обличии. Но она не смогла. Встав, Харука молча вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, будто воздвигая между собой и Мичиру стену.